Последний месяц жизнь в Эйвери-мэноре текла на удивление мирно и спокойно. Особенно после той — очередной — ссоры с Эрлингом, после которой сын окончательно подался на вольные хлеба. То есть, это он думал, что окончательно. Перебесится и вернётся, никуда не денется.

Зато в их отношениях с Магдалиной произошли заметные качественные изменения. Появление взрослой внебрачной дочери Эйдана на пороге особняка спровоцировало взрывную волну, продолжавшую приносить как предсказуемые, так и неожиданные последствия и плоды. Маг, кажется, была довольна. Пока он пропадал в Министерстве или занимался делами иного рода, она разъезжала по всем благородным домам, с сияющими глазами рассказывая великосветским кумушкам о том, какое счастье ожидает чету Эйвери не далее как через девять месяцев. Во всяком случае, в тех сплетнях, отголоски которых докатывались до его ушей, фигурировали сердобольно-злокозненные упоминания о том, что то ли он, наконец, одумался, то ли Маг, наконец, поумнела, то ли они оба, наконец, поставили крест на своём взрослом сыне, после того как Эрлинг уволился из Министерства. В общем, если верить слухам, мистера и миссис Эйвери ждала счастливая супружеская жизнь и прибавление в семействе.

Как ни удивительно, их брак действительно заиграл новыми красками. Время как будто обратилось вспять: сначала они потрудились над зачатием ребёнка, потом добрались до романтического ужина, затем начали дарить друг другу подарки. Первым стали два парных широких браслета, усыпанных мелкими драгоценными камнями. И пусть Эйдан надевал их на превратившиеся в один сплошной синяк тонкие запястья супруги со словами о бриллиантовых кандалах, — он всё же купил их для Магдалины сам, не дожидаясь, пока она потратит эквивалентную сумму из его кошелька на свои капризы. А капризов у миссис Эйвери появилось хоть отбавляй, и в чём-то себя ограничивать она явно не собиралась. Эйдана это в принципе устраивало: всегда приятнее, когда обожаемая супруга занята делом и при этом выносит мозг и треплет нервы не тебе, а специально обученным и натасканным людям, занимающимся дизайном интерьеров. У него даже появилось больше времени, высвободившегося благодаря отсутствию продолжительных споров.

Спорить им сейчас было, в сущности, не о чем. Если Магдалина с гордостью — и, возможно, тихим злорадством — приводила его в заново оформленную детскую, чтобы спросить «ну как?», Эйдан окидывал помещение взглядом, снисходительно улыбался и говорил что-нибудь вроде «чудовищно, срочно всё переделать», после чего Маг закатывала глаза, он целовал её в задиристо вздёрнутый носик, и они благополучно отправлялись ужинать или даже шли в спальню, причём это случалось с не свойственной последним двадцати годам их брака частотой. Иными словами, произошло нечто невероятное и почти непостижимое: Эйдан снова увлёкся собственной женой. Это, впрочем, не означало, что он вдруг перестал обращать внимание на других женщин, отнюдь. Однако в январе он чаще обыкновенного проводил ночи дома, а Маг делала вид, что не замечала его вечерних задержек или верила в их сугубо деловой характер (и однажды просто захлопнула дверь у него перед носом, на что Эйдан пожал плечами и невозмутимо удалился к себе — отсыпаться).

В общем, можно было смело утверждать, что в целом у них всё шло просто прекрасно — до тех пор, пока, вернувшись из Министерства одним февральским вечером и шагнув из камина в просторный холл, полноправный хозяин Эйвери-мэнора не был встречен истерическими женскими криками. Эйдан первым делом стряхнул с одежды остатки летучего пороха и скинул мантию на подоспевшую к его появлению домовиху, опасливо и вопросительно подёргивавшую ушами.
— Скройся, — обронил он, и Тисси с тихим щелчком растворилась в воздухе. Как жаль, что со взбеленившимися любовницами этот фокус не работал.
— Эйдан! Я не ждала тебя так рано… Но так даже лучше.
Он негромко хмыкнул на это заявление зеленоглазой шатенки, так неуместно смотревшейся в этих стенах.
— В самом деле?
Магдалина стояла на лестнице наверху: позиция одновременно удачная и опасная — падение могло обойтись ей дорого. Эйдан встретился с ней взглядом буквально на пару секунд. Он был далёк от того, чтобы отрицать очевидное или приносить за него хотя бы формальные извинения. Намного больше его интересовало, в каком состоянии пребывала его благоверная физически и эмоционально, и на какие действия с её стороны можно было рассчитывать. Что касается шатенки с угрожающе поднятой палочкой, тут ответ был ясен — жди любых неприятностей.
— Разберёмся с этим раз и навсегда! — тем временем, продолжала она.
Сильное заявление. Многообещающее.
— Опусти палочку, Фиона, — прохладно велел Эйдан. — Сейчас же.
— Ну уж нет! — Фиона расхохоталась. Она явно и определённо была не в себе. — Разве ты не видишь?! Эта сука хочет отнять тебя у меня!
— Разумеется, хочет, — терпеливо согласился Эйдан. — Эта сука — моя жена.
Он начал медленно двигаться вперёд — в направлении лестницы, с таким расчётом, чтобы очутиться между двумя волшебницами.
— Я считаю до трёх, Фиона. Три… — палочка незаметно появилась в его руке. — Два…
— Bombarda ma…
Да чёрта с два. Эйдан опередил её простым отталкивающим Depulso. Фиона взмахнула руками, инстинктивно попытавшись удержать равновесие. К неудовольствию Эйдана, луч заклинания, пусть и не вполне оформившегося, всё же сорвался с кончика её палочки.

[icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/c7/fc/89/55484.png[/icon]
Взрыв у Фионы вышел не особенно впечатляющий, однако отрезок мраморных перил лестницы разлетелся во все стороны мелким крошевом. Магдалина была недалеко от эпицентра, и Эйдан быстро окинул её фигуру тревожным взглядом. Если бы от импульсивных действий заявившейся к ним в дом истерички пострадал его ребёнок, он прикончил бы эту девицу сам. Ну, и ещё за почти двадцать пять лет брака он успел привыкнуть к своей ехидне, и придерживался глубокого убеждения в том, что эксклюзивным правом причинять ей боль и страдания обладает только он сам. Кроме того, Эйдан очень не любил, когда кто-то портил его вещи. Лестницу ему было не жалко, но сам факт того, что случайная взбалмошная особа позволила себе ввалиться к нему в дом и вознамерилась устроить погром, вызвал у него приступ холодной ярости — которая отошла на второй план, когда он увидел палочку в руке у Магдалины.

С этого момента ситуация становилась любопытной. Если бы Маг не была беременна, Эйдан охотно отступил бы в сторону и позволил девочкам резвиться в своё удовольствие, потому что сцена была занимательная. В сущности, примерно так он и поступил, с той лишь разницей, что сохранил за собой позицию довольно близко к линии огня и был готов вмешаться в любую секунду, если это окажется необходимо. Ставил он, разумеется, на свою благоверную, но ей об этом знать было совершенно не обязательно.

Продолжительной борьбы не последовало. Магдалина почти бегом спустилась с лестницы и замахнулась на Фиону в эмоциональном жесте, полном такой ненависти и страсти, что Эйдан невольно залюбовался своей ненаглядной жёнушкой, одновременно понимая, что помощь ей не потребуется.

Выбор заклинания был неожиданным. Тёмный высверк, полыхнувший на конце палочки Маг, он узнал сразу. Весьма неприятное заклинание. Его можно было отбить встречными чарами, что требовало хорошей выучки, меткости, мастерства и немалой доли удачи. Если реагировать достаточно быстро, от него можно было уклониться. Бедняжка Фиона была не способна ни на то, ни на другое. Тёмная магия застигла её врасплох: глубокая красная линия проявилась на её шее, уходя за вырез декольте, и кровь хлынула из раны, как вода, прорвавшая плотину.

Этому заклинанию Эйдан когда-то учил Магдалину сам, однако он и не подозревал, что она этого не забыла и настолько в нём преуспела. Вероятно, не последнюю роль здесь сыграло её эмоциональное состояние. Оно же объясняло и выбор заклинания. Lacero не входило в число Непростительных, хотя Эйдан никогда не понимал, почему. Смерть от Авады была быстрой и, должно быть, почти безболезненной, тогда как тёмное режущее проклятье оставляло на теле рваные раны, от которых человек мог умереть в считаные секунды — но всё же куда более мучительно. Например, захлёбываясь собственной кровью, как это сейчас происходило с Фионой. Чистое убийство без лишних следов годилось в бою и для дела. В кровопускании же было много личного. Это был способ выплеснуть эмоции, дать волю рвущемуся на свободу дикому зверю собственных страстей. Магдалина, очевидно, решила одним ударом отомстить всем своим обидчицам разом.

Эйдан смотрел на двух женщин, не торопясь вмешиваться. Было бы логично оказать глупышке Фионе первую помощь, попытаться перекрыть рану и остановить кровь. Наверное, так и должен был поступить на его месте любой нормальный человек. Но для себя Эйдан видел и другое решение, и с каждой секундой оно казалось ему всё более привлекательным. А секунд у Фионы в запасе было немного.

Её, однако, хватило на то, чтобы повернуться к нему и пробулькать что-то, напоминавшее мольбу о помощи. Эйдан не двинулся с места. Мысль о том, что его бесценная супруга прямо сейчас собственноручно совершала убийство, будоражила его воображение. Нести в себе росток новой жизни и одновременно отнять чужую — в этом присутствовало нечто в высшей степени гармоничное.

Фиона тяжело сползла на пол, бессильно держась за шею и заливая всё вокруг тёмной кровью. Свет уже угасал в её глазах. Эйдан невозмутимо посмотрел на осевшее у его ног тело и перевёл взгляд на свою благоверную.

— Двух убийц в семье нам, определённо, было мало, — прокомментировал он эту живописную сцену. — Что же ты наделала, Магдалина.

Укор в тоне Эйдана был явно заметным, но не вполне серьёзным. Всё-таки, чужая насильственная смерть — это не совсем то, в чём он был склонен упрекать свою дражайшую вторую половинку.

Магдалина была довольна собой, наслаждалась своим маленьким триумфом и явно гордилась содеянным. Нет, Эйдан в глубине души тоже гордился, но его благоверная была что-то слишком уж рада, и этого нельзя было так оставлять. И дело было не только во вредности его характера, но и в том, что он увидел необходимость проведения воспитательной работы. Убить легко, но на этом ничего не заканчивается — напротив, всё только начинается. У любого поступка есть свои последствия, и без их чёткого осознания его пылкая супруга могла с лёгкостью провалиться в пучину неадекватного восприятия реальности, что рано или поздно повлекло бы за собой уйму проблем. Когда преступление слишком легко сходит с рук, это даёт совершившему его обманчивое ощущение вседозволенности и открывает путь к непоправимым ошибкам.

К тому же, в жизни всегда действовало золотое правило: любишь убивать — люби и трупы убирать. Эйдану приходилось заниматься этим, может быть, даже слишком часто, и не всегда переход живых людей в агрегатное состояние покойников был делом его рук. Однако даже сама по себе причастность к некоторым историям накладывала свои обязательства на тех, кто был в них замешан — уже хотя бы потому, что умыть руки означало пустить всё на самотёк, а это ещё никогда не доводило до добра.

В теории, Магдалина, конечно, могла положиться на своего неблаговерного, но весьма искушённого в избавлении от ненужных мертвецов супруга и не переживать, что тело однажды будет обнаружено, а её припрут к стенке и отправят в Азкабан. На практике, однако, не переживать она не могла, и Эйдан не предвидел ничего хорошего, прикидывая наперёд, как его милая сколопендра будет изводить его и себя пустыми (или не очень) треволнениями. Тем более что это было бы вредно для их сына. И, если уж на то пошло, чтобы убедить его приложить руку к «уборке», Магдалине потребовалось бы нечто большее, чем факт наличия брачных уз, отношение к которым у Эйдана сложилось весьма специфическое.

— Не так быстро, любовь моя, — остановил он Маг, обхватив её за плечи одной рукой и не позволив уйти далеко. — Ты, кажется, не понимаешь, что здесь только что произошло. Позволь я тебе объясню.

Эйдан развернул свою дорогую пиранью лицом к ещё не остывшему предмету, недавно откликавшемуся на имя Фионы, а теперь не самым удачным образом нарушавшим гармонию интерьера просторного холла Эйвери-мэнора.

— Это твой трофей, и разбираться с ним придётся тебе лично. Ты же не надеялась, моя дорогая, что можно убить кого-то в собственном доме и просто спокойно пойти пить чай? Я говорю не о муках совести, разумеется, — почти ласково пояснил Эйдан, — а о более материальных и очевидных следах твоего сумасбродства.

Теперь он встал напротив супруги и провёл рукой по её волосам, поймал одну прядь и потянул, наматывая её себе на палец.

— Видишь ли, Магдалина, мир устроен чертовски несправедливо: за свои действия в нём приходится отвечать. Именно поэтому каждое дело должен доводить до конца тот, кто его начал. Ты сделала её, — Эйдан небрежным кивком указал на труп, — такой. Теперь ты за неё в ответе. Или ты думала, что сможешь просто отвести душу, залив наш холл чужой кровью, и свалить всю грязную работу на чужие плечи? Впрочем, я понимаю: ты не думала вовсе — почти как эта дурочка, устроившая истерику на пустом месте.

Он больше не касался Маг и смотрел на неё теперь уже без тени улыбки, а его взгляд стал холодным и жёстким.

— Нет, радость моя, у меня сегодня нет никакого настроения разбираться с твоими ошибками. Давай как-нибудь сама. Справилась с убийством, справишься и с этим.

Эйдан отступил на шаг, неглубоко кивнул, обозначая нечто вроде учтивого полупоклона, развернулся и спокойно направился через весь холл на другую половину дома.

По большому счёту, всё, что говорила и даже почти кричала ему вслед Магдалина, было справедливо — в большей или меньшей степени. Остановить Эйдана это, разумеется, не могло. А между тем, в распоряжении супруги имелся один элементарнейший способ заставить его вернуться и заняться именно тем, чего она от него хотела. Только для этого нужно было перестать возмущаться, обвинять его во всех смертных и немножко даже божественных грехах и ставить себя в центр мироздания. Ей надо было сделать совсем немного — просто попросить его помочь. Но это Маг в голову, очевидно, не приходило, а если и приходило, то она, вероятно, считала это ниже своего достоинства. Следствие из этого могло быть только одно: пусть разбирается сама. Поэтому Эйдан остался глух к её причитаниям и невозмутимо удалился из холла. Правда, недалеко и ненадолго, потому что кое о чём вспомнил.

Снова открыв едва закрывшуюся за ним дверь, Эйдан узрел одного из своих домовиков озадаченно застывшим между Магдалиной и окровавленным телом на полу. Сама Маг имела вид ожесточённый и непримиримый. Из всего этого Эйдан сделал вывод, что его прелестная жёнушка отдала несчастному эльфу приказ, который ему сильно не понравился. Приказ, очевидно, должен был относиться к свежеиспечённому трупу, однако Эйдану сложно было сходу придумать, что именно могло так озадачить Фобоса. Перемещать бездыханные тела в подвал, к примеру, ему было не впервой. Значит, Маг велела ушастому слуге нечто, что могло навлечь на Фобоса гнев хозяина — это было единственным разумным объяснением представшей перед ним сцены. Как хорошо, что он решил вернуться.

— Фобос, Деймос, Тисифона, — призвал Эйдан всех эльфов в доме. — С этой секунды вы не выполняете никаких указаний миссис Эйвери, связанных с этим телом. Если миссис Эйвери уже успела выдать вам какие-то указания относительно этого тела, я снимаю с вас необходимость их исполнения. Всё ясно?

Домовики энергично закивали. С особым энтузиазмом это делал Фобос — возникало впечатление, что его лопоухая голова рискует не удержаться на тонкой шейке, отвалиться и покатиться по холодному мрамору пола. Эйдан удовлетворённо хмыкнул, перевёл взгляд на Магдалину и тонко улыбнулся.

— Приятного вечера, дорогая.

Вот теперь он действительно ушёл, а минуту спустя вызвал Фобоса к себе.
— Что от тебя хотела миссис Эйвери, перед тем как я вернулся в холл?
Домовик посмотрел на него округлившимися глазами и опустил уши, но долго с ответом не тянул.
— Госпожа велела доставить «дурочку» к вам в спальню, хозяин… на кровать. Госпожа сказала, она мечтала туда попасть. Не сама госпожа, сэр, — поспешно уточнил Фобос. Эйдан на миг поднял взгляд к потолку. «Госпожа», придумал тоже. Но Маг… Какая буйная фантазия. И какое чувство юмора. Он негромко усмехнулся своим мыслям. Домовик, видимо, расценил это как приглашение продолжать.
— Если бы вы не вернулись, хозяин, мне пришлось бы сделать то, что велела госпожа, поэтому Фобос рад, что вы так вовремя пришли, сэр. Вы не очень злитесь на Фобоса, хозяин?
— Не очень. Но если бы ты это сделал, я бы тебе уши оторвал. Никаких трупов в моей спальне, ты понял меня?
— Да, сэр, конечно, сэр, — кончики ушей обрадованно приподнялись. — Фобос так и знал, что это не понравилось бы хозяину, Фобос не хотел…
— Достаточно, — оборвал его Эйдан. — Иди, скажи Тисси, чтобы накрывала на стол. Я ещё не ужинал. И восстановите лестницу.
— Слушаюсь, хозяин, — прошелестел Фобос и скрылся.

Следующие несколько минут Эйдан посвятил тому, чтобы неторопливо переодеться в домашний костюм, после чего как ни в чём не бывало спустился в столовую. Остывающее тело глупенькой девочки, естественно, лежало на прежнем месте. Двое домовиков колдовали над пострадавшими от взрывающего заклинания перилами. Эйдан невозмутимо прошёл мимо них и сел за стол.

Эйдан не торопился. Торопиться ему было решительно некуда. Упрямство Магдалины было ему хорошо известно, и оно не давало оснований предполагать, что его не очень молодая, слегка беременная жена одумается достаточно быстро, чтобы он не успел закончить ужин. Эта женщина с завидным упорством терпела его уже четверть века, и это, с точки зрения Эйдана, тоже свидетельствовало о стойкости убеждений и феноменальном, непостижимом упрямстве. Так что время поужинать в спокойной обстановке у него точно имелось в достатке.

Мясное суфле было нежным, салат — свежим и сочным, гренки — ароматными и хрустящими. Эйдан педантично отрезал ножом кусочек за кусочком, накалывал мясо на вилку, нанизывал следом листочек салата или медовую помидорку-черри и неспешно отправлял в рот. Еда доставляла ему удовольствие. Наличие свежего трупа в холле фамильного особняка его отчасти беспокоило, но не смущало и аппетит ему не портило: Эйдан заблаговременно велел домовикам проверить, все ли камины заблокированы, и никого не впускать, если на пороге мэнора вдруг появятся незваные гости. Остальное могло подождать примерно столько же, сколько могла ждать Магдалина, — то есть, как минимум, до конца ужина, которым он наслаждался, не представляя себе никаких ужасов — в отличие, как ему хотелось верить, от его бесценной мандрагоры.

Впрочем, угадывать, какие мрачные перспективы рисует в своём сознании Маг и какими муками терзается, постепенно приходя в себя — или, быть может, выходя из себя — после содеянного, Эйдан не пытался. Он и не ставил перед собой такой цели. Ему был важен результат, и он готов был подождать. К тому же, это давало ему время обдумать, как лучше поступить с телом. Закопать Фиону, в принципе, было не худшей идеей, но Эйдан полагал, что в их случае этот вариант не подойдёт. Его благоверная сохраняла спокойствие первые пару минут, но это не означало, что в ближайшие пару часов она не доведёт себя до приступа паранойи, который потом мог повторяться неоднократно — если Маг не будет твёрдо знать, что покойница перестала существовать. Пожалуй, им сгодился бы темномагический огонь. Что может быть лучше, чем превратить неудобное мёртвое тело в пепел и развеять его по ветру? Нужно только правильно выбрать место…

Практика показала, что Эйдан ошибся. Он как-то упустил из виду то обстоятельство, что воспалённое воображение женщины, только что сделавшейся не только матерью, но и убийцей, могло спровоцировать повышенную эмоциональную нестабильность на фоне беременности. Иными словами, торопливые шаги прозвучали в холле, и Маг ворвалась в столовую раньше, чем он успел приступить к десерту.

Судя по взбудораженному состоянию его милой горгульи, последние полчаса выдались не самыми лучшими в её жизни. Её тёмные глаза влажно поблёскивали, в волосах присутствовала некоторая творческая растрёпанность, а движения отличались не свойственной ей порывистостью и резкостью. Выглядело всё в совокупности не совсем привычным образом, зато достаточно эстетично, чтобы Эйдан испытал чувство морального удовлетворения при виде супруги. А её слова и вовсе пролились ему в уши музыкой божественных сфер. Момент был слишком прекрасен, чтобы его торопить.

— Вообще-то, могу, — возразил он, аккуратно положил столовые приборы, взял салфетку, промокнул ею губы и небрежно бросил её на скатерть. Обручальное кольцо сверкнуло в приглушённом свете ламп, когда Эйдан, отодвинув стул, поднялся с места и в несколько шагов поравнялся с женой, такой очаровательной в своём приступе бессильного отчаяния. — Могу, но не буду.

Он взял её за руки, заставляя Магдалину отлепиться от высокой спинки одного из стульев, за которую она ухватилась, и опереться на него.

— Не так уж трудно это было, правда?

Вопрос был, разумеется, риторическим. Ещё несколько секунд посмотрев супруге в глаза, Эйдан уложил её руки к себе на пояс, мягким и успокаивающим движением коснулся её плеч. Несколько мгновений спустя одна его ладонь легла благоверной на спину в районе лопаток, другая скользнула по волосам, в которые Эйдан зарылся пальцами, придерживая её голову, дотрагиваясь до лица лишь краем ладони и большим пальцем.

— Я помогу тебе, Маг, — пообещал он. — Мы вместе избавимся от тела и решим, что говорить, если кто-то начнёт спрашивать. Я помогу тебе, и ты ничего не будешь мне за это должна.

Великодушие далось Эйдану нелегко: соблазн получить новый рычажок давления на его любимую саламандру был велик. Однако он убедил себя в том, что отказ от этого уже почти вложенного ему в руку инструмента может оказаться более удачным вложением, чем его применение на практике. Не говоря уже о том, что у него в запасе имелись и другие способы воздействия на эту взбалмошную ведьмочку, когда-то давно связавшую себя с ним узами брака. К тому же, ему нравилось её ломать — а после нравилось быть с ней щедрым, раз за разом переворачивая сосуд эмоций супруги вверх дном.

— Ты же моя жена, — напомнил Эйдан, придержал Магдалину за затылок, мягко поцеловал в губы и привлёк к себе, заключая в объятья. — Успокойся, всё будет в порядке.

Он коснулся губами её волос, постоял так какое-то время, потом отстранился.

— Чаю? Лишние пять минут ничего не изменят.

Держать её в руках, чувствовать рядом одновременно непокорное и податливое хрупкое тело, внутри которого теплилась ещё одна маленькая жизнь, ощущать, как Магдалина уступает и поддаётся ему, несмотря на все предыдущие мучения, как отвечает утомлённой нежностью на его ласкающие прикосновения, — всё это доставляло Эйдану удовольствие. Маг могла сколько угодно брыкаться, шипеть и устраивать сцены, но она была в его власти, она принадлежала ему, и он упивался безоговорочным обладанием этой гордой, упрямой женщиной.

Когда жена доверчиво положила голову ему на плечо, Эйдан поцеловал её в волосы, вдыхая их знакомый запах, навевавший воспоминания о жарком испанском солнце, креплёном вине и любовных утехах на траве, за кустами жасмина. Это было так давно, будто бы в прошлой жизни или не с ними. Эйдан улыбнулся Маг в макушку, аккуратно прижимая её к себе, в то время как её тонкие пальчики скользили по его груди, расчерчивая неведомые узоры. Он не удивился бы, если бы она ласково выводила на ткани его рубашки какую-нибудь лестную характеристику, последовательно выписывая подушечками пальцев буквы, собирающиеся в слова типа «кобель», «мудак» или заковыристое ругательство на испанском. Но это всё равно было приятно и мило, почти трогательно.

— Да? — притворно удивился Эйдан, когда они «дошли» до чая. — А я думал, ты успела его полюбить.

Он заботливым движением отвёл волосы от лица супруги, трижды легко коснулся губами её кожи, спускаясь от уголка брови к скуле, мягко улыбнулся.

— Тогда как насчёт десерта без чая? — почти промурлыкал Эйдан, покрывая лицо благоверной невесомыми поцелуями и склоняясь к её шее. Пожалуй, было нечто извращённо привлекательное в идее уложить Маг на обеденный стол прямо сейчас, когда буквально за дверью лежала в луже крови его любовница, павшая бесславной, но весьма живописной смертью от её руки. Эйдан легонько куснул свою плотоядную виверну за плечо у самого основания шеи. Её вопрос, впрочем, требовал внимания, и он отвлёкся, чтобы взглянуть на Маг.

— Когда вспорола девчонке горло темномагическим заклинанием, или когда велела Фобосу оттащить её ко мне в постель?

Да, сейчас Эйдан наверняка выглядел вполне довольным — потому что и в самом деле наслаждался моментом.

— Ладно, должен признать, мне понравилось и то, и другое, — великодушно согласился он. — Но если бы Фобос успел исполнить твой приказ, даже не знаю, что бы я с тобой сделал после этого.

Усмехнувшись, Эйдан всё-таки обхватил Маг покрепче, приподнял и усадил на стол — благо, достаточно длинный, чтобы значительная его часть пустовала, даже когда другая была накрыта к ужину. После этого целовать её шею и ключицы стало намного удобнее — не приходилось наклоняться. Ладонь Эйдана легла на бедро супруги, несильно сжала его и медленно заскользила ниже. Отстранившись на пару мгновений и посмотрев Магдалине в глаза, он увидел в них вопрос, который истолковал по-своему.

— Если ты думаешь о том, что это несвоевременно из-за мёртвого тела в холле, не волнуйся: оно никуда не убежит, — хмыкнул Эйдан, как раз добравшись до окантовки платья, и гладящим движением повёл руку обратно, вверх, заставляя ткань подола скользить в том же направлении, ощущая прикосновение прохладного шёлка одной стороной ладони и упругое, живое тепло атласа кожи — другой.

— И оно точно может подождать, — почти шёпотом закончил он, выдыхая супруге в шею и щекоча её кожу своим дыханием.

Необходимость разбираться с посторонним трупом под крышей их дома потускнела и отошла на второй план, когда Эйдан подтянул Магдалину поближе к краю столешницы и прижал её к себе. Покойники в этот момент волновали его меньше всего на свете.

Магдалина промурлыкала что-то об удивлении, и Эйдан, увлечённый покусыванием её шеи и расправой над застёжками платья, не сразу осознал, что в картине мира его супруги удивлять её должен был он. Причудливым образом сместившиеся полюса системы координат заставили Эйдана задуматься, означало ли это, что его благоверная осознанно прикладывала усилия, чтобы время от времени удивлять его? Раньше это не приходило ему в голову. Тем не менее, эта мысль ласкала его самолюбие, и на один короткий миг Эйдан даже подумал о том, что, возможно, было бы любопытно однажды вознаградить её старания и попробовать как-нибудь нарочно удивить свою коварную гарпию в ответ. Однако, возвращаясь к её вопросу…

— Нет, я был бы чертовски скучен и дьявольски занудлив, — практически пообещал он. Ещё не хватало, чтобы Маг всё-таки решила довести этот манёвр до конца, чтобы проверить его реакцию. Трупы в постели точно были не в его вкусе.

Застёжка поддалась, Эйдан приспустил платье с плеч жены, одновременно получая доступ к её груди. Маг подавалась ему навстречу, распаляя его нежными прикосновениями, в которые вольно или невольно вплетались и другие. Он не возражал. Металлический привкус крови растворился в глубоком поцелуе. Эйдан тесно прижимал Маг к себе, поддерживая её и приподнимая под ягодицы, лишая устойчивости в пространстве и вынуждая всё больше опираться на него. Она продолжала что-то говорить, но это было уже неважно: смысл её слов растворялся в сбивчивом шёпоте, прерывистых выдохах и пульсирующем гуле крови в висках. Скатерть собиралась складками и ползла по полированной поверхности стола, неминуемо увлекая с собой к краю расставленные для ужина тарелки и приборы. Посуда жалобно позвякивала, предчувствуя неизбежную скорую кончину. Это не имело никакого значения: сервизам в доме Эйвери суждено было гибнуть молодыми в процессе бурной ссоры или бурного примирения. Нынешний комплект продержался у них слишком долго, его давно пора было заменить новым.

Спонтанный секс, на столе, с собственной женой… Кому рассказать — не поверят. Впрочем, те, кто знали его и Магдалину достаточно близко, чтобы можно было добавить к этой истории пикантную деталь в виде окровавленного трупа в соседнем помещении, поверили бы. Некоторые бы даже позавидовали, но… обойдутся. Отдельные избранные моменты Эйдан предпочитал сохранить целиком и полностью только для себя.

Двигаясь всё настойчивее и быстрее, он отбросил мысли в сторону, сосредоточившись на ощущениях. Запах духов Магдалины, её гладкая кожа, поверхностное, жаркое дыхание на его шее, обрывочные стоны, давление её ног, скрещенных у него на пояснице, как будто она старалась его удержать, её горячее тело в его руках… Эйдан заставил себя замедлиться, дразня и подзуживая Маг, раскачивая возбуждение на тех же качелях, на которых зиждилась вся их семейная жизнь: захватывающие дух взлёты чередовались в ней с ощущением свободного падения, от которого всё замирало и холодело внутри, чтобы в последний миг обнаружить, что опора никуда не исчезла, и впереди поджидает не крушение, а полёт.

В решающий момент посуда со звоном и грохотом рухнула на пол, отметив кульминацию победоносным tutti бьющегося фарфора. Домовики соваться в столовую не рисковали. Вряд ли стоило приписывать это редким проблескам сообразительности лопоухих недомерков — скорее, они просто боялись попасться хозяевам под горячую руку, ведь никогда нельзя было заранее предсказать, является ли звон посуды признаком заключения мирового соглашения или, напротив, объявления войны.

Прикрыв глаза, Эйдан ещё какое-то время подержал супругу возле себя, зарывшись лицом в её волосы и не спеша расставаться с её мягким теплом. Потом он отстранился, посмотрел на Магдалину и, будто подводя черту всему произошедшему, поцеловал её в губы.

Реальность постепенно возвращалась в свои права. Помогая жене спуститься со стола, Эйдан с мысленным вздохом вспомнил о том, что тело в прихожей не могло раствориться само, и им предстояла долгая ночь, причём отнюдь не в приятном варианте интерпретации этой фразы.

— Есть разные способы избавиться от тела, — начал Эйдан, заправляя рубашку в брюки. Переключение в деловой режим далось ему не то чтобы легко, но он уже давно привык делать то, что необходимо, тогда, когда это необходимо. — Можно расчленить его и скормить фестралам, можно закопать или сжечь. Смотря что тебе больше нравится.

И на что есть подходящие ресурсы, разумеется. Магдалине повезло: она могла позволить себе выбирать.

Если бы кому-то пришло в голову спросить Эйдана о том, каким он представляет себе идеальный вечер в кругу семьи, он получил бы скучный и банальный ответ, полный какой-нибудь несусветной чуши вроде совместного ужина и посиделок перед камином. Но как человек, возведший в привычку профессиональное искусство говорить одно, думать другое, а делать — третье, Эйдан, вероятно, вспомнил бы этот вечер среди кандидатов на звание идеального.

Необходимость заметать следы преступления и избавляться от трупа, конечно, не могла считаться безукоризненной причиной и мотивацией для совместного досуга среднестатистической супружеской пары, но Эйвери и не относились к числу рядовых обывателей, чтобы подходить к ним с общим мерилом. Нынешний вечер, по крайней мере, не имел ничего общего с тривиальными чопорными представлениями о буднях британской аристократии и проходил, можно сказать, с огоньком. Маленькая истерика и небольшой погром, устроенные неразумной любовницей, а также последовавшее за ними убийство, явно оживили интерьеры особняка и вдобавок дали им с Магдалиной неплохой повод провести время вместе. Всё это уже привело, как минимум, к очередной ссоре, внеочередному примирению и спонтанному сексу на обеденном столе, а это событие стоило отнести к числу нерядовых даже по меркам Эйвери. Так что у Эйдана, в целом, не было претензий к текущему вечеру.

Были ли таковые у Маг, он доподлинно не знал, но, что бы про себя ни думала его обожаемая супруга, сейчас она вела себя, в целом, так, как и полагалось любящей жене в представлениях Эйдана. Самое главное: она ни на что не жаловалась. Ему было даже приятно, когда Магдалина с типично женской заботой оправила воротничок его рубашки, пригладила ему волосы и коснулась лица. В последнее время такие жесты с её стороны были редкостью. Правда, следовало признать, что они участились с тех пор, как мистер и миссис Эйвери решили обзавестись ещё одним наследником. Хорошо забытое старое ощущалось как нечто новое, и это было, пожалуй, любопытно. Отвлёкшись от суеты неотложных дел и проблем, в которую спорадически вплетались чужие ласки, Эйдан вдруг обнаружил возле себя достойную внимания женщину, которую он обделял оным по одной простой причине — она была его женой.

А Маг, вообще-то, была ничего. Он почти успел задуматься об этом, глядя ей в глаза, пока она совершала свои ритуальные действия. Эйдан поймал себя на том, что не мог с уверенностью сказать, были ли они искренними или воспроизводились просто потому, что так было принято. Впрочем, обычно это его и не интересовало — даже странно, отчего вдруг подобная мысль посетила его сейчас.

Магдалине он, разумеется, ни о чём не сказал, — только кивнул, когда супруга озвучила своё пожелание относительно тела убитой ею молодой женщины.

— Хороший выбор, — одобрил Эйдан. — В таком случае, нам надо в подвал.

Однако для начала они вышли в холл, где их встретили две пары любопытных глаз и настороженно приподнятых ушей — Фобос и Деймос.

— Уже закончили с лестницей? — строго уточнил Эйдан, в то время как его взгляд скользнул к перилам, пострадавшим от недоделанной Бомбарды. Выглядели они целёхонькими. — Тогда притащите сюда кусок клеёнки из подвала, а потом уберитесь в столовой.

Спровадив домовиков, он снова посмотрел на Маг.

— Напомни мне, любовь моя, как у тебя с трансфигурацией? Это недоразумение неплохо бы уменьшить перед транспортировкой. Ты как раз можешь этим заняться, пока мы ждём этих лентяев. — Поймав взгляд супруги, Эйдан невозмутимо улыбнулся. — Что? Тебе нужно наколдовать десяток безобидных заклинаний — на случай, если кому-то взбредёт в голову проверять твою палочку.

Вряд ли, конечно. Уж точно не в ближайшее время. Но предосторожности не бывают лишними.

Домовики, впрочем, вернулись довольно быстро и, на удивление, принесли именно то, что нужно. Эйдан отпустил их кивком и сделал приглашающий жест для Магдалины. Всё было предельно просто — перенести неодушевлённое тело на непромокающий материал, чтобы без лишних проблем доставить его в подвал.

— Tergeo, — произнёс он, направляя палочку на холодный мрамор пола, после того как Маг приподняла тело Фионы с помощью чар. Холл он потом осмотрит ещё раз, а пока пора было спускаться. Эйдан связал концы материи, завернув в них уменьшенный в размерах труп, глянул на благоверную и улыбнулся. Таким их совместный досуг ещё не бывал. Может быть, зря? Он направил палочку на собранный «кулёк» и использовал Locomoter, чтобы доставить инородное для этого дома тело в подвал.

Сам подвал расходился из коридора на две стороны: в одной части располагались всякого рода ценные вещи — вина, взятые на временное (читай: вечное) хранение вещи друзей, всевозможные ингредиенты и котлы для варки зелий; другая представляла собой практически пустой, защищённый от внешнего мира десятком магических барьеров зал, который Эйдан использовал для тренировок. Левитируя с собой уменьшенный в размерах труп, он свернул именно туда и пересёк этот зал насквозь.

— Маг? — обратился Эйдан к ненаглядной супруге. — Будь так любезна, подержи, пожалуйста, это тело, — попросил он, потому что для дальнейших манипуляций ему была необходима свободная палочка.

Использовав магию, Эйдан порезал себе палец и мазнул выступившей на нём каплей крови по одному из булыжников каменной кладки. Кровь впиталась в поверхность, и он коснулся нескольких блоков кончиком волшебной палочки.

— Коррида.

Это был пароль. Стена подвала грузно охнула, и составляющие её камни, словно шестерёнки, поползли в стороны, освобождая тесный проход, за которым находилась небольшая камера. В неё, при желании, можно было впихнуть пару человек в обнимку, но едва ли больше.

— Стены здесь из гоблинской стали, — сказал Эйдан. — Выдерживают даже темномагическое пламя.

А именно такое им и было нужно, чтобы скрыть все следы.

Отредактировано Aedan Avery (2020-11-10 00:02:21)

Насмешливый вопрос Магдалины по поводу пароля прозвучал с крошечной заминкой, выдававшей её колебания. Возможно, её удивило присутствие неизвестного ей «тайника» в подвале дома, под крышей которого они вместе сосуществовали на протяжении уже почти четверти века. Или, может быть, его благоверная недоумевала, почему он выбрал именно это слово. Последняя версия нравилась Эйдану. Она означала, что Маг в растерянности, потому что не знает, как относиться к этой новой для неё информации и какой смысл в установленный пароль вкладывал он сам. С этой точки зрения её лёгкая шпилька была абсолютно логичной: наверняка она подумала, что мысленно он предаёт их брак ритуальному огню каждый раз, когда открывает этот тайник. Проследив за тем, как куль с уменьшенным в размерах телом стремительно влетел в камеру, втемяшившись в дальнюю стенку, Эйдан приподнял брови и повернул голову к супруге.

— Я мог бы сказать, что в твоей любимой Испании жарко, как в пекле — или в печке — поэтому ассоциация показалась мне уместной. Но на самом деле это просто удобный пароль — незабываемый, как та самая коррида, с которой всё началось. Не говоря уже о её печальных последствиях.

Под печальными последствиями он, естественно, подразумевал их свадьбу и дальнейшие годы совместной жизни. Сложно было удержаться от того, чтобы не перенять ироничный тон своей ненаглядной ведьмы — особенно если вспомнить о том, что такая манера общения была свойственна самому Эйдану в ничуть не меньшей мере. Эти мелкие укольчики давно стали неотъемлемой частью их семейной жизни. Иногда они сочились ядом и били на поражение, но в обычные дни даже не могли считаться попыткой по-настоящему задеть свою вторую половинку. Этот день обычным не был, но мистера и миссис Эйвери не тянуло ко взаимному уничтожению уже рекордно продолжительное время для одного вечера почти непрерывного присутствия в непосредственной близости друг от друга.

Когда Магдалина прижалась к его боку, Эйдан сквозь ткань одежды ощутил её тепло, а вместе с ним — безграничную усталость, обнажившую покорное доверие, которое его утомлённая супружескими адюльтерами жена в очередной раз подарила ему, несмотря на все обиды, разбитые сервизы и потраченные нервы. Что бы ни происходило между ними, их судьбы оставались связаны, и, вопреки всем колкостям и ссорам, Маг всё так же доверяла ему своё будущее, как тогда, двадцать пять лет назад — даже если теперь делала это с большей сознательностью и безнадёжностью. Хотя, кто знает: возможно, её надежды на нечто лучшее до сих пор улетучились не до конца. Женщины — непостижимые создания. Эйдан обнял Магдалину одной рукой и направил палочку на отверстие в стене.

— Ignis Abyssus.

Огонь хлынул в тесное пространство, наталкиваясь на стены, обитые гоблинской сталью. Эйдан взмахом палочки захлопнул прятавшуюся в пазе заслонку. На них обоих дохнуло жаром. Тёмное пламя бесновалось, запертое внутри маленького домашнего крематория. Эйдан бросил взгляд на настенные часы, засекая время, погладил ладонью бок супруги и коснулся губами её виска, продолжая удерживать Маг возле себя.

— Это пламя уничтожит всё.

Одежда, мягкие ткани тела, хрящи и кости — дьявольский огонь способен пожрать даже почти любой артефакт, не говоря уже о мелких побрякушках. Но сам он просто так не погаснет, его нужно затушить.

— Фиона будет считаться пропавшей без вести, её тело никогда не найдут, потому что сейчас оно перестанет существовать. Ты никогда её не видела, её нога ни разу не переступала порог нашего дома. — Под сводами подвальных помещений, на фоне ревущего в нескольких шагах от них пламени, размеренно текущие слова отдавались нотами ритуального заклинания. Эйдан притянул Маг поближе, зарываясь пальцами в её волосы. — Ещё немного, и она исчезнет из наших жизней без следа. А если кто-то посчитает иначе, он ничего не сможет доказать. Даже если эта дурочка рассказала кому-то, куда собирается, это не значит, что она не передумала в последний момент, осознав всю степень собственной глупости. Но нас с тобой это не касается, потому что нам об этом ничего не известно.

Эйдан говорил уверенно и спокойно, вкладывая в сознание Магдалины соответствующую программу. Пройдёт какое-то время, и его дорогая супруга найдёт себе уйму поводов понервничать из-за гипотетических последствий этого вечера. Но лучше пусть их будет поменьше.

— Всё, — секундная стрелка добежала очередной круг, Эйдан выпустил Маг из объятий и вместе с ней отошёл в сторону. — Встань за меня. На всякий случай.

Когда заслон «печи» сдвинулся с места, лавина пламени хлынула наружу, но Эйдан ждал этого и не дал огню расползтись, перехватив его заклинанием и в несколько приёмов затушив его с помощью чар. Следом пришлось отрегулировать температуру воздуха: в подвале быстро стало слишком жарко. Потом он подошёл ближе и заглянул в свой личный филиал преисподней в миниатюре. Внутри был только пепел. Эйдан повернулся к жене.

— Поздравляю, Маг. Нашей проблемы больше нет, — внезапно посетившая Эйвери мысль заставила его улыбнуться. — Может быть, нам стоит сделать это нашим новым совместным хобби? Ну, знаешь: убивать посторонних людей, вместо того чтобы калечить нервную систему друг другу?

Да, он вполне мог шутить о таких вещах. Как и о любых других.