Кантанкерус Нотт - (1888 - ?)отец, Министерство Магии, отдел тайн (исчез в 1932, возможно мертв)
Лидия Нотт (Батори) - (1903 - ?) мать (исчезла в 1932, возможно мертва)
Кристофер Нотт - (1888 - ?) дядя, крестный, министерство Магии, отдел Обливиатов (исчез, возможно мертв)
Хезер Батори - (1910 - н.в) тетя, младшая сестра Лидии
Моник Нотт (Люмье) - (1929 - н.в) бывшая супруга (предположительно сбежала)
Эйлиэн Бельфлер - будущая супруга (еще не в курсе своего счастья)
Айзек Нотт - (29.02.1949 - по н.в) сын
Моник Сарте - (29.04.1953 - по н.в) внебрачная дочь
Эрлинг Эйвери - (05.01.1955 - по н.в) крестный сын
Рецепт румынского борща: 1. Украдите кастрюлю...
История Теодора начинается также как десятки, сотни, тысячи других.
Он родился.
Чистокровная семья, уважаемый род с безупречной репутацией, связями и, конечно, наследием. Ничего из ряда вон выходящего или необычного.
Однако, в каждой семье есть свои скелеты, грамотно расфасованные по пакетам и припрятанные по столетним шкафам.
Его отец - Кантанкерус Нотт. Тот самый, что с легкой руки составил «Справочник чистокровных волшебников». Во всяком случае, ходит такой слух, но никаких подтверждений его авторства, увы, нет.
Как и все в семье Ноттов, Кер не был лишен деловой жилки. В глазах широкой публики он - филантроп, чьи благотворительные фонды многим помогли после войны с Геллертом Гриндевальдом. Нотт активно заводил полезные знакомства, участвовал в благотворительности, не без выгоды для семьи, и всячески окружал себя высокопоставленными людьми.
Брат-погодка, Кристофер, благотворительные вечера посещал, но интереса к ним не испытывал. Общение между ними всегда балансировало на краю той самой пропасти, в которую сорваться можно в любой момент. На людях своего вечного соперничества они не показывали, да и все меньше у них оказывалось точек соприкосновения. Кер полностью погрузился в работу в Министерстве, зарываясь по самые уши в изучение различных артефактов в ОТ. Крис же, работая в том же Министерстве, предпочел вступить в ряды Обливиаторов.
Имея превосходные навыки в легелеменции, было бы глупо не использовать там, где не всякий смог бы себя проявить.
Так и жили, следуя каждый своей дорогой.
В одной из вылазок в Румынию, к которой Кантанкерус имел слабость, он встретил свою будущую супругу. Волшебница, чистокровная, ко всему прочему - красавица, каких еще поискать: с медовыми волосами и янтарными глазами. Пройти мимо он не смог. Кер добился благосклонности девушки и уговорил переехать в Лондон. Семья суженной возражений не имела, разве что младшая сестра будущей супруги поглядывала с подозрением, но и она сдалась, пожелав возлюбленным жить в любви и здравии.
Летом того же года, Кантанкерус и Лидия сыграли свадьбу.
Наследник появился спустя год: мальчика назвали Теодором, что означает «дар богов». Крестным, несмотря на натянутые отношения между братьями, выступил Крис – отказать супруге, поладившей с его братцем, он не смог. Да и чего кривить душой: другим Нотт, в силу характера, вообще не доверял. На этом история могла пойти по обычному пути взросления, воспитания, проблем с родителями и школой, но, увы…
Мой пятый день рождения. «Как сейчас помню тот день.
Мне только исполнилось пять.
Я - летний.
Родился в июне, и погода в то злополучное утро была до отвратительного солнечной, теплой. Я сидел в своей комнате, собирался опробовать метлу – подарок мамы. Матушка долго сопротивлялась, но согласилась, что в этот день рождения я непременно попробую полетать. Признаться, опыт оказался не очень удачным, и несколько часов спустя, мне пришлось наслаждаться незабываемой физикой: я знатно впечатался в дерево, сломав нос. Прошла уже неделя, и сегодня мы должны были попробовать снова, как только родители вернутся из Румынии. Они не вернулись. Пропали. Никаких следов, подсказок, как сквозь землю провалились. В тот день я очень четко осознал, что моя жизнь прежней уже не будет.
Об исчезновении моих родителей мне сообщил приехавший крестный. Впервые я видел его таким потерянным, неживым: бледный, волосы были всклочены сильнее обычного, лицо осунулось, под глазами залегли тени, а взгляд - темный и отсутствующий.
Я не мог пошевелиться, слушая его голос, сжимая и разжимая древко метлы. Небольшой такой, детской совсем, но я боялся выпустить ее из рук, словно если отпущу - упаду вместе с ней. Только она на пол, а я - в темноту.
Возможно, я был еще мал, чтобы в полной мере прочувствовать вкус потери, но было больно. Крестный что-то говорил, сипел скорее, я не разобрал, но помню, что как в тумане встал с постели и обнял его.
Впервые видел, как плачет взрослый мужчина.
Беззвучно и горько.
Оплакивал он не моего отца.»
Жизнь до Хогвартса.
После исчезновения четы Ноттов, Крис стал опекуном мальчика, заменив ему отца. Он и его супруга перебрались в поместье, вместе с годовалой дочкой на руках. Воспитанием Теодора Кристофер занимался единолично со всем пристрастием и строгостью. В то время, как жена растила и всячески баловала их дочь, Нотт-старший делал все, чтобы мальчишка всегда был при деле, соблюдал правила и имел полное представление о том, что за каждое действие он будет нести ответ.
В пять Теодор вполне сносно говорил на французском, начал изучать арабский, исключительно с подачи крестного, не задаваясь вопросом «зачем?». Если сказал, значит так надо. Позже Тео сам попросил крестного заняться изучением румынского. Дядя порыв оценил и лишний раз расспрашивать не стал, прекрасно понимая истоки желания.
Почти любой материал давался Тео без особого труда.
Информацию усваивал с полпинка, а ненужные, по его скромному мнению, повторения, начал избегать. Он хитрил, придумывая все более изощренные способы улизнуть и не попасться. Стоит отметить, получалось у него весьма успешно, пусть ловили его чаще, чем хотелось бы. Но он очень быстро учился. Крис же никогда не ругал за подобные выходки. Говорил, что это черта Ноттов – выкрутиться, перевернуть все с ног на голову, получив от процесса выгоду, а после выйти сухим из воды.
Теодор соглашался.
Ему эта черта казалась очень полезной и важной.
К общению со сверстниками Тео не стремился: по какой-то причине, ему было с ними скучно и было куда интересней проводить время с крестным или теткой Хезер - двоюродной сестрой его матери, которая время от времени заглядывала в поместье. Со скандалом. Иначе она не умела и не забывала вскользь и не при ребенке, кинуть пару камней в огород Ноттов, погубивших ее семью. К Теодору же она относилась с нежностью и, пожалуй, он был единственным из Ноттов, кого она не проклинала. В общем, Кристофера и Хезер юному Нотту хватало, а свободного времени, помимо общения с единственными родными, у него попросту не было – Крис умел занять мальчишку на весь день и с пользой для него самого.
Лет в восемь Тео полюбил книги: он буквально поглощал все, что находил, прочитывая одну рукопись за другой. Все, что ему было не понять, с удовольствием прояснял Крис, радуясь любознательности мальчишки. Через год крестный даже разрешал пользоваться книгами из семейного тайника. Точнее, иногда «разрешал» (читать: не видел, как кое-кто пробирался в его кабинет без спроса) совать свой длинный нос между страниц в забытый на столе фолиант. Огребал Тео неслабо.
Одно из таких полнозновений закончилось любопытным открытием. В отцовской библиотеке мальчишка обнаружил один из тайников, в котором лежало занимательное чтиво, явно написанное от руки его отцом.
Заголовок гласил Малифики.
Кристофер обнаружил крестника сидящим на полу отцовского кабинета спустя несколько часов, тот хмурился и жевал щеку, вперившись задумчивым взглядом в находку. На собственное имя он среагировал не сразу, а когда поднял глаза и уставился на крестного, озадачил взрослого еще больше, поведав тому, что кажется он умеет так, как написано в дневнике.
Он не стал ругать мальчишку, как и не стал задавать лишних вопросов.
Крис прислушался.
И за несколько месяцев самолично убедился, что у Теодора и в самом деле есть этот врожденный талант. Он даже предположил, что возможно сам Кантакерус являлся Малификом, но хранил это в строжайшем секрете. Кому понравится вести дела с тем, кто при желании сможет проклясть и глазом не моргнув.
Гадать можно было сколько угодно, но факт - налицо.
Талант есть и его следует развивать, чем Теодор и занялся, штудируя найденный дневник.
К большему его Кристофер не подпускал, логично заключив, что для мальчика его лет достаточно и того, что он уже успел найти.
Позже, уже после поступления в Хогвартс, Крис официально разрешил допустить юного наследника до фамильной библиотеки в «секретной комнате». Там младший Нотт раскопал еще несколько книг и каникулы проводил исключительно за чтением старинных фолиантов.
Что же до иных навыков, не касающихся волшебства, тут Теодор также преуспел.
Если вопрос вставал о самозащите без применения волшебства, он более чем мог за себя постоять. Но только в том случае, когда проблему нельзя было решить словом.
По юности драться приходилось, и нос ему разбивали с завидным постоянством. Нотт в долгу не оставался, пусть и решал подобные нюансы вдали от посторонних глаз. Один на один, без применения подручных средств. По-мужски, так сказать. Даже к проклятиям прибегал не сразу, хоть и мог.
К холодному оружию Тео всегда относился с подозрением, предпочитая не связываться с простыми вещами, на которых можно случайно оставить улики.
Весточка с приглашением в Хогвартс не вызвала должного трепета и восторга, но в день, когда конверт с печатью оказался у него в руках, что-то внутри тихо пискнуло. Возможно, он все же немного обрадовался, а стена, возводимая им годами, дала небольшую трещину, что позже, в поезде до школы, стремительно поползет вдоль, разрушая сооружение.
Первый год в школе. «Стоя на платформе и придерживая огромный чемодан, я разглядывал разношерстую толпу. Мимо пронесся какой-то мальчишка, толкнув меня в плечо, но я и рта не успел открыть, получив такой же тычок от второго, бежавшего за ним пацана.
И с ними мне предстоит учиться семь лет?
Провожали меня всем моим нынешним семейством: Кристофер, его жена и моя шестилетняя кузина, что держалась за юбки мамы, поглядывая на незнакомых людей огромными глазами. Пожелав мне доброго пути, они растворились в галдящей толпе, оставив меня вкушать прелести школьной жизни.
Я вкусил.
Вот прям с разбегу.
Повозившись с минуту со своим неподъемным ридикюльчиком, я затащил его в свободное купе и заблокировал дверь. А как иначе? Еще не хватало всю дорогу слушать какого-нибудь болвана без намека интеллекта на лице. Я достал из чемодана потрепанную временем и жизнью книгу, потирая пальцами затертое название «Зелья и способы модификации», и вновь посмотрел в окно. Платформа все еще была заполнена детьми, испуганно жавшимися к своим родителям, и только один мальчишка привлек мое внимание. Он стоял напротив моего купе и с кривой улыбкой смотрел в окно. Наглости ему было не занимать, но следовало отдать должное: пока только на его лице я сумел прочесть задатки интеллекта. Поиграв в гляделки с минуту, я отвернулся и углубился в чтение. Путь до Хогвартса обещал быть спокойным. Как же глуп я был! Минут через пять после отправления, в дверь постучали и попытались открыть. Ага, размечтался! А подняв взгляд, я увидел того самого пацана, ломящегося в мое купе. Попытка игнорировать или остановить его закончились вторжением и абсолютным пофигизмом со стороны незваного гостя.
- Дверь. Закрой.
- Я Эйвери.
Я не представился.
Промолчал.
Спорить он не стал: заблокировав дверь своим чемоданом, мальчишка уселся напротив. На большее его выдержки не хватило. Как позже я смог узнать, молчать он не умеет априори и в будущем за свой длинный язык не раз огребет.
Наша встреча и знакомство не стали исключением.
Спустя 11 минут 10 секунд мы сцепились. Неловко колотя друг друга руками, пиная ногами и обещая проклясть до седьмого колена.
Я обещал.
Потому что умею.
Не проклял.
Лучших друзей, оказывается, проклинать не хочется.
Мы катались по тесному купе, собирая все косяки и выступы головами, попутно сбив чемодан у двери.
Разнял нас другой мальчишка, проходивший мимо. Не знаю в какой это было момент: когда Эйвери слюнявил мою щеку в попытке ее отгрызть, или когда я выкрикивал «заклинания», пытаясь проклясть.
Разнявший представился Мальсибером. Он ехал в соседнем купе со своим другом, Розье, и увидел нас случайно.
Говорят, случайности не случайны.
Подтверждаю.
Почему-то в тот момент я уже точно знал, что с этими тремя застрял надолго…
Тем же вечером, после распределения, меня ждала еще одна драка с безродным полукровкой. Мерлин свидетель, я не собирался влезать. Более того, я даже попытался угомонить словоохотливого Эйвери, вступившего в словесную перепалку с… как его там, Томом. И знаете, что я получил в качестве благодарности? Этот полукровка начал язвить, советуя не совать свой длинный нос не в свои дела. Признаться, не помню момента, когда оказался рядом с Эйвом, пиная Риддла, но делал я это от души и со вкусом. А еще я его за нос укусил!»
На уроках мальчик запоминал буквально все, разве что в блокнот не записывал. Эта привычка появилась у него гораздо позже. Тео почти сразу обзавелся парой-тройкой друзей, первым из которых по воле судьбы, не иначе, стал Эйвери, попавший с ним на один факультет. Мальсибер и Розье оказались также не просто соседями по комнате. Тогда появился и последний из будущих рыцарей - Лестрейндж.
Черт знает почему, но и с ними Нотт нашел общий язык. Сам того не замечая, в стенах школы он понемногу стал общаться с другими детьми: может в силу характера всех Ноттов – сразу обзаводиться полезными и не очень связями, а может в одиннадцать лет он был все еще ребенком, которому нужны были друзья. Одним из новых знакомых оказался и тот самый сирота, которого накануне после распределения они с Эйвери побили. Эйдан полукровку не переваривал и всячески пакостил, Мальсибер к Риддлу сохранил нейтралитет, но по мнению Нотта, Эдварда в принципе мало что волновало. Что касается самого Нотта, то после первого не совсем удачного "знакомства", он предпочел держать дистанцию. Мальчишка несколько месяцев присматривался к Томми – так он называл одноклассника про себя, что в общем-то не изменилось спустя десятки лет. К завершению первого года, Нотт вынес для себя урок – все не так, как кажется, и иногда действительно стоит присмотреться, прежде чем делать выводы: будь то дружба с Эйвом, который разбил при первый встрече ему нос, или безымянный сиротка, которого не стоило недооценивать.
Второй год не без сюрпризов.
"Думать, прежде чем что-то делать или говорить" - эта фраза, пожалуй, полностью описывает Нотта.
Пусть придерживаться этого правила получалось не всегда успешно: per aspera ad astra, как говорится. Мальчишки сблизились, то ли характерами сошлись, то ли Риддл незаметно для самого Теодора стал иметь влияние на них всех. А, может, тот факт, что когда Тео увидел, как безродный Том пользуется магией без палочки, он изъявил желание научиться и тот, к немалому удивлению Нотта, согласился.
Это расположило или подкупило - не важно. Важно то, что Том оказался отличным учителем, пусть в беспалочковой магии Теодор ему и уступает до сих пор.
Никто из ребят не знал о внеурочных занятиях.
Нотта это не особо беспокоило, а Тома не волновало тем более.
Как бы то ни было, Теодор буквально кожей чувствовал, что сюрпризы еще впереди и, как ни крути, они своей дружной компашкой еще окажутся в самом эпицентре событий.
Последующие годы, с третьего по четвертый курс, лишь убедили Нотта в правильности выбора не только своих суждений и моралей, но и друзей. Говорят, на змеином факультете такое понятие как «дружба» отсутствует - только взаимовыгодное сотрудничество. Нотт с этим категорически был несогласен, потому что если это не дружба, пусть весьма извращенная, то Тео отказывался понимать, что тогда есть настоящая дружба для других. Несмотря на то, что многие уже с опаской поглядывали на Тома и «дружили» с ним из страха, себя Нотт к числу подобных не причислял. Риддл умел вести за собой и, чего скрывать, Тео пошел, но не «за компанию», а потому что сам так решил. Многие идеи Тома казались Нотту интересными, а он, пожалуй, единственное что ненавидел до зубного скрежета - это скуку. Нет, про него редко ходили слухи, как о дебошире или вечно влипающем в неприятности идиоте. Нотт был слишком умен, чтобы попадаться, но все же был достаточно азартным мальчишкой, чтобы отказаться от авантюры, предложенной тем же Эйвом и Мальсибером. Влипали, калечились, но почти всегда выходили сухими из воды, свалив вину на гриффиндорцев или, на худой конец, на Хаффлпафф.
Пятый год
В этот год Нотт твердо решил, что змеи и рептилии в целом – это не его. И не упомнить, сколько книг из фамильной и школьной библиотек он перечитал, просматривая страницу за страницей, выискивая любые сведения о Салазаре Слизерине, потомком которого являлся, по слухам, Том. Сомневаться в этих словах не пришлось: когда смотришь, как твой сокурсник воркует с внушительным василиском в туалете, вообще все сомнения как рукой снимает. «А в туалете? Да кто вообще пользуется этим помещением? Мне надо успокоиться. Никто не сможет привязать ее смерть к нам или к Тому. Нет доказательств. Нет свидетелей. Но. Остекленевший взгляд Миртл до сих пор стоит у меня перед глазами. Черт! Я знал, что рано или поздно может случиться нечто подобное, но. Я не знаю, как остальные ребята сейчас. Думаю, в шоке. Но. Мы все знаем по какой скользкой дорожке идем. Самое страшное, что ни я, ни кто-либо из нас не собирается оступаться. Мы пойдем дальше. Потому что иначе уже нельзя. И я сомневаюсь, что выбор когда-либо был. Мне нужно пару дней, чтобы привести мысли в должный порядок. И выпить. Я хочу выпить, лишь бы стереть ее глаза из своей памяти.
Мерлин, я же понимаю, что это только начало…»
Последние годы обучения пролетели незаметно, и, оказавшись на пороге выпуска, Нотт неожиданно для себя осознал, что выбор дальнейшего пути для него - не проблема: Тео преуспел в малифиции, в проклятиях ему не было равных для его возраста и, чего кривить душой, ему и впрямь было интересно и дальше продолжить заниматься их изучением, например, в Отделе Тайн, как и его отец когда-то. Но в последний момент передумал. Точнее, его заставили изменить решение и задуматься о будущем. «Я вернулся в поместье днем и буквально сиял. Взлетел по лестнице, желая сообщить крестному радостную весть - взяли в ОТ. Распахнув дверь, и, буквально с порога, запинаясь и улыбаясь от уха до уха, я выдал весь поток мыслей и тут же столкнулся с чистым негодованием на лице Криса. Признаться, к такому я готов не был. В течение нескольких часов мне подробно и по пунктам пояснили, насколько я идиот, и насколько я идиот непроходимый. В словах крестного был смысл, который до меня дошел не сразу – уж слишком обескуражен я был. Пожалуй, он единственный человек, который способен одним словом выбить почву у меня из-под ног, а вторым - обратно на ноги поставить. Только он, на тот момент времени, видел меня насквозь. Не надменного юношу, уверенного в собственной крутости, одного из лучших на курсе, между прочим, с поразительной способностью раз и навсегда запоминать все, что когда-либо прочитал, он видел ребенка, которому предстоит еще очень многому научиться.
И он помогал.
Учил.
Направлял.
Присматривал.
Мы проговорили часов шесть, разбирая все, что у меня сейчас есть, начиная со знаний и заканчивая собственными желаниями, и под конец лекции мне пришлось согласиться, что если стану работать в Отделе Тайн, то попросту пущу свой талант, не врожденный, а приобретённый, не в то русло. А талантлив я, не без пинка крестного, оказался в финансах. С малых лет я заучивал толстенные книги, зачитывал до корки цифры, сводки, толком не понимая, поначалу, зачем мне все это.
Не понимал я до этого разговора с крестным.
Деловая жилка у меня присутствовала всегда, и в школе я без особых усилий применял ее в действии. Но я никогда не задумывался, что могу и умею гораздо больше, чем подозревал.
Вот вам и умник на курсе.
Понятно, почему не на Рейвенкло…
Последним аргументом в пользу ошибочного выбора оказался простой вопрос: крестный показал мне сводки и попросил сказать, что я думаю. Каково было мое удивление, когда глядя на, казалось бы, непонятные схемы, графики, цифры, я не растерялся, а безошибочно дал четкий ответ, в секунды решив несколько задач.
Стоит ли говорить, что утром следующего дня я отправился в Министерство Магии для подачи документов в Департамент Экономики?
Меня взяли.
Стажером.
Но уже тогда я точно знал, что долго на этой позиции не задержусь и пойду дальше.»
Дядя и его семья, как только Теодору исполнилось 18, покинули Англию и уехали в Италию. Все же извечный туман Альбиона не всем подходит, а солнечная Италия, омываемая морем, куда более лакомый кусочек.
Стажировка в Министерстве шла полным ходом и приносила свои плоды, воодушевляя Теодора на большее. Он настолько погрузился в работу, что на год почти выпал из мира, буквально ночуя в департаменте. Несмотря на то, что Тео был всего лишь стажером, ему не было скучно, и он приложил все усилия, чтобы подняться выше, получить должность лучше, параллельно погружаясь в мир финансов с головой, находя все новые пути пополнения бюджета и достижения поставленных целей. Общение со школьными друзьями поддерживал, если не сказать, что вовсе не разрывал. Да и если бы захотел - не смог бы, как минимум потому, что все они работали в одном месте.
Кроме Тома.
В 45-м Том Риддл покидает Англию. С какой целью - Теодор не интересовался, да и не успел: Том как сквозь землю провалился. Все, что на тот момент знали рыцари - так это об отказе в должности преподавателя ЗоТИ. Нотт без труда связал два этих события, но обсуждать или делиться своими догадками не спешил, да и некогда было. Так что, приняв привычную для себя позицию: наблюдать, собирать информацию, не отсвечивая, ждать, в ближайшие приоритеты поставил карьеру в Министерстве.
Нет, он не забывал о Риддле и никогда не списывал его со счетов, несмотря на то, что почти пять лет от него не было даже весточки.
Но одно Нотт знал наверняка - такие просто так не пропадают.
Шли годы. Нотт стремительно взбирался по карьерной лестнице, следил за всеми изменениями рынка и шлифовал умения, попутно окружая себя не только влиятельными людьми, но и нужными. С кем он только не якшался: спекулянты, биржевики, откупщики, маклеры, сутенеры-магглы, уверенные в своем уме и таланте, после удачного мошенничества. Этих обводить вокруг пальца было проще всего.
Нотт искал любые способы увеличения капитала. Даже плантацию купил на континенте, поначалу, правда, не понимал – зачем, пока не побывал там. После чего обзавелся еще двумя. Уж очень прибыльно, хоть и далеко.
В его голове роилась масса различных финансовых афер, которые время от времени он проворачивал, продолжая работать в Министерстве уже на должности заместителя Главы Департамента Экономики.
Репутация за годы работы была безупречной, не прикопаться, да он и не позволил бы, вовремя подчищая хвосты.
Позже (1957 аккурат перед вторым исчезновеием Риддла), получив место руководителя департамента экономики, Нотт решил пойти дальше, начав осваивать банковские махинации.
Просто для себя.
Вдруг пригодится.
Тео интересовался иностранными банками, не обходя вниманием и маггловские. У него даже несколько счетов было открыто во французких банках.
1947
«Лучше красиво повеситься, чем неудачно жениться.»
Свою суженную Тео встретил за пару лет до возвращения Тома.
После очередной поездки во Францию, он познакомился с Шанталь Люмье. «Это не было похоже на сказку, да и любовью с первого взгляда язык не поворачивается назвать. Шани была восхитительна. Стройная, с белой кожей, яркими губами на аккуратном личике и копной темных волос, вечно собранных в причудливую прическу. Она умела красиво говорить, сидеть и улыбаться. Делала все изящно и легко, но за этой идеальностью я всегда чувствовал холод и фальшь. Не знаю, что мной двигало, когда впервые пригласил ее на ужин. Одиночество, или я действительно попал под чары юной француженки, но факт остается фактом – в конце осени я сделал ей предложение.
Она согласилась.
На свадьбе были все, кроме Тома.
Мы никогда не ссорились. Я в принципе не склонен повышать голос. Со стороны могло показаться, что мы были идеальной парой. На деле же, как позже я смог понять, нам просто было плевать друг на друга. Копаясь в памяти, я вряд ли смог бы вспомнить хоть что-то отдаленно напоминающее «жили долго и счастливо». Я не знаю в какой момент понял, что она не Та. Я помню, как Крис и Кер смотрели на мою матушку, я видел этот огонь и, увы, ничего подобного я не почувствовал за все это время, даже отдаленно.
Она не была Ею.
После рождения сына в 1948 я, по глупости, не иначе, решил, что, возможно, в нашей жизни что-то изменится. Но у моей супруги имелось другое мнение. Не было долгих разговоров, криков, слез – ничего. Айзеку не исполнилось и года, когда она решила уйти. Я не стал держать. Если быть точным, то одним утром я обнаружил пустую постель и едва уловимый аромат ее парфюма, который мне никогда не нравился. Слишком приторный, сладкий и фальшивый, как и она. Оставшись с сыном на руках , я, пожалуй, почувствовал облегчение.
Вопрос няни решился тем же днем – Хезер, младшая сестра моей матери, прибыла из Румынии сразу же и не выпускала ребенка из рук, сделав все, чтобы мне не пришлось ни о чем беспокоиться. Увы, я беспокоился, но совсем по иному поводу. Когда все в сборе, скучать никогда особо не приходилось.»
Том, вернулся в конце 49-го, и посмотри со стороны, никто и не заметил бы изменений. Рыцари, включая Нотта, заметили и ждали. Не то, чтобы Риддл стремился с порога рассказать о своих планах, но его внезапное возвращение, интерес к успехам и достижением его рыцарей, лучше слов давали понять - Том к чему-то готовился, прощупывая почву. Он игрок, который бережно расставлял шахматные фигурки на доске и время от времени проверял, все ли на месте.
Все были на месте и продолжали идти к поставленным задачам.
В 1957 году Риддл неожиданно для всех рыцарей вновь исчез, как раз когда Теодор входит в новую должность главы департамента экономики.
Во второй раз подобное не застало врасплох, как и не зародило новых вопросов. Единственное, на чем Нотт все же сделал акцент, так на недавней смерти Хэпзибы Смит, к которой за последний год Том зачистил, став с ней чуть ли не лучшими друзьями. Таковыми они не были и единственная ценность общения для Нотта была слишком очевидна. Сложить дважды два труда не составило, как и понять, кто истинный убийца наследницы Хаффлпафа. Но кое-что для Теодора оставалось загадкой, ради чего Риддл пошел на такой шаг.
Что он выиграл?
Но времени задаваться этими вопросами не осталось, так как новая должность требовала больших сил. Увы, не всегда все шло идеально. Не так, как хотелось бы Теодору.
Один такой случай заставил его изрядно понервничать.
«Если хочешь что-то сделать хорошо, сделай это сам.»
1965 Дементор его за ногу! Это была самая обычная финансовая афера, провернуть которую, не оставляя следов, было проще простого. Как можно было так ошибиться? И ведь этот идиот мог придти ко мне, все рассказать, так нет же - дров наломал и сверху докинул.
Я давно присматривался к Саважу и знал, что если он начинает копать, то с его природной дотошностью к деталям (кто бы говорил) рано или поздно он что-то да найдет. Но я искренне верил, что это «что-то» будет подальше от меня. Там, где все проходило под моим чутким контролем, Эйдан вряд ли бы нашел к чему придраться - опускать концы в воду я умел. И тут такое! Вот какой черт его дернул перепроверить бумаги этого идиота из таможенного отдела?! И все можно было решить, умаслить, кого надо, и замять, но нет - этот *цензура* не придумал ничего лучше, чем отправить заклятое на повреждение памяти письмо Эйдану. Какова вероятность, что вместо адресата, почту вскроет его маленькая дочь? Как оказалось - 110 процентов. Что мы имеем в итоге? Проблемы, которые надо решить: девочка пострадала, инспектор-аудитор вне себя от злости и работать стал еще более тщательно. В результате этот кретин отделался крупным штрафом, что мне не понравилось от слова совсем, и лишился бизнеса. Ко всему прочему, он умудрился утянуть за собой еще пару полезных людей, оказавшихся под «присмотром» аврората. Благо, ума им хватило даже не пытаться "показать пальцем" на меня. Вмешиваться я не стал, только ждал и подчищал хвосты там, где было что искать. Ну что за тупицы! О дальнейшем сотрудничестве не могло быть и речи. Неприятно. В остальном же - да гори оно все адским пламенем! У меня есть дела куда более важные и занимательные, чем разгребать все эти авгиевы конюшни. Кто же знал, что это еще не конец: в 76-м, когда мне сообщили имя того, кто начал вновь копаться в деле 65-го, я даже не удивился. Дункан - милый мальчик, но потенциальная проблема, если он хотя бы наполовину так же хорош, как его отец.
1970-1978
Ответы на все вопросы нашлись годы спустя. Том, а теперь уже Лорд Волдеморт, вернулся и сделал первый ход, начиная сбивать фигурки с шахматной доски, занимая выгодные позиции. Влияние Риддла росло.
Приспешников становилось все больше, и среди них оказались не только представители чистокровных семей: в виде исключения ряды пополнили несколько полукровок.
Каждый из рыцарей занимался своим делом, выгодно заняв значимую нишу в той или иной сфере - Тео не стал исключением: он все так же проворачивал финансовые махинации, обводя инспекторов вокруг пальца, оставаясь в глазах широкой публики филантропом, чьи благотворительные фонды помогли многим после войны с Геллертом Гриндевальдом. Бесил этим откровенно, но прикопаться было не к чему.
Под руководством Теодора отдел работал, как часы.
Его часы.
Возникающие проблемы, значимые и не очень, решались быстро и без последствий.
Для него.
Будь то путаница с бумагами или внеплановое общение с Министром Магии. К слову, с Минчумом Теодор общий язык нашел без особых проблем. Тот хоть вел жесткую политику Министерства, по мнению Нотта, силы свои переоценивал, а значит и расплата не заставит себя долго ждать: надо лишь немного потерпеть. А найти подход к подобному типу людей куда проще, чем может показаться, главное - знать, на что надавить. Теодор знал, а безупречная репутация лишь подкрепила позицию. |
