Кира сидела, наглаживала Зефира, пристроившегося у неё на коленях тёплым комком живого веса, и думала, думала, думала.
Папа должен был её понять. Не может же быть такого, чтобы он её не понял? Вот мама — там другое дело, уж она-то точно ни за что не поймёт, просто потому, что не захочет пытаться. Для неё любое упоминание ДОМП — как красная тряпка для быка. Но это всё потому, что она так и не смогла смириться с папиной Работой когда-то беспредельно давно, чуть ли не двадцать лет назад. И очень глупо, потому что, во-первых, она благополучно вышла замуж, а во-вторых, просто нелепо переносить свои старые травмы на своих детей. Киру это ужасно злило. И расстраивало, конечно. Зато теперь ей уже было восемнадцать, и она могла жить отдельно и сама решать, где и кем ей работать.
Только Кире очень сильно хотелось, чтобы папа её поддержал. Не в смысле помог трудоустроиться — упаси Гриффиндор! И это не говоря уже о том, что при таком «зашкаливающем» энтузиазме, с которым он встретил её решение по поводу места работы, успех был весьма сомнителен, — а просто так, морально. Это, в конце концов, и было для Киры самым главным: чтобы папа был рядом и гордился ею. Она всё рассчитала. Эта работа подходила ей максимально. Во-первых, Кира хотела ловить преступников. Во-вторых, её влекла возможность решать сложные задачки и не протирать при этом стул в кабинете. В-третьих, адреналин — он ей точно был нужен, как и возможность сбросить лишнее напряжение через физическую активность. Это было то, что касалось непосредственно её самой — а дальше начинался следующий блок. А) В подразделении хит-визардов она должна была стать ближе к папе, потому что хотя бы на работе они точно будут соседями. Б) Здесь папа стопроцентно сможет следить за её успехами и быть в курсе событий. Правда, он точно так же мог замечать и её провалы, но это лишь приводило Киру к пункту В) Когда папа поблизости, повышается мотивация не накосячить.
Увлечённая своими размышлениями, Кира мягко стиснула Зефира, который только что деликатно поскрёбся ей об коленку коготками, что она воспринимала как знак удовольствия и проявление благодарности. Кира тоже была до крайности благодарна низзлу за его пушистую поддержку. Человечество, по её мнению, не придумало ничего хуже ожидания, и сейчас она зависла в этом томительном состоянии в преддверии родительского вердикта.
Очень хотелось зажмуриться и переждать эти страшно долгие секунды, отделявшие её от папиных слов, которые он должен был сказать вот теперь, когда у неё кончились первые аргументы. И что значит «первые»? Можно подумать, у неё были другие. Так странно: Кира не раз пыталась прикинуть, как будет проходить этот разговор, мысленно готовилась, собирая подшивку доводов «за», а теперь они все как-то вдруг выскользнули у неё из головы, оставив ей одну звенящую пустоту. Бом-бом-бом.
Но папа был папой, и вместо строгих слов и безапелляционных вердиктов Кира ощутила мягкое и заботливое прикосновение тёплой родной руки к щеке, а за ним последовал спокойный вопрос и понимающий взгляд. Кира снова подняла глаза. Улыбнулась. И поняла, что протянутый ей платок, возможно, будет совершенно не лишним. Кира машинально помяла его пальцами, глядя на папу, чувствуя, что тает, как воск под язычком пламени свечи.
— Мне кажется, я подхожу для этой работы, — поделилась она тем, о чём боялась говорить вслух, чтобы не спугнуть удачу. Впрочем, в глубине души Кира знала, что дело было не в фортуне. — Я чувствую, что это именно то, что мне нужно! И, по-моему, с предварительными испытаниями я справилась неплохо, — скромно закончила она.
Папа не ругался и не отговаривал её. Он улыбался, очень тепло и как-то по-настоящему, и Кира сразу почувствовала себя в сто раз свободнее, чем две минуты назад. Ей даже начало казаться, что ещё немного, и она воспарит над полом вместе со стулом и Зефиром на руках. Потом папа снова начал говорить, и говорил довольно долго. Кира жадно впитывала каждое слово, каждая фраза оживала у неё в голове объёмной картинкой, и все они были страшными, но в то же время странно чарующими и манящими. Ей уже не терпелось сорваться с места и нестись туда, разбираться с сумасшедшим, но очень хитрым магом, самым тривиальным ограблением и несчастным мальчишкой, порезавшим собственную семью. Всё это было совершенно ужасно, это несомненно. Но Киру никогда не пугал вид крови и ран, и мёртвых тел, как она думала, тоже, а кто-то всё равно должен был заниматься этой работой — так почему не она? В общем, чем дольше говорил папа, тем больше у неё загорались глаза от предвкушения активной и не лишённой смысла деятельности. Только…
— Папа? Может быть, ты не будешь ни о чём просить мистера Брина? Мне бы не хотелось, чтобы он относился ко мне как-то особенно, а если ты с ним поговоришь… Ну, ты же понимаешь! — Она повела плечами, потому что на миг представила, как на неё может смотреть потенциальный будущий начальник, если узнает, что она дочь того самого Скримджера, и ей это не очень понравилось. Она должна пройти этот путь сама, и никак иначе!
Но Кира вмиг забыла думать обо всём этом, когда папа заговорил о тренировках. Её лицо просияло, и она чуть не подпрыгнула на месте, рискуя потревожить Зефира.
— Тренировки? С тобой? Правда-правда?! — Восторгу Киры не было предела. Это же, наверное, целый дополнительный час — а то вдруг и больше? — который она будет проводить вместе с ним каждую неделю, да вдобавок с такой пользой! …И как, наверное, тяжело ему всё это давалось.
Кира даже не заметила, как в её руках появились кружка и бисквит с вишенкой, недоумевающе глянула на них и снова перевела взгляд на главного мужчину в своей жизни.
— Папа, ты лучший, — со всей серьёзностью заявила она. — Я думаю, что мне с тобой безумно повезло. И… Я очень тебя люблю.
Бисквит и чай нашли своё пристанище на рабочем столе главы Аврората, Зефир вынужденно спрыгнул на пол, а Кира подскочила к папе и порывисто, немножко по-детски, его обняла, прижимаясь и стискивая его крепко-крепко.
- Подпись автора
