Ладно, Розье не любил признавать подобное, но предводитель их веселой компании имел полное право таскать друзей (а были ли они друг другу друзьями?) в самые, порой, неожиданные места, куда никто из сподвижников Реддла сам бы не заглянул. Ни за что. И женский туалет второго этажа относился именно к этим местам.
Нет, ну если задуматься, какой мальчишка, будучи в здравом уме, полезет в женскую уборную? Что там ловить? А вот они, неразлучная пятерка чистокровных любителей покичиться своим происхождением, изволила подставить под сомнение (в случае попадания на глаза преподавателю) состояние своего душевного здоровья. И всё почему? Потому что Том, малыш Томми, несчастный сиротка, со временем отрастивший клыки и крылья, велел им прийти. Поразительная власть, тонкая, порой даже не отличимая от собственных мыслей и желаний его школьных приятелей.
Реддл предлагал, а порой казалось, что приказывал, и они охотно признавали сколь верна и полезна была в итоге очередная задумка слизеринца. Этот парень верховодил не зря, раз за разом доказывая, насколько он умнее и талантливее однокурсников и тот, кто держался Тома, имел все шансы добиться очень многого, но в чём им польза от посещения женского туалета? Вот тут Розье терялся в догадках. Однако приятелю не отказал, как не поступил никто из пятерки. Все ждали чего-то этакого.
От чего-то захотелось презрительно фыркнуть и обозвать прочих юнцов недалекими псинами, которым свисни - сразу прибегут, высунув языки. Но останавливало одно - при всей своей показной независимости, Донал ведь и сам не отказал Тому. В очередной раз.
Хотя, разве это мешало с насмешливым высокомерием коситься на однокурсников, маявшихся неподалеку?
Розье поежился - в девчачьей уборной было прохладно - и, убрав руки в карманы брюк, покачался с пяток на носки и обратно, размышляя. Ну что за дивную компанию собрал вокруг себя Том, все породистее некуда и ни в жизнь не стали бы подчиняться кому-то одному. Ну, разве что, за исключением Мальсибера. Эд вообще изменился и впал в уныние, того и гляди разревется девчонкой, при воспоминании почившего слюнтяя братца. Ему-то как раз Реддл был необходим, но остальные...
Нет, Донал решительно не понимал приятелей. И себя, упрямо стоявшего в ожидании чего-то.
- Только не говори, Реддл, что мы под юбки девчонкам заглядывать пришли, - негромко, с приличной долей насмешки в голосе (призванной скрыть нервозность и непонимание), протянул слизеринец. - Я всё понимаю, но...
Продолжать не пришлось. Более того, не пришлось досадливо поджимать губы, понимая, что заткнул его жалкий (ладно, куда более талантливый, но все-таки) сиротка без роду и племени. И причина того была проста.
Царившая в уборной атмосфера тревоги в какой-то миг разбавилась ощущением неумолимого приближения чего-то по настоящему страшного. Поступью судьбы, напоминавшей  скорее всё усиливавшееся шуршание где-то в стенах строго замка, она холодом страха проникла в самую душу Розье. Юноша ощутимо напрягся, бледнея и едва удерживаясь от того, чтобы не броситься прочь. Нет, даже страху было не под силу сдвинуть Розье с места, которое он решил не покидать.
Или, при виде появившейся в туалете гигантской чешуйчатой твари, ноги банально приросли к полу, отказываясь уносить прочь парализованное ужасом тело?
Вспотевшая ладонь, словно ища спасительную опору, легла на рукоять палочки. Терновник и перо ворона - прежде у Розье не было сомнений в её мощи, но сейчас, при виде василиска, даже вооруженный Донал чувствовал себя беззащитным.

вымокшая в усталости голова гудит как котел волшебного паровоза, что пришвартовался до конца учебного года на этом проклятом вокзале. пелена дыма накрывает веки, пробуждая стыдливое желание поскорей закрыться, забыться, залиться — но только не высматривать в бархате полнолуния очередное вшивое зверье. привкус металла во рту гасит скрип зубов — кровь не хочет останавливаться, но робардс, кажется, этого даже не замечает, как и не видит ничего дальше спины начальника -  только поминутно мотает чугунной головой на краткие вопрошания от подчиненных. первый звонок.

портал выплёвывает отряд на окраине деревни, выплёвывает в ночь, выплёвывает в раскрытую вонючую пасть зверинного инстинкта. обглоданные временем нравственные установки однажды укушенных судорожно ежатся на ноябрьском ветре, а прожектор Луны прожигает словно люмос Макгонагалл, которая ищет в твоем гриффиндорском чемодане запрещенные игрушки - а из мешка выползает только закостенелый бешеный инстинкт. звонок второй.

нетерпеливое ожидание Грюма, усталый прищур Руфуса и еле слышный скрип кастета, который Гавейн натягивает на выбитые костяшки левой руки — пожалуй, только их троих не особо волнует выдирающий волосы вой вдалеке. отданная же на откуп хаосу деревня принимает очертания заброшенного дома на окраине города N, в который строго-настрого запрещено заходить, а тебя, вихрастого искателя приключений, все равно тянет на поиски ужасов — кажется, это неизлечимо, смирись.

— Стандартный клин, как в учебке. Флинт справа, Стивенсон слева. Шефа слышали. Без сюрпризов. - группы уже рассосались по узким улочкам, но гавейн, отмороженный и тормознутый, нуждается в паре мгновений, для того чтобы вдохнуть свежего декабрьского воздуха. другие бы уныло кивали головами, а эти лыбятся в свои двадцать восемь и три четверти зуба — сам же ростил, инструктировал, тренировал, вышибал дерьмо и швырял тряпку, чтобы убрали за собой. никаких «есть, сэр Гавейн» - кабинетный юмор остался сегодня в теплом офисе аврората. хорошо ему. звонок третий, представление начинается.

ноги то и дело запинаются об тесанные булыжники мостовой, а руки немеют при всяком шорохе со стороны. Гавейну не страшно, нет, этот атавизм давно канул в Лету, уступив место слепой паранойе - именно поэтому хрупкого гражданского он чуть ли не отправляет на рандеву с восточной стеной "Трёх метел". Стивенсон тратит секунду, чтобы отправить  старика в халате к станции — и тройка вновь набирает скорость. спустя два дома происходит первая стычка - тварь средних габаритов бессовестно вгрызается в разбитую оконную раму, норовя перебросить свою грузную тушу через подоконник. оборотня берут на дружное оглушающее, пеленают в два инкарцеро, а Флинт присовокупляет силенцио. хорошо идем.

на бегу потомок рыцарей круглого стола задирает голову - и в молочном отсвете луны, слепящем и одиноком, путает кабанью голову на вывеске одноименного кабака с черной как нефть мордой очередной твари, что на всех порах уже падает прямо на него с ближайшей крыши. Стивенсон, бравый сукин сын, вовремя откидывает начальника депульсо с линии огня, но сам получает широкими как крылья мельницы лапами по сопатке. без палочки, оцарапанный, он пружинит с колен навстречу противнику, пробивая своей тяжелой шотландской головой в брюхо ставшего на дыбы оборотня. Робардс же с коллегой занимаются еще двумя волками, слетевшими не только с крыши, но и видимо, с катушек. Флинт режущим подсекает лапу первому зверю, роняя его на мостовую и вновь колдуя путы. заму же остается пробить его товарища парализующим и, сблизившись, поддать для верности кастетом в район солнечного сплетения. клиент Стивенсона не шевелится — подчиненный в долю секунды умудряется дотянуться до палочки и чем-то проломить ребра волку.

встали, отряхнулись. упаковали. идем дальше.

кульминация ждет за поворотом — две особо крупных особи навязывают свою игру коллегам по ведомству. Гавейн бросает своих на подмогу, а сам молниеносным движением палочки пробивает район шейных позвонков самой крупной за сегодня твари, которая с усердием мясника потрошит чье-то тело в обломках кирпичной стены. каково же было удивление аврора, когда этим телом окажется:

— Твою мать, - времени нет ни чтобы удивиться, ни чтобы как следует поматериться — неизвестно из какой задницы взрывопотама доносятся очередные крики о помощи. здравствуй, цирк уродцев.

— Олдфорд - за старшего, Стэлфридж, Флинт - за ним. Продолжайте операцию. Не тупите! - уже почти по-медвежьи ревет Робардс на застывших мраморных коллег. - Стивенсон, найди его палочку и за мной. Быстро!

Гавейн наклоняется, колдует бинты на порезанное кошачье брюхо, чтобы хоть как-то остановить отток крови и левитирует что-то шипящее тело начальника в ближайшую заброшенную хибару. ее дверь чуть ли не слетатет с петель после алохоморы, впуская в пыльную антиреальность незванных гостей.

- Стивенсон! Первый этаж, - на большее построение приказа Гавейна не хватает, но подчиненный смекает верно и осторожно пятится на проверку помещения.

ничего серьезного непрактикующий медбрат при осмотре не выявляет — да, потеря крови, да, жменька слизи и грязи в неглубокой ране и кистях, явного места укуса нет — Руфус довольно успешно сдержал пасть зверя, что дает лихую надежду на то, что шеф всей английской аврорки не превратится в волка с Хай-стрит. испарить кашицу из крови, рванной одежды и грязи, промыть рану, сшить поврежденные сосуды, проверить на ушиб особо важных органов и начать постепенно затягивать порезы - чтобы по инерции повести головой назад и увидеть.

не себя, смертельно бледно белого, с марианскими впадинами вместо глаз и лесотундрой вместо аккуратной бороды.
не лежащего в полудреме льва среди саванны - раненого, но непобежденного.

но двух обессиленных воинов света в отражении серебряной маски.

Небо – это всё.
А всё – это свобода.
Свобода твоей физической оболочки, свобода мыслей, свобода воли.
Полёт – это то, что, попробовав единожды, ты уже никогда не сможешь жить без этих ощущений. Страшнее, чем наркотики, упоительнее, чем секс.

И каждый раз как в первый, контроль приходит не сразу, лишь спустя минуты бездумного полёта, когда сильные крылья скопы уносят его сознание к небу, Адемаро неохотно, но вполне дисциплинированно отодвигает эмоции восторга на задний план и всецело концентрируется на поставленной лордом задаче.
Полезно быть анимагом.
Это даёт некоторые преимущества, но если с мозгами у тебя не всё в порядке, то даже будучи анимагом ты можешь обладать нулевой ценностью для темного лорда.
По сути это… как армия.
Ты можешь быть обычным солдатом, выполняющим приказы офицеров или же кем-то на порядок выше, проявляя свою личность, таланты, знания и далее по списку.
А это была война.
Самая настоящая война, которая так удачно пела, взывая к самым глубинам его темной души.
Эта была единая симфония и его место было именно здесь в этом хаосе, чтобы проникнуться им, впитать в себя и упорядочить внешне, оставляя под оболочной сущее безумие из крови, криков и смертей.
Война и его душа были явно духовными близнецами.
Жаль только сегодня им не удастся воссоединиться. Он должен был лишь наблюдать и вмешаться лишь в крайнем случае. Но его соратники справлялись сами, поэтому долго парить над поездом он не стал, вскоре перемещаясь в Хогсмид. Вот, где была необходима наблюдательность. Важно было не упустить ни единой детали и попытаться выяснить, кто же из авроров является приближенным к Альбусу Дамблдору.
Дабы слишком часто не мелькать сейчас в небе и не привлекать излишнего внимания, он опустился на крышу одного из домов, отстраненно глядя на веселящихся магов и их детишек, предвкушающих приближение Рождественского чуда. Вот только чудес не бывает. И Нотт как никто другой усвоил это ещё в Хогвартсе.
Было даже отчасти любопытно наблюдать то, как плавное течение радостной жизни в один момент сменяется сущим кровавым безумием, в то время как скопа деловито чистила перышки, крики жертв молодых оборотней наполнили воздух разом меняя атмосферу праздника и чудес на нечто схожее с настоящим триллером или даже скорее тривиальным ужастиком.
А он был бесстрастным оператором, который снимал всё это и запоминал, неспешно облетая Хогсмид и уделяя особое внимание тем, кто пытался дать отпор и выделялся на общем фоне паникующих людей.
Рабастан тоже выделялся… по крайней мере, Адемаро узнал его сразу. Кто ещё как не он обладал способностью притягивать к себе все возможные напасти?
Тем не менее, вмешиваться в увлекательнейшую погоню оборотня за лакомым кусочком, он не стал, оставаясь в роли наблюдателя. Лестрейндж младший был уже взрослым мальчиком и мог сам позаботиться о себе. И о других… в плане докинуть им проблем щедрой россыпью с барского плеча. Многих подобное явно злило, но Адемаро скорее забавляло. Они были такими разными и именно этот контраст и привлекал его.
Животные инстинкты.
Влетев в окно полузаброшенной хижины, Маро принял человеческую форму, укомплектованную в темную мантию, маску да длинные перчатки из тонкой кожи, именно её ощутил в свои последние мгновения жизни нерадивый маг, который на свою беду решил затаиться в этом доме. Он и опомниться не успел как Нотт сжал его глотку, бесшумно вбивая в стену и молчаливо наблюдая за жалкими попытками дышать, терпеливо ждал. Всё можно было решить одним заклинанием, но тогда он бы не смог прочувствовать и продлить это мгновение смерти.
Впрочем, надолго он здесь не задержался, бегло осмотрев комнаты на предмет иных живых душ, после он осторожно спустился вниз, оценивая взглядом «работу» Рабастана.
Что ж… хорошо, что первый этаж достался не ему. Убивать девушек он не особо любил, тем более рыжеволосых, это неизменно вызывало в нём отвращение, как и сейчас, поэтому на приветствие Лестрейнджа он ничего не ответил, лишь слегка передернул плечами, уже жалея, что решил присмотреть за ним. Всего пять минут, а после ему следовало бы вернуться к своему непосредственному заданию.
Благо под маской эмоций не видно.
Их краткое единение было нарушено, что заставило тут же вскинуть волшебную палочку.
Ладно обычные волшебники… многие из них даже толком не знакомы с боевой магией, да и ценности они никакой не несут, а, следовательно, шумиха вокруг них будет минимальной, но это...
Импульсивный мелкий засранец.
И что было с ним делать? Можно, конечно, оставить его тут одного, но последствия будут плачевными, так как Рабастан в последнюю очередь вспомнит о приказах Темного Лорда, а в первую о собственной жажде крови и убийств.
Не то, чтобы Адемаро не разделял этой любви, но всему было время и место. И меньше всего он любил, когда что-то шло не по идеальному сценарию в его голове.
— Мы здесь явно не за этим. И привлекать к себе лишнее внимание… — договорить он не успел, да и смысла в том не было, Лестрейндж уже полетел навстречу приключениям, только входя во вкус после легкого аперитива в лице… скорее всего аврора, судя по нагрудному значку.
Твою же…
Тенью последовав за Рабастаном Нотт не ожидал увидеть знакомого ему рыжеволосого мужчину в таком… состоянии, за которое очень хотелось его отчитать. Но ещё больше хотелось остановить время, взять себя в руки и разрешить эту ситуацию так, чтобы обошлось без серьезных последствий. Мечты. Действовать пришлось быстро, скорее по инерции и в ответ на Круцио, Адемаро молниеносно отвечает щитом, призванным отразить непростительное.
— Scutum! — без особых раздумий он встал между Рабастаном и Руфусом, удерживая в левой руке серебристый щит с чёрной каймой; в условиях такого сильнейшего напряжения и быстроты, сложно было угадать сработает ли весьма сложное заклинание или же нет. Но узнать можно было. Просто, если он не сможет отразить заклинание, оно угодит прямиком в него. И тогда главной задачей будет максимально тихо кричать. Интересно, такое вообще возможно?
Объяснять Рабастану, что такого рода шум, да применение непростительных им сейчас был ни к чему, не было времени.
— Macular Oculus! — тут же отправил ещё одно заклинание, но уже в сторону второго нарушителя «спокойствия» этих мест.
— Никаких пыток, потешишь себя этим потом. Слишком громко. И нам понадобится один из них живым, — отрывисто коротко произносит, балансируя сейчас на очень опасной грани привычного себя и Адемаро, который лечил чертово колено мага, лежащего там на полу.

Заклинания

Macular Oculus
Затуманивает зрение жертвы, вплоть до возможности различать только темноту и свет.

Scutum
Заклятье класса трансфигурации, сложное в освоении. Создает на свободной от палочки руке мага ростовой серебряный щит, вполне материальный, представляющий собой физическую преграду для заклятий и способный блокировать любые чары кроме Авады. Может выдержать до трех боевых заклятий, после чего рассыпется, приняв на себя темное — чернеет, и если не будет отброшен в течение 3 секунд, темное заклинание подействует на мага. При попадании заклятья в щит раздается глубокий металлический звон, как от удара в гонг. Внешний вид щита у разных магов отличается.

Прозрачная коробочка, открывающаяся, если слегка надавить на край, и закрывающаяся с тихим щелчком, поражала воображение идеально приточенными краями, совершенством сочленений и самой идеей для хранения чего-то сложного, хрупкого и настолько четко вписываемого в размер. Внутри коробочки был цветной вкладыш, также подогнанный к ней точно до десятых дюйма. Четыре мужских лица на главной стороне его не шевелились, но все равно выглядели очень живыми, а расположившаяся в левом углу надпись гласила одновременно утверждающе и фаталистично: “Будь как будет!”
- Будь как будет, - повторил зачем-то вслух Артур, открывая коробочку, чтобы достать содержимое - прямоугольный предмет с двумя отверстиями, в которых по кругу располагались, как крохотные зубки, маленькие пластиковые шипики, подвижные, если потрогать пальцем. Вдоль одного края прямоугольника, вылезая из него и прячась обратно, тянулась блестящая лента, на обеих сторонах располагались характерные, явно для чего-то предназначенные утолщения, но больше всего в восторг приводили, пожалуй, крохотные винтики с краев.
- Ты что-то сказал, милый? - голос Молли звучал со стороны кухни.
- Пусть так и будет! - Артур повторил громче, сорвался с места, потрясая прямоугольником в руках и направляясь на голос жены, - Маггловская новинка! Магнитофонная кассета. С её помощью теперь слушают музыку, но как они это... Мерлин, милая! Давай я сам…
Молли, в последнее время изрядно округлившаяся, пыталась одновременно удержать в руках палочку, корзину с переданными от соседей яблоками и толстенный плед, перекинутый через руку. Артур помчался отбирать поклажу, отвечая протестом на протест. Диковинка была забыта на все то время, пока чета Уизли на повышенных тонах выясняла между собой, кому из них рожать через месяц, и кто лучше знает, что можно и что нельзя делать в таком состоянии.
***
- Милая, я все узнал!
В сторону полетел тяжелый, связанный спицами Молли неделю назад шарф умопомрачительно-желтого цвета, пальто осело мешком на полу коридора, по мокрым от ноябрьского дождя со снегом ботинкам быстренько ударили две струи теплого воздуха от палочки, содержимое пузатого министерского портфеля, было извлечено, сплющив последний почти впятеро от предыдущего размера. Артур влетел в гостиную, держа в одной руке уже знакомую кассету, а в другой - увесистый короб из хрома и пластика, с какими-то кнопками, ручками и штырьками.
- Магнитофон! Они слушают музыку при помощи магнитофона! Как я сразу не додумался? Все ведь аналогично винилу… Осталось разобраться только что делать с этим.
Устройства разлеглись по столу. Артур, сосредоточенно сжав подбородок, уставился на белую вилку с двумя плоскими стальными зубцами и тянущийся за ней провод.
- Осталось только разобраться… - Повторил он задумчиво.
- Артур.
Голос Молли звучал неуверенно, тихо и как-то сбивчиво, будто она несколько миль бежала сквозь Запретный лес, спасаясь от акромантулов. К тому же, стоило поднять на нее глаза, как оказалось, что она смертельно бледна, если не считать горящих щек, и примерно настолько же напугана.
- Молли?
- Началось, Артур…
В её глазах смешались и боль, и испуг, и предвкушение вперемешку с радостью, и у него из головы начисто и резко выбило все то, что они планировали, как готовились, и что ему надлежало сделать в первую, вторую и третью очередь, согласно разработанной схеме. Магнитофон был забыт вместе со всем остальным, включая собственное имя. Несколько мгновений он просто оторопело таращился на тяжело дышащую супругу.
Что? Уже началось? Что началось? Зачем? Как?
- Артур. Артур!
Молли застонала, и он очнулся, превращаясь в необыкновенно эффективный и деятельный подвид самого себя.
- Да-да, любимая. Сейчас!
***
Крошечный, с реденькими рыженькими волосенками Билли, больше напоминавший сверток с зачем-то приделанным к нему маленьким и перекошенным личиком лежал у мамы на руках, пока она размеренно баюкала не то его, не то себя в кресле-качалке. Артур убирал со стола посуду, дирижируя палочкой максимально осторожно, чтобы случайным звоном столкнувшихся в воздухе тарелок не нарушить сложившуюся идиллию. Скатерть вылетела в приоткрытую дверь под легкий снежок, чтобы стряхнуть с себя крошки, стулья заползли под стол, освобождая проходы, с пола исчезла лужица разлитого случайно молока.
Время было позднее и можно было потихоньку собираться спать, но расслабляющая атмосфера способствовала одновременно и необыкновенной чистоте мысли и, в тот момент, когда последняя из ложечек заняла свое место в нужном шкафу, Артур вспомнил.
- Молли! Мне же дали нужное устройство! А я чуть не забыл...
Сбегав за портфелем в прихожую, он вытащил короб, крайне похожий на тот, который притаскивал в предыдущий раз с пояснением.
- Этот вроде бы работает на ба-та-рей-ках. Accio кассета!
С особым пиететом, будто держал в руках изящную хрустальную статуэтку, он нажал на кнопку открытия кассетника, поместил туда пластиковый прямоугольник с восхитительными винтиками, защелкнул, как ему объяснял магглорожденный коллега, и нажал на кнопку с выдавленным в ней значком треугольничка.
Приятный мужской голос заполнил комнату, рассказывая о том, как в тяжелое время к нему пришла мама Мэри и сказала: “Будь, как будет”.
Артур, удовлетворенно вслушиваясь в историю, присел у ног жены и закрыл глаза, когда она зарылась ладонью свободной руки в его волосы.
- Приятная песня… - Потом она помолчала немного вроде бы слушая музыку, но совершенно невпопад и не в тему продолжая мгновеньем спустя, - Тебе действительно не грустно, что у нас не дочка?
Он поднял лицо и посмотрел на жену внимательно и с задержкой, которая требовалась, чтобы прокрутить ей сказанное и понять, что ему досталась самая невозможная, но, по всей видимости, самая восхитительная женщина из живущих.
- Ни в коем случае, Молли. Тут я согласен с этим магглом, - вздохнув, он вернул голову в прежнее положение и тыкнул пальцем в магнитофон, - “Будь, как будет”. Все равно все будет хорошо.

художественные допущения по тексту

- Автором сделано предположение, что маги уже более-менее имеют представление о виниловых пластинках.
- Автор несколько нарушил историю реального мира, в которой магнитофоны на батарейках (бумбоксы) появились на пару-тройку лет позже 70-го года, когда у Уизли родился первенец.
- Песня "Let it Be" группы The Beatles является шестой по счету на одноименном альбоме и маловероятно, что могла заиграть сразу. Спишем на магию)

Джо села за свой стол, который был завален бумагами, впрочем, как и всегда. Она не любила всякую возню с документами, поэтому их у неё всегда накапливалось много, а потом, когда уже эту кучу казалось бы, не разгрести, у Литтл включался бешеный энтузиазм и вся кипа исчезала со стола в считанные часы.
Больше всего ее привлекала активная работа, когда нужно было кого-то выследить, разобраться с опасным преступником, устроить погоню или потасовку с нарушителями закона. Но ее наивные представления о работе аврора разбились в первый же день стажировки, когда ее усадили переписывать какие-то старые дела  на новые пергаменты, а потом подшивать это в папки. По лицу Джо было прекрасно видно, что это дело не по ее части. Она едва сдержалась, чтобы не возмутиться. Ведь она прекрасно сдала все экзамены в школе, вступительные испытания тоже прошла на отлично, так почему же она должна сидеть и ковыряться в этих кипах бумажонок?!
Вообще ее первый день в Аврорате не задался. Ее, по идее, будущий наставник, не захотел брать ее к себе, что девушку очень задело. Гидеон Пруэтт посмотрел на Джо так, словно она была маленькой беспомощной принцессой, а не отлично подготовленным бойцом, который только и ждал удобного случая себя проявить. Кажется, она тогда сказала ему что-то вроде: «У вас какое-то предубеждение насчёт девушек в качестве авроров, сэр?». Он только посмеялся над этой фразой. Джо же почему-то зацепил этот парень, который не воспринимал не всерьёз. У неё словно включился режим - доказать ему, что я чего-то стою! - а за этим желанием она только потом осознала то, что он ей понравился с самого начала. Только все ее попытки как-то понравиться ему заканчивались тем, что он подкалывал ее и каждый раз упоминал, что она ему как младшая сестрёнка. А старших братьев у Джо и так хватало и она оставила вскоре все свои старания, засунув свои чувства глубоко-глубоко.
В общем в первый же день ей удалось надерзить потенциальному наставнику и за такую дерзость, вполне возможно и последовала долгая тягомотина с бумагами, когда ее никуда не брали на мало-мальски опасные задания.  Пруэтт, естественно тогда отказался от неё, несмотря на все уговоры коллег и девушку к себе в подопечные взял другой аврор - старше и опытнее. Его звали Аарон Вуд и Джо, по прошествии времени, решила, что ей очень повезло попасть именно к нему. Вуд был очень добр к ней и хоть у него была репутация молчаливого и мрачного человека, тем не менее Литтл удалось увидеть в нем совершенно другую личность. Он был для неё как ещё один старший брат или отец, что-то в этом роде, с ним всегда было о чем поговорить и у него было отличное чувство юмора. Только вряд ли бы кто поверил Джо, если бы она рассказала об этом кому-либо. Она очень привязалась к своему наставнику, для неё это был Учитель с большой буквы. Был...
Как раз сегодня Джо, едва войдя в Аврорат, поняла, что что-то случилось. Все сотрудники были мрачными, подавленными и переговаривались совсем негромко. Только спустя несколько минут коллеги сообщили ей, что Аарон Вуд погиб, при выполнении задания, от рук Пожирателей смерти. Группа опытных авроров была послана для патрулирования в тот район Лондона, где ожидалось нападение на простых маглов. Попытка была удачной, из маглов никто не пострадал, но Аарон погиб, а несколько авроров сейчас ещё находятся в Мунго с ранениями. Благо, их жизням ничего не угрожает.
Джо как в тумане прошла за свой стол и обхватив голову руками, пыталась переварить произошедшее. Аарона нет, больше никто не потреплет ее отечески по плечу, сказав, что она сегодня отлично справилась с работой. Никто не погасит ее вечные порывы к вселенской справедливости и не отговорит, посмеявшись,  от бездумного «надрать бы задницы всем этим Пожирателям и дело с концом!».
Но он же не мог погибнуть.. Какая-то ошибка...
Мысли в голове путались, мозг никак не хотел принять то, что даже опытные Авроры не бессмертны. Джо провела ладонями по щекам, вытирая слёзы. Она не должна позволять себе раскиснуть сейчас, Аарону бы это не понравилось. Он всегда учил ее не плакать, не давать волю слезам, когда она на работе.
Дома можешь хоть выть белугой, на работе ты должна быть максимально собранной и сильной. Ты не сможешь ничем помочь в истерике своему раненому товарищу или сама можешь пострадать, если начнёшь горевать об убитом друге прямо посреди потасовки.
И хоть Джо была всегда сильной, но сейчас хотелось заплакать навзрыд, забыв про свои обязанности. Только усилием воли ей удалось собрать себя воедино и следом в голове возник другой вопрос: кто же теперь станет ее наставником? На секунду она ощутила себя какой-то осиротевшей. Лучше Аарона для неё не было никого здесь. В каком-то смысле он был ее идеалом, она хотела бы стать таким же ценным сотрудником, блестящим аврором.
На кого теперь ей равняться? Конечно, она и сама достаточно чему научилась, но ведь всегда хочется иметь в учителях того человека за которым хочется тянуться, становиться таким же профессионалом...Одного такого человека не стало и вряд ли у неё получится кого-то полюбить как наставника так же, как и Аарона Вуда..

Нарцисса в который раз нервно поправляла свои волосы, которые и так идеально были убраны в красивую прическу. Небольшие свежие бутоны белых роз оттеняли платиновые пряди и аристократическую бледность кожи девушки. Пара домовиков копошились внизу, расправляя складки атласного блестящего платья, приговаривая, что мисс сегодня невероятно хороша. Она смотрела на себя в зеркало и не могла поверить, что этот день настал, хотя совсем недавно ей казалось, что до него еще так далеко! Цисси испытывала смешанное чувство тревоги и радости, страха и восторга перед тем, что ждало ее впереди. Не верилось, что вот-вот мисс Блэк станет любящей и верной супругой, юной миссис Малфой.
С самого детства маленькая Нарцисса мечтала о том, чтобы выйти замуж за чистокровного принца, стать хорошей женой и мамой. Другие девочки могли мечтать о чем-то ином, но для Нарциссы дом и семья были всегда важнее всего. Ее мать и отец были примером той семьи, к которой стремилась и она, в то время как ее сестры могли быть были более увлечены совсем другими мыслями.
Цисси старалась в детстве больше быть похожей на свою старшую сестру - красавицу Беллатрису. Малышке нравилась ее смелость, ее огонь в глазах и сочетание ее дерзости и утонченных манер. Но на самом деле больше всего Нарцисса чувствовала родство с Андромедой - такой же сдержанной, манерной, не менее смелой, чем Белла, с каким-то стальным стержнем внутри, скрывающимся под внешностью хрупкой красавицы. Нарцисса была больше похожа на уравновешенную Меду, чем на взбалмошную и характерную Беллатрису. В детстве именно Андромеда чаще всего играла со своей младшей сестренкой, рассказывала ей интересные истории и поддерживала все ее мечты. С Беллой было тоже по своему интересно, но не хватало той теплоты, которой обладала Меда.
Чем старше становились сестры, тем больше становилось понятно, что они совершенно разные по характеру - все трое. Беллатриса и Андромеда все чаще ссорились между собой, а Нарцисса просто не хотела в этом участвовать, так как не хотела принимать чью-либо сторону. Цисси любила обеих сестер, поэтому проще было не участвовать в конфликте, чем разрываться между двумя огнями. Кажется, именно в это время они стали все отдаляться друг от друга. А потом случился грандиозный скандал...
Как и во всех чистокровных семьях, девушки чуть ли не с детства знали за кого они выйдут замуж, когда вырастут. Чаще всего это не обсуждалось и ни о какой любви речи не шло. Беллатриса как примерная дочь, закончив школу, в скорости вышла за одного из братьев Лестрейндж, гордая тем, что это был абсолютно аристократичный, чистокровный брак. Нарцисса мечтала, что и сама однажды станет такой красивой и счастливой невестой. Когда же настала очередь Андромеды, то дома случился невероятный скандал, едва девушке объявили о помолвке. Цисси, наверное, никогда не видела свою сестру такой рассерженной и расстроенной.

- Меда, ты уверена, что поступаешь правильно? Подумай об отце и матери... Они столько для нас сделали и точно не хотят ничего плохого! Так нельзя делать! Они могут отречься от тебя и ты никогда уже не сможешь вернуться домой! А как же я, Белла? Неужели тебе все равно?! Да и кто он такой?...
- Прости, Цисси.. Тебе не понять..

Это единственное, что сказала Андромеда, прежде чем сбежать в преддверии помолвки со своим Тонксом - маглом, с которым она познакомилась во время учебы в Хогвартсе. Нарцисса не могла понять как для ее сестры оказался дороже какой-то паршивый грязнокровка, чем собственная семья! Это задело ее до глубины души, это было предательством со стороны самого близкого ей человека! Как она посмела так поступить?! Для всей семьи Блэк это было как удар ножа в спину, поэтому на следующий же день после побега имя Андромеды было выжжено на всех семейных гобеленах и больше никогда не упоминалось в доме, словно бы всегда существовало только две сестры Блэк. Нарцисса так же безжалостно вычеркнула из своего сердца когда-то любимую сестру, равно как и Белла. Вместо теплоты осталась боль, которая затем перешла почти в ненависть, а затем в презрительное равнодушие. Когда до Цисси дошли слухи о том, что Меда счастливо живет с этим своим Тедом и что у них кажется скоро родится ребенок, то она ничего не испытала, кроме какого-то неясного отвращения. И честно говоря, надеялась, что она никогда ни с кем из них не пересечется. Но сегодня, как ни странно, Цисс немного не хватало на этом ее празднике Меды, просто потому, что об этой своей детской мечте она сотни раз рассказывала именно ей во всех подробностях...
Нарцисса слегка тряхнула головой, прогоняя не соответствующие сегодняшнему дню мысли и подняла подбородок, окидывая себя снова с ног до головы придирчивым взглядом. Сегодня все должно быть идеально, ведь она идеальная невеста, а у нее идеальный жених.
Люциус и Нарцисса были знакомы фактически с детства, ведь многие чистокровные семейства проводят приемы или званые ужины в своих поместьях по различным праздникам, где присутствуют естественно и маленькие чистокровные наследники. Их родные неплохо знали друг друга, имели много общих интересов, к тому же были древними и чистейшей крови семействами, принадлежащими к числу "Священных 28" - представителями высшего сословия волшебной знати. В детстве Нарциссе даже нравился Люциус - такой обходительный, вежливый, с прекрасными манерами, красивый, словом настоящий джентльмен или принц из сказки. Где-то в глубине души она мечтала именно о таком муже, когда станет взрослой, ведь такого просто невозможно не любить! Но это была далекая такая мечта...
А сегодня мечта становилась реальностью и Нарцисса поверить не могла, что у нее все настолько идеально складывается. Когда она поступила в Хогвартс, то и мечтать не могла о том, что на старших курсах они сблизятся с Люциусом, а затем именно его ее родители выберут ей в мужья, а родители Люца всегда были только "за", чтоб породниться с Блэками. Цисси могла себя назвать сегодня поистине самой счастливой девушкой. Она гордилась тем, что у нее такой будущий муж, почти идеальный и каждая бы могла мечтать о таком. К тому же она была в него влюблена, да и он испытывал к ней теплые чувства. А у чистокровных редко брак по расчету и по любви оказывается одним и тем же браком, но это не ее случай...

- Нарцисса, дорогая, ты готова? Все гости уже здесь, пора идти. - за дверью послышался голос отца, а затем вежливый стук в дверь. Девушка обернулась на звук, когда в комнату зашел отец, чтобы наконец сопроводить свою дочь и затем передать ее уже в руки будущего мужа.
- Конечно, отец, уже иду... - Нарцисса плавной походкой, полной достоинства, подошла к нему и взяла его под руку, пока домовики почтительно склонились перед своими хозяевами. Для нее уже начиналась новая жизнь....

Все говорили, что Люциус и Нарцисса идеальная и самая красивая пара. Цисси, глядя на уже своего мужа, с гордостью думала о том, что так и есть, и она очень хотела, чтобы так и было в дальнейшем. Чтобы о молодой чете Малфой говорили, что они невероятно красивые и счастливые. Конечно, у каждой семьи есть свои скелеты в шкафу, о которых никогда и никому не расскажут, но Цисси надеялась, что таких скелетов у нее и у Люциуса будет как можно меньше. Как минимум друг от друга, а насчет чужого мнения...Что ж даже если и будут какие темные секреты, то она никогда не сделает их достоянием общественности, потому что всегда будет на стороне своего мужа, что бы не случилось. Ведь как говорится: муж и жена - одна сатана. Но именно это ведь и называется настоящей и крепкой семьей?..

Звон часов из гостинной раскатился золотыми колокольчиками в тишине зала. Деметра вздрогнула и заложив пальцем место в книге подняла глаза на циферблат часов. Шесть вечера. Сумерки серого дня сгустились в черноту сентябрьского вечера и пустая комната, заполненная ее одиночеством сейчас тонула в тенях, чуть разбавленных светом фонарей за окном.Тиканье часов после перезвона было таким четким и сухим, что Деметре показалось, что этот отсчет времени идет именно для нее. Она вздохнула, поднимаясь из кресла и откладывая на журнальный столик чтение. Позвонила в колокольчик, не желая слышать этого неумолимого бега времени и пустоты.
Домовой эльф Черри, до поры не тревоживший хозяйку, явился с лампой и заторопился вперед, по дороге зажигая свет на всем их пути до гардеробной госпожи Чан.
Деметра шла следом, молча думая о предстоящей поездке на благотворительный ужин. Какое платье надеть, какую сумочку и туфли выбрать… как вести себя. Разумеется, она снова будет одна.
-... Добрый вечер, лорд Касл… Благодарю, я так рада вновь посетить ваш дом…. - Деметра одевалась и входила в ту роль, что давалась ей так легко. Благотворительница, светская львица… - О нет, я  буду одна, не беспокойтесь. Доктор Чан задерживается на работе.
Помада, румяна, тени и легкий флер духов, туфли на милом модном сейчас каблуке и маленький клатч.
- Пальто… - склонив голову на бок, Деметра смотрела в зеркало, где отражалась успешная и сильная женщина, все еще красивая и недоступная. - Черри, я буду через три часа. Приготовь ужин мистеру Чану и оставь на столе, может быть сегодня он сможет вырваться из Мунго.
Возможно, когда она вернется из гостей и Ли Вей будет дома, они смогут посидеть вместе и пообщаться, может быть он расскажет что-то о работе, посмеется вместе с ней, над прочитанным наивным романом маглов. Потом они переключатся на обсуждение дел Тео, а потом, столкнувшись в дверях на выходе из гостинной, Ли возьмет ее за руку.
Деметра улыбнулась, словно бы уже чувствуя это прикосновение. Теплое и немного робкое, бережное, чувственное, живое...
Мэм?! Все в порядке?
Оказывается она все еще стояла в гостинной, обхватив запястье и думала о несбыточном.  Деметра Чан тряхнула головой вытаскивая из сумочки портключ. Леди высшего света последнее время предпочитали не пачкать обувь и одежду каминами, и хозяева всегда готовили разовые портключи на такие приемы.
Да, все в порядке, Черри. Хм, похоже я снова немного замечталась.

В купе поезда Хогвардс Экспресс пока никого не было, только лежали его вещи, которые мама велела привезти заранее. За окном стояли родители, кто-то торопился мимо, люди в мантиях и теплых пальто бежали мимо, лаял чей-то сорвавшийся с поводка пес, гудел свисток паровоза... Все такое волнующее и новое, особенно когда это первая твоя поездка в знаменитый Хогвардс и ты впервые будешь жить отдельно от родителей целый год!
Тао помахал в окно маме и сел, ожидая когда тронется поезд. Прощаться долго он не хотел и просил маму уйти сразу, потому что она будет плакать, а расстраивать ее Тао не любит. Поэтому, сейчас он просто листал книгу, подаренную отцом и ждал. И волновался, но никому этого не показывал. Даже себе.
Лето перед первым годом школы отметилось двумя событиями. Первое - мама увезла его в Европу, они побывали во Франции, потом в Италии и Греции, он купался в теплых морях и видел Старый свет. Второе - на бабушку напал оборотень и убил ее. Для Тао эта потеря оказалась горькой и странной одновременно. Вайолет любила почитать с ним, часто баловала сладким (втайне от матери, потому что мама не одобряла конфеты и шоколад), а еще она очень заботилась о Джу и Шене. Дядя вообще был раздавлен этим и болел, не выбираясь из постели, даже на похороны. Странно было то, что теперь он больше с ней не увидится. Совсем. Что она не поднимется к завтраку, что не будет спрашивать его о том, что он прочел и следить за его успехами, что никогда ее больше не будет рядом. Никогда.
Тао вздохнул и раскрыл книгу о Короле обезьян, собираясь почитать когда услышал как открывается дверь в купе и на пороге появилась Мэри МакДональд. Похоже, что время до школы пройдет незаметно.

Элай с самого утра был не в духе. Это весьма редкое явление, ведь он с детства научен держать свои эмоции и настроение под контролем, а сегодня что-то все шло наперекосяк с первого же касания пола ногой. Было дикое желание что-то разрушить, до хруста и грохота. Может, на это повлиял сон о детстве, вспоминать о котором он не желает даже на секунду? Или накипевшее раздражение от всюду снующих грязнокровок, которые то и дело оказываются в поле зрения и на слишком близком расстоянии? Особенно возле Северуса.
При всей малопривязанности к людям только к Северусу Элай относился хорошо, насколько он это мог. Только его мог назвать другом, хотя не всегда понимал, достаточно ли глубока их связь, чтобы употреблять это слово. Но что точно знал - Снейп умел хранить секреты, вытягивать из передряг и прекрасно помочь с зельеварение, когда память в последовательности действий подводила. Да и это единственный человек, кому Мальсибер доверял. Не всю подноготную, но многие личные вещи, о которых ни одна живая душа не знала.
Не трудно было догадаться, что при первой же свободной минуте Элай решил направиться к Северусу. Может, тот сможет отвлечь от этого паршивого состояния. Ноги сами несли, а голова была настолько забита размышлениями, что слизеринец не замечал ничего и никого вокруг.
Однако...
Смазливое личико гриффиндорки, которая все чаще и чаще попадет в поле зрения Элая. Как там ее? Он даже не утруждал себя запоминанием имён, достаточно было повесить ярлык "грязнокровка" и большей чести не удостаивать. Но эта девица слишком часто крутилась возле Северуса, что весьма раздражало Мальсибера. Ведь его дружба с кем бы то ни было была очень своеобразна. Собственник - вот кем был Элай. И это должно было касаться всего, в том числе и тех, кто его окружал. По его мнению, никто не смел заводить близкие отношения с его другом, а со стороны этой грязнокровки то и дело были замечены неравнодушные взгляды в сторону Северуса. Впрочем, Элай обладал ещё одним качеством - все свои догадки он проверял, дабы убедиться. И сейчас тот самый случай, когда убедиться стоит.
Сделав вид, будто идёт мимо и погружен в свои мысли, Элай приблизился к гриффиндорке. Убедившись, что в коридоре никого, он поравнялся с ней и резким движением корпуса пригвоздил девицу к стене, по одну сторону оперевшись на руку.
- Тебе не говорили, что нельзя ходить одной по пустым коридорам, Мэри? - неожиданно вспомнив ее имя, он протянул его с явными нотками раздражения. - Ведь тут может случиться что угодно, особенно с маленькими глупыми беззащитными девочками, - он приблизился настолько, что ощущал ее нервное дыхание на себе.
- Знаешь, давно узнать хотел кое-что. Совы напели, что ты к Северусу неровно дышишь. Сама расскажешь или выпытывать придется? - свободная рука за секунду оказалась на шее, слегка сдавливая ее и ещё прочнее приковывая к холодной стене. В глазах Элая зажёгся огонь - он словно хищник вышел на охоту, который забивает свою жертву в угол и наслаждается предвкушением сытного ужина. И ему хочется большего, чтобы жертва была максимально запугана и выложила все, что он хочет знать. А отпустит ли после этого или решит насытиться сполна - это уже другой вопрос.

Все началось с того, что Джеймс Поттер скучал. Это случалось нечасто, так как головушка у Джима была буйная, зато очень эффектно. Столь наглое вторжение скуки в свою личную жизнь Джим мог встретить лишь обескураживающим молчанием и почесыванием маковки.

Непривычный к подобным приступам, как-то раз он вычитал в книге, что мозговые клетки можно как следует простимулировать стоянием на голове, мол, кровь приливает - шестеренки крутятся. Главное – не переусердствовать. Впрочем, с точки зрения некоторых окружающих, такие предостережения Джиму уже не помогут, но это уже дело десятое.

Помявшись для приличия минут десять, Джеймс махнул на все рукой и занялся проверкой этого чрезвычайно полезного, по мнению авторов той самой книжки, способа. Правда, в том же издании советовалось, например, лечить прыщи наговором на убывающий месяц и жабьи шкурки, но как раз это Джима совсем не смущало.

Как прирожденный спортсмен, Сохатый довольно быстро справился с упражнением на укрепление спинного мозга, но почти сразу пожалел о том, что забыл снять ботинки. Уже после первой горсти земли насыпавшейся ему с подошв в глаза и нос. Зато перевернутый с ног на голову мир выглядел интересно и свежо, у Сохатого даже слегка прояснилось в голове, и он вспомнил о том, с чего вообще надо было начинать, если что-то не задалось, как то – искать Блэка. Ведь Бродяга был тем самым специальным существом, у которого имелся неиссякаемый запас планов и идей, если у Джима они по какой-то причине вдруг иссякали. Вот как сейчас, например. Тем не менее, прерывать эксперимент на середине и бежать сломя голову на поиски Бродяги ему совершенно не хотелось. Он даже начал задумываться о том, чтобы провести вот так остаток жизни – в спокойствии и умиротворении.

Однако, уединение Сохатого все-таки было прервано, потому что, судя по звукам снаружи поттеровской башки, в комнату кто-то вошёл. Джеймс был дьявольски умен, поэтому сразу определил, что этот кто-то – Блэк. Так как, во-первых, Ремус намеревался выйти из библиотеки не раньше, чем выучит всю историю магии за две тысячи лет, во-вторых, Пит шляется непонятно где и уже целую неделю не приходит раньше отбоя (не иначе как девушку себе, наконец, завел, ура), в-третьих, кроме вышеозначенных товарищей в их комнату никто не рисковал заходить, потому что – мало ли кто. Мало ли что. Опасно. И в-четвертых, в Хогвартсе Сохатый еще ни у кого не видал такой роскошной черной гривы. Просто Софи Лорен.

Джиму в его интересном положении казалось, что Бродяга идет по потолку как муха, поэтому гриффиндорец сдержанно (что было для него редкостью) захихикал. Возможно, кстати, что дело было больше в приливе крови к важным частям организма (к голове!), чем в том, каким способом, по его мнению, Блэк перемещался в пространстве.

Решив, что неприлично стоять на голове, когда в комнате есть посторонние, даже если это старина Бродяга, Джеймс с грохотом обрушился на пол и тут же, не отходя от кассы, перешел в наступательную позицию – действовать тихо и аккуратно он не умел, да и не хотел, если честно, потому что – зачем? Жизнь итак коротка.

- Где! – крикнул Сохатый, вскакивая, и уничижительно ткнул пальцем Блэку  куда-то в солнечное сплетение.  - Где тот Хэллоуин, которого мы все так долго ждали? – Джим поправил слегка перекосившиеся после упражнений очки, придавая себе более адекватный и даже, в каком-то смысле, немного официальный вид.

Дело с Хэллоуином действительно попахивало чем-то не слишком приятно. По мнению Сохатого праздник был просто сорван.
«Хулиганье! Сидели, тихо разливали, а они: Огневиски! Огневиски! Постыдились бы отбирать, праздник же», - недовольно размышлял Джим по этому поводу уже почти целые сутки.

В общем и целом ситуация в этом году оказалась настолько плачевной, что  даже отрастить себе светящиеся клыки и идти пугать одиноких первокурсниц в коридорах, Сохатому не дали. Удержали, можно сказать, насильно. А ведь, если вдуматься, в каких это законах запрещено отращивать себе клыки и тихо-мирно общаться с окружающими? Нигде не написано. И даже в правилах школы такого нет (он проверял!). А то, что окружающие внезапно начинают визжать – так это сугубо их личное дело, нечего по коридорам ходить, коль не умеешь вести себя в приличном людском обществе. Да и для чего еще создан Хэллоуин, как не для безудержного веселья? Что, впрочем, по личному мнению Джеймса можно было сказать о любом дне в году.

- Надо что-то делать, старина, – уже спокойным голосом заметил Джим, с размаху плюхаясь на свою кровать. - Как-то расслабиться, отдохнуть. Я после этого даже уроки нормально делать не могу.

Вообще Сохатый в принципе уроки нормально делать не мог, но сейчас ему казалось, что причина именно в этом – кто плохо отдохнул, тот и работать нормально не может. Действие этого правила и в обратную сторону Джим не признавал как вид.

Улицы Лондона встретили девушку своей привычной серостью и затхлым запахом в воздухе. Её всегда преследовал этот отвратительный аромат, несмотря на то, что люди утверждали обратное - никто не чувствовал его. Сморщив недовольно нос, девушка поплотнее укуталась в мантию, накинула капюшон и исчезла в переулке между улицами Абби Гров и Абби-Вуд.  Здесь располагалась Англиканская церковь Святого Михаэля, скрывающая за собой десяток небольших потрёпанных домов, туда-то Пэн и направлялась, однако она не ожидала, что всё окажется так непросто. 
- Чёрт!
Пандора уже десять минут бродила зигзагами между домами, отыскивая нужный. Все они были одинаковыми, а наложенные на дом чары скрытности не давали возможности продвинуться в поисках. Кто ж виноват, что она не слушала, когда Эндрю объяснял, как найти его берлогу, она никогда и не планировала снова с ним связываться, однако судьба переиграла её, поэтому девушка решила, что в следующий раз отправит весточку, прежде чем заваливаться без предупреждения, хоть это и не было в её характере. Оставалось одно - нужно проверять каждый дом.
Поняв, что это самая наиглупейшая идея, Пандора раздражительно постучала ногтями по стене дома, у которого она остановилась.
- Нет, проверять каждый дом - это бред, нужно придумать что-нибудь другое. 
- Вам помочь? - грубый мужской голос вывел её из раздумий - это был невысокий мужчина, чьё лицо было прикрыто капюшоном.
"Что делает волшебник в магловском районе? Может он тоже ищет Эндрю?"
- Добрый вечер, всё порядке, спасибо за беспокойство, - Пандора еле улыбнулась. Было ясно, что спрашивать про Эндрю - небезопасно, мало ли по чью душу явился этот маг.
- Мне казалось, вы чем-то раздражены. Вы случаем не Пандора? - девушка внутри напряглась, однако внешне оставалась спокойной, стараясь излучать доброжелательность.
- Вы, наверное, ошиблись, - произнесла девушка, продолжая улыбаться. Однако улыбка сошла с её губ, когда она услышала своё имя откуда-то сверху.
Подняв взгляд, она увидела Эндрю, яростно машущего ей из окна.
- Кретин,- процедила Уондер зло.
- Чего стоите? Заходите внутрь! - Пэн и её собеседник увидели, как перед ними раздвигаются стены дома, открывая перед собой вид на старую деревянную лестницу.
- Ну что ж... - сквозь зубы произнесла девушка, и не обращая внимания на собеседника, зашла внутрь. Лестница привела её прямиком на второй этаж, тут открывался вид на небольшую захламлённую комнату - не знай она, что здесь кто-то живёт, подумала бы, что дом давно заброшен, видимо, маг, шедший за ней, думал о том же.
- Добро пожаловать, - Эндрю лучезарно улыбнулся вошедшим и затянулся сигаретой, которую держал в руках. - Пандора, будь добра, пройди в спальню, мне нужно кое о чём поговорить со своим давним другом, - "давний друг", видимо, не был рад такому обращению, ну а Пэн была рада оказаться подальше от этого подозрительного незнакомца, поэтому быстро исчезла за единственной дверью в комнате.
Спальня Эндрю была захламлена ещё хуже гостиной, однако помимо разбросанных вещей, грязи как-таковой здесь не было, только одиноко стоящий аквариум с маленькой рыбкой плавающей брюхом к верху.
Сев на кресло у окна, вид которого открывался на дорогу, девушка достала сигарету и закурила. У магазина на Абби Вуд стоял пожилой мужчина в обычном магловском пальто, он выглядел взволновано, и всё время оглядывался по сторонам. Пандора вспомнила как когда-то также оглядывалась по сторонам, только ей было страшно, страшно за то, что может произойти, если её найдут. И долгое время она была в бегах, всегда озираясь вокруг - вдруг кто-то следит за ней.
Тряхнув головой, отгоняя ненужные воспоминания, девушка сделала последнюю затяжку и без зазрения совести выкинула сигарету в окно.
- Ну что, солнышко? Где же ты была всё это время? - Эндрю шумно вошёл в комнату и также шумно плюхнулся на кровать, закинув руки за голову.
- Загорала в Испании, на побережье Йоретт де Мар, - равнодушно бросила Пандора, оборачиваясь в сторону парня.
- Ммм, muy bien!
- Hablas espanol, mi amigo estupido?
- Чего?
- Так и думала, - Пандора слегка улыбнулась уголками губ и поднялась с кресла, обойдя комнату по кругу и останавливаясь у тумбы с аквариумом. - Ты ведь уже понял, что твой питомец давно откинул ласты, - иронично произнесла девушка, пальчиком указывая на мёртвую рыбу.
- Да что ты? А я то думаю почему она ничего не ест!
- Так избавься от нее.
- Я держу её на всякий случай.
- На случай голодных времён? Говорят золотые рыбки вкуснее под соусом тар-тар.
- Плохо говорят, любая рыба вкуснее под соевым соусом.
- Тебе виднее, их тут плавало шесть.
Парень отвернулся, делая вид, что обиделся на обвинения в живодёрстве. Пандора снова села в кресло, где ей хорошо было видно лицо Эндрю, и скрестила руки на груди.
- Кто это был и почему он знает моё имя? - задала она вопрос, имея в виду того незнакомца. Лицо Эндрю сразу стало напряжённым, он старательно избегал взгляд Пэн, уставившись в потолок. - Эндрю, ты же знаешь, что я легилимент, не испытывай моего терпения, - парень шумно выдохнул, а спустя мгновение уже сидел напротив девушки.
- Пэн, ты же знаешь, что скоро будет война, - парень нервно стучал ногой по полу, ему нелегко давался этот разговор. Дождавшись ответного кивка, Эндрю продолжил: - Нужно выбрать сторону, Пандора. Сейчас. Иначе потом будет поздно.
- Что имеешь в виду, говоря поздно? - Уондер чуть поддалась вперёд, разглядывая лицо Эндрю в поисках признаков лжи.
- Готовится переворот, революция, называй как хочешь, но этого не избежать. Скоро мы все умоемся в крови.
- Эндрю, успокойся. Я знаю, что войны не избежать, но к чему этот диалог? - Пандора заметила как голос парня дрожал от нервов, да и сам он превратился в один большой нерв, что лишь сильнее раздражало девушку.
- Ты говорила, что хочешь для себя лучшего будущего, говорила, что хочешь изменить свою жизнь, так момент настал! Тот человек, он...Он один из последователей Сама-Знаешь-Кого...
- Эндрю, ты его имени даже не знаешь, не так ли? - парень и раньше казался Пандоре глупым, но сейчас он перешёл все границы.
- Ты не понимаешь. Если ты будешь на его стороне, то тебя ждут огромные возможности! Он всем дарует свободу от наших оков, мы, наконец, сможем жить, не оборачиваясь в прошлое, - каждое слово Эндрю звучало на тон громче предыдущего и в конце своего монолога, он почти что кричал.
- Силенцио! - Пандора быстро взмахнула палочкой и в комнате наступила тишина. Она быстро поднялась из кресла и оказавшись прямо перед парнем, схватила его за рубашку. - Мне плевать на то, как ты будешь растрачивать свою жизнь, но не впутывай в это меня! И прекрати орать, мне хватило вечно орущих маглов в Испании, ты меня понял? - Эндрю растеряно кивнул.
- Фините Инкантантем, - Пандора отпустила парня и вернулась в кресло, нервно потирая лоб рукой.
- Пэн, сторону надо выбрать и надо выбирать сильнейшего, иначе мы останемся ни с чем. Ну кому мы нужны? Мы изгои!
В словах Эндрю была правда, Пандора и сама это понимала, однако решение было слишком сложным.
- Слушай, - парень встал с кровати и присел на корточках перед девушкой, взяв её руку в свою. - У тебя ещё есть время подумать, просто сделай правильный выбор, - он похлопал её по ладони, поднялся, окинув девушку встревоженным взглядом и вышел из комнаты, давая ей возможность принять ситуацию.
Пандора шумно выдохнула и досчитала до десяти, почувствовав некое подобие спокойствия, она подняла, бросив последний взгляд в окно: мужчина, стоявший у магазина, крепко держал в своих объятиях седоволосую женщину, а на лице сияла улыбка.
"Хоть у кого-то всё хорошо" - подумала девушка и потянулась поправить мантию, но остановилась, когда почувствовала что-то в своей руке, открыв ладонь, она поняла - это был порт-ключ.

«А что, если…» - вопрос, который крутился в голове девушки день ото дня с того момента, как она покинула Дурмстранг на выпускном курсе. Каждый день, засыпая в каком-нибудь грязном номере чахлого мотеля, или оставаясь наедине со своими мыслями в очередном баре, Пандора вновь и вновь прокручивала события 1977 года, ведь что бы было, если бы она тогда не поддалась эмоциям?
В тот злополучный вечер, Андра-Мария Маренеску, как обычно, возвращалась из библиотеки далеко за полночь. Она тихо виляла между каменными и пустынными коридорами, используя тайные проходы с целью добраться до своей спальни как можно скорее. Хотя в замке стояла гробовая тишина, интуиция подсказывала Андре поторопиться, а она доверяла ей. Оставалось три поворота влево и один вправо до коридора к её комнате, как девушка услышала звук приближающихся шагов. Она шёпотом произнесла чары дезиллюминации, которые позволили ей быть менее заметной, однако Андре не владела ими так искусно, насколько хотелось бы, поэтому на всякий случай спряталась за каменной статуей.
- Будь уверен, что после подобной практики, экзамен по Тёмным Искусствам пройдёт, как по маслу.
- Ты уверен, что о Фредерике никто не узнает?
- Забыл? Я единственный из учеников, кто владеет обливиэйтом на высшем уровне! Да и к тому же…
Нога Андры соскользнула с постамента статуи, с которого она пыталась разглядеть идущих, в этот самый чёртов момент.
- Стой! – тихо приказал один из них другому. Звук шагов сразу же прекратился. Девушка сгорбилась в три погибели за статуей, её нервное состояние выдавали покусанные губы. Андра осмотрелась, старательно придумывая план действий, но всё, что ей приходило в голову не подходило.
- Ты что-то услышал? – раздался мужской голос в пяти метрах от статуи.
- Достань палочку! Тут кто-то есть. Фините Инкантантем! Бомбарда!
- Протего!
Андра вскинула палочку и приняла боевую позу, защищаясь от осколков бывшей статуи. Когда пыль рассеялась, оставляя неприятное ощущение в носу, она увидела двух однокурсников с другого факультета. Оба враждебно подняли в её сторону палочки.
- Что ты слышала?
Девушка выпрямилась, дабы быть наравне с парнями и не дать возможность сделать из себя жертву, но заклинание щита так и не развеяла: владея услышанной информацией, ребята просто так её не отпустят.
- Ничего, что могло бы помешать мне спокойно пройти сейчас в комнату, - это была слишком очевидная ложь.
- Тогда почему ты всё ещё защищаешься?
Андра сразу поняла, что говорящий - главный, и это он наслал на неё взрывающее заклинание. Девушка мысленно убила его сотню раз разными жестокими способами.
- Не стоит давать лишний повод человеку, который попытался тебя убить, сделать это удачно.
Парень хищно улыбнулся, он медленно поглаживал пальцами палочку и не опускал взгляда с однокурсницы. Кажется, в его голову пришла мысль, которая Андре уже не нравится.
- Тебе не стоит переживать. Мы не хотели тебе навредить, уж тем более не девушке, - голос парня вдруг наполнился елейными нотками. Его речь была сладка, но за всей этой напускной приторностью, скрывалась угроза. 
Маренеску стиснула зубы от злости, но её цель была - не устроить дуэль в школьном коридоре, учитывая, что шуму они уже навели, а спокойно добраться до комнаты.
- Если ты говоришь правду, тогда дай мне пройти!
- О-о-о нет, милая. Для начала ты забудешь обо всём, что здесь видела и слышала, - он вскинул палочку, направляя её вверх над девушкой. Андра, обладая хорошей реакцией, успела увернуться от флагштока, приземлившийся вместе с флагом Дурмстранга на то место, где только что была она, но сразу же оказалась связанной заклинанием инкарцеро: она не учла, что нападавших двое, а палочка оказалась в полуметре от неё, что сделало ситуацию более проблематичной.
- Не бойся, ты быстро обо всём забудешь.
- Не смей лезть в мою голову! – прорычала Андра. Девушка была в ярости, но не теряла попыток дотянуться до палочки.
- Иначе что? – парень громко засмеялся наивности Маренеску.
- Иначе вам двоим придётся до конца жизни прятаться!
Кто же знал, что после той ночи, прятаться будет она.
Девушка ненавидела, когда ей пытались угрожать, ненавидела проигрывать каким-то отморзкам, ненавидела роль жертвы, которую уготовила ей судьба, и больше всего она ненавидела, когда её лишали свободы. Её злила вся эта ситуация, ярость когтями раздирала её душу, ослепляя всё вокруг. Андра мечтала освободиться.
- Фините Инкантатем, - прошептала она, почувствовав крепко зажатую в руках палочку.
- Ну всё, пора закончить с этим. Обливи…
- Адское пламя!
Громкий крик разнесся по коридорам спавшего замка, а за ним разверзлось неистово бушующее пламя. Горело всё: картины, ковры, статуи, эмблемы школы и факультетов, но цель адского пламени в оцепении ожидала своей участи.
Вопль, наполненный раздирающим ужасом – последнее, что Андра услышала в ту ночь, и что никогда не забудет. Он навсегда будет преследовать девушку в её снах, но она будет старательно пытаться забыть.
Сейчас, год спустя после тех событий, находясь в очередном старом баре с ветхой вывеской на углу, Пандору снова заставили вспомнить ту ночь. Девушка не видела лица собеседника, но слушая его рассказ, ей казалось, что она никогда не была причастна к событиям, происходившим в ту ночь в Дурмстранге.
- Ты могла спасти их, почему не сделала этого?
- Потому что иначе сейчас бы я не обсуждала это с вами, - голос Пандоры звучал отстраненно, её взгляд был направлен на нетронутое ею пиво в бокале. Сейчас ей хотелось превратиться в один из этих пузыриков: в них больше жизни, чем в ней сейчас. Как же она устала от этого дерьма. 
- Значит, ты решила, что побег и смена имени лучше тюремного заключения, - мужчина допил своё пойло и громко поставил бокал на стойку. Он не спрашивал – утверждал.
- Я ценю свободу и хочу, чтобы она была у меня, - мужчина понимающе кивнул и слегка повернулся к ней, Уондер видела только нижнюю часть лица - он всё ещё хотел оставаться инкогнито.
- И она у тебя будет. Больше не придётся прятаться, оглядываясь назад. Больше не придётся стыдиться прошлого. Ты слишком талантлива для этих отбросов. Пора вернуть своё имя, Андра-Мария Маренеску, и ощутить полную свободу. 
Впервые за вечер, Пандора полностью повернулась лицом к мужчине, знавший всю её историю, но ни разу не осудивший. В её голове возникало тысячи вопросов и никогда не было ответов, но сейчас она нашла его – это был ответ, и единственная её возможность вернуться к жизни, она была полна решимости ступить на этот путь.
- Я готова.
- Тогда, мисс Маренеску, добро пожаловать, - мужчина бросил на стойку пару монет и протянул девушке огрубевшую со временем руку. Пандора сделала последний вдох, мысленно прощаясь с прошлым и сжала мужскую ладонь.
Бармен удивлённо вскинул брови, когда, выйдя из подсобки, не обнаружил двух странных клиентов, но быстро забыл о них, скинув деньги со стойки к себе в карман. Кому какое дело до каких-то посетителей, бармен и так хранит слишком много тайн.