Сегодняшнее мероприятие было первым, куда Чарльз и Элоиза вышли в качестве жениха и невесты. И последним, подготовленным помощниками, отвечающими за фонд. Дальше Элли хотелось начать делать всё самостоятельно: общаться с детьми и родителям, устраивать благотворительные вечера, быть полезной малышам и репутации Чарльза, ведь Дорея была идеальной светской леди, значит, она, Элоиза, должна стать не хуже неё. Не то чтобы Чарльз этого требовал, но Элли казалось, это наименьшее, что она может сделать для него за то счастье, которым он окружал её ежедневно. Они оба согласились с тем, что впервые выйти в свет в качестве официальной пары будет лучше на «своём» мероприятии, чтобы минимизировать количество разговоров за спиной, сильно расстраивающих девушку.

На сей раз от Элли требовалось немного – прийти на само мероприятие вместе с Чарльзом, познакомиться с родителями детей и работниками фонда, быть милой и приветливой хозяйкой вечера. Над внешним видом колдунья колдовала недолго, как всегда отдав предпочтение классике: прямое длинное платье из синего кружева красиво оттеняло голубые глаза и бледную кожу, из украшений на будущей миссис Поттер были лишь жемчужный браслет и серёжки, да помолвочное кольцо с синим сапфиром на безымянном пальце левой руки. Элли не хотела заострять внимание собравшихся на себе, насколько это было возможно с количеством окружавших их в свете сплетен.

- Добрый вечер. Спасибо, что пришли… Да, работа фонда очень важна для нас, я рада, что могу помогать Чарльзу в таком важном деле – эти фразы в той или иной вариации уже в первый же час были произнесены десятки раз, но Элоиза всё равно лучилась радостью и энтузиазмом. Стоило ей подумать, что они по-настоящему могут если не изменить кардинально, то хотя бы облегчить жизнь больных малышей, как все неудобства нахождения в свете отступали на второй план. Через час раскланивания с новоприбывшими закончились, Элли несколько освоилась, осмелела и отправилась в самостоятельное плавание по залу, предоставив жениху пообщаться с друзьями и потенциальными инвесторами по-мужски, за сигарой или порцией огневиски. Сама она собиралась сосредоточиться на присутствовавших здесь родителях и родственниках больных малышей, эта аудитория виделась ей более важной и интересной. Хотелось лично узнать, что нужно каждому из них для здоровья детей, а что сами дети хотели бы получить в подарок для поднятия духа.

Элоиза как раз закончила беседовать с миссис Фосгроув, чья восьмилетняя дочь, страдающая от чрезмерной хрупкости костей, увлекалась квиддичем и мечтала о собственной метле, и размышляла, как порадовать малышку в столь сложной ситуации… Когда её внимание привлек другой оживлённый разговор, происходящий неподалёку от фуршетного стола. Эту дамочку с родинкой на щеке она мгновенно узнала по рассказам Чарльза: мисс Чедвик, не родительница, а тётя одного из подопечных фонда, проявляющая завидное беспокойство о племяннике. Частые письма и просьбы о частных визитах и раньше казались Элли избыточными, но если раньше она говорила себе, что родственники больных людей часто могут быть излишне тревожными… То сейчас последние сомнение улетучились, а бледное веснушчатое личико залила волна жаркой краски. Что именно интересовало мисс Чедвик, было без труда понятно даже наивной Элоизе!

Темноволосая, стройная, отдалённо напоминающая Дорею, мисс Чедвик заливисто смеялась и смотрела в глаза Чарльза, словно ненароком касаясь рукава его смокинга. Словно Элли нет в зале, словно присутствующие не знают об изменениях, случившихся в личной жизни мистера Поттера! Более того, Элоиза кожей чувствовала флюиды, которые ни одна женщина ни с чем не спутает – прикрываясь беспокойством за племянника, мисс Чедвик пыталась нагло флиртовать с её мужчиной! Едва эта мысль оформляется в сознании, как восторженно-щенячий взгляд сменяется колючим прищуром, а улыбка на лице Элли трансформируется в сжатые губы. Ревность – один из немногих раздражителей, способных пробудить в доброжелательной Элоизе нечто ей в обычное время не свойственное, тёмное и хищное. Замерев на месте, забыв даже, кажется, как дышать, она тяжелым неотрывным взглядом смотрит на Чарльза и мисс Чедвик до тех пор, пока Чарльз, извинившись, не освобождается из хватки наглой дамы, чтобы отойти к секретарю фонда. Элли остаётся на месте ещё несколько мгновений, провожая взглядом его удаляющуюся спину, а затем решительным шагом идёт в сторону мисс Чедвик. У неё нет четкого плана и понимания, зачем – нечто толкает Элоизу под руку, стучит в висках, перехватывает удушающим захватом горло, и это нечто просится быть высказанным, пока не задушило её окончательно.
- Добрый вечер, мисс Чедвик – вроде бы голос Элли не меняется, но ей самой чудится едва ли не змеиным шипением. Мисс Чедвик, впрочем, даже теперь не выказывает никакой неловкости и с радостью оборачивается к пышущей злостью Элоизе, пригубив шампанское из своего бокала:
- Мисс Трэверс, я полагаю? – даже в том, как она говорит «мисс», взревновавшей молодой колдунье чудится вызов, словно намёк, что пока она всё-ещё-мисс, у других тоже есть шансы. Силком заставив губы растянуться в вежливой улыбке, девушка отвечает:
- Да, я знакомлюсь с семьями подопечных фонда, чтобы лучше узнать их нужды – мысли же её транслируют совсем другое: «ты здесь никому не нужна, у твоего племянника есть родители, почему бы тебе не выйти отсюда и не потеряться?» в безотчетной попытке заставить мисс Чедвик почувствовать себя неуместной, лишней, какой чувствует себя Элоиза в приливах ревности.

Отредактировано Eloise Travers (2021-09-28 17:16:02)

Взгляд голубых глаз Элоизы устремлён на мисс Чедвик непривычно прямо. Обычно девушке совершенно не свойственно такое напряженно-вызывающее выражение лица, точь-в-точь, как у Меропы, собирающейся броситься на чрезмерно обнаглевшего садового гнома. С той лишь разницей, что гном обычно с радостным смехом нырял в свою нору и успевал скрыться от шишуги, а мисс Чедвик от хозяйки вечера деться совершенно некуда. Эмпатическая волна Элли поднимается было, набирая силу… И брызгами разлетается о мягкий вкрадчивый голос нового действующего лица, присоединившегося к их беседе.
- Добрый вечер… Миссис Медоуз – мигом растягивает губы в улыбке Элоиза. Очень любезно со стороны дамы дать ей подсказку, назвав своё имя, потому что лично они с женщиной, кажется, незнакомы. Пока что Элли знает не всех и лишь ставила свою подпись в подготовленных приглашениях рядом с подписью Чарльза.

С одной стороны, появление незнакомки её радует, потому что мисс Трэверс чувствует себя странно: кровь пульсирует в висках, голова начинает побаливать, а вид мисс Чедвик и звук её голоса только усиливают эти ощущения. С другой… К спектру эмоций Элли примешивается разочарование хищника, у которого из почти сомкнувшихся челюстей выдёргивают дичь. Тем страннее, что раньше Элоизе никогда не приходило в голову ощущать себя хищницей, но за Чарльза она готова сомкнуть зубы на чьем угодно горле. Выражаясь вовсе не фигурально.

- Фонд делает для мальчика всё возможное, миссис Медоуз, и Чарльз лично проводит эксперименты с ядом акромантула, чтобы изучить его воздействие на нервную систему и вывести максимально эффективное противоядие. Его экспериментальные зелья, бывает, творят настоящие чудеса… – уж Элли знает об этом лучше многих, если бы не одно из них, она бы вообще не родилась. Конечно, суть самих экспериментов Чарльза ей непонятна, но иногда она спрашивает, как продвигается работа – этот случай, как любой с участием волшебных существ, запал ей в память. Судя по вопросу, миссис Медоуз (или кто-то из её близких?) имеет отношение либо к фонду, либо к клинике Мунго. В мастерстве целителей Элоиза не сомневается, но у них нет ни времени, ни возможности разрабатывать нечто новое. Там, где традиционный список лекарственных зелий не помогает, начинается вотчина Чарльза. Алхимия. Элоиза думает об этом с гордостью и искренне верит, что её жених найдёт способ улучшить самочувствие и маленького Джея Чедвика.

- …впрочем, о самочувствии Джея, наверное, лучше расскажут его родители – по крайней мере, мать мальчика, бледная, измученная, тихая женщина, затерялась где-то в толпе, совершенно незаметная на фоне своей излишне активной сестры. Элли своей ремаркой рассчитывает то ли ненавязчиво избавиться от миссис Медоуз, то ли заставить мисс Чедвик почувствовать неловкость – обе вероятности выглядят неплохо. Но такой эмоции, как неловкость, кажется, в словаре мисс Чедвик нет в принципе. С присущей ей энергичностью, женщина начинает тараторить:
- Отчего же, мисс Трэверс, я провожу много времени с племянником. У бедняжки всё ещё бывают судороги, но приступы стали немного слабее, спасибо целителям из клиники Мунго. И мистеру Поттеру, конечно. Не знаю, что бы мы без него делали, он так нас поддерживает, что уже стал добрым другом семьи – последняя фраза срабатывает, как переключатель. Другом семьи Чарльз даже не годы, десятки лет был для Трэверсов, пока их с Элли чувства друг к другу не трансформировались в нечто иное. И Элоизе снова чудится намёк на то, что шансы у всех пока равные, а мисс Чедвик спит и видит, как бы занять её место! На мгновение рыжеволосая колдунья словно забывает об ещё одной участнице их разговора, когда в мыслях хлёсткой вспышкой проносится «Дрянь!», а секундой позже, словно что-то толкает её под локоть, Элли неловко, но увесисто бросает камнем: «Посмотри на себя, такая бестактная дешевка не понравится никому, не то что Чарльзу». Вслух Элоиза бы никогда не произнесла таких слов, она не хочет устраивать скандал, не хочет ставить в неловкое положение жениха. Но мысли – это ведь личное, и даже если девушка подспудно чувствует, что они стали слишком объёмными, обмануть саму себя легко. Тем более, что виноватой Элли себя не чувствует.

Элли никогда не подозревала Чарльза в том, что он способен ей изменить. Более того, была уверена, что мисс Чедвик не помогло бы даже выпрыгнуть из платья в буквальном смысле. Чарльз не такой, как большинство чистокровных мужчин, страдающих в своих скучных договорных браках. Он надёжный, верный и любит только её, Элоизу, со всеми её сложностями и недостатками. И всё равно она чертовски его ревновала. С самого детства Элли была той, кто с восхищением, сначала детским и невинно-восторженным, а позже юным и по-иному уже жадным, наблюдала за женатым мужчиной. Пользовалась любой возможностью побыть наедине, упивалась каждой крошкой его внимания, сама над собой смеялась за неуместную смелость, но всё равно мечтала и надеялась, что вот однажды…

Мечты Элоизы сбылись, и эта поворотная точка её жизни стала самым невероятным, самым драгоценным, что с ней случалось. Поэтому она не хотела, чтобы другие женщины пачкали её сокровище своими взглядами и мыслями. Не хотела видеть в особах, вьющихся вокруг него, себя. У неё всё будет иначе, скоро она станет миссис Поттер и не станет как Дорея привечать в их доме девиц, жадных до внимания Чарльза. Потому что нет никого более до него жадного, чем сама Элли. Шквал эмоций кажется удушающе-тяжелым даже их хозяйке, и до мисс Чедвик, кажется, наконец начинает доходить сгущающийся грозовой фронт. Взгляд становится испуганно-настороженным, бокал в руке вздрагивает, а Элоиза, обычно не переносящая вида чужих страданий и даже чужого дискомфорта, уже ощущает вкус победной эйфории. Ещё чуть-чуть, и мисс Чедвик сбежит отсюда сама. Чарльз совсем не расстроится, он вряд ли это заметит. Оказывать же помощь мальчику можно и нужно через его родителей, а не какую-то там тётю.

«Что?» девушка резко поворачивает голову в сторону миссис Медоуз, едва подавив желание мысленно зарычать как шишуга, у которой из-под носа выдёргивают сладкую кость. Контролировать собственные эмоции в разбушевавшемся состоянии Элли может с трудом, легко идя у них на поводу, а в данном случае у неё и малейшего желания сопротивляться не возникало. Но миссис Медоуз ничего дурного не сделала, хотя Элоиза и чувствует кожей её недовольство… Не относя, конечно, на свой счет. Слишком мало они ещё знакомы.
- К… Конечно, миссис Медоуз – выдыхает она, взглядом по-прежнему впиваясь в мисс Чедвик. Вернее, в спину нахалки, поспешившей с потерянным видом кинуться прочь, даже не попрощавшись. Оставалось надеяться, что полученного запала ей хватит до дома и ещё останется про запас. Лишь когда мисс Чедвик смешивается с другими бродящими по залу, Элли смиряется с тем, что её дичь ускользнула, и медленно выдыхает.

Взгляд её обращается к миссис Медоуз, излишне крепко вцепившуюся в её локоть. Элоиза ценит энтузиазм в отношении деятельности Чарльза, но от такой хватки на её чувствительной коже чего доброго останется синяк. Попытка чуть пошевелить рукой, намекая на дискомфорт, успехом не увенчалась – то ли миссис Медоуз не почувствовала, то ли умышленно проигнорировала телодвижение Элли.
- О ком вы хотели поговорить? Мальчик? Девочка? Какого возраста? Если ребёнок наблюдается в Мунго, Чарльз с позволения родителей может попросить его медицинскую карту для изучения. Если нет – ничего страшного, он всё равно лично навещает всех «новичков» и делает свои записи – в «ровном» состоянии девушка болтлива и часто так тараторит, а сейчас привычка призвана ещё и сгладить возникшую неловкость. Основной шквал негативных эмоций в отсутствие мисс Чедвик миновал, но отголоски ещё ворочаются в груди и голове, как тяжелые неповоротливые волны. Но Элоиза уже достаточно взяла себя в руки, чтобы приветливо улыбаться и смотреть на миссис Медоуз в обычной своей манере – кукольными, широко распахнутыми голубыми глазами.

- Нет пациента? – повторяет Элли, растерянно нахмурив брови. Что это? Какая-то шутка? Она пока не очень понимает, как реагировать на подобное. Вряд ли миссис Медоуз хотела посмеяться над ней – зачем это взрослой женщине? Но другой причины врать Элоиза, в большинстве случаев излишне прямолинейная, пока придумать не может. Даже объяснение со стороны женщины по началу не вносит ясность в ситуацию:
- Думаете, мисс Чедвик собиралась закатить истерику? – округляет девушка голубые глаза. В её планы ничего такого не входило. Она вовсе не хотела, чтобы на мероприятии Чарльза кто-то закатил истерику и испортил повестку дня, нацеленную на больных детишек. Элли просто не хотелось, чтобы мисс Чедвик присутствовала в зале, по крайней мере до тех пор, пока не научится себя вести, вот и всё.
По плану Элоизы мисс Чедвик должна была испытать неловкость и убежать. Хотя уверенности в том, что всё прошло бы как по маслу, у неопытного эмпата не было, в излишке присутствовало только горячее желание избавиться от раздражителя. Если бы она немного пережала, может быть, мисс Чедвик выдала бы и другую реакцию, но… Откуда об этом знать миссис Медоуз? Она просто наблюдательная и хорошо читает лица, или тут что-то ещё? Других эмпатов Элли не встречала никогда. Кроме мамы, которая научила её всему, что Элоиза знала о своём даре и посильном управлении им. Эмпатию в их семье полагалось скрывать, как досадный изъян, неприемлемый для одного из сакральных семейств магической Британии. Кроме родителей и Келли, в курсе был только Чарльз. Почему-то девушке казалось, что и другие эмпаты, если они есть, свой дар скрывают. А ещё она бы ни за что не заподозрила наличие крови нимфы в жилах миссис Медоуз. Эта женщина выглядела такой… Яркой, уверенной в себе. Элли всегда, что кровь нимф как-то проявляется внешне. Может, тоже потому, что не видела иных, кроме них с мамой, а обе они с Фионой были хрупкими, очень светлокожими, яркими, но словно слегка чуждыми этому миру, вписанными в общий рисунок другой техникой.

Плавное течение мыслей вдруг прерывается весьма странным и грубым образом, словно кто-то схватил и крепко тряхнул Элоизу за плечи. Ощущение неприятное, давящее на виски, как мгновениями раньше давила её эмпатия, но… С другой стороны? Девушка вдруг чувствует, что ей становится жарко, к щекам приливает краска, а зал начинается казаться менее гостеприимным и безопасным. Как она могла так поступить с мисс Чедвик? Дала волю эмоциям и почти школьным разборкам (в которых, к слову, никогда не принимала участия в школе) вместо того, чтобы помогать Чарльзу и заниматься делами фонда. Чарльз ведь очень рассчитывает на неё и на её помощь и, Элли очень стыдно за то, что она его подвела. Она нервно покусывает нижнюю губу, делает глубокий вдох, думая, что все в зале, наверное, заметили её слабость, и теперь ей лучше уйти. Да, отпроситься пораньше, сказать, что у неё очень болит голова и… «Бум»

Глухой удар откуда-то изнутри заставляет Элли на мгновение зажмуриться и потрясти головой. И, странное дело, в эту секунду ей становится куда как менее стыдно и проскальзывает прежняя мысль о том, что мисс Чедвик сама виновата. Это… Странно. Прежнее беспокойство всё равно присутствует, накатывает волной, пытается сбить с ног, совсем как злость, которая была до него. Её ли это мысли? Что-то похожее Элоиза испытывала очень давно, в детстве, когда они с мамой тренировались, и Фиона применяла к ней «свой дар». Но если… Если миссис Медоуз вдруг может оказаться… Значит, она всё поняла и про неё? Жар отступает с щек, сменяясь заметной бледностью. Элли невольно отступает от собеседницы на шаг, испугавшись, но не смея пока уйти. Она хватает ртом воздух, не зная, как поступить. Если она спросит прямо – выдаст себя. Даже если ей почудилось, и её водят по кругу собственные эмоции, это всё равно будет выглядеть странно. Тогда что же делать? Всё ещё пребывая в сильном волнении, Элоиза хватается пальцами за столик и бросает быстрый взгляд в сторону Чарльза, занятого пока разговором с другим мужчиной в смокинге.
- Миссис Медоуз… - начинает она неуверенно, не зная, как подобрать слова. И в конце концов выдаёт единственный достаточно нейтральный вопрос, пришедший ей на ум:
- Что-то не так? Простите, у меня разболелась голова – тут же добавляет Элли извиняющуюся улыбку, чтобы сгладить возможную неловкость вопроса.

В широко распахнутых голубых глазах Элоизы, кажется, можно утонуть, с таким искренним недоумением девушка взирает на свою собеседницу. Словно никак не может взять в толк, что миссис Медоуз имеет в виду. Отчасти это правда – Элли не сильна в намёках и редко сталкивается с открытым неудовольствием, выраженным ей в лоб, а не шепотками за спиной, как это принято в светском обществе. С каждой секундой становится всё более очевидным, что миссис Медоуз каким-то образом поняла, что именно Элоиза, пусть и не совсем осознанно, пыталась проделать с потенциальной соперницей. Хотя самой будущей миссис Поттер очень не хотелось бы в этом убеждаться. Потому что подобного опыта, а значит, «шаблона» реакции у неё не было, а в импровизации Элли не очень хорошая, любая незнакомая ситуация может выбить почву у неё из-под ног.

- Я?... – бормочет Элоиза, отступая от собеседницы на шаг, потому что колючие леденящие флюиды, исходящие от женщины, становятся всё более ощутимыми. А вдруг, миссис Медоуз сейчас решит на весь зал закричать, что Элли эмпат? Конечно, это всё будут просто слова, она ничего не докажет, а Элоиза будет отпираться до последнего, но ведь найдутся и такие, кто поверит женщине просто потому, что пара Элли и Чарльза сейчас далеко не самая популярная в обществе, и им будут рады приписать даже несуществующие грехи. Элли сжимает пальцы в кулак, не отрывая напряженно-распахнутого взгляда от лица собеседницы. К счастью, пока что миссис Медоуз не спешит предавать инцидент гласности, напротив, говорит отчетливо, но достаточно тихо, чтобы их беседа оставалась приватной.
- Душевные порывы… Соперниц… Н-не понимаю, о чем вы говорите – в какой-то мере Элоиза даже благодарна женщине за разговор тет-а-тет, но признать этого, конечно же, не может. Нельзя официально давать кому-то в руки такой козырь против себя. Против них с Чарльзом. Его репутации тоже может повредить пятно на чистокровности будущей супруги, а меньше всего на свете Элли хочет чем-то опозорить его. Поэтому признавать правоту миссис Медоуз ни в коем случае не будет, но как сделать так, чтобы женщина поверила в ошибочность своих предположений, не знает. Был бы здесь Келли, он бы подсказал сестре, как себя повести – брат умел из любой ситуации выходить, не допустив и тени лишних эмоций на лице. Но приходится выкручиваться самой.

- Вы что-то неправильно поняли, миссис Медоуз, мы с мисс Чедвик просто разговаривали – могло бы прозвучать вполне приемлемо, но Элоиза совершенно не умеет врать, и одновременно с этой фразой на её обычно бледное личико наползает предательская краснота. От злости на саму себя Элли, слегка «расшатанная» избытком эмоций, хочет плакать. Влага предательски закипает в глазах, и, чтобы не дать ей выход, приходится с силой прикусить нижнюю губу. Наверное, Элоиза бы не выдержала спокойной уверенности взгляда миссис Медоуз, но тут она видит, как высокая, хорошо знакомая фигура в смокинге отходит от группы мужчин (среди которых, вероятно, был и мистер Медоуз), и уверенным шагом двигается в их сторону.
- Чарльз! Как ты вовремя – Элли хватается за локоть жениха, как за спасательный круг, прильнув к нему, как тонкий плющ к стволу дуба. Волнение мгновенно сходит на нет, уступая место восторгу, гордости и обволакивающему, пикантному желанию захватить объект своей страсти полностью. По цепкости хватки Элоизы Чарльз вполне может понять, что невеста в чем-то провинилась, но как дать ему знать больше, не называя вещи своими именами…
- Миссис Медоуз несколько неправильно истолковала наш разговор с мисс Чедвик, возможно, он получился слишком… эмоциональным, что неудивительно, учитывая, как мисс Чедвик волнуется за племянника. Но, признаться, я не очень понимаю, в чем здесь моя вина – Элли очень надеется, что Чарльз верно истолкует выделенное голосом слово, а если и нет – всё равно будет на её стороне и найдёт предлог избавить её от неудобного разговора. Степень вины Элоизы в потере контроля над эмпатией они потом обсудят позже, без лишних глаз.