And he will tell you how the day after a triumph is as hollow as the day after a tragedy
Arctic Monkeys - Catapult
Решение Тома устроить чаепитие в Эссексе для узкого круга приглашённых стало для Эйдана неожиданностью, вызывавшей у него смешанные чувства. С момента первого в истории их подпольного кружка террористов-аристократов общего сбора в Ставке прошёл ровно месяц, и можно было подумать, что у них начинает складываться традиция периодических партийных съездов, но нет — на этот раз формат был другим и больше напоминал заседание революционного штаба. Основной рабочей версией Эйдана, возникшей у него в голове при мысли о возможных причинах этого производственного совещания, была скука. Подрыв оперы состоялся аж позавчера — то есть, страшно давно — и если первый день можно было наслаждаться эффектом, то на второй Тёмный Лорд вполне мог банально заскучать. Прямым следствием из этого просто обязано было стать желание спланировать очередную кровавую феерию, чтобы выполнить пятилетку в два года и наверстать упущенное за январь, когда они каким-то чудом обошлись без акций массового устрашения. И вот поэтому, вероятно, Тому понадобилось собрать их здесь в этот вечер на реввоенсовет.

Когда Метка на левом предплечье ожила, наливаясь соком, «радостная» перспектива общения с прекрасным, вытекавшая из экстренного вызова, отразилась на лице Эйдана кислой миной. К этому моменту он успел преодолеть примерно половину ужина и надеялся благополучно расправиться и со второй, а некоторое время спустя перейти к ещё более приятной части вечера в обществе горячо любимой супруги — но в дело вмешался Великий Тёмный Лорд собственной персоной. Спасибо хоть, дождался окончания рабочего дня в Министерстве.

Приборы пришлось отложить в сторону: на некоторые встречи лучше не опаздывать сверх меры, даже если они назначаются спонтанно. Спокойно поднявшись из-за стола и извинившись перед Маг за необходимость скоропостижно прервать вечер в её обществе ради оргии в борделе мирового зла, Эйдан поцеловал жену, неторопливо накинул на плечи мантию, вышел из дома и аппарировал на знакомое место в окрестностях Ставки. Погода для прогулок была так себе, что лишь способствовало ускоренному продвижению к цели, хотя заявляться на очередное сборище первым Эйдану не хотелось — вероятно, как не хотелось никому.

Разумеется, он всё равно оказался на месте в числе первых — впрочем, и ждали они, как выяснилось, немногих. Когда подтянулись, по-видимому, все, Эйдан обратил вопросительный и несколько даже заинтересованный взгляд на Тома — такого состава участников он как-то не предвидел.

— Мы больше никого не ждём? — уточнил он. Как ни удивительно, они не ждали. Впрочем, о теракте в опере тоже знали не все, и обсуждать его последствия лучше было в узком кругу — если, конечно, речь не шла о чём-то принципиально новом. Милорд не изволил торопиться и разъяснять повестку и задачи нынешнего благородного собрания — то ли хотел, чтобы его спросили, то ли вдруг снова задумался о целесообразности этой пожирательской сессии. Как бы там ни было, Эйдан решил, что, раз уж он взял слово, имеет смысл рискнуть и продолжить.

— Что ж, я начну, — вызвался он, обведя присутствующих взглядом, но не задержавшись ни на одном лице. — Опера сыграла. Хотя особой антипатией к магглам прониклись, в первую очередь, те, кто и так относился к ним с подозрением. В любом случае, этот взрыв подчеркнул расслоение среди магов и обеспечил дополнительные хлопоты департаменту правопорядка.

Хвалебная ода была необходимой данью гению революционной мысли, поэтому Эйдан начал с неё. Однако вёл он отнюдь не к этому.

— Но следуя привычке рассуждать сквозь призму дипломатии, которая мне особенно близка, я прихожу к выводу, что дальнейшие акции подобного рода могут пойти нам не на пользу. Наши позиции в Министерстве достаточно крепки. Минчум, напротив, слишком слаб, чтобы сопротивляться всерьёз, но он нас не любит, и его проще запугать до смерти, чем переубедить. Хотя наша главная проблема в Министерстве, пожалуй, не он. Крауч сыграл нам на руку своим декретом, но он держится на плаву. Я бы предложил сконцентрироваться на нём. Его надо убрать.

После этого следовало пафосно отхлебнуть из бокала огневиски, но в Ставке по умолчанию был принят здоровый образ жизни. Иногда Эйдан немного об этом жалел: всё стало бы намного веселее, если бы они вели свою подрывную деятельность, не приходя в сознание.

Очередь Мальсибера пропущена по согласованию с АМС.

Буквально месяц назад он думал, что стоит провести собрание в более узком кругу, и эта мысль не покидала его еще какое-то время. Обсуждения в коллективе были полезны, но, как показала практика, не все были готовы к обсуждению: лишь испражнению своего мнения.

Одно дело — тренировки Пожирателей, попытки упорядочить хаос их действий, заставить думать не только о себе, но и о последствиях применяемых заклятий, и совершенно другое — пытаться увязать хотя бы в голове их действия с оборотнями. Это была та еще задачка, хотя бы потому что Лорд не дал никаких четких указаний, где эта связка будет применяться.

Не так давно буквально прогремела опера на День Святого Валентина, где был задействован новоиспеченный Пожиратель Август Руквуд. Своеобразное использование нелюбви магов к магглам, нестандартные действия для самих Пожирателей Смерти, что последние как-то наверное и не поняли, что были причастны к операции. И что их ждало дальше, было и вовсе непонятно.

Вызов застал его дома, и он был ему рад. Словно его мысли были прочитаны, а их реализация не заставила себя долго ждать. Метка уже давно не вызывала болезненных или жгучих ощущений, хотя возможно некоторые части тела Долохова просто атрофировались к боли физического характера. Оставался только вопрос в составе, ведь если они вновь соберутся все, то высказаться в полной мере возможности не будет: проще было бы просто разлить всем чай да дружно подоить Нагайну, выхлоп тот же.

Но собрались не все. Эйдан, Мальсибер, Розье, Нотт… Игорь? Междусобойчик Пожирателей за пятьдесят? Сбор боевой адекватности Ставки?

— Всех приветствую, — как обычно спокойно, но достаточно, чтобы все услышали, поздоровался он и занял свое место.

Молчание и какую-то странную детскую неловкость нарушил Эйдан, сразу обозначив вехи обсуждения. Со своими векторами, но эти вопросы и так уже витали в воздухе. Хотя, конечно, от себя Долохов бы добавил что-то в духе «Друзья, а не херню ли мы делаем?», но Лорд мог воспринять это остро.

— Краучу нужна достойная замена, — позволил он себе продолжить. — Я не сведущ в делах дипломатических, как ты, Эйдан, но просто убрать его — неважно навсегда и физически или просто с поста — будет временной заминкой, пока не придет кто-то еще. Это может быть слабохарактерный слизняк, что в целом для такой должности маловероятно, либо еще более сильный противник. Тогда нужно либо «растить» кого-то своего, а сейчас таких кадров у нас нет, либо искать рычаги давления. Насколько я понимаю, все это время в Министерстве нам помогало ваше с Ноттом грамотное лоббирование.

Антонин не очень любил лезть в обсуждения интриг в Министерстве Магии, но выбора не было: пока что это было их самым эффективным инструментом. И как бы он ни радел за грамотную боевую тактику, пока что их главным козырем был бой на уровне интеллектов. Оставалось лишь придти в этом к консенсусу с самим Лордом. А то еще не дай Бог вспомнят за оборотней.

Политика никогда не доставляла Игорю удовольствия, но, так уж сложилось, что он вынужден был считаться с ней задолго до того, как у него на руке появилась метка, а в рабочем расписании – эти странные встречи, на которых он в лучшем случае мог оказаться внимательным слушателем, достаточно непредвзятым для того, чтобы в конце подвести итог. 

Политику, которой Эйвери жонглировал на работе и в свободное от нее время, Игорь проживал иначе – не как обыватель, но как человек, вовлеченный в процессы, происходящие с изнанки, на неприглядной, грубо перехваченной нитками стороне магической Европы, которую Декрет Крауча вкупе с рождественскими терактами и недавним взрывом в опере перетряхнул чуть ли не больше, чем магическую Европу официальную. Так, во всяком случае, следовало из деловой переписки Игоря – его постоянные клиенты, вдруг ощутившие мир нестабильным и переменчивым, несмотря на все деньги, которыми они располагали, служили лучшим индикатором того, что что-то в самом деле было не так.

А то, что говорил Эйдан, – предсказуемо первым взяв слово – подтверждало предположение Игоря о том, что «что-то не так» в определенный момент пошло для них всех. Рождество Эйвери когда-то назвал «бойней», и, судя по тому, как мягко он сводил предмет разговора к бескровным дипломатическим перестановкам, идея утопить Лондон в крови грязнокровок ему до сих пор не очень нравилась. На политике, к некоторому удивлению Игоря, сосредоточился и Долохов, пусть мыслил он более крупными и, как обычно, решительными мазками.

Последнее слово, впрочем, в любом случае было не за ними, и, когда Том заговорил, Игорь перевел на него взгляд, по привычке чуть склоняя набок голову. У Тома всегда были большие планы, но в последнее время – больше него самого, их всех, здесь собравшихся, и больше Крауча и Министерства Магии. Игорю не очень нравилось, признаться, что весь разговор с каждым новым сказанным кем бы то ни было словом приобретал масштаб все больший и больший, такой, который было непросто не то что контролировать, но элементарно осознать в собственной голове.
В эту ловушку нужно было поймать кого-то вроде Крауча, а не попасться самим.

- Декрет Крауча прославил его в определенных кругах чуть ли не больше, чем в Британии, - спокойно сказал Игорь, когда образовалась пригодная для этого пауза. – Я говорю о моих клиентах. Они люди разных политических предпочтений. И многим прежний курс Министерства был даже выгоден. Но с выходом Декрета все поменялось. Министерство утратило их доверие. И Министерство постепенно теряет доверие всех остальных, и без того запуганных событиями последних месяцев. Если Крауч перестанет работать в Министерстве, кто-то может наивно решить, что это потому, что он в самом деле делал правое дело. Люди любят мучеников и жертв. А если не перестанет, я полагаю, он имеет все шансы в скором времени самостоятельно поставить крест на своей карьере. В этом ему, к тому же, можно помочь.

Политика, при всех ее очевидных недостатках, была картой не только бескровной (в буквальном смысле), но и имеющий самые долгосрочные последствия. Акции кратковременного устрашения, вроде убийства детей или беззащитных жителей Хогсмида, оставляли Игоря равнодушным с человеческой точки зрения и недоумевающим – с прагматической, потому что они неизбежно означали неоправданный риск, необходимость тщательно взвешивать и грамотно расставлять силы, и даже в таком случае требовалась лишь одна маленькая ошибка для того, чтобы весь карточный домик рухнул.

Очередь коллег по цеху пропущена по согласованию с АМС да, снова, считайте, что я вас так порицаю, ай-яй-яй

Антонин знал Риддла не так давно, как его соратники из Хогвартса, но достаточно, чтобы знать, что эти уколы взглядом не значат ровным счетом ничего, кроме как необходимая демонстрация силы. Поэтому я обычно и молчу и не лезу, но ты же сам нас позвал, Том.

Он ожидал, что слово снова возьмет Эйдан, и это превратится в очередную политическую баламуть, но заговорил Каркаров, и Долохов невольно вытянулся, глядя на товарища. Его друг в принципе не отличался многословием, а после недавних событий, когда он чуть не откинулся, Антонин вообще не ожидал услышать от него вообще что-нибудь. Ну ладно, может быть, мы действительно успели тебя неплохо так откачать. Да и София, по всей видимости, осталась.

Правда, потом Лорд обозначил мнение о фигуре, которая была на слуху, но Долохов не ожидал, что обсуждение дойдет до их уровня. Он тоже слышал о странных и скорых внутренних расследованиях Министерства Магии и конкретно ДОМП — завел привычку после переезда читать местную прессу, чтобы понимать основные настроения к событиям, к которым они приложили руку и не только. Писали про чистокровного аврора, который оказался плохим мальчиком и посрамил весь департамент своим предательством.

История была относительно громкой, и чувствовалось, что кто-то из «министерских» Пожирателей явно приложил к ней руку. Как оказалось, что было даже неудивительно, Эйвери нашел себе удачного протеже прямо под носом у Крауча. Картинка начала складываться. Теперь понятно, как мы узнали про эти их новомодные трейсеры.

Риддл предложил мальчишку слить. Логичное решение, дело шло к суду, а его руководство явно хотело бы упрятать его подальше в Азкабан — больше он был не нужен, из Азкабана он мало что вынес бы. Эйдан предложил план скорректировать и инсценировать самоубийство. Тоже логично и даже полезно: если этот Фоули окончательно разочаровался в своих идеалах, он мог бы сгодиться, за воскрешение он был бы им должен, а должники в большинстве случаев очень удобные боевые единицы. Главное поддерживать их разрушенные идеалы и не перегружать напоминанием о долге. Да и обставить все было бы несложно: у того же Долохова был доступ к моргу, достать тело на замену на похороны труда бы не составило, вытащить бывшего аврора из Мунго было бы раз плюнуть, тем более что в госпитале еще работали Рудольфус и Алекто.

Но все равно это было опасно.

— Ты уверен, что это не подстава? Парню максимально быстро сшили дело, и уже ведут под суд. Он может оказаться полезным как нам, так и другой стороне, несмотря на то что Крауч делает из него показательный пример и явно будет биться за пожизненное. И я бы как раз беспокоился, если его все-таки отпустят. Рождество оказало больший эффект, чем планировалось, мы могли нажить врагов и вне Министерства. Не хотелось бы пригреть крысу, которая приведет к нам не только Крауча, а кого-нибудь еще. Мы можем как-то контролировать его лояльность через эту помощницу?