[icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/c7/fc/21/196801.png[/icon][status]Азкабан[/status]
Стальная бездна воды всегда безупречна: в своих волновых раскатах, в шуме прибоя, что точит вросшие в серый ил кости, в солёном воздухе, пропитавшим кожу и волосы так, что хочется расчесать их до крови. Тысячелетним гулом отдаешься в висках.
Северное море.
Зимой ты прекраснее всего...
Однако это самое тяжелое время - Хозяйка Даров из страшной детской сказки играет своей смертоносно-театральный сезон в роли горбатого кукловода, нанизывая на свои скрюченные пальцы ниточки для дементоров. И почему её все время изображают с косой? Она плывёт меж коридоров, заводя то одну, то другую руку в камеры, чтобы эти существа могли насытиться крохами наших воспоминаний. Крохи, сухие, жалкие, заплесневелые. Но так нужные им, чтобы существовать...

Наивные министерские псы, вы думали, что мы будем страдать, изливая имена, пароли и явки, но нет - у нас был истинный мэтр от самого Салазара. Что-нельзя-было-называть напрочь скомкано в морские узлы нашей памяти, их не смогла разбить даже конвейерная легилименция в Аврорате. Ведь как можно вскрыть колодец, если под его крышкой нет ямы? Ненаносимые на карты здания, скрытые под чарами родовой магии архивы и даже Омуты памяти. Спят зачарованными сном, чтобы в один миг возродиться вновь под знаменем Мессии.

Вера в возмездие, ты лучшая из жизненных сил, молю, дай мне второй шанс отчистить магический мир от маггловской скверны, искоренить мерзость, пожирающая магический мир, словно опухоль неизлечимой болезни, дай взять палочку в бою и творить ею – Его волю. Избавь от сомнений и скорби, расправь мои плечи сквозь хруст ослабленных суставов. И заклинаю - дай возможность увидеть Его ещё хотя бы раз, преклонить колени и целовать край чёрной мантии.

У меня, как у любой живой женщины, есть свой собственный календарь: пятнадцать лет - это пять тысяч четыреста семьдесят пять дней. Скоро, совсем скоро, закончится мой самый долгий урок Арифмантики.
Пару камер справа сидишь ты, Рудольф. Я слышу тебя, как ты шаркаешь ногой, проходя на редкие допросы  - той, что сломали на первом и которая плохо срослась. Я помню фамилию того аврора и обещаю тебе...
Возмездие, любимый.
Месть, осуществляемая любой ценой.
Обещаю.
Я снова вижу силуэты метки и думаю, что окончательно потеряла рассудок, если бы не они. Не люди. Их стало больше, а темных тварей меньше. Ругань, брань и погань касается слуха чаще шелестящих звуков надвигающегося льда, что всегда сопровождал появление дементоров.
И что-то псина надолго затихла.
Неужели издохла?
- Прекрати выть! Не похоже на кобеля! – часто орала тогда в стену. Каким же климакритическими идиотами нужно быть, чтобы подумать, что Сириус Блэк -  пожиратель смерти. Ха-ха. У его дружков даже бы и на секту ума не хватило, какое там служение Темному Лорду?! Знаете, дорогие мои тюремщики, эта мысль давала мне несколько положительных воспоминаний, быть может, я из-за этого ещё не окончательно свихнулась. Хотя окружающие думают иначе.
Говорят, сбежал, давно уже, говорят. Паршивец Блэк.
Убью.
Хотя бы за то, что не взял с собой.

Да если бы вы знали, министерские крысы, сколько времени нужно для овладения таким уровня магии, вы бы построили совершенно другую стратегию по ловле пожирателей смерти. Лучших из нас вы ловили целых пять лет, но всё-таки вам повезло: среди лучших магов есть люди и на вашей стороне. Мы иногда видим их здесь, конвой, комендатура, уже даже притерлись. Только недавно лица начали меняться - с чего бы? Это место одной своей атмосферой портит, притупляет хватку, заставляет видеть то, чего и помине нет. Сводит с ума. Почаще меняй конвой, господин Глава Департамента, и у тебя не останется вообще людей с адекватным восприятием действительности.

Сегодня вот Фарли-день, и я даже соскучилась. К нему всегда ставят кого-то из молодых идиотов, свежее пушечное мясо из Министерства магии. Слышу оклик и встаю с пола ощущением, что на кожу плеснули кислоты, разъедающей плоть до кости. В висках какой-то невыносимый марш выстукивают тонкие стальные иглы, а окружающий мир начинает брать чёткость с угрожающей быстротой.
Я вижу змею на руке.

Поставь меня в авангард, Антонин, мне надо добыть палочку.
Палочку-палочку-палочку…

И ненависть разливается по телу вместо крови.
Мистер Фарли, человек с лицензией на убийство.
Что ты знаешь о правых и виноватых в той Войне?
Как ты смеешь судить меня?
- Меня зовут Бэлла-трикс, пёс. - близко-близко в решетке, у самой двери, чтобы кончики пальцев уперлись в холодную сталь. Плевок вперед, - да, я умею далеко! – насмешливая сталь длинных фамильных глаз, жемчужно-серые отпечатки синяков на некогда холеных пальцах. Имя, моё имя... А ты читай по губам. Что за аттракцион неизведанной министерской щедрости? Я же 549, как ты забыл?
- Но вы, вшивые полукровки, зовите меня просто – миссис Лестрейндж.

Пресные харчи, мутная вода… сколько мы ещё протянем.
А ведь у Азкабана есть свое звучание. Своя мелодия, наиболее часто повторяющаяся - тягучая, тяжелая, но здесь присутствует ритм и в нём находятся свои детали: яркие и характерные переливы звуков этого жалкого бытия, именуемым заключением, запечатленные особым образом в невидимом глазу субстанции.
Заключенные тоже звучат… Каждый по-разному.  У кого-то звучание тихое, еле слышное, умирающее. Чтобы вслушаться, надо приложить усилие, чтобы один раз кашлянул, второй - чтобы услышали, как одна нога медленно опускается в могилу, а губы раскрываются навстречу дементору. Иногда получается услышать спонтанно, а иногда, чтобы понять, что это, кто это, приходится напрягать слух и внутреннее чутье. Не родственник ли... не родные ли? А, нет, это даже не политический, не наш. У кого-то - звучание двойное. Два послания в одном, и они могут словно волны, сменять друг друга, проступая то вместе, то попеременно. Спой, Бэлла, - и сразу заткнись. Как-то так… Даже странно, что когда у меня было около четырех с половиной октав. У кого-то – неясное, мутное, слышится то одно, то другое. Как это всегда было с кузеном. И тогда сложнее всего наладить диалог или найти то общее, из чего он может родиться. Бесполезная трата времени, Выжженный, разошлись...

Тысячелетний грохот накрывает Крепость словно цунами. Везде, этот поглощающий звук везде - вокруг, снаружи и внутри. Пропитывает изнутри словно губку, сжимает перепонки до невыносимой боли. Бросает вниз, крошит кости, убивает, смешивает все мои настроенные тюремные ноты, порождая сплошную какофонию сырого мрака.
Раз,
два,
  три!

Это сыплются камни, отворяя Врата вечного пути своим странникам. Мореплавателям. Мне жарко, я горю от холода, словно окоченевший в горах путник, и тело сковывает будто Предсмертная боль. Поприветствуй же меня, о Хозяйка Даров. Я иду...
Горячо, ужасно горячо, глаза лижет рыжим пламенем, нет сил сдержаться от крика, нет сил не смотреть, что я...

Блядь,
   ...да я же натурально горю!
Нет, только не волосы!

От падения и быстрого рывка мутнеет в глазах, их заливает вода. Вода! Чистая, студеная, дождевая! Откуда?! Здесь вода, а там у пола - огонь, затухающий уже огонь в развалившимся от удара сверху камине. И льет как и ведра. Точнее - из дыры сверху, на месте которой раньше была моя камера. Видимо, её расположение над теплым помещением с камином и азкабанская магия уберегли меня от бронхита, пневмонии и еще ряда премерзких болезней. Повезло. Что здесь было? Кабинет? Смотровая? Допросная? Не особо важно, когда над головой сгущаются тучи грозового неба. Свобода, была бы свободой, но даже если бы у меня была палочка, то вряд ли нашлись бы силы даже на простой Люмос, куда там на аппарацию; быстрым взглядом я осматриваю остатки былой комендантской роскоши, я ищу зелья. И нахожу. Заживляющее, тонизирующее, - эти сразу внутрь, - зелье на морфине - тоже пригодиться. Сомнения одолевают меня, тормозят. Замешательство царствует, и, если бы сейчас сюда ввалился отряд доблестных авроров, они бы повязали меня без единого Ступефая. Ибо мое раздавленное контузией сознание едва различает обстановку, куда там очертания тела от черных сырых камней.

Вот ты и Демон Поверженный, Фарли! Даже мне горько от твой внезапной смерти, ты ведь хотел, как воин Света, в бою, скрестив палочки с неприятелем. Но вот не вышло, Судьба-злодеюшка отправила тебя на тот свет простым и быстрым способом - высшей Силой гранита магического правосудия. Но мне правда очень жаль.
Прислушиваюсь к своему сердцу, нахожу в нём особые указания.
Отдай мне палочку, Фарли, тебе она больше не нужна. Удары в висках, подобные барабанным, грохот, подобный реву речной стремнины зимой. Не приживется, конечно, ведь не взята в бою, да и бой был не мой, но на первое время сгодится. В конце концов, звук и тишина в контуженной голове неотличимы друг от друга.

Слушай, Красотка Бэллс.
Слушай себя.
   Просто слушай...

Кровь - не воду, что льется свинцом с небес.
Свою кровь.
Наконец-то Он пришел за нами ...мы спасены.
Мой смех раздирает легкие сумасшедшим сопрано, и я вскидываю палочку вверх, чтобы рассечь ледяной ливень...

- Morsmordre!

Вдруг чья-то сила сватает меня в круговорот перемещения и выбрасывает на пыльный паркет, и я совершенно теряю сознание, чтобы обрести его вновь… когда.
И правда - когда?

Синий утренний сумрак подкрадывается ко мне январским сквозняком, и я снова подтягиваю ноги к груди, чтобы согреться. Никогда теперь не смогу согреться. Но пол и так теплый, пыль щекочет нос, и я просыпаюсь с чиханием.  Перламутровая кайма на рисунке паркета из белого дерева мерцает матовым живым светом, и сами сумерки будто бы окрашиваются в цвет этого ленивого, томного текучего жемчуга; в цвет сюрреалистических снов, цвет сладкого момента, когда отступает боль.
Цвет блаженного забытья.
Я сплю, я же просто сплю…

Однако какая-то неведомая сила Надежды заставляет меня подняться на локтях, и я просто не верю своим глазам! Зажимаю себе рот и надрывного всхлипа и понимаю, что сейчас я стою посреди главной гостиной в родном Лестрейндж-холле.
Накрытая тканью мебель, потухшие камины, ни шороха эльфов, ни братьев, ни-ко-го.
Я одна… пожалуйста, только не снова одна…
- Тесси, подойди... - подзываю я ту, которую помню – своего личного эльфа. Безрезультатно. Куда её дели, загнали в Отдел Распределения? Найти, надо найти, ведь поместье снова требует ухода, а я… А если я снова здесь одна? Не зажигаю ламп, иду на ощупь, ведь помню, прекрасно помню каждый уголок этого поместья, что стало мне вторым родителем и близким родственником. Наша магия полностью запечатала его, едва мы поняли, что надо уходить, сохранив хотя бы здание, как оплот наших традиций и волшебства. Однако Холл всегда был большим, чем просто строением. Стены хранили эту память, а потаенные места – секреты нашего рода. Пальцы скользят по стенам, пока я случайно не нащупываю в кармане мантии палочку погибшего коменданта, что теперь волею Госпожи Удачи находит со мною.

- Lumos. – глаза щурятся и слезятся… В ореоле белого света передо мною раскидывается Родовое Древо Лестрейнджей. Я подхожу ближе, и мои пальцы скользят по золотой вышивке имен. Видеть я стала хуже... И даты, я распознаю даты смерти и даты процветающей жизни… Это дает мне надежду, возможно, последнюю Надежду в этом лучшем из миров.
Вдруг я слышу звук приближающихся шагов. Вскидываю чужую палочку, но узнав эту фигуру по силуэту. Угловая, худая, и я лишь усмехаюсь мысли, что и сама сейчас вовсе не та красавица из 80-х. Походку Рудольфа я узнаю даже по звукам за милю отсюда, твою же мне тоже не спутать ни с чем.

- Мои соболезнования, Рабастан. Жаль, не удалось побывать на похоронах...
И станцевать на вашей могиле, papa. За всё наше хорошее, что вы причинили нам. Ему и мне в частности… Судьба все расставила по своим местам, не так ли мистер Лестрейндж? Но даже вы не поскупились сделать что-о ради нашего Наследия.
А могли бы просто спустит его со счетов… стоит ли мне благодарить Вас?
Нет, не будем спешить. Сперва я его найду.

Отредактировано Bellatrix Lestrange (2020-12-10 12:10:43)

Подпись автора

I'm falling. In all the good times I find myself longing...
...for change. And in the bad times I fear myself.

[status]Азкабан[/status][icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/c7/fc/21/196801.png[/icon]Рабастан...
Мне кажется, я сохранила хотя бы остатки рассудка, но в следующую секунду, обернувшись на тебя, понимаю, что нет - обречена, задушена, на максимум выжата... Я просто стою и ровно смотрю на тебя широко раскрытыми глазами. Это невозможно, просто невозможно, какое же невероятное сходство с отцом, и ты в сорок четыре - будто его живая реинкарнация в этом мире.
Хриплый голос, движения... смерть Морганы - да всё! Я бы готова выть и рвать на себе волосы от осознания, что этот человек снова появился в мой жизни, но нет...
Ты - никогда не был им.
Ты бы никогда...

- Nox. - чужая палочка слушается из рук вон плохо и даже простейшие заклинания отнимают у меня массу сил. Спать, спаа-ать, я просто безумно хочу спать, но не могу это сделать. Годы тревожного забвения сложно назвать полноценным сном, и мои напряженные веки сейчас словно натянуты на невидимые спички. И я понимаю насколько мне плевать, на лохмотья, на пыль и грязь кругом - эльфов здесь нет уже давно. Чертов Люмос, заставил широко открыть глаза на пару мгновений, и я блаженно снова погружаюсь во мрак, что вовсе не мешает приближаться к тебе... Утренняя синева очерчивает твой тощий силуэт, когда я просто бросаюсь навстречу к тебе.

- Рабастан... - мой старый друг, в молодости обласканный полутонами моей иронии и фамильного сарказма, а после верный товарищ в бою и мой главный конкурент за внимание мужа. Были и другие, конечно... Но время сейчас всё расставило на свои места, где же сейчас его любовники? Отрастили сытые животы, засиживаясь в министерских креслах, нарожали детей, обрюхатив своих грязнокровых жен, но некоторые, особо талантливые, давно сгнили в земле сырой, не выдержав натиска войны, не выстояв боя против тех, кто природой создан сильнее... Переломанные хребты на рельсах Хогвартс-Экспресса, искореженные муками лица под разбитым стеклом витрин фешенебельного универмага Хэродс - моего последнего большого теракта в Лондоне перед визитом к Лонгботтомам.

- Спасибо, что... ты живой. - крепкие, не верящие, объятия стискивают тебя словно клешни, и я замечаю, как в зеркале из дальнего угла отражаются мои тощие, словно сухие коряги, руки. Мы смотрим друг на друга и в унисон понимаем, что наши тела больше не мягкий сочный плод, а скорее косточки, гнилые и мертвые внутри, у которых нет будущего, одни только похороны в мягкой влажной земле. Твое лицо... Мерлин, оно стало таким угловатым и острым, что кажется, будто я легко могу порезаться о тебя.

Я выгляжу не лучше. А ведь до того, как Азкабан забрал мою красоту, я выглядела роскошным произведением искусства - была сексапильной и чувственной, а воздух вокруг словно наполнялся желанием, когда я входила в комнату. Густые роскошные темные волосы – предмет моей особой гордости, выгодно оттеняли кожу – идеальную, матово-бледную, как у всех богатых и чистокровных. И никакого плебейского загара у утонченной и изящной Беллатрикс Лестрейндж, в девичестве Блэк. Вплоть до того самого дня, когда меня засадили в Азкабан, я была бриллиантом чистой воды и никому не позволяла забывать об этом!
Единственное, что нынче осталось во мне от бриллианта – это твердость, а душа, до сих пор живущая в моем опустошенном теле разрушена бесконечными ночами тьмы и смерти, жестокими, изощренными пытками дементоров. Если сравнить меня с бриллиантом сейчас – изъяны испортили драгоценный камень красоты, оставив лишь редкие отблески былого великолепия.

Я стою в тени утренних сумерек, крепко сжав тебя руками, в старой, но всё так же элегантной гостиной собственно Дома, в статусе Первой леди и полноценной, - наконец-то! - хозяйки этого поместья, но излучаю столько же жизни, сколько исходит от серых могильных плит на семейном кладбище Лесрейнджей.
Хочу ли я снова стать живой?

- Сразу вышвырнуло сюда...
Значит ли это что все барьеры Холла открыты или мы перемешены силой магии нашего Лорда?
Надо проверить...

Глаза в глаза. Я помню тебя полным жизни, постоянно в движении, словно хаотичная сила чистой энергии. А сейчас тьма окутала и тебя, мой друг, и она подобна савану, а хаос забрал разум - и теперь ни я, ни ты не покоряем лоском и могуществом, а внушаем страх. Живость и жизнелюбие мутировали в молчаливую враждебность; это враждебность подобна чудовищу из детских кошмаров, живущему в шкафу, а уверенность в его существовании не может развеять ни свет, ни уговоры родителей. Мои - тоже уже мертвы... не жаль?

- Где остальные? Где Рудольф?

И я боюсь произнести самое страшное, - при смерти, - что было подпиткой для моих личных тюремных кошмаров, которыми раз за разом услаждались дементоры. Но гобелен, это магическое родовое Древо, которое никогда не врет и все открытые даты вновь впечатались в мое сознание секунду назад.

- И где... где, драккл задери, наши палочки?!

Отредактировано Bellatrix Lestrange (2020-12-10 15:12:15)

Подпись автора

I'm falling. In all the good times I find myself longing...
...for change. And in the bad times I fear myself.

[status]Азкабан[/status][icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/c7/fc/21/196801.png[/icon]

- Значит, теперь у меня есть привилегии. - сухо констатируя я, отстраняясь.
Отвратительное, тошнотворное чувство овладевает мною - я вижу, что твой огонь погас. Я слышу тихий ход твоего сердца, его слишком ровный стук, тупое туда-сюда, чувствую, что уже ничего не горит в твоей душе, и на месте яркого всполоха теперь гниет обуглившаяся головешка.
Где тот Рабастан, которого я знала?!

Миссис Лестрейндж... ха.

Меня пятнадцать лет так никто не называл. В Азкабане у нас были номера, а после... - а что будет после, Рабастан? Мы вернемся к своей прежней жизни? Как? И зачем? Здесь, в затворничестве?
Серьёзно?!
Раз ты проверил барьеры, значит у тебя точно есть своя собственная палочка, когда как в моих руках сейчас частичка естества этого премерзкого пса Фарли, который плевал на пол моей камеры, но которого-таки настигла кара: он раздавленным мясом лежит сейчас в том месте, что называется самой страшной тюрьмой для волшебников.
Тюрьмой, из которой нам удалось сбежать.

- Я не собираюсь спать. Мне нужна палочка, чтобы свершить возмездие над теми, кто выкосил мне часть жизни и заточил нас на столько лет! Возмездие, Рабастан - месть, осуществляемая любой ценой! Чтобы все министерские псы вшивого Департамента Правопорядка завизжали в агонии боли и сгинули в всполохах Адского Огня! Собакам - собачья смерть, брат. Так что, если ты знаешь, где моя палочка, просто скажи это и отойди в сторону. Я, так уж и быть, сама её найду!

Против воли из глотки рвется что-то резкое, словно хищный рык, грубое и отрывистое, подобно щелчку кнута. Ещё чуть-чуть и ярость захлестнет меня через край, - ведь я начинаю вспоминать, всё вспоминать! - и этот дивный эликсир переполняет сотканной из чистейшей крови и убийственной ненависти сосуд. Палочку - палочку, дайте мне палочку...
Я запускаю руки в волосы и отворачивают от тебя. Какая к Мерлину разница, что я устала и хочу отключиться надолго, когда твой потухший огонь души - ничто, ни в какое сравнение не идет с тем, что бушует сейчас в моём сознании, угрожая расплавить и меня саму. Мне невыносимо объяснять, говорить, шевелить языком ради этих никчемных слов... ведь неужели ты сам не понимаешь?!

- Все эти твари могли жить, могли любить, могли держать... на руках своих детей, целовать их, прижимать к груди... А мы? - и я знаю, что эта боль знакома тебе. Знаю, что сейчас я говорю не в пустоту. Мы оба потеряли их, понадеявшись на лучшее и выбрав меньшее из зол, но мы все-таки навсегда потеряли наших детей. Я помню их лица, но не помню нюансов... Наш с Рудольфом, кажется, был постарше? Можно стереть любовь из памяти, спрятать в Омуты, но выкинуть из сердца - невозможно. - Они могли чувствовать, а почему я сейчас ничего не чувствую? А что было уготовано нам? В одиночные камеры без суда, без следствия - нас забросили на остров смертниками, избавились, как от прогнившего мусора. Настало время пора напомнить им всем о себе! Зайти в каждый дом, где осталась хоть одна драная фамилия, причастная к нашему заключению и вырезать её под корень!

Ты обращаешься ко мне слишком официально, и это видится мне так дико, что я сама начинаю сомневаться в адекватности твоего сознания.
- Нет, мне удобно в этом крыле. Где моя палочка, Рабастан?

Я отрицаю твою ладонь, молчаливо не принимая её, отхожу ближе к зеркалу и всматриваюсь в своё отражение. Не все так плохо с первого взгляда, но зелья, нужны зелья, чары и время... много времени. Сломать пару фаланг,здесь и здесь, как-то криво срослись и отрастить новые через Костерост, убрать седину и по мелочи. А самое главное - вспомнить, да... память, меня сильно подводит память, но поместье дало мне доступ, приняло меня, так значит и откроет то, что мне нужно.

- Alohomora! - простейшее заклинание чужой палочкой. Я словно стучусь в эфемерную закрытую дверь, но я так хочу вернуться в свою жизнь, как пламя, которое тянет свои языки прямо к сердцу. В воздухе кружат искры заклинания, то ли от занимавшегося магического пламени, то ли пепел от старого камина, и прямо в центре залы выступает вперед широкая половица. Исход моего забвения близок, и я знаю, предчувствую эту агонию всегда верно, надежно, с пугающей точностью. Инстинкты, нашептывающие на ухо, посланные свыше или взращенные на дне самой глубокой бездны преисподней, не обманывали меня ни разу, не подводили никогда. В два скачка я оказываюсь рядом и вытаскиваю из под половицы всего одну склянку с воспоминанием. Палочка Фарли способна доставить его по месту назначения, и оно тончайшим кружевом сплетает картины далекого прошлого и моего несбывшегося будущего. Наши палочки и кольца были изъяты из архива Азкабана, и сейчас они хранятся в самом сердце поместья, куда доступ исстари был предоставлен только Главе рода, его супруге и совершеннолетним наследникам.
Если только ты их не извлек чудесным образом...

- ПОЧЕМУ ТЫ МОЛЧИШЬ? - я в гневе вскидываю глаза, и в следующую секунду ловлю тебя на прицеле чужой палочкой - пока что ради обороны. Почему не сказал мне сразу, почему утаивал?!
Латунные бра вдруг смаргивают тусклым светом и по дому пробегает еле слышный шепот утреннего сквозняка. Меня срывает с места в направлении главной галереи и с криком...

- ТЫ НЕ МОЖЕШЬ! НЕ МОЖЕШЬ РЕШАТЬ ЭТО САМ!
...я устремляюсь прочь из гостиной.

Я знаю где она.
И я возьму её сама.

Отредактировано Bellatrix Lestrange (2020-12-10 22:14:51)

Подпись автора

I'm falling. In all the good times I find myself longing...
...for change. And in the bad times I fear myself.

Помещения Лестрейдж-Холла пропитываются ядовитой клаустрофобией, и с каждым моим шагом стены представляются то игральными картами, падающими при малейшем дуновении, то тисками, сужающимися медленно и безжалостно. Гостиная, малая гостиная, холл, галерея - высокие узкие окна, ловящие на себе предрассветные розовые отблески зимнего света и изысканная закрытая тканью мебель, нагромождения артефактной рухляди. В преломлении фацета декоративных зеркал я выгляжу абсурдно и нелепо – обожженная полурасстёгнутая роба, восковые черты, длинные тени от ресниц на бледных впалых щеках. Движение и невидимая плеть собственного сознания заставляет меня бежать вперед, смотреть прямо и тотально сквозь твои сомнения.
Не поможет... - не поможет.
Поможет не...
Не мне.

- Глупая ложь! - бросаю я, обернувшись, чтобы на миг встретиться с тобой взглядом и отвернуться вновь. Сейчас твои глаза напоминают колодцы, до краёв наполненные чёрным горьким ядом, и яд этот оставляет осадок на всём, на чём бы ты остановил взгляд. Отворачиваюсь, не смотрю, и так будто бы напрочь пропиталась им. Безвозвратно и навсегда... отчаянием, безысходностью. Не хочу, не хочу видеть тебя таким! Ведь я на подсознательном уровне испытываю чистый, животный страх от подобного взгляда. Светлые волшебники назвали бы это приобретенным дефектом души, в которой недостаёт части, отвечающей за человечность. Тебя теперь можно полноправно назвать калекой, брат, и это будет правильно - в людях есть подсознательный страх перед такими; но тем не менее ты силен, удивительно силен в своём состоянии. Ведь превращать тупик в дорогу - это сила, а не слабость. Должно быть, поэтому мы не можем сразу переступить границы, установленные веками наших традиций. Границы, запрещающие брать то, что хочется в моменты, когда этого более всего нужно...

Двери тяжело открываются передо мою, ступени немного смягчают углы, я знаю, чувствую, что это делаешь не ты. Поместье презентует предо мною свою учтивость, и я с наслаждением замечаю это... Совершенно не ощущая своего веса, я несусь через галерею прямиком в патио внутреннего дворика, где раньше мы проводили время у бассейна, устраивали долгие посиделки с шарадами.

На мгновение я замираю, прислушиваясь к утреней заре. И шума волн, ни звона кандалов, ни гарканья охранников. Это всё уходит из моей головы...
Зимний корабль солнечного утра поднимает в небе свои огромные паруса, освещая мир бережной, певучей лирикой. И тем мрачнее выглядят рваные края чудищем наползающей где-то вдалеке, с севера, тучи. Гроза, точно будет гроза. Пройдет в этот раз ли мимо? На голых ветках чернильными кляксами неподвижно сидит нахохлившееся вороньё, и пыльный медовый воздух наполнен нервным, тревожным ожиданием чего-то скорбного и зловещего.

Не трогай меня.
Я не понимаю, как оступаюсь о мозаичный край...
Как толща холодной воды заглатывает меня с головой, и призраки прошлого отрезвляют мой измученный разум ярким воспоминанием, моментом, когда я также, как и сейчас, была на волосок от гибели. В отсветах рассвета вода изнутри кажется розовой, даже красной или это мои глаза застилает запекшаяся кровь?

— Ascendio! - нет ничего приятного колдовать чужой палочкой, однако я теперь буду цепляться за жизнь даже если не деверь, а сама Хозяйка Даров будет идти за мной по пятам. Я поднимаюсь на ноги быстро, откашлявшись и оттолкнувшись от мозаичной кладки. Лохмотья с чавкающим звуком остаются лежать на борту грудой грязной тряпки. Зимний холод пронизывает мое тело, но по сравнению с тюремным - это лишь легкое покалывание бодрящего утреннего бриза. Я медленно поднимаюсь на ноги и снова слышу твой голос...
...остановиться.

- Ради чего? - усмехаюсь я, совершенно не стесняясь своей наготы, и делая повелевающее движением палочкой, из которой начинает струиться черными лентами нечто подобие шелка. Он облизывает мои лодыжки, в еле слышном шорохе ткани закручивается по бедрам, всё выше и выше, пока не закрывает нижнюю часть моего тела.
Движение - это жизнь.
Пусть и оно оживает.
[status]POMPIDOU[/status][icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/c7/fc/21/288420.png[/icon]

Отредактировано Bellatrix Lestrange (2020-12-11 23:32:57)

Подпись автора

I'm falling. In all the good times I find myself longing...
...for change. And in the bad times I fear myself.

[status]POMPIDOU[/status][icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/c7/fc/21/288420.png[/icon]- Я знаю...

Только в безопасности я относительной - в магическом поместье, созданное людьми, за сотни поколения до меня. Поместье-артефакт не погибает после смерти Главы рода, ведь оно и так априори вовсе не живое, оно лишь сгусток нашей энергии, олицетворение архитектуры фамильной мощи и магии — не только вас, мужчин Лестрейнджей, но и женщин, дающих вам клятвы, ложащихся под вас и рожавших вам детей на протяжении всей истории вашего рода. Лестрейндж Холл состоит из всех нас, но он ведомый лишь Главой, и я понимаю, почему его Вечность важнее нашего Настоящего. Это наш третий родитель, вторая жена и первый ребёнок... Это то, за чем всегда можно быть как за каменной стеной, постигнув лишь одно событие - замужество.
Быть замужем.
За мужем.
То есть, стоять позади супруга, закрывшись за ним от всех мирских невзгод, взирать на этот мир из-за его плеча, опираться на него в поисках поддержки и поддерживать самой, быть ведомой и наслаждаться этим ощущением. Наполнять его, вдохновлять, быть вдвоём и только вдвоём, чтобы всеми красками природного естества смешиваться в другие, новые жизни — в наших детей.
Но это очень тяжело, когда у мужа есть что-то ещё.
Кто-то ещё...
Пусть это даже не женщина, которую можно подвинуть в сторону, а порою и выдвинуть из отношений, перекроив их на свой лад и переманив мерзавку на свою сторону... И даже не живое, — в обычном нашем понимании, — существо, что создано самим Мерлином из плоти, кожи и крови. Такое другое, но что-то, словно злокачественная опухоль, что не вырезать, не искоренить, это, навсегда занявшее место в его сердце, рожденное искусством фундаментальном магии и даже сейчас, в отсутствие хозяина, живущее своей собственной жизнью… Лестрейндж Холл.

Я вздрагиваю от взмахов твоей палочки, нет-нет, я бы готова швырнуть в ответ хоть что-то из кривой палочки Фарли, но на удивление, меня не связывает магия подавляющая. Напротив... Моя речь немеет в тисках твоих рук непонятным принятием неизбежного, и я не в силах сейчас двинуться вперед, даже если бы могла. Причем, едва ли меня можно назвать робкой и нерешительной, ведь всякий, хоть раз оскорбивший мой статус или положение подобным оценивающим взглядом, был предан негласному магическому суду, в котором не помогли ни имя, ни связи, ни собственные куриные мозги и уверенность в бессмертии.

Не смотри так на меня, нет..

Я нащупываю свою палочку в кармане твоего пиджака, что сейчас укрывает мои острые плечи и от касания знакомого до боли воспоминаний древка по руке бежит приятное тепло. Оно струится по закрытым плечам, но телу, и я наконец-то могу спокойно вдохнуть полной грудью.

- Спасибо. - не отвечая на мои вопросы ты всё же услышал меня, сомневаясь в моей нормальности, преданности и восприимчивости. Ты несешь меня прочь, и я понимаю, что мои цели снова меняются, но едва ли сон и отдых входят в этот список.

Ты опускаешь меня, едва я начинаю слышать хрипы из твоей груди. У тебя тоже немного сил, хоть они и есть. Долги ли ты сам бодрствуешь, какое состояние было изначальным? Я касаюсь ногами паркета и сжимаю в руках свою палочку и понимаю, что дальше - сама. Всё сама. Пиджак находит себе пристанище на одном и ближайших стульев. Да, кажется, теперь мы в восточном крыле поместья, если мне не изменяет... память.

Мне всегда давалась трансфигурация, и даже здесь она не подводит, хотя едва ли я сейчас способна на шедевр. Я вытягиваю метры черного шелка из уже созданного ранее, продолжая образ и заворачиваюсь в это полотно словно в платье, оно струиться по моему силуэту, скрывая ведьминские родимые отметины между моих лопаток и создавая нужные драпировки, удлиняясь и укорачиваясь, согласно фасону. Плавная дуга бедра, белый треугольник спины, пересчёт шишечек позвонков до самого копчика, вся моя кожа реагирует с наслаждением на ласку создаваемой ткани, белея на глазах от её нежного прикосновения. Кантом подола играет вышивка магических рун в оправе из серебристых нитей, звёздчато-восковые лепестки, ломкие и неподвижно-прекрасные. Под прозрачной алебастровой оболочкой кожи скрыт стальной стержень рода Блэк – я знаю, чего стою, помню, что мою покорность вы, Лестрейнджи, все заслуживали изо дня в день, поэтому сейчас у вас не получится просто так взять и избавиться от меня, запереть насильно где-то в поместье. И едва ли вы способны перешагнуть через мой труп и пойти дальше. Даже вдвоем...

Едва волосы заканчивают заплетать косу, я оборачиваюсь на тебя и спрашиваю, казалось, то, чем уже интересовалась.

-  Я только вот одного не могу понять... Где они, Рабастан? - я до сих пор очень не люблю игнорирования себя, своих речей и вопросов, поэтому я уточняю. - Почему наши сыновья не живут здесь, в этом безопасном месте? Почему не ждали нашего возвращения?

Разумеется, я помню.
Я бы никогда не смогла этого забыть... Это чувство всеобъемлюще и неуловимо для слов, это - словно поймать на детских волосах поймать сладкий запах молока и карамели... Его не высказать и не познать той женщине, которая ни разу в своей жизни не стала матерью. Я помню это чувство, словно на дворе 81-м год, и мы играем с детьми у бассейна во внутреннем дворике поместья.

Чувства, сотканные из еле уловимой, тонкой пряжи эмоций, тщательно дозированные, потаённые, скрытые. Нам, молодым родителям, не к лицу было их проявлять, выставлять напоказ даже перед друг другом — даже наедине. Но даже в те увядающие моменты заключения, мой мальчик был первым человеком, о котором я думала утром и первым, о котором я думала ночью: был моей единственной причиной счастья и причина моей же боли, что жестоко сжигает в груди дотла то, что называется сердцем. Чертов кулак мышц, что качает кровь, даровал нам с Рудольфусом не только новую жизнь, но и всю эту гамму чувств. Я смотрю в твои глаза и воочию вижу такие же страдания, негодование от расставания и боль, она одинаково разрушает нас обоих изнутри, всецело поглотив наше сознание, и мы рассыпаемся, словно черепки глиняного сосуда, именуемого словом «семья».

Палочка в моей руке стоит крепко и четко, я наслаждаюсь её теплотой и повиновением, кажется, она будто бы ластиться ко мне, словно изголодавшаяся по крови хищница. Я перестаю дергаться, суетиться и делаю пару медленных шагов вдоль французских окон, выравнивая дыхание. Два, четыре, шесть... Шаги помогают мне думать о ней - о семье.

Это вовсе не просто связь, кто кого родил, кто кого воспитал и женил. Это самое важное, что есть в нашем мире, откажемся – и у нас не останется ничего. Семья — это самые прочные узы всей нашей жизни, раньше обрываемые только смертью, и именно они заставляли меня молчать до сих пор.
Но сил молчать у меня больше нет, тем более - с тобою. Ты не сильно многословен сейчас, но если не выйдешь на диалог со мной, я вырву нужные слова из твоей глотки, как пятнадцать лет назад доставала их из Фрэнка Лонгботтома.
Я хочу диалога, брат. Или расходимся...

- Ты слышишь меня, Рабастан? Ты, - за пятнадцать лет я отмолчалась достаточно, настрадалась от неизвестности так, что имею права знать правду, - знаешь, где мой сын?

Отредактировано Bellatrix Lestrange (2020-12-12 23:07:21)

Подпись автора

I'm falling. In all the good times I find myself longing...
...for change. And in the bad times I fear myself.

[status]POMPIDOU[/status][icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/c7/fc/21/288420.png[/icon]
Я не спеша прохожу по линии эркера, который был достроен одним из Лестрейнджей когда-то давно в качестве какого-то жеста, подарка или симпатии к своей супруге, чтобы её роскошный сад обозревался с трех разных точек. И тогда обычное прямоугольное помещение преобразилось невероятно красивым трапецевидным французским окном, что звучало музыкой идеальных пропорций золотого сечения, словно точь-в-точь из атласа по магической архитектуре, которые я имела привычку привозить из Милана.
Когда-то давно...
Мне никогда не доставалось таких масштабных и фундаметальных подарков от этой семьи - вечных, как сама Любовь. Тем не менее, я не могу сказать, что ими не обладаю. Просто ко всем дверям надо бы начать возвращать ключи.

Я вскидываю палочку вверх - и десятки свечей, заточённых в хрусталь главой люстры, зажигаются сразу, едва мне стоит велеть палочке отдать невербальный Люмос. Водопады светло-серого атласа, берилловый кант портьер и незримые звуки фортепиано наполняют полу призрачной жизнью тяжёлый воздух под сводами, и мне сильно хочется открыть окно. Я подхожу ближе и замечаю, как подоконнике лежат старые сухие листья, кленовые, и их пожухлая шершавая поверхность ловит апельсиновые блики от магического света ближайшего абажура. Я знаю, что это означает. Только вот не знаю — за что мне такие надежды?*.

В той, прошлой жизни, поместье редко баловало меня своим вниманием, хоть и было весьма учтивым. Теперь же и оно чувствует в себе власть заявлять о себе куда ярче. Возможно мне настало время увидеть это другими глазами и услышать его звучание иначе. Именно поэтому я не переспрашиваю свой первый вопрос о Рудольфусе: знаю, что пустись я на поиски и не растрачивая время на себя и на эти разговоры, интуиция бы привела меня верно к нему. Внутренне чутье редко обманывает урожденных Блэк, ибо недаром баргесты уже какое столетие украшают наш родовой герб. Моей руке неудобно без тяжести колец, которые я так привыкла носить, и в каком-то бессознательном жесте я вдруг касаюсь своих фаланг в том месте, где они когда-то были...

- Если не жили, то хотя бы - бывали. Поместье в таком плохом состоянии, будто здесь не было живой души уже очень и очень давно... - разочарованно говорю я, проводя пальцем по резному выступу оконной рамы. Пыльный.

У меня больше нет слов, ведь все мои доводы, надежды, оправдания поведения родных мне людей, встают поперек горла, и я не в силах выдавить из себя ни слова. Жизнь жестоко разорвала наш род на фантики, подобные тем, которые сейчас собирают в своей палате измученные Круциатусом волшебники...

- Как долго мы впустую тратили время, и теперь время впустую растратило нас.

Повернись ко мне.
Повернись ко мне, Рабастан.
Хочу увидеть твои глаза. Гневные, скорбные, ненавидящие, усталые, разочарованные, гордые и презрительные — и все равно по-прежнему родные. Зачем ты так со мною? Какое садистское удовольствие получаешь, отказывая мне в хотя бы знании... Я приближаюсь не спеша и медленно, но уже знаю, что сделаю. Твоя не напряженная поза к кресле, закинутая на ногу нога. Отрицание, сплошное "нет" в твоих словах. А ведь истинный его смысл вовсе не в возможности говорить «нет», а в отрицании этой самой возможности. Таким образом, абсолютное отрицание есть полное отсутствие нашей свободы. Или даже - смерть.
Смерть как отрицание бытия... разве мы на этом хотели построить будущее нашего рода?

- Нет... - как сделать себе не больно этим подтверждением, как начать дышать без этого. Нас трое в поместье, и я это чувствую, и мне не нужны чары, чтобы проверить это.
Нависает неловкое молчание.
Им роднее эльфы и их воспитатели. Не мы.
Низко.
Это слишком близко к сердцу...

“Не говори так”. – хотела бы я сказать это твоим губам, но в данной ситуации я уже точно опоздала с моментом позволения — ведь всё, что вы, Лестрейнджи, желали в своём мире, вы получали без чьего-либо согласия. Эта мучительная зависимость к чувствую собственной значимости, что расцвела в года супружеского невнимания ко мне, сейчас снова распускается моим личным сортом морфина.
Имя которому - Легилименция...
Чисто и технично, хотя я чувствую, как моя палочка бы предпочла начать с того, на чём она остановилась пятнадцать лет назад - да, с Круциатуса.
Подожди, моя милая.
Наверняка сегодня мы успеем всё.

- Legilimens.

Отредактировано Bellatrix Lestrange (2020-12-13 20:40:35)

Подпись автора

I'm falling. In all the good times I find myself longing...
...for change. And in the bad times I fear myself.

[status]POMPIDOU[/status][icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/c7/fc/21/288420.png[/icon]
- Так стань моим проводником! - требовательно восклицаю я, ведь как и раньше, ненавижу игру в загадки. Меня бесит необратимость времени, которое мы сейчас растрачиваем на них. Мы и так сильно много отдали на никчемные, подавляемые тюрьмой эмоции. Тем не менее, наличие загадок лучше, чем полное молчание и отсутствие ответов. На том и спасибо, брат...

Волны заклинания ласкают моё израненное сознание... Свет за окном постепенно тускнеет и меркнет, даже отсюда мне теперь понятно, что туча всё-таки закрыла солнце, ведь тихий шепот начинающегося зимнего, типично английского, дождя покрывает всё кругом. Наступает тишина... В эту зиму вообще дождливо, ни горсти снега. Кажется, что Ноттингем буквально утопает в ливне, и он стоит тут стеной практически каждый день, и разорванный молочный туман льнет земле, убаюкивая этот полу живой мир поместья под мирную и неумолимую колыбельную падающей воды. Хочется остаться, забыться в этом шепоте природы... и моей магии. Лежать, не вставать, не пытаться. Я смотрю тебя не торопясь, не напирая и вовсе не подавляя твоё сознание, но я и не чувствую никакого барьера. Вообще никакого. Ты не сопротивляешься мне, нет, хоть и стоишь рядом.
Или сила моего заклинания так велика, что я просто не чувствую преграды?
Глаза в глаза, ответ, мне нужен всего один ответ. Прошу, просто скажи мне его, пока я не придумала новых вопросов, ведь тогда остановиться будет ещё тяжелее...

- Ты не понимаешь? - и это такое саркастичное, давно забытое движение бровями вдруг сменяется их страдальческим изломом, и в моих глазах мелькает едва читаемая нотка ужаса - неужели мне теперь всегда понадобиться подпитка доминирующей магии, чтобы почувствовать себя живой? - Наверное, теперь я так расслабляюсь...

Увиденное вовсе не кидает меня в жар ненависти к тебе, к Рудольфусу или к вам обоим. Это начало, и я готова смотреть, читать и прочувствовать твои воспоминания, словно это мои собственные. Ты думаешь, я буду заламывать свои кисти от незнания, ревности и отчаяния? Нет, ты глубоко ошибаешься. Я давно поняла, что мне никогда не встать между вами - как и тебе не быть третьей скрипкой в нашем браке! Это наши вечные параллели отношений, которые никогда не пересекутся в моей голове. Именно поэтому я всегда сторонилась тебя раньше, ведь стоило мне сделать хотя бы один маленький шаг, основанный на чувственных эмоциях, на флирте или желании, шаг - в твою сторону, - ты бы подхватил меня в невероятный круговорот отношений, страсти и запретной близости, стыд от которой мне невозможно было бы смыть никогда! Это бы произошло очень постепенно, я очень медленно превращалась из просто сестры в спутницу жизни. Я бы хохотала, — запрокинув шею, звонко и открыто, никого не стесняясь, — предполагая, сколько бы времени мы водили за нос остальных.

Но нет, мне стоит благодарить свою выдержку и осторожность, что я не стремилась вкусить запретный плод. Тогда, во времена правил и табу, этикета и напыщенной светскости, это смотрелось бы дико... но чего они стоят сейчас, в этом покинутом всеми доме, что обдуваем всеми ветрами? Сегодня уже некому наказать меня за интерес на стороне - все они уже умерли... Мне даже интересно, активен дли сейчас ритуал Рудольфуса, что он сотворил двадцать шесть лет назад или же у него, как у глупого кредита от Гринготса, есть срок давности? Что мне сейчас агония боли, смешанная с реками крови, после стольких-то лет ментальных пыток Азкабана? Покажутся щекоткой?

Я благодарна ему, твоему брату... Как он кружил меня в танце супружества, как меня жил, в ладонях мял, и я сама не заметила, как тогда, в 81-м, мы оба переступили черту - с Лонгботтомами мы стали заметными. А ведь ночами он мог выкрутить меня навзрыд так, что в моём сознании гудела волна и захлестывало за борт, и я буквально тонула в этом чувстве.

Захлебывалась — не выплыть.

И ты сейчас не выплывай.
             И далее - не скрывай.

Отредактировано Bellatrix Lestrange (2020-12-17 07:47:56)

Подпись автора

I'm falling. In all the good times I find myself longing...
...for change. And in the bad times I fear myself.

[status]черно-белый[/status][icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/c7/fc/21/855083.jpg[/icon]
Надо же…
Я иду прямиком под белы рученьки одного из самых популярных барьеров любого окклюментора, - иллюзия, сотканная в паутине лабиринта всевозможных вариантов.
Типичная уловка, мощь и, как следствие, опасность в которой напрочь зависит от начинки и силы окклюментора, ведь по сути - каждый день мы бредём по бесконечному жизненному лабиринту, упираясь в его тупики. Там, где мы были счастливы, нам вдруг становится невыносимо горько, а там где наслаждались начинаем гневно плеваться... Яркие, счастливые воспоминания из прошлого тут почему-то не приносят радости... Но уткнувшись в стену, мы просто разворачиваемся и продолжаем бродить в этом лабиринте, надеясь, что за поворотом нас ждёт что-то необыкновенное. Я знаю тебя слишком хорошо, чтобы если не ожидать, то хотя бы быть готовой к подобному варианту.

- Быстро взял и перестал это делать! – резко говорю я, едва чувствую твои руки на своих спутанных волосах. Сейчас я готова гневно орать, кричать навзрыд, мысленно проклиная тебя за первое требование и поминая то, что это и мои, - мои! - дети тоже. Готова рвать на себе волосы, стоя буквально в шаге от преклоненных колен, как ты посмел так всё опошлить? 
Но нет... Ты первым распадаешься передо мною, словно мозаика, и, вовсе не теряя контроль, собираешься вновь. Молниеносно превращаешься в восхитительное в своём естестве Чудовище, которое мечется между желанием заточить меня в ментальную ловушку своего сознания и привязать ещё сильнее - жесткой, властной рукой.

Доминирование магических способностей. Право, ты зря вычислил мои слабости - тебе с этим знанием жить, существовать со мною под одной крышей, каждый раз сталкиваясь с соблазном проявить их. Ты думаешь, я не знаю, как часто этого будет хотеться?
Другого выбора, стратегии и тактики у меня нет, как и нет в ментальной науке лабиринтов, из которых невозможно выбраться.

Мгновение, и я не чувствую опоры. Невероятной силы тиски и хруст рвущейся ткани — зачарованные нити предательски ползут вверх по шву, расписываясь тонким серебром в своей никчемности и открывая две круглых родинки чуть пониже левой лопатки, что исстари веровались истинно-ведьминскими отметинами, из-за которых в Средневековье невозможно было прожить и месяца после рождения. Плавная дуга бедра, белый треугольник спины, пересчёт шишечек позвонков до самого копчика, вся моя кожа реагирует ужасом на твои действия, белея на глазах от прикосновения к жесткой ткани твоей одежды. Темно-антрацитовые шелковые складки, что опоясывали моё тело хрупким строем швейного искусства, срываются с моей груди резким рывком. Я выгибаюсь назад, к тебе, но это вовсе не расслабляет меня, слух сковывается твоими речами, и я вижу в зеркале напротив, как свечусь алебастром в этом сумраке мрака и безумия. И мне даже видится сквозь потускневшую амальгаму, что по моей шеи и груди струится какая-то призрачная рука, что плавно опускается к самому низу живота.

Стремительно восстанавливаю свою атаку и напираю вновь, это единственное, что я могу сделать сейчас. Вырваться, но тщетно. Нет, не желаю проходить все коридоры твоего лабиринта, в поисках своей цели, ведь безумство тёмной магии, которой живет твоё израненное годами заключения сознание, может отдавать в пространство ментальной защиты всевозможные видения, что могут свести с ума любого неподготовленного. Того, кто не знает, как с ними существовать, как чувствовать их, как договариваться...
И как с ними жить.
У меня были хорошие учителя - думаешь, они не пугали меня насилием и доминирование в постели? Это же первое, что станет делать чистокровный волшебник. Психика - это лабиринт, а в лабиринте всегда есть тупики. И я уже давно не хочу встречаться нос к носу с ними.

- Не останавливайся. – шепчу я твоим пальцам, жар которых уже ощущаю в себе в полной мере, но я так давно жила без мужчины и очень отвыкла от близости. Мне нужно больше времени, больше движений и эмоций... Эта мучительная зависимость от отношений, что была почти загублена за годы заточения, сейчас снова расцветает моим личным сортом Амортенции.
Имя которой снова Лестрейндж.

Иллюзия распадается с моей новой атакой, уже не такой мощной*, как предыдущая - и действительно, твоей сознание меняет коридор ментальных щитов, отдаваясь нам обоим в виде вечернего интерьера кабинета твоего покойного отца, где апельсиновой акварелью каминного света заливаются ровные поверхности стола и бархатная кожа сплетенных на нём тел, а тёмные поверхности резной деревянной мебели вбирают весь каминный свет, оставляя в помещении студёную зимнюю прохладу. Дымно-синяя дорожка вьётся вверх от тлеющей сигары, которая слово забыта самим временем в пепельнице, и которая готова в любой момент замереть сизым узором пред этим страшным моментом, как ты будешь двигаться во мне быстрее и быстрее, пока не станешь для меня тупиком. Но мы с тобой забыли об одном - что в игре, которую мы начали, нет ни победителей, ни проигравших... Каждый из ее участников что-то теряет и что-то обретает взамен... игра, созданная самим Мефистофелем, продолжается даже тогда, когда редкие тонкие лучи лунного света, пробиваются в эту колдовскую чащу и, высвечивают в глубине всего мрака тяжёлые капли старых, фамильных бриллиантов в моих ушах, что отзываются на него и вспыхивают крошечными радугами в такт наших движений. Я никогда не носила таких, но их любила другая женщина, когда-то живущая в этом поместье...

Моя атака расцветает своей полной мощью в момент, когда волосы на моей голове стремительно светлеют, а лицо приобретают черты урожденной Крауч.
- Не останавливайся, пожалуйста... - шепчут тебе губы собственной матери, и я молча торжествую своему выбору, когда вижу в твоих глазах то, что никогда не передать словами.

Отредактировано Bellatrix Lestrange (2020-12-22 20:23:10)

Подпись автора

I'm falling. In all the good times I find myself longing...
...for change. And in the bad times I fear myself.