В какой-то момент все становится несущественным. Глупым, надуманным, не очень нужным. Ресурсы человеческой души не бесконечны, даже если кажется, что ты сильный и со всем справишься. Некоторые вещи оказываются сильнее, выпивая тебя до капли и оставляя потерянным, не знающим, как поступить даже не то что правильно, а просто возможно... насколько еще хватит жалких остатков воли и человечности, чтобы не опустить руки, предоставляя кому-нибудь еще право решать твою судьбу.
Гестия знала это чувство. И предельно четко понимала, что ей до него осталась пара шагов, несколько фраз, неосторожных действий. И это будет не то же самое, что испытывал собеседник. Похоже. Но все равно не то, когда просто замыкаешься в себе и не можешь ничего сделать, потому что постоянно прокручиваешь в голове "виновата-виновата-виновата-во всем виновата", вряд ли оборотню вообще было знакомо подобно состояние. Он грустил по отнятой вседозволенности, по торжеству закона, чувствовал себя разбитым, но все равно собой, заботился о себе, старался для себя. А Джонс точно знала, что у нее так не получится, ей и в прошлый-то раз жить помогала мысль не о себе, ни о своем счастье, а о том, что она не имеет права рушить жизнь еще и Пауле, у нее есть обязанности и долг перед этим маленьким и бесконечно светлым человеком.
И Гестия не знала, как это объяснить. Да и стоило ли? Стоит ли пытаться докричаться до того, кто глух от рождения или научить петь немого?
Взгляд голубых глаз растерянно остановился на том, как рука мужчины стиснула её собственную ладонь. С одной стороны, он говорил вещи, в которые хотелось бы поверить. С другой, разум твердил, что все это глупость, если Квинтус сам до сих пор не может понять, что именно своими действиями, словами о выборе причиняет ей боль. Если бы ему было и впрямь плевать, то пусть бы развернулся и ушел. Пусть бы вообще ничего не говорил, если, как считает, все понял. Зачем было еще и ей душу расцарапывать? Вменять именно ей эту вину за возможные убийства или самоубийство. Вряд ли бы он сам хоть на пять минут почувствовал себя виноватым, сдай еще летом у Гестии нервы, чтобы наглотаться того же снотворного или просто решить все проблемы одним взрывающим заклятием. 
И она понимала разумом, что происходит. Но сердцем принять подобное не могла, даже осознавая, что ей нагло манипулируют, давя на слабость и чувство ответственности за чужие жизни. Только, если подумать, что может быть ценнее жизни? Даже незнакомого человека... 
- Не надо никого убивать и... сжирать, - последнее слово явно было грубовато и непривычно, но волшебница все же не смогла ответить ничего иного, как и сказать, что ей никто не угрожает...
Несмотря на все эмоции, она все еще помнила, что кто-то дал Квинтусу её адрес. Кто-то, кто имел хороший доступ к информации в Министерстве и явно был не просто работником стойки регистрации и даже не дежурным хит-визардом. Эта мысль не давала ей покоя. Вряд ли такие люди будут просто так светиться в Лютном и предлагать сведения первому попавшемуся оборотню, тем более явно не за миллионы. Значит, либо мужчина что-то не договаривал, либо все было еще хуже и кто-то с информацией еще и позаботился о том, чтобы о нем ничего нельзя было рассказать. Потрясающие «друзья»… Вот и как тут перестать кого-то бояться?
Особенно, помня про стаю, про нападения на охотников… Про то, что все это кто-то организовал, вряд ли оборотни своими силами, все-таки защитные чары снимать и накладывать – это даже не уровень полного образования в Хогвартсе, это нужно иметь специальные навыки или очень подробные инструкции от профессионала, и то не факт, что получится. И вот это наличие доступа к информации, профессионалов, все это не складывалось в картину простых разбойников, как и то, что Квинтуса отпустил Аврорат за какие-то не слишком важные сведения. И что вот после этого о нем думать? Вдобавок к личным страхам и пережитому добавлялось еще куча неизвестного, но от этого не менее пугающего.
- Только не кусайся, - все же тихо заметила Гестия, слишком хорошо помня эту привычку собеседника.
Неуверенно, заглушая скребущуюся на душе тревогу и что-то вроде возмущенного вопля воспитания доводом, что уж от этого обет точно не спасет, а что взбредёт в голову самому мужчине – неизвестно, Джонс все-таки чуть подалась вперед, привстав с табуретки и аккуратно целуя собеседника. Закрыв глаза, даже получилось представить, что нет ничего страшного, а тепло чужих губ не вызывало отвращения, в отличие от первой встречи хотя бы потому, что это все же было её собственным решением, а не вынужденной необходимостью ради выживания.
Если честно, она даже не могла сказать точно, сколько прошло времени, воздуха еще было более чем достаточно, но Гестия все же отстранилась, внутренне опасаясь, что и без того ходит по очень тонкой грани чужого самообладания, а встречаться сейчас с агрессией или слишком откровенным желанием волшебница была морально не готова, понимая, что её нервы просто не выдержат.
- Я не хочу тебе врать и называть какие-то числа, - вот теперь она уже точно встала с табурета, чтобы наполнить заварочный чайник водой как раз подходящей температуры – крутой кипяток легко мог испортить вкус трав, - Давай, хотя бы пару дней, ... привыкнем к друг к другу? Я вижу тебя второй раз в жизни, и впервые не в негативном ключе, – не имело смысла говорить правду о супруге и чувствах, но заставить себя меньше, чем за несколько суток хотя бы просто перестать бояться, что Квинтус снова причинит ей боль, наверное, было возможно. Как и окончательно выяснить, что здесь происходит и правда ли стоит наступать на горло своим желаниям.
Джонс наполнила чаем пузатую зеленую кружку, грея об нее руки, прежде чем вновь повернуться к оборотню, не зная, как еще сформулировать хоть сколько-то внятные слова, когда в голове вертелось слишком много разных мыслей.
- Мне пока сложно спокойно воспринимать тебя… и твои прикосновения не враждебными. Я услышала тебя, что тебе тяжело, но хотя бы за несколько дней ты… не сойдешь с ума? - в конце концов, в любом вопросе время решало очень многое, начиная от расстановок всех точек над «и», заканчивая появлением новых решений ситуации, - Будешь чай с пирогом или все-таки гуляш?

Отредактировано Hestia Jones (2020-11-19 19:58:55)

Пряный запах черники с легкой ноткой толокнянки и впрямь успокаивал, словно согревая изнутри, хотя Гестия еще не сделала ни одного глотка, лишь наблюдая за тем, как едва заметный пар поднимается от чашки. Только сейчас волшебница почувствовала, какие у нее, оказывается, холодные руки... И дело даже не в том, что замерзла - в квартире было тепло, просто так всегда случалось при волнении, страхе или других отрицательных эмоциях. Джонс не знала, не изучала колдомедицину, чтобы в таком разбираться, всего лишь знала такую свою особенность с детства, и делала по ней вполне однозначные выводы - пока разум ищет какие-то логичные доводы, пытается строить планы, тело уже давно пытается хоть как-то обратить на себя внимание и красноречиво напоминает, чем им потом такое может аукнуться.
Нужно было поглубже вдохнуть, осторожно пригубить горячий чай, отводя взгляд и рассматривая светлые обои. Кухня была сравнительно небольшой, но родной и уютной, начиная от "рабочей" столешницы, с несколькими шкафчиками под ней, между плитой и раковиной, аккуратным гарнитуром над всем этим, и заканчивая обеденным столом у противоположной стены. В углу между ним так и был стул, заваленный книгами, которые Гестия постоянно использовала в работе, уютная нежно-кофейная скатерть, забавная подставка для салфеток, солонка и перечница в виде фарфоровых птичек. Любая вещь здесь напоминала, что она дома, что на широком подоконнике не зря лежит покрывало, куда так любит забираться Паулина, пока её мама что-нибудь готовит или рассказывает - образованием ребенка нужно было заниматься самостоятельно.
Только сейчас вместо милой и любимой девочки или хотя бы давних друзей, которые тоже частенько заходили в гости, у нее за столом сидел человек, который действительно снился в кошмарах. Вот уж тут захочешь - не соврешь.
- Болит? - все же по привычке спросила Гестия, видя, как мужчина дотронулся до повязки на щеке, - Нужно хотя бы час с ней походить, и вообще желательно раза три в день меня, - откуда у нее такие познания в лечении ран от оборотней, предсказуемо, не стала. В конце концов, после Рождества эта тема волновала очень многих.
На самом деле, она не представляла, о чем говорить с Квинтусом. Начать расспрашивать обо всех странностях, что уже успела заметить? А если это вызовет агрессию, подозрения? В конце концов, это слишком необычно, мало кому будут интересны и необходимы подобные темы, а наличие того, кто так или иначе передал оборотню информацию о ней наводило на нехорошие мысли. Это ведь может работать в обе стороны. И если сидящий напротив, может, и не сопоставит, то тот, у кого есть доступ к документам Министерства вполне может провести определенные параллели. Нет, определенно, стоило молчать и не акцентировать на этом внимание специально.
Слова о еде были очень кстати, потому что можно было заняться чем-то простым и привычным, оставив кружку, чтобы достать глубокую тарелку и из шкафчика с охлаждающими чарами сковороду с гуляшом. Действия всегда помогали объяснить некоторую паузу, которая была жизненно необходима.
- Он полукровка и работает за границей, дипломатом, - после недолгого молчания отозвалась волшебница, взяв палочку, которая до этого мирно лежала у раковины, чтобы одними губами шепнуть: «calesco», есть мясо холодным вряд ли кто-то будет, - Не знаю, чем тебе это может быть интересно, - она даже слегка пожала плечами, прежде чем поставить перед мужчиной тарелку и положить рядом ложку – Паула справедливо в детстве называла это блюдо «мясной суп», так что глупо было бы давать вилку, - Я сама занимаюсь артефактами, в основном – магическими зеркалами, но, наверное, это и так очевидно.
Гестия все же вновь отвернулась, чтобы нарезать хлеб и поставить блюдце с ним рядом  оборотнем, все еще обдумывая то, что следует говорить. Хотя, по большому счету, о её профессии он и сам мог бы догадаться еще по прошлой встрече. Да и, честно, она не понимала, зачем интересоваться её жизнью… Чем больше о тебе знают, тем ты более уязвим – эту истину сложно было забыть, особенно, когда все чаще и чаще совершались внезапные нападения, а потом в газетах печатались очередные некрологи и списки погибших.
Убрав сковороду обратно в охлаждающий шкаф, закрыв хлебницу и протерев столешницу Джонс вновь почувствовала, что не знает, куда себя деть, просто беря в руки чашку с чаем и помня про слова оборотня про «что-нибудь покрепче».  Давать алкоголь не хотелось и из соображений, что он и трезвым-то её пугает, и из того, что любые зелья не рекомендовалось смешивать со спиртным, а на организм ликантропов, судя по всему, и так все немного иначе действовало.
- Давай все же чай? Я лучше тебе дам обезболивающее, просто не думаю, что это хорошо скажется на действии зелий и тогда все лечение будет бессмысленно, - все-таки ей не хотелось, чтобы все усилия были напрасны, раз уж взялась помогать, - И… почему ты сказал, что пришел сразу, как тебя выпустили из Аврората? Мне казалось, что так не бывает, - Гестия искренне старалась как-то обойти прямой вопрос в стиле: «что ты мог им сказать такого, что тебя отпустили без каких-либо обязательств, кроме как приходить за зельем?», а потому все же вновь отвлеклась на то, чтобы достать еще одну чашку и наполнить её ароматным напитком, через пару секунд пододвигая посуду к собеседнику.
Взгляд невольно снова скользнул по лицу мужчины, по еще влажным прядям, которые явно отросли с январской встречи в доме у Марлин и теперь могли мешать, но, честно, так он выглядел лучше, чем с короткими, черты лица казались менее угрожающими, что ли.
- Может, подровняем тебе кончики? Будут выглядеть аккуратнее и в глаза не так лезть, - да и чем опрятнее будет внешний вид, тем больше шансов все-таки найти работу, чего Джонс абсолютно искренне желала мужчине, потому что зарабатывать на жизнь как-то надо, и лучше бы он не возвращался к противозаконной деятельности.

Отредактировано Hestia Jones (2020-11-21 09:58:46)

Если честно, Гестия впервые в своей жизни видела человека, который категорически не пьет чай. Может быть, ей просто везло, но так или иначе этот напиток был традиционным для многих, так что сейчас волшебница лишь удивилась, не зная, что еще предложить. Воды? Апельсинового сока? Да как-то все оно к мясу не очень... А есть в сухомятку - тоже не лучший вариант для пищеварения, если верить докторам.
Взгляд немного растерянно скользнул по кухне, останавливаясь на ложке в руках Квинтуса. Джонс не любила готовить много за один раз, поэтому новое блюдо так или иначе было каждый день, даже если включало в себя часть старого. Вчера, например, у них было мясо с клюквенно-брусничным соусом, в который входили несколько столовых ложек красного сухого вина. Вообще обычно Гестия его замораживала, но сегодня у нее в планах был тихий вечер в компании томика по симпатическим связям в родовых артефактах, так что бутылка все еще стояла в охлаждающем шкафу. 
- Есть только вино, если не хочешь чай, - пожала плечами Гестия доставая бокал, чтобы наполнить его ровно на половину и поставить перед собеседником. В крайнем случае, не выпьет он, себе заберет, ещё вот только успокоительного себе капнет сначала в чай.
Эта мысль была очень дельной, так что Джонс убрала бутылку с остатками вина и уже потянулась за пузырьком с умиротворяющим бальзамом, который теперь всегда стоял в первых рядах в шкафчике с лекарствами, когда невольно улыбнулась, наблюдая, как оборотень чихнул из-за перечницы. В этом было что-то по-детски милое и забавное, на секунду даже забыла, что перед ней опасный преступник - настолько наивно выглядела данная картина.  Еще бы действительно его подстричь, когда доест, и станет совсем опрятным, не таким уж пугающим.
Но вся улыбка моментально улетучилась, как и мысли о безобидности Квинтуса, когда в горле вновь встал противный комок лишь от одного взгляда мужчины, из-за которого тут же захотелось схватиться за волшебную палочку. Если честно, вот именно такие перепады настроения Гестию пугали больше всего - она не понимала, чего ждать в следующую секунду, какие слова могут собеседника спровоцировать снова причинить ей боль. И каждый раз ходить, словно по минному полю, было тяжело для и без того уставшей нервной системы, которая только-только начала успокаиваться и трезво воспринимать происходящее, пытаться анализировать без налета эмоций и болезненных воспоминаний.
Джонс в силу природной эмпатичности, не магической, простой, человеческой,  слишком хорошо чувствовала резкие перемены, едва уловимое раздражение даже в нарочито спокойном тоне, отчего по спине пробегал холодок, заставляя нервно сглотнуть и, не выдержав, все же кинуть быстрый взгляд на палочку, до которой было рукой подать. Только страх все же мешал, заставляя остаться на месте.
Гестию ведь действительно пугал и банальный глагол "получить", и то, что оборотень ощутимо относится к ней как к красивой игрушке, которую ему почему-то не дают в руки, но очень хочется. Что бы он там ни говорил про любовь, по всем остальным словам и действия волшебница предельно ясно видела, что ему как было плевать на её чувства, так и сейчас все равно. А вся эта "беседа" строилась только на том, чтобы удовлетворить его же собственные мечты и внезапные желания, которым теперь было мало просто заставить подчиняться, нужно было окончательно доломать, вынуть душу,  принуждая играть по своим правилам вплоть до очередного нелепого спектакля. 
Только спустя несколько секунд до разума все же дошло, что оборотень все еще сидит за столом, не собирается вытрясти нужные ему слова любыми способами, а рассказывает о каких-то союзниках... Память отмечала машинально, потому что думать об этом Джонс явно была не в состоянии. Потом... потом, когда сядет, успокоится, все встанет на свои места и можно будет проанализировать.
Сейчас спасла только мысль об успокоительном, которое Гестия поспешила достать и добавить в чай несколько капель, пусть рука все же заметно дрогнула, а чашку волшебница поднесла к губам уж больно поспешно, делая несколько торопливых глотков и даже на несколько мгновений прикрывая глаза, чтобы просто мысленно посчитать до десяти. Вдохнуть поглубже. Медленно выдохнуть, пытаясь очистить разум, как учили на уроках по ментальной защите.
- Нет, Квинтус, не странно, - взять себя в руки было сложно, но необходимо, заставляя все-таки поднять безмерно уставший и подавленный взгляд на оборотня, уже просто готовясь принять очередное раздражение. Может, было бы проще, если бы весь этот спектакль закончился, а собеседник просто схватил её за горло, у нее уже просто не было сил подбирать каждое слово, хотелось раз и навсегда понять – действительно ли этот человек готов к диалогу или снова на нее кинется, -  Я просто не знаю, как выложить всю жизнь за два предложения. Я устала. Мне нужно чуть больше, чем, - взгляд мимолетно скользнул по настенным часам, - Два часа, чтобы все осознать, когда с каждой минутой я узнаю что-то новое, пугаюсь, волнуюсь, пытаюсь тебе помочь, как-то все уложить в своей голове.  Я не пишущая машинка, чтобы просто принимать информацию и никак на нее реагировать, не могу… столько всего сразу обдумывать, пропускать через себя и при этом еще парой фраз пытаться объяснить отношения. У тебя было полгода все осознать, сформулировать, понять, а с меня ты требуешь ответов и решений вот здесь и сейчас.
Джонс не знала, что еще сказать. Теперь она уже чувствовала только какой-то налет безразличия, настолько, что даже недавний страх казался пустяком, мол, ну, пусть уже хоть что-нибудь сделает, даже если снова будет больно. Хуже, чем в прошлый раз, уже вряд ли будет. Авада так авада.
И Гестия понимала, что ведет себя по-детски, но не смогла противостоять желанию просто присесть на край подоконника, глядя на собственное отражение в чашке чая. Надо было собраться, найти в себе силы прогнать эту апатию… Только от таких размышлений начинали болеть виски. Так что пришлось просто вновь поднести кружку к губам, не нарушая затянувшегося молчания. 
- Доедай, - и все-таки какие-то внутренние ресурсы еще оставались, заставляя сделать глубокий вдох, чтобы собрать волю в кулак и вновь заговорить, - Сначала поешь, потом я тебя подстригу. Если хочешь что-то узнать, пожалуйста, задавай более конкретные вопросы, мне сейчас сложно реагировать на абстрактное «расскажи». Мой муж работает за границей, мы почти не видимся, у нас единственная девятилетняя дочь, мы поженились, когда я была беременной, чтобы ребенок родился в браке, теперь ты доволен? Это ты хотел услышать? – в конце концов, ведь ни разу не соврала, если у Квинтуса действительно есть связи в Министерстве, чтобы проверить каждое слово. А уж ни одна бумажка не напишет истинных причин брака – по любви ли, по глупости, по насилию, чтобы избежать суда, по юности и пьянке, по еще каким-то соображениям, что угодно может себе додумать, у Гестии просто не осталось сил на складную ложь.

Отредактировано Hestia Jones (2020-11-22 00:06:47)

Если бы Гестия могла, то, наверное, горько бы усмехнулась в ответ на слова о том, что собеседник не имеет права что-то с нее требовать, но лишь вновь поднесла чашку к губам. Чай помогал успокоиться, заполнял пустоту в груди и помогал не начинать жалеть себя – это никогда ничем хорошим не заканчивалось. В конце концов, не спорить же с оборотнем о том, что он всего несколько минут назад требовал от нее принять решения о его же собственной жизни. Это даже шантажом-то было не назвать, так… спекуляция. И Джонс это понимала. Только все равно не находила в себе сил быть циничной и безразличной.  Или не готова была даже в теории брать на себя ответственность за чью-то смерть – случайных ли людей или самого Квинтуса.  Так или иначе вступать в дискуссии было бессмысленно.
Сейчас можно было только наблюдать за тем, как мужчина достал бутылку вина, машинально кивнув в ответ на то, что она не возражает. Да пусть хоть все выпьет… Еще недавно подобное казалось чем-то неправильным, нежеланным, но безразличие и усталость заставляли философски подумать о том, что уже без разницы – пьяный, трезвый, все равно ничего не поменяется, может, так будет даже лучше – хоть сразу определятся, в чем смысл всех этих разговоров и попыток сделать вид, что он что-то понял.
Джонс не верила. Ни на секундочку. Просто с безмерной усталостью смотрела, вроде бы, на Квинтуса, но как будто сквозь него. Возможно, он правда был благодарен за еду, за помощь, за еще что-нибудь… Если вообще это чувство знакомо тому, кто явно считал, что все в мире по умолчанию для него, а с чужими желаниями и чувствами можно в виде одолжения считаться, когда они не противоречат твоим собственным и не ограничивают тебя самого. Потому что любой, кто бы думал иначе, уже давно бы понял, что не стоит дальше травить душу, нужно поблагодарить и, как бы грубо не звучало, оставить в покое того, кому однажды причинил боль. Или, если уж очень хочется загладить вину, хотя бы не ставить условия, что не согласен быть другом и не переживешь полнолуния, если тебе откажут.
Гестия бы именно так и сделала. Но у нее была совесть, сострадание, умение прощать и прислушиваться к чувствам других. В собеседнике ничего из этого она не видела. Хоть что делайте, он не выглядел тем, кто действительно раскаивается за содеянное, исключительно пытается, опять же для себя, добиться того, чего хочется ему самому – раз понял, что грубой силой нельзя, так вспомнил про то, что существуют слова. К тому же, то, что мужчине утверждал, что не попытался бы ее убить, совсем не значило, что не захотел бы снова изнасиловать, если бы внезапно решил, что терять ему уже совсем нечего.
С другой стороны, когда оборотень остановился рядом с ней, Джонс все-таки с удивлением отметила, что, может быть, Квинтус хоть что-то начал понимать. Хотя бы на секунду задумался, что ведет себя действительно отвратительно, даже если у нее и хватало такта, или страха, чтобы об этом промолчать.
Но, честно, волшебница не понимала, какого ответа от нее ждут, когда собеседник внезапно опустился на колени и как-то совсем уж по-детски коснулся лицом её домашнего платья. Совершенно машинально, Гестия все же аккуратно провела ладонью по чужим волосам, растерянно пропуская сквозь пальцы темные пряди и просто не зная, что сказать в ответ на слова о ревности, об обидах, о том, что ему не безразличны её чувства. Даже прикосновение к лодыжке почему-то не воспринималось враждебным или пугающим. Возможно, из-за общей усталости. Возможно, просто выглядело логичным, пока она сама все еще осторожно гладила мужчину по голове, словно тот действительно был маленьким ребенком, который пришел искать защиты и утешения.
Не самое лучшее сравнение для опасного преступника. Но другого просто не находилось.  Джонс всегда была слишком ответственной, не могла оттолкнуть того, кому обещала помочь, даже если, объективно, это избавило бы от многих проблем. Вечно возилась с больными котятами, птичками, щенками, проблемными ребятами в школе и институте. Ей просто было не плевать на других, и это было самым большим недостатком, как говорили все родственники и близкие друзья.
- Прекрати, - тихо, но от этого не менее безапелляционно заметила Гестия, - Я…, - не ты, - Не собираюсь делать тебе что-то плохое и уж тем более убивать.  Если бы хотела, не стала бы лечить, отмывать, кормить и предлагать помощь с внешним видом.  Но, поверь, твои страдания не доставляют мне никакого удовольствия, я хочу тебе помочь, а не навредить.
Волшебница все же поставила чашку с недопитым чаем на подоконник, чтобы освободить вторую руку и положить обе ладони на плечи Квинтуса, мягко, но настойчиво чуть отстраняя его от себя и пытаясь заглянуть в глаза и поймать его взгляд.
- Давай договоримся, что все вопросы и то, что нас волнует, мы будем озвучивать конкретно? Даже если нам самим они кажутся предельно логичными и простыми. Лучше лишний раз уточнить, чем злиться или обижать другого за то, что он что-то не понял по любой причине. Мы ведь оба не леггилименты, чтобы читать чужие мысли и нам нужно время, чтобы узнать друг друга. Сейчас я на тебя не обижаюсь, - вот уж этого чувства точно не было, Джонс даже подалась вперед, просто касаясь чужого лба и своим и на пару мгновений прикрывая глаза, чтобы просто окончательно успокоиться, прогнать остатки апатии и постепенно приучить собственное тело к мысли, что мужчина, по крайней мере сейчас, им действительно не враг, - Но мне, правда, нужно немного времени, чтобы к тебе привыкнуть.
Гестия просто не видела другого выхода, чтобы хоть что-то начать понимать и перестать бояться. Словами решалось очень много проблем, если просто перестать в каждом звуке или жесте видеть враждебность. При чем работало это в обе стороны, так что сейчас подобное предложение казалось абсолютно логичным.
И все же волшебница аккуратно отстранилась, пусть и не удержавшись от того, чтобы осторожно заправив упавшую на повязку прядь волос за ухо мужчины, прежде чем встать с подоконника, чтобы вновь взяться на палочку, призывая к себе простой деревянный гребешок из комнаты и доставая острые кухонные ножницы, которыми обычно кроила какие-нибудь небольшие мешочки под руны или маленькие артефакты, ничего более подходящего для стрижки все равно бы не нашлось.
- Садись, - Джонс легко пододвинула табурет на середину кухни, чтобы было удобнее работать со всей массой волос и обходить собеседника при необходимости, - Расскажешь мне о зельях, которые у тебя хорошо получаются или о травах? Я раньше часто бывала в лесах, мне нужны разные минералы, древесины, магические растения, земля с разных мест для артефактов, поэтому тоже немного в этом разбираюсь и знаю, кому могла бы пригодиться твоя помощь, чтобы ты быстрее нашел работу.

Отредактировано Hestia Jones (2020-11-24 11:10:08)

Исключение?
Гестия удивленно посмотрела на собеседника, искренне не понимая, что он имеет ввиду и стоит ли этого опасаться. Вроде как, только что договорились говорить все прямо, но, с другой стороны, не объяснять же каждое слово, а действия Квинтуса не были похожи на то, что он собирается сделать что-то плохое. Всего лишь выпить еще вина. Не то чтобы волшебницу это волновало, она лишь машинально кивнула, принимая к сведению.
Невольно стало интересно, что еще действует на оборотней иначе, чем на маглов и обычных волшебников. Под снотворным мужчина тоже спал категорически мало, хотя такой дозы должно было хватить на несколько часов. Может быть, все, что так или иначе просто быстрее выводится из организма? Быстрее регенерация, быстрее очищается кровь от токсинов и подавляющих веществ. Она знала только азы колдомедицины, чтобы оказывать первую помощь и безопасно работать с зачастую опасными красками или материалами для артефактов и зеркал. Наверное, следовало задать такие вопросу знакомым в Мунго, все равно сейчас все были на ушах из-за ликантропии, может, уже успели что-то выяснить.
Джонс достала чистое кухонное полотенце, которое аккуратно накинула на плечи мужчине, чтобы срезанные кончики потом не приходилось смахивать с одежды. А уж с пола как-нибудь уберет, дело пары минут.
Если честно, Гестия не знала, что ответить на такие откровение, от которых сердце болезненно сжалось. Как можно охотиться на живое существо, разумное, человека? Она и с животными такого развлечения не понимала, а тут… Оборотень, не оборотень, это же такой же волшебник. Что за варварство? К тому же, в Британии обычных волков было днем с огнем не сыскать, а уже отличить вервольфа мог каждый школьник, так что тут не скажешь, что кто-то не знал. Пусть даже волшебница часто с ужасом вспоминала события Рождества, разум отдавал себе отчет, что все эти оборотни виноваты не были, они себя не контролировали, и никто из не заслуживал смерти. Вообще никто не заслуживает смерти. Но с каждым днем, кажется, все больше людей об это забывали.
Деревянный гребень мягко скользил по темным волосам, разделяя пряди и позволяя попытаться не думать о плохом.  Ей ведь действительно хотелось привести неожиданного гостя в порядок не только внешне, но и дать шанс начать все сначала – нормальная работа, отсутствие проблем с законом, достойная жизнь, а не вечная гонка со смертью. Гестия не знала, нужно ли это самому оборотню, но он ведь не отказывался…
- Здесь ты точно в безопасности, - словно маленькому ребенку, который боится грозы, пообещала волшебница, отложив гребешок на стол, - Никто не станет тебя добивать, а защита построена на магии крови, её все равно не снять без меня или моих родственников, - с учетом стая, о которой Квинтус говорил раньше разобралась с чарами на домах охотников, это было ценное замечание. В первую очередь, чтобы еще успокоить и саму Джонс. Да и вообще человеку, который привык постоянно ждать удара тоже надо отдыхать, так что ей действительно не хотелось, чтобы в её доме кто-то все еще чувствовал опасность.
Ножницы легко срезали кончики волос, рука у Гестии была набита – так или иначе дочь она всегда подстригала сама, потому что вести ради такого пустякового дела в парикмахерскую казалось бессмысленным, тем более, что Паула носила длинные косы и коротко стричься не собиралась, так что просто нужно было убрать секущиеся концы. 
- А кто такой Грейбек? Ты его просто уже второй раз упоминаешь, - нет, не смотря на подавленное состояние в тот момент, когда мужчина рассказывал ей о том, почему его отпустили из Аврората, волшебница все помнила, особенно, имена. Это было уже почти профессиональной привычкой, - И что за приятели? То есть зачем вам с кем-то… сотрудничать? – вот уж действительно в голове как-то не укладывалось, а подозрения возникали самые отвратительные, и, честно, Джонс одновременно хотела, чтобы они оказались пустыми домыслами, и в то же время на краю сознания мелькнула мысль, что если это действительно не её бурная фантазия, то эта информация может стоить и того, чтобы авроры заинтересовались, и того, чтобы попытаться отомстить за эти сведения. И тогда уж точно Квинтусу стоило быть поосторожнее.
Волшебница сделала шаг назад, оценивая результат, прежде чем еще немного подровнять пряди сбоку, чтобы они смотрелись аккуратнее, но их все можно было бы заправить за уши, при желании. Если честно, ей просто не хотелось видеть оборотня с короткой стрижкой, а так, побритый, подстриженный, в чистой одежде он совсем не выглядел тем, кто еще месяц назад бегал по лесам и спал чуть ли не на голой земле. Вполне себе приличный, разве что немного неухоженный из-за обветренной кожи, человек. Но таких много – каждый второй холостой волшебник.
- На простые колдомедицинские, на которые не нужны лицензия, сейчас хватает спроса, - так или иначе все старались хоть как-то себя обезопасить, да и весна скоро – время сквозняков, простуд и прочего, - Ты бы не хотел попробовать работать именно зельеваром? В частных лавочках рук часто не хватает. Ну, просто я подумала, что, если ты кто-то может захотеть тебе отомстить, то, наверное, не стоит лишний раз выбираться в потенциально опасные места, а так будешь всегда в людных местах, где легко вызывать хитов или авроров.
Не удержавшись, Гестия все же едва ощутило взъерошила только причесанные волосы мужчины, прежде чем убрать с его плеч полотенце и отложить ножницы на стол.
- Всё, я закончила. Если хочешь посмотреть на себя - зеркало есть в коридоре и в ванной.

Волшебница едва заметно пожала плечами, скорее по привычке, когда Квинтус рассуждал о защите. Конечно, не бывает ничего совершенного, чтобы другой человек не мог это вскрыть или взломать, но лично Гестия все же считала, что чары, наложенные на её квартиру снять - это не дело пяти минут, значит, хотя бы будет шанс убежать или вызвать подмогу. В конце концов, никто не может быть уверен, что за ним не придут. В этом и была основная проблема всей ситуации в стране - ни один человек не чувствовал себя в безопасности, будь то маглорожденный, полукровка, чистокровный, аврор, охотник или простой лавочник. Все они находились под ударом стечения множества обстоятельств, поэтому общественность и была так взволнована и остро реагировала на любое решение Министерства.
- И ты тоже считаешь, что это благословение? - аккуратно уточнила Джонс в ответ на такие... пугающие идеи описанного человека.
Нет, безусловно, она не считала, что оборотни - это плохо, они не виноваты в своей судьбе и большая часть из них хорошие, честные волшебники, которым просто очень не повезло в жизни. С другой стороны, многим не везет еще больше - кто-то мучается всю жизнь со страшными болями рака, чья-то жизнь короткая и может оборваться в любой момент от опухоли в мозге, кто-то никогда не найдет даже само низкооплачиваемую работу, потому что родился инвалидом или слабоумным, кого-то презирают еще больше, но им даже ответить нечем - сквибы. Так что ликантропия была болезнью, но отнюдь не самой страшной. У них хотя бы были какие-то шансы.  По крайней мере, у Гестии были примеры жизни вполне счастливых оборотней... И вряд ли они бы променяли свою вполне хорошо сложившуюся судьбу на идею мнимого превосходства. Такие лозунги кормят только изначально ущербных, кто ничего не представляет из себя сам, а потом цепляется за то, что от него никак не зависело.
И ей бы хотелось спросить ради чего «союзники» все это делали… Артефакты, информация, скорее всего, что-то еще. Ради одного нападения на охотников? Но, вроде, Квинтус не сказал, что после этого сотрудничество прекратилось. Даже непонятно, пострадал ли после полнолуния только сам собеседник или его бывшие товарищи тоже… Ждать ли новых нападений? Или еще чего похуже? Но они не на допросе, а подобный интерес от обычного человека вряд ли можно чем-то логично объяснить, так что Джонс все же прикусила язык. Это в Салеме можно было спрашивать бесконечно, и преподаватели всегда терпеливо объясняли, с оборотнями так было лучше не рисковать. Тем более с теми, у кого такие странные «друзья» и все-таки есть знакомые с хорошим доступом к информации в Министерстве.
Вместо этого Гестия лишь достала веник из-под раковины, чтобы аккуратно смести обрезанные кончики в угол – иначе растащат по всей квартире, а окончательно уберет чуть попозже, все-таки не принято таким заниматься, когда рядом гости. Так что уже вскоре веник отправился обратно. Хотя, возможно, его стоило оставить в руках…
Волшебница не вздрогнула, но ощутимо напряглась, вновь чувствуя руки на своей талии и вынужденно делая шаг к собеседнику. Яркой, накатывающей волнами паники уже не было, осталась только тревога, заставляющая настороженно замереть, не решаясь даже как-то повернуть голову или сделать что-то еще, ощущая прикосновение чужих губ к щеке и искренне пытаясь сконцентрироваться только на словах Квинтуса.
Но получалось плохо. Настолько плохо, что в первые мгновения Джонс не смогла сообразить, к чему относятся слова: «тебя всё это пугает».  Логические связи строились неохотно и очень медленно, по сравнению с тем, как обычно Гестия легко и быстро решала даже сложные математические задачи или сопоставляла куда большие массивы данных.  Просто сейчас сознание категорически не хотело принимать любой из вариантов, понимая, что им и без этого хватает проблем и тревог. Не то чтобы Джонс откровенно отрицала исход, что когда-нибудь к ней могут прийти те же Пожиратели, все равно знала, во что ввязывается, когда принимала предложение Минервы и Альбуса. Но вот умереть из-за того, что кто-то хочет отомстить её гостю… как-то было бы очень глупо, особенно, сейчас.
- Я не смогу куда-то надолго уходить одна, у меня маленькая дочь и её нечасто можно оставить с родителями, но рада, что ты думаешь о моей безопасности, - собрать разбегающиеся мысли все-таки удалось, хоть и не сразу. 
Думать о каких-то еще встречах было странно и, честно, не слишком хотелось, но выручало умение просто поддержать беседу на практически любую тему. К тому же, было странно стоять так посреди кухни, но отталкивать или просить отойти волшебница опасалась, уже успев сегодня увидеть и помня с лета, насколько быстро меняется настроение у мужчины с расслабленно-романтичного до желания стребовать все ответы здесь и сейчас. 
- И зря ты не пошел к зеркалу, тебе очень идет такая длинна, и ты просто красивый, когда не хмуришься, - почти невесомо, но Гестия все же осторожно коснулась чужого лба, проводя пальцем по контуру бровей, чтобы спустить вниз и на пару секунд задержаться на скуле. У собеседника ведь действительно были очень эстетичные, правильные черты лица и, если он не злился и не проявлял враждебность, то не вызывал совсем уж яркого страха или отторжения, - Может, если ты не хочешь сладостей, все же пойдем в гостиную? Там места побольше и можно будет еще что-нибудь обсудить.  И адреса я тебе там напишу, зельеваров.

Когда Гестия была маленькая, то матушка всегда пыталась ей объяснить, что разные люди и ситуации требуют разного подхода. Где-то уместно красивое платье и разговоры о погоде, где-то лучше промолчать, а иногда приходится перешагивать этикет, чтобы тебя элементарно поняли. Вот сейчас волшебнице очень не хватало простого и понятного совета о том, как поступить, что сказать, чтобы не усугубить собственное положение или хоть как-то его исправить.
Ей ведь действительно хотелось просто отойти, оказаться вновь предоставленной самой себе, а не чувствовать, как приходится сделать еще полшага вперед, не решаясь попробовать оттолкнуть оборотня или сделать еще что-нибудь.  Если честно, Джонс даже не знала, куда деть собственные руки, в нерешительности замерев и просто настороженно вглядываясь в черты лица собеседника. 
Наверное, со стороны смотрелось бы крайне глупо, но волшебницу сейчас это волновало в последнюю очередь. Было страшно попробовать положить руки на плечи мужчине, потому что это могло бы быть воспринято как попытка обнять или, наоборот, желание оттолкнуть, что могло бы провоцировать злость.  У Квинтуса был «потрясающий талант» одним мимолетным движением делать ситуацию патовой, когда выхода нет совсем.
И одной фразой рушить все спокойствие, которое удавалось сохранять с большим трудом.
Да, вопрос был задан спокойно, без видимой агрессии или злости, но одно лишь подозрение о том, что все это отговорки, вряд ли бы кому-то понравилось. А у Гестии все еще была слишком стойкая ассоциация, что любое неосторожное слово может спровоцировать другого человека. И жить с этим было действительно сложно, когда все мысли, подобно испуганным птичкам, исчезали, оставляя её наедине с первобытным инстинктом – замереть, чтобы не навлекать еще большую беду.
Тем более, чувствуя поцелуй на шее и то, как чужая рука сжимает ткань платья ниже талии. Отчаянно хотелось зажмуриться, но вместо этого получилось лишь рвано выдохнуть, делая торопливый шаг назад, даже не веря в то, что оборотень действительно её больше не удерживает. 
- Н-нет, я просто хотела сказать, что мне бы не хотелось оставлять дочь одну на всю ночь или весь вечер. И было бы комфортнее, если бы ты приходил в гости. Можно через камин. Или порт-ключом.  Как тебе будет удобнее.
В конце концов, если выбрить из двух зол наименьшее, то у себя дома действительно спокойнее. Хотя бы потому, что Гестия будет уверена, что её здесь не запрут, не похитят, не отрежут от связи со всем миром. Конечно, если очень захочется, то это возможно сделать, но все же на порядок сложнее. И пока волшебница вообще не хотела конкретно думать о дальнейшем развитии событий, лишь бы с нынешней встречей разобраться.
Тем не менее, сделав глубокий вдох, Джонс все же машинально поправила платье, одернула воротник и подол, на всякий случай, пригладила волосы. Это было необходимо, чтобы убедить саму себя, что все хорошо и можно не бояться в собственном доме, но все же взять с подоконника чашку с недопитым чаем, прежде чем пройти по узкому коридору и толкнуть дальнюю от кухни дверь, ведущую в небольшую гостиную.
Все-таки мягкий вечерний свет, красиво играющий на лепестка стеклянных цветов в вазочке на столе, выборочно выхватывающий фрагменты магловской картины на стене над диваном, отскакивающий от дверцы серванта, хранящего коллекцию фарфоровых статуэток, убаюкивал. Родные стена, как ни крути, все-таки помогают.
Даже если слушаешь странную и пугающую исповедь о мнимой свободе, основанной на чувстве вседозволенности и возможности безнаказанно применять силу. Если честно, Гестии это больше казалось хаосом и деградацией, но спорить было бы глупо и, может быть, даже опасно. Единственным признаком адекватности было замечание, что своим детям Квинтус бы такого не пожелал. Это хотя бы доказывало, что он понимает, что подобная жизнь – далеко не лучшее, что может случиться с любым человеком.
- Не думаю, что идея чистоты крови может сделать кого-то  действительно счастливым, - все же осторожно заметила волшебница, ставя чашку на стол и пододвигая к себе чернильницу с пером и стопку листов, которые обычно использовала для черновых эскизов, но еще не решаясь присесть на стул, - По крайней мере, моей семье идеи Гриндевальда счастья точно не принесли, но, я рада, что сейчас тебе придают сил чувства ко мне. 
Было сложно подбирать слова, Джонс просто не знала, как реагировать на такие откровения, когда у нее просто были другие взгляды на жизнь, но вести дискуссию она сейчас была не в состоянии, да и не хотела, если уж быть совсем честной. По большому счету, главным желанием было только окончательно успокоиться, как-то спланировать дальнейшие действия или хотя бы ближайшие часы, чтобы всем было комфортно, раз уж она взяла на себя ответственность за помощь Квинтусу.
- Если тебе будет удобнее приходить через камин, то напиши мне, пожалуйста, свое имя, которое тебе дали при рождении, если ты, вдруг, его в документах менял. Я бы просто настроила камин по нему, чтобы потом время на это не тратить. 
С одной стороны хотелось присесть и просто методично написать список знакомых адресов, где сейчас были бы рады поставке ингредиентов. С другой, перо было только одно, так что Гестия все же решила уступить стол собеседнику, сама садясь на краешек дивана и только сейчас замечая, что было бы неплохо выпить что-нибудь от головной боли. Но пока была только возможность снять заколку, что держала несколько прядей собранными на затылке. Вискам сразу стала легче, хотя фоновый дискомфорт остался, заставляя просто бездумно крутить аксессуар в руках.
Разум требовал сделать хоть что-нибудь, но при этом сам не понимал, как вообще нужно себя вести,  о чем говорить, как решить эту ситуацию. Была бы ночь, можно было бы сослаться на усталость и пойти спать… Не в шахматы же, в самом деле, предлагать оборотню сыграть?
- Если у тебя все еще болят мышцы, может, тебе согревающая мазь поможет? – в конце концов, мысль привычно уцепилась за возможность помочь другому человеку, - Если ты понимаешь, где болит, можно как раз сейчас нанести и за ночь должно стать немного полегче.

Отредактировано Hestia Jones (2020-11-26 12:46:25)

Наверное, Гестия просто привыкла жить в том мире, где чистота крови была важна, но мало что решала. Безусловно, её родители все еще сокрущались, что не смогли привить ребёнку мысль о том, что семью надо составать с кем-то, кто похож на тебя по образу мышления. В остальном, у них не было проблем с полукровками или маглорожденными, они иъ уважали как спеицалистов, как волшебников и как хороших людей, просто понять зачастую были не в силах из-за разницы воспитания. Что-то им нравилось, что-то нет. Но вот от радикальных идей у них дома точно отказались еще до рождения старшей дочери.
- То есть, если бы я была маглорожденной, а не чистокровной, ты бы тоже не стал со мной общаться, не считая равной? - промолчать все же было выше её сил, хоть Джонс и понимала, что не стоит задавать такие вопросы.
В конце концов, вероятность того, что Квинтусу встретилась бы действительно простая маглорожденная девчонка, была намного выше. Хотя бы потому что летом, в тот злополучный день, Гестия действительно приехала с дочерью к родителям супруга - маглорожденному волшебнику и обычно, очень милой и очень улыбчивой, женщине, которая все еще радовалась магии как величайшему чуду, безмерно любила всех "чудаковатых" родственников и покровительственно учила невестку пользоваться некоторыми магловскими приборами.
Все действительно могло быть именно так... И что тогда? Стал бы он вообще с ней разговаривать, если искренне верил в превосходство чистокровных? Или информациях о родителях не-волшебниках поставила бы в статус почти неразумной зверушки, с чьими желаниями точно считаться не стоит? Гестия могла бы отмахнуться от этих мыслей, потому что могла проследить собственную родословную до средних веков... Но не стала. Подобное отношение, в первую очередь, говорило о том, что, в принципе, человек может и любого другого начать считать недостойным ни жалости, ни сострадания. Джонс и без этого не сомневалась в жестокости оборотня, но шовинизм на почве чистоты крови вызывал у нее в любом возрасте исключительно непонимание.
Возможно, просто сказывалось воспитание, окружение в юные годы, когда братом она называла Хеля, который вырос среди маглов, а после школы уехала в Америку, где такого конфликта не было изначально. Да там даже к тем же оборотням относились на порядок спокойнее, хоть в полнолуния, конечно, тоже изолировали для безопасности всех окружающих, но в остальном... волшебники были на порядок терпимее, еще и с упреком глядя на маглов с их законами.
- У тебя красивое имя, римское. Моим родителям тоже нравилась античность, - ну, уж назвать ребенка в честь богини они точно сумели...
Это даже вызывало мимолетную улыбку. Мысль была действительно забавной... Вот так, если подумать, что имя может рассказать о человеке - достаточно много. То, как он им представляется, какие предпочитает сокращения.  В юности Джонс любила развлекаться этимологией имен, сейчас уже все забылось, но латинский корень "пять" в имени Квинтуса она легче могла разглядеть. Пятый сын... Интересно, просто имя понравилось его родителям или есть какая-то предыстория? У её собственного имени точно есть, но, наверное, не все так задумываются, даже среди волшебников уже начала исчезать вера в то, что имя влияет на ребёнка или должно нести пожелания к дальнейшей жизни. Хотя практика истинных и "мирских" имен все еще существовала, особенно, среди ритуалистов и каббалистов.
Но сейчас, наверное, это была не самая актуальная тема. А слова о боли в мышцах заставили волшебницу тут же посерьезнеть, глядя на севшего рядом мужчину и невольно пытаясь действительно понять, насколько тут могут сыграть свою роль старые травмы. По крайней мере, видимых шрамов на груди, вроде, не было, регенерация у оборотней все же на порядок лучше человеческой. Со спиной могло быть сложнее – её чаще подставляешь, чтобы защитить жизненно важные органы.
- Подожди, я сейчас принесу мазь, - Гестия все же попыталась ободряюще чуть сжать чужую ладонь, прежде чем встать с дивана.
В принципе, у нее был опыт и в том, чтобы разминать мышцы, и неплохие знания, и просто «практика» именно с оборотнями, чтобы понимать, где будет больнее всего – то, что у человека стало рудиментарным, а у животных хорошо развито из-за другой формы грудной клетки. Мышцы конечностей болели меньше, потому что в принципе привыкали к нагрузкам и легче растягиваться, а вот с корпусом стоило быть осторожнее.
Небольшая баночка нашлась быстро, так что уже через пару минут Джонс вернулась в комнату, на пару секунд задумавшись, как будет удобнее. Квинтус, вроде, сидел правильно, чтобы верхняя половина спины была расслаблена и не перекручена, с поясницей, наверное, можно будет и чуть позже разобраться.
- Ты только говори, если сильно больно будет, - серьезно предупредила волшебница, аккуратно подойдя к собеседнику со спины и поставив баночку с мазью на подлокотник дивана, чтобы было удобно взять немного и чуть согреть на пальцах, прежде чем прикоснуться к чужой коже, - Знаешь, я когда училась в Салеме, у меня соседка по комнате была оборотнем, там, в принципе, спокойно к этому относились, если вовремя платишь за обучение и на полнолуние не пренебрегаешь изоляцией,  она и посоветовала смешивать «Звезднотравный» с каплей перцового зелья, чтобы лучше мышцы прогревались, иногда еще туда добавляла магловскую согревающую мазь, -  большого секрета в этом не было, но Гестия посчитала, что человеку, увлекающемуся зельеварением, может быть интересно то, что он потом сможет применять в жизни, - Она сутки до и после полнолуния совсем не вставала с постели, так все болело, а до этого только вот массажем, мазью, обезболивающим и успокоительным спасалась. Надеюсь, хотя бы с помощью аконитового зелья тебе сейчас легче.
Разговаривать, пока осторожно, с ощутимым нажимом, проминаешь мышцы по их естественному ходу, было привычно. Гестия действительно вспоминала Саманту, которую так же усаживала, аккуратно разминала сначала трапециевидную – верхние пучки параллельно позвоночнику от середины груди до затылка, потом средние – как как раз через плечо и к углу лопатки, ну и от грудного отдела позвоночника вверх, опять же, к лопатке. Симметрично, просто, и помогает разогреть спину, прежде чем переходить к мышцам самой шеи или к другим поверхностным спины. 

Отредактировано Hestia Jones (2020-11-27 15:17:27)

Грустная улыбка все же мимолетно скользнула по губам, когда Гестия едва заметно покачала головой в ответ на слова о том, что правила существуют для того, чтобы их нарушать. Такие утверждения были приемлемы для мальчишек лет четырнадцати-пятнадцати, но не для взрослого человека...
С другой стороны, был ли сидящий перед ней по-настоящему сформированной, самодостаточной личностью? Перешагнул ли ту черту, перед которой останавливались очень многие? Быть вечным подростком не плохо, это не умственная отсталость, эмоциональное развитие у всех разное, кто-то может и в семьдесят оставаться вечно юным и с соответствующим взглядом на вещи, а кто-то в восемнадцать рассуждает так, словно прожил несколько жизней. Все индивидуально, сложно и не очень понятно, за исключением общих черт, по которым и понимаешь, с тем ли "возрастом" ты разговариваешь.
Бесполезно ведь пятилетке объяснять высшие ступени трансфигурации, а четырнадцатилетнему влияние одного слова мага на дальнейшее развитие его судьбы и мира. Это не так работает. Есть определенные границы, чтобы выйти за которые, нужно повзрослеть не только телом, но и душой. Можно прочитать сколько угодно умных книжек, закончить несколько университетов, но эмоционально не вырасти, чтобы взглянуть на некоторые вещи под другим углом.
- Я не хочу причинять тебе боль и не стала бы использовать твое беззащитное положение для этого, ты ведь мне доверился, повернулся спиной, - честно отозвалась волшебница, аккуратно надавливая большим пальцем на мышцу на шее и спускаясь по её ходу к плечу, - Насилие порождает только насилие, и я не хочу продолжать этот круг. Мы же договорились начать все заново.
Джонс не любила читать длинные морали, предпочитая вот так мимоходом попытаться донести свою мысль о том, что нет ни силы, ни чести, ни смысла в том, чтобы причинить боль слабому. Это никак не облегчает собственной боли, а лишь разносит ненависть, которые вываливается в огромные проблемы для всех. Даже отношение к оборотням было результатом именно этой слепой злобы, порожденной страхом из-за неконтролируемых животных инстинктов как самих волков, так и людей. И кто-то должен был найти в себе силы, чтобы протянуть руку и попытаться помочь, а не убить. Кровью такое не решить.
Мазь приятно грела руки, а чужие мышцы под пальцами были удивительно послушны и пластичны, когда из них постепенно уходила зажатость и забитость от постоянного напряжения. В чем-то это даже успокаивало, поскольку мысли текли неторопливо, хоть и вновь возвращались к поведению Квинтуса, пытаясь оценить и понять, кого же он ей напоминает.
С одной стороны, оборотень действительно вел себя как подросток - обиженный, злой на весь мир и идущий исключительно на поводу своих эмоций, не лишенный эмпатии, но не умеющий сострадать просто в силу собственной ограниченности и озлобленности, а также верящий во вседозволенность и в то, что мир ему что-то должен. И от этого, собственно, постоянно злящийся, когда оказывается, что вселенная вообще никому ничего не должна, как и другие люди друг другу. 
С другой, некоторые фразы явно указывали, что кое-что в этой жизни Квинтус уже успел понять и, не очень охотно, но все же принять. Может быть, когда-нибудь, даже относительно скоро, ему все же удастся оставить в прошлом маленького обиженного, брошенного всеми мальчугана, который готов разбить старшим нос за неправильно брошенный взгляд и отнимать конфеты только потому, что не верит, что ему могут дать их просто так, если вежливо попросить.
- Сейчас ты можешь отдохнуть, тебе нужно восстановиться, - все-таки месяц в камере – то еще удовольствие, даже с учетом, что условия там лучше, чем в зимнем лесу. Резкий переход на другую пищу, проблемы после полнолуния, еще непонятно какие травмы, если на оборотня действительно до этого охотились, черт пойми какие индивидуальные проблемы…
Гестия медиком не была, но точно бы в подобной ситуации посоветовала хотя бы несколько дней дать организму прийти в себя, подкопить сил перед грядущим обращением. Лишним точно не будет.
Но то, как мужчина резко развернулся, заставило Джонс машинально отдернуть руку, тут же чувствуя, как чужие пальцы смыкаются на её запястье, а вместе с тем пропадает только-только обретенное спокойствие. Она даже не решилась сделать шаг назад, так и замерев, лишь испуганно глядя на оборотня и понимая, что ему сейчас ничего не стоит просто с силой дернуть её на себя, чтобы Гестия просто упала на него, вместе с тем теряя любую возможность трезво мыслить и просто не контролируя себя от паники. Волшебница не испытывала иллюзий, что якобы сможет не поддаться страху, если сейчас её кошмары начнут становиться явью.
- Не надо, пожалуйста, - даже по собственным меркам голос звучал слишком жалко, особенно на фоне того, что даже попытаться высвободить руку не решилась, как и попробовать шагнуть назад, чтобы не позволять прикасаться к своей ноге, -  Я… я очень боюсь, Квинтус… Не тебя… Близости. Это просто не может пройти так быстро, мне нужно хотя бы немного времени… Пожалуйста, не заставляй меня. Я… я могу сделать все, что захочешь, быть с тобой как угодно, только обещай, что не попытаешься меня взять.
Слова казались абсолютно чужими, но это было единственное, что смог выдать перепуганный разум, твердящий, что они могут потерпеть все, кроме того, что ими снова грубо воспользуются, что снова вернется разрывающая боль и чувство абсолютной пустоты в груди, что опять не захочется жить, пропадет голос, магия, и останется только желание спрятаться от всего мира, забиться в самый дальний угол и никогда больше не выходить. Второй раз у нее может просто не хватить сил вернуться к жизни, а потому, пусть малодушно и трусливо, но Джонс была готова согласиться на все, что угодно – от темных проклятий до просто необходимости подчиняться, лишь бы это гарантировало, что её сегодня не тронут. Не попытаются любыми способами выбить согласие или наплюют на обет, решив, что смерть того стоит.
Не выдержав гнетущего чувства неизвестности, Гестия все-таки пересилила себя, чтобы сесть на диван, не пытаясь скинуть чужие пальцы с собственного запястья, а лишь свободной ладонью накрывая руку оборотня и нерешительно глядя ему в глаза.
- Пожалуйста, - она бы сколько угодно раз попросила, хоть и не была уверена в то, что это поможет. Но факт даже самых простых действий, а не угнетающей беспомощности и безвыходности, помогал сохранять последние крупицы самообладания, - Хотя бы сегодня, - неуверенно, но Джонс все же сама подалась вперед, аккуратно и даже почти робко, но все же целуя собеседника, пусть и все же в последний момент закрыла глаза.

Отредактировано Hestia Jones (2020-11-30 11:04:22)

Кислорода не хватало. То ли от слишком долгого поцелуя, то ли от ощущения затягивающейся на собственной шее петли вместе со вставшим в горле комком от чувства, как пальцы мужчины с силой сжимают её запястье. Она уже была в такой ситуации, знала, чем это заканчивается, а потому, наверное, и не получалось нормально дышать. Хотелось ли то молча заплакать, позволяя слезам беззвучно скатываться по щекам, то ли попробовать вырваться, наплевать на все и просто от отчаяния попытаться хоть как-то бороться, убежать, спрятаться за дверью защищенных комнат, забиться в угол и просто зажать уши руками, чтобы не слышать ни угроз, ни всего мира, а успокоиться, придумать что-нибудь. Варианты ведь всегда должны быть...
Но сейчас о них было думать практически невозможно. Получалось только торопливо вдохнуть, словно пытаясь надышаться перед смертью. В подобных ситуациях разум всегда, в первую очередь, рассматривал самые худшие исходы событий.  Наверное, пытался так заставить придумать способы их избежать, но, по факту, только больше пугал.
И вопрос Квинтуса совсем не успокаивал, заставляя слишком торопливо покачать головой, опуская взгляд на пол. У нее просто не получалось об этом говорить вслух.
Казалось самоубийством признаться в том, что все это из-за него, когда сама сказала, что сделает все, что угодно... Достаточно, что он и без того видит её страх. Но спрятать его не получалось. Это было выше её физических и душевных сил. И Гестия не питала ни малейших иллюзий, что выдавать истинное положение дел - смерти подобно. Вдруг, оборотню захочется от этого сделать еще больнее? С учетом, его жизни и "подвигов", за которые угодил в Аврорат, это было вполне вероятно.
Наверное, поэтому и появилась порыв вжать голову в плечи, максимально сгруппироваться, чувствуя прикосновений пальцев к собственной щеке и боясь даже шевельнуться или вдохнуть, не то что отвести взгляд от лица мужчины. Тем не менее сидеть ровно, не зажиматься, не отшатнуться, все-таки получилось. Гестия, если честно, не смогла бы внятно сформулировать, чего именно боится больше - того, что мужчина разозлится или того, что ему наоборот понравится сложившееся положение дел. Ничего ведь не стоило вместо аккуратных прикосновений просто сжать волосы в кулак, уж это ни под какой обет точно не попадало.
Сердце, кажется, пропустило несколько ударов, ощущая, как непозволительно свободным становится воротник платья, и ткань слегка сползает на плечо. Джонс бы по привычке поправила, но так и не решилась, пытаясь хоть как-то преодолеть этот парализующий инстинктивный ужас. Просто вдохнуть поглубже, силясь осознать, что, в отличие от прошлого раза, Квинтус ей хотя бы не угрожает, не собирается использовать силу, хоть и, наверняка, осознает свое превосходство в этой ситуации, да и сама волшебница сказала, что сделает все, что он захочет. Фактически, как и тогда, расписалась в собственной покорности хотя бы за призрачный шанс, что её не убьют. Сейчас это, конечно, больше относилось к психологическому состоянию, но от этого смысл особо не поменялся.
И все же, сделав глубокий вдох, Гестия осторожно кивнула. Говорить не решалась – боялась, что не выдержит и вновь сорвется на пустые просьбы не делать ей больно, не держать силой, а подобное точно могло вызвать злобу – уж на это её знаний хватало даже в стрессовых ситуациях.
Нужно было попытаться успокоиться, хотя бы порадоваться словам о том, что сейчас от нее ничего не требуют. Да, слово «можешь» резануло по слуху, напоминая, что именно Квинтус ей сейчас что-то разрешает в её же собственном доме, но это было лучше, чем, например, все тот же вопрос о непростительных. Волей-неволей, разум все равно проецировал прошлое на нынешнюю ситуацию.
- Отпусти, пожалуйста, - робко попросила Джонс, осторожно пытаясь высвободить свое запястье, потому что пальцы и так плохо слушались, а расстегнуть пуговицы одной рукой сейчас просто не представлялось возможным.
Волшебница искренне постаралась сосредоточиться на том, чтобы правильно дышать, не том как, ей снова становится холодно, когда легкая ткань все же соскользнула с плеч, обнажая легкую темную лямку. Нужно было как-то перебороть желание обнять себя, пусть и формально она даже не решилась встать, так что платье все еще внушало некоторое спокойствие, хотя бы тем, что позволяло не чувствовать себя совсем уж раздетой и все еще прикрывало поясницу и ноги. Только эта маленькая иллюзия контроля над ситуацией и позволяла не поддаваться инстинкту сжаться в клубок, а лишь вновь, уже чуть более уверенно взять Квинтуса за руку.
- Мне.. будет спокойнее, если ты не будешь меня удерживать. Я никуда не убегу, честно, - в конце концов, это ведь тоже не попадало под обет, а чтобы связать совсем необязательно иметь под рукой палочку.
Но думать об этом было страшно. И не хотелось позволять ни себе, ни собеседнику, а потому Гестия все-таки вновь припала к губам мужчины, свободной рукой едва ощутимо обнимая его за шею и запутывая собственные волосы в едва высохших волосах.  Так было проще хотя бы на некоторое время попробовать не думать, ей нужно было несколько секунд с абсолютно чистым сознанием, чтобы заставить собственное тело хотя бы не дрожать и не пытаться впасть в истерику, это никому бы точно не помогло.

И все же, сколько ни пытайся, а отрешиться от реальности, погружаясь в теплые и уютные воспоминания, как учили на уроках окклюменции, не получалось. Невидимая стена просто не выдерживала, ломаясь с самого начала лишь от любого звука, необходимости хоть как-то отвечать на поцелуй, который сама же Гестия и начала. На любом экзамене было куда проще, когда знаешь, что физически тебе ничего не сделают, пока ты пытаешься оградить свой разум от магического вмешательства.
Или, может быть, у Квинтуса все-таки был особый "талант" - даже слова, призванные, вроде бы, успокоить, не приносили облегчения, когда внутренний голос тут же отзывался утверждением, что, если ему вдруг покажется, что абсолютно беспомощное положение другого человека будет более приятным или "что-то даст", то все может мгновенно измениться. При таких ответах лишь укреплялась вера в то, что, по большому счету, сейчас важно только снова не нарваться на чужую агрессию, пытаясь угадать хотя бы условно безопасные действия, после которых оборотню не захочется использовать превосходство в физической силе.
Но, вопреки опасениям, Джонс не вздрогнула, чувствуя чужую руку на собственной талии, и даже не замерла, лишь послушно прильнув к груди оборотня и даже немного успокаиваясь от ощущения теплой кожи. И это не было какой-либо симпатии или влечением, лишь мимолетное облегчение и радость от того, что мужчина не прижимает её к дивану, не хватает за руки и действительно не пытается как-то ограничить в движениях.  И, наверное, в какой-нибудь магловской книге бы легко объяснили подобные чувства тем, что люди, пережившие какие-либо травмирующие ситуации, зачастую ошибочно, считают, что все будет лучше, чем возвращение в пугающие обстоятельства.
Только спокойно оценивать обстоятельства и делать выводы не получалось, когда стук собственного сердца казался самым громким звуком в комнате.  Было сложно собраться с мыслями, хотя стоило бы радоваться, что прошла дрожь, пусть и воспринимать слова собеседника все еще было тяжело, потому что хотелось просто попросить, если мужчина действительно ей хоть за что-то благодарен, не делать ничего пугающего, не заставлять её снова чувствовать себя абсолютно беспомощной и зависимой от чужого настроения. Но озвучить такое было страшно, потому что никто бы не дал гарантии, что Квинтус не сделает ровно наоборот, если посчитает, что ему надоело с ней возиться и проще потребовать согласие через страх. 
Гестия осторожно, но все же отстранилась от мужчины, чтобы дать себе пару секунд и скинуть с ног простые домашние туфли. Не то чтобы ей хотелось еще больше раздеваться, но уж тащить обувь на диван точно не стоило, а сидеть ровно и спокойно уже не представлялось возможным, даже если от слов оборотня волшебница на дол мгновения замерла, не понимая, издевается ли он над ней или действительно спрашивает.
И вывод напрашивался неутешительный. Джонс не могла поверить даже в то, что собеседник действительно не собирается причинять ей боль, не то что в его готовность сделать что-то для нее, а не исключительно для себя… Тем более, что единственное, что в данной ситуации ей бы понравилось – возможность поскорее одеться, почувствовать себя в безопасности, выпить еще успокоительного и оказаться в объятиях родителей, которые всегда защитят и никому не отдадут.
Но какая робкая, совершенно неправильная надежда, что оборотень может хотя бы попытаться её услышать, заставила аккуратно, почти невинно, просто обнять его, невесомо поглаживая по груди и на секунду прикрывая глаза в попытках успокоить дыхание.
- Всегда так говорят, а потом делают больно, - тихо, отозвалась волшебница в ответ на слова о том, что можно не бояться. Он так же говорил и в прошлый раз, да и в принципе подобные фразы редко кого могли успокоить, скорее, наоборот подтверждали, что ситуация небезопасная, но от нее пытаются отвлечь, - Не применяй ко мне силу, пожалуйста. Мне, правда, больше ничего не нужно. Я боюсь, когда ничего не могу сделать.
Если бы кто-то действительно дал гарантию, что её не буду связывать, держать за волосы, душить, кусать, просто не будут с силой удерживать на месте или заставлять что-то сделать, то уже было бы в разы спокойнее. Да, наверное, это звучало довольно жалко, но Гестии был все равно. Ей просто, как и любому человеку, было необходимо хоть какое-то чувство защищенности, уверенности в том, что ему не будут делать больно, потому что разум мог придумать тысячу вариантов того, что совершенно не подходит под до ужаса «дырявую» формулировку обета.
И, наверное, если бы она совсем не верила в то, что Квинтус действительно может её услышать, то попыталась бы все-таки сбежать, пока еще была такая возможность. Но сейчас все же осталась на месте, лишь коротко выдохнув от прикосновений мужчины, скорее инстинктивно вновь обнимая его за плечи и на пару мгновений закрывая глаза.
Даже вновь перехваченное запястье все-таки уже не вызывало мгновенной паники, лишь несколько секунд внутренней борьбы и попытки уговорить себя, что обет действительно её хоть немного защищает.
- Я не буду против, - словно желая подтвердить собственные слова, Гестия вновь мягко поцеловала мужчину, отвлекая и саму себя от того, что все же нашла смелость, чтобы осторожно потянуть вниз резинку мягких пижамных штанов, - Что мне сделать, чтобы тебе было хорошо?
Когда её не держали, не угрожали волшебной палочкой, действительно было легче хотя бы пытаться быть спокойной и даже набраться смелости, чтобы самой положить руку оборотня себе на талию.  Разум был готов отодвинуть все возмущения и моральные дилеммы на потом, если сейчас принимал условия, что они слушаются, и за это будут хотя бы в относительной безопасности.

Мысли больше не метались стайкой беспокойных птиц, притихли, спутались и совершенно не хотели становиться чем-то связанным, осознанным и понятным. Страх всегда забирает слишком много ресурсов, и стоит хоть на секунду, на краткое мгновение подумать, что все закончилось, как приходит какая-то ватная расслабленность, даже не столько в мышцах, сколько в мировосприятии, когда окружающая действительность перестает быть слишком контрастной, резкой, заставляющей бежать или драться, а наоборот цвета становятся приглушенными, очертания предметов расплывчатыми... И даже сердце постепенно успокаивалось, а так его стук становился не столь оглушительным, позволяя спокойнее дышать.
Нет, задумываться точно было нельзя - это было бы слишком болезнено, но поглубже вдохнуть, чтобы перестать чувствовать каждую напряженную мышцы в теле, определенно, стоило. Гестия только сейчас заметила, насколько, на самом деле, тело действует отдельно от разума. Можно убеждать себя в чем угодно, надеяться на силу воли и выдержку, а мышечную память не обманешь... Ей не скажешь, не объяснишь, чем отличаются прикосновения Квинтуса летом и сейчас. Для этого надо полностью сосредоточиться на собственных ощущениях, перестать пытаться строить логические цепочки и вообще выбросить все мысли из головы. Или думать. Или чувствовать. Иначе не получается. По крайней мере, у Гестии, которая буквально физически чувствовала, как постепенно, с каждой относительно спокойной секундой, становится легче просто не фокусировать все внимание исключительно на страхе.
И даже допускать, что Квинтус говорит правду... Что он не хочет ей зла и боли... Только вот оговорка о том, что и в тот раз не специально заставил её страдать не делала ситуацию лучше, потому что доказывала, что, в принципе, оборотень может просто не осознанно вновь так поступить. Или случайно. Или на эмоциях. Существовало множество вариантов, которые в то же время внезапно останавливались на словах: "не хочу".  Это все еще зависело от его желания, но все же... Если человек осознает истинное положение вещей, то уже можно говорить хоть о чем-то.
Безусловно, слова мало что значат, особенно в той ситуации, когда обмануть ничего не стоит. Вряд ли у Гестии хватило бы смелости и сил, если бы в одно мгновение все спокойствие и видимое понимание у Квинтуса улетучилось, сменяясь знакомым желанием просто настоять на своём любыми способами. 
Но все же... логическое зерно там было. Оно, правда, не отменяло того, что любая клятва может стать таким же катализатором злости, мол, если не мне, то никому, тем более, раз жить незачем, то почему бы не забрать с собой... Подобных случаев было достаточно, что у маглов, что у магов, при чем во все века, начиная еще со времен Древнего Египта, так что ни в чем нельзя было быть уверенной, нельзя было верить словам...
Только все же хотелось. Хотя бы на краткий миг действительно поверить, что все происходящее не станет одним из ночных кошмаров. И Джонс не испытывала иллюзий, что ей может быть комфортно в подобных ситуациях, что потом не придется пить успокоительное или не захочется проплакаться в ванной, но не было ничего необычного в том, что все проблемы разум и психика старались решать последовательно, по мере их возникновения. И сейчас, только справившись со страхом, возникало инстинктивное желание хотя бы на время абстрагироваться, поверить, что ничего плохого не случится.
- Хорошо, я постараюсь не бояться, - честно, пусть и почти шепотом, пообещала волшебница, - И никуда не исчезну, правда.
Если не думать о постоянной угрозе, действительно было легче просто отвечать на поцелуй,  не стараться увидеть в прикосновение чужих рук к застежке угрозу… Разуму требовался отдых, когда от него ничего не требуют, пусть потом он и выставит счет в несколько раз больше, вменяя и вину, и стыд, и новые страхи. Сейчас же она была в состоянии реагировать только на тепло чужой кожи, на собственное глубокое дыхание и на то, что уже окончательно ушло фантомное ощущение холода.
И это мимолетная, еще даже не полностью осознанная вера тела в то, что все не так плохо и больно, все же помогала не чувствовать слабости или страха, осторожно отстраняясь от мужчины, чтобы просто поглубже вдохнуть после поцелуя т аккуратно завести руки за спину, привычно справляясь с застежкой бюстгальтера. Гестии совершенно не хотелось раздеваться дальше, когда она только успокоилась, но где-то на самом краю сознания все-таки отложилось, что они, вроде бы, негласно договорились, что она слушается, а Квинтус не делает ничего, что будет её пугать. И только поэтому тонкие лямки все же соскользнули с плеч, прежде чем волшебница вновь обняла мужчину, прильнув к его груди, словно ей вновь стало холодно.
Она не знала, в чем станет потом должно стать проще, но послушно позволила оборотню перехватить собственную руку и сама целуя его, пока свободна ладонь легко запуталась в чужих волосах, едва ощутимо выводя узоры, будто стараясь повторить короткие, жадные, будто в огромной комнате действительно стало мало кислорода поцелуи.
Тепло чужого тела не внушало страха, позволяя закрыть глаза и просто со всей возможной нежностью прикасаться к нему. Даже вечно тревожные мысли временно затихли, оставляя лишь легкую расслабленность о того, что удалось поверить в собственную безопасность и относительный контроль над ситуацией.
- Ты все-таки потрясающе красивый, - едва слышно выдохнула волшебница куда-то в висок  Квинутсу вместе с очередным поцелуем, пусть и теперь слегка смазанным и коснувшимся его мочки уха.   
Это ведь не было ложью или специально заготовленной фразой, просто других слов сейчас не находилось, а сказать что-нибудь казалось правильным, почти необходимым, чтобы слышать не только стук собственного сердца, которое вновь начинало стучать слишком уж гулко.

Наверное, несколько мгновений тишины можно было бы зачерпнуть ложкой, разлить по маленький баночкам и использовать как новый ингредиент в зельеварении.  По крайней мере, Гестия точно была уверена, что тут замешана магия времени, когда просто теряешься и не знаешь, что делать. Страшно возвращаться в действительно, где придет осознание произошедшего, но оставаться в таком состоянии дальше было невозможно, и пришлось аккуратно отстраниться, пытаясь вдохнуть поглубже.
Вроде, и плакать не хотелось. Но и сил сказать или сделать что-нибудь не находилось.  Чувствовалась только безграничная усталость, и единственным желанием было просто закрыть глаза и отключиться, словно бы во сне все могло решиться само собой, а нерешаемая задача вдруг стала предельно логичной. Так бывало, когда после нескольких часов или суток упорной учебы или сложной работы разум уже не мог воспринимать информацию, анализировать, делать выводы, хоть сколько-то контролировать собственное состояние, стремясь к единственной цели - какой-нибудь горизонтальной поверхности, чтобы уснуть или хотя бы положить голову. Порой даже казалось, что все звуки сливаются в единый шум, из которого, в лучшем случае, можно выловить отдельные слова, потому что глаза сами собой закрываются и хочется только провалиться наконец в небытие.
Но вместо этого Гестия лишь осторожно отстранилась, зябко поведя плечами и тут же стараясь вновь накинуть на них платье, наплевав на то, что нужно было бы нормально одеться. Честно, было уже настолько все равно, что пальцы не сразу смогли протолкнуть пуговицы в отверстия, чтобы потом машинально поправить юбку и слегка расфокусированным взглядом посмотреть на туфли. Мысли никак не хотели собираться. То ли надеть и пойти в душ... То ли без них обойтись. 
Пожалуй, встать и дойти было слишком сложно, на это требовались силы, поэтому волшебница просто по-детски отодвинулась в угол дивана, облокачиваясь на него спиной и все же поднимая ноги с пола, хоть и не вытягивая, а просто согнув в коленях. Так было относительно спокойно - спина защищена, тело расслабленно, бежать никуда не надо, даже Квинтус отошел, и можно было просто приобнять себя руками, переводя взгляд на оборотня, что присел на стол.
Его вопрос впервые за этот безумно долгий день не вызывал вообще ничего… Кроме едва заметного пожатия плечами. Она не знала, как это объяснить, как сформулировать тот странный провал в груди, дыру, что осталась там после их первой встречи…  Не было ни злобы, ни желания отомстить. Сейчас ушел даже страх и ожидание худшего. Осталась усталость и что-то, грызущее её изнутри все семь месяцев, но озвучивать никогда не получалось. Даже самым родным и близким, кому Гестия безоговорочно доверяла свою жизнь.
В конце концов, ни одна книга не расскажет, как склеить собственную душу. Некоторые утверждали, что понять боль может только тот, кто её пережил, а, исцеляя других, мы помогаем и себе в том числе. Наверное, это было что-то подобное. Или хотя бы похожее на хоть сколько-то внятное объяснение. Уж точно не влечение и не любовь. Невозможность пройти мимо чужих страданий, попытка компенсировать хаос созиданием. Упорядочить собственную жизнь, мысли и чувства. 
- Не знаю, как тебе объяснить, - честно признала волшебница, лишь тяжело вздыхая и переводя взгляд на потолок, впрочем, даже не стараясь сфокусировать, скорее просто для того, чтобы отвлечься и абстрагироваться от того, что хотелось сказать, - Я… просто понимаю, что такое, когда не хочется жить. Когда нет смысла продолжать бороться, и все кажется бессмысленным, потому что прошлая жизнь рухнула и её уже не вернуть.
Ладонь все же растерянно расправила подол, проще было смотреть на собственные колени. Пусть голос и не срывался, в нем не звучало слез, скорее едва уловимая тоска и отстраненность, словно все это происходило не с ней, а с кем-то другим.
-  Тогда… летом, после нашей первой встречи, я думала, что в принципе больше не смогу говорить, колдовать, даже выходить из комнаты, не то что из дома. Мне казалось, что любой человек, даже родной и близкий, может сделать мне больно просто потому, что захочет. Я… не знала, как с этим справиться, как научиться жить заново, и моим единственным смыслом и лекарством была дочь. И когда я увидела, как тебе плохо в магазине, как ты постоянно говоришь, что тебе больше не за что держаться, я увидела себя… И если я могу помочь, то просто не могу пройти мимо, потому что знаю, как это больно, и как нужно, чтобы рядом был кто-то, кто готов тебя поддержать, полюбить и таким - неправильным, поломанным... показать, что жить можно и нужно, что есть простой план, чтобы шаг за шагом снова вернуться… если не в норму, то в состояние, когда не хочется наглотаться снотворного или пойти на расстрел к аврорам. 
Гестия не знала, что еще сказать. Она вообще не думала, что когда-нибудь у нее получится все это выложить, вывернуть наизнанку душу… Но сейчас стало легче. Не хотелось ни плакать, ни кричать. Только глубоко вдохнуть, наконец поднимая взгляд на Квинтуса и даже грустно улыбаясь.
- Я не выгоню тебя,  помогу с работой, как обещала. И…  не желаю тебе зла. Никогда не желала, - боялась, но действительно даже мысленно не думала навредить, ответить болью на агрессию, от этого никому бы легче не стало, - И… я верю, что больше ты тоже не хочешь ничего плохого. Но мне, пока, сложно справиться с некоторыми страхами, - что уж отрицать очевидное, - Я… прости, я испугалась, что если скажу, что боюсь близости из-за тебя, то ты разозлишься или захочешь использовать это.
Было одновременно сложно и легко признаваться в подобном. Слова казались какими-то неуклюжими, но после них словно камень с плеч, а потому Джонс все же встала, чтобы подойти к сидящему на столе собеседнику.
- Но сейчас я...не боюсь и верю тебе. Правда, верю, - осторожно, но волшебница все же просто взяла Квинтуса за руку, попутно ловя взгляд голубых глаз, - И поэтому рассказываю все это. Прошлого не изменить, и лучше мы оба будем его знать в полной мере, не питая иллюзий. Но я, как уже говорила, готова попробовать начать все с чистого лица.

Отредактировано Hestia Jones (2020-12-03 00:11:04)

Еще с детства Гестия порой ловила себя на мысли, что со многими людьми разговаривает не просто на разных языках, а живет в совершенно непохожих мирах. У кого-то вот все было просто - насилие, ответная боль решали все... И таких, к сожалению, было большинство. Может быть, таким людям, гнев, ненависть, злоба, чужие страдания действительно помогали, но для Джонс это казалось просто кратковременным топливом, пустыми щепками, которые кидают в ненасытную печь, которая все равно готова потухнуть в любой момент. Или спалить пожаром все вокруг. В любом случае, подобные эмоции сжирали изнутри, в первую очередь, того, кто их испытывает, давали кратковременное ощущение силы, а потом требовали неимоверно высокую плату.
Вот и сейчас волшебница могла лишь отвести взгляд, вновь едва заметно пожимая плечами. То, что для нее было очевидным и естественным, Квинтусу казалось странным, а ей, наоборот, все его слова чудились какой-то чудовищной сатирой. Наверное, в этом не было ничего удивительного... Они слишком по-разному жили, о разном мечтали и к разному стремились.
- Ты и так не мог подняться, - ненавязчиво уточнила Гестия, - И чужая боль... не заставляет меня почувствовать себя счастливой, сильной или в безопасности. И мне не нравилось что-то решать, когда ты говорил, что не хочешь жить. Это... не для меня. Я не хочу делать кому-то больно, мне... некомфортно самой от этого.
Да и, если уж быть совсем честной, Джонс прекрасно помнила, что даже тогда... у Марлин дома, она не собиралась делать Квинтусу ничего плохого, беспокоилась, чтобы обломки ребер не проткнули ему легкие и как разобраться с обморожением. Он был в тот момент куда беспомощнее, чем в книжном магазине, пусть сейчас этого и не помнил. Но она-то сама точно знала, что у нее была лишь злость за нападение, за насилие над слабыми, но самой опускаться до такого же... Нет, никогда не хотелось. Ей не доставило бы это никакого удовольствия, не стало бы справедливостью, а потому даже мысли об этом в серьезном ключе казались неуместными и неправильными.
И как бы странно это ни звучало, Гестия понимала, что перед ней сейчас совершенно обычный человек. Пусть даже сам Квинтус утверждал обратное. От того и грустная улыбка едва заметно скользнула по губам. 
Он лишь подтверждал её собственные слова, даже если сам этого не понимал - когда кажется, что смерть дышит в затылок, что сил на борьбу уже не осталось, важно, чтобы был кто-то, кто тебя ждет, кто готов принять тебя любым, не посмотрит на условности, социальные штампы и будет любить просто так, не за что-то... У неё это была Паулина... У оборотня, как-то так получилось, что она сама... Но разве это важно, если спасло ему жизнь? Наверное, нет. Все равно в мире нет ничего ценнее жизни. Любой. 
И Гестии действительно было все равно, что перед ней оборотень, что у него за душой ничего, а впереди неопределенность. Она была готова протянуть руку помощи тому, кто в этом нуждался, а не наслаждаться чужой слабостью и уязвимостью.
Даже действия мужчины сейчас не казались пугающими По крайней мере, волшебница не вздрогнула, чувствуя, как приходится сделать еще полшага вперед, а чужая рука ложится на плечо. Во взгляде читался лишь немой вопрос, а страх не сворачивался тугим узлов в животе или противным комком в горле. Может быть, дело было в том, что, если уж решила вывернуть душу наизнанку, то просто не остается сил на посторонние размышления…
В любом случае, убежать не хотелось, как и оттолкнуть, только отвести взгляд и покачать головой, прежде чем ответить:
- И что бы я сделала? – нет, определенно, через пару секунд все же пришлось снова посмотреть на Квинтуса, - Как ты видишь, у меня и сейчас нет палочки, - она все еще лежала на кухне, - Ты мог бы сломать мне руку одним движением. И даже не дал дотянуться до палочки, хотя лежала она совсем рядом, у меня нет такой реакции, тут мы бы все равно были не равны.  Да и я не ждала встретить там... кого-то опасного, там всего несколько домов, до них минут тридцать пешком, родственники или друзья часто к кому-то приезжают, но чужих я ни разу не видела.  И… меня вообще никто не учил пользоваться атакующими заклинаниями больше, чем они написаны в учебнике, я даже в дуэльный клуб не ходила, и последний раз их применяла… курсе на седьмом, на практическом экзамене, на чашке или на вазе, - Джонс даже на мгновение смутилась, вновь опуская голову и просто разглядывая плечо мужчины.
Может быть, не стоило во всем этом признаваться… Но, чего уж врать, Гестия еще в школьные годы никогда не была сильна в боевых чарах. Щиты – да, они у нее получались хорошо. Она могла бы использовать разные заклинания не совсем по назначению, справиться даже с теми же атакующими чарами из школьного курса… Но именно опыта, практики, реакции у нее не было. Просто не могло быть. Хотя давно бы следовало попросить кого-то из Орденцев хоть немного потренировать её. Даже не нападать. Просто вовремя реагировать, действовать на опережение.
- Так что, если бы все и закончилось иначе, то я не хочу об этом думать, - потому что была бы мертва, - Наверное, было бы хорошо хотя бы потренировать реакцию, но не с девятилетним же ребенком мне упражняться, если не считать уклонения от летящего мячика, - уголок губ все же дернулся, выдавая легкую улыбку от представившейся картины, - А вино… Вроде, было. Но, в крайнем случае, есть сидр, хотя я не уверена, стоит ли их смешивать, - да еще и после грога, пусть он и слабенький, - Может, тебе лучше обезболивающее дать или хотя бы сыр, например, с мёдом? Просто пить вино совсем без всего как-то... Грустно.

Отредактировано Hestia Jones (2020-12-03 23:45:31)