Marauders: stay alive |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Marauders: stay alive » Завершенные отыгрыши » [03.01.1978] Gasoline
GASOLINE
закрытый
◊ Участники: Mr. & Mrs. Avery | ◊ Дата и время: 3 января 1978 | ◊ Место: Эйвери-мэнор |
◊ Сюжет: Прибавление в семье без ведома супруги - не к добру.
David Bowie - Putting Out Fire (With Gasoline)
Halsey - Gasoline
Отредактировано Aedan Avery (2020-10-11 19:22:08)
Эйвери-мэнор, по первости раздражавший Магдалину своими размерами, сыростью и сквозняками, в последние годы начал ей нравиться именно что первыми. Было в этом какое-то очарование - рассказывать гостям о количестве спален и перечислять залы по цветам, а также хвастаться садом или видом, открывающимся с террасы второго этажа. Также была в размерах дома и определенная польза - при необходимости в нем можно было вовсе не пересекаться ни с одним из его обитателей, что оказалось на диво удобным, когда отношения с сыном разладились, а с мужем скатились в столь глубокую бездну, что, пытаясь их прощупать, невольно получалось только и обжигаться о раскаленную магму.
Не сказать, чтобы в этом не имелось своеобразного удовольствия, но с тех пор как стал действовать комендантский час, и нужда притворяться законопослушной и благодетельной гражданкой чужой страны, гнала в не-родные стены к восьми вечера, риски лишний раз встретиться с Эйданом стали выше. Хотя, впрочем, не обнаружить его в собственном доме после заявленного времени, вероятно, могло стать еще более раздражающим фактором, поэтому каждый раз без пары минут восемь попадая в Эйвери-мэнор, Маг осведомлялась у домовиков, где сейчас хозяин, и удовлетворенно удалялась в свои комнаты, давая себе время подумать, есть ли у нее настроение сегодня встречаться с человеком, чьи деньги она без зазрения тратила почти весь прошедший день.
Иногда, к несчастью, такое настроение водилось и у него.
Иногда, это приводило к тому, что ей приходилось подолгу сидеть перед огромным зеркалом своего будуара, и смотреть, как то разгорается, то гаснет огонь в отражении глаз.
Вечером третьего января, после того, как её палочка легла на нефритовую подставку, остыв от недавно закрепленного обета, Маг долго переодевалась в домашнее платье, неторопливо стягивала украшения, щелкала замочками на колье, на браслетах, вынимала из мочек тяжелые серьги, доставала шпильки из прически и водила осторожно и медленно щеткой по тяжелым, ласково рассыпавшимся по плечам волосам, смотря на красивую женщину напротив себя, и сдерживая желание кинуть в неё чем-то, чтобы та распалась на осколки - острые и злые - куда больше подходившие внутреннему состоянию.
Закончив с вечерним моционом, она позвала домовика.
Фобос - страшный, прямо в соответсвии со своим именем - склонился перед ней в учтивом поклоне.
Что угодно госпоже?
Госпоже было угодно знать беседует ли еще мистер Эйвери со своей гостьей?
Ах, беседует?
Женщина в отражении дернула краем губ, не то саркастично, не то болезненно, а на деле удерживая просьбу вышвырнуть ту самую гостью мистера Эйвери из дома и желательно за волосы.
- Передай мистеру Эйвери, что я не откажусь с ним побеседовать тоже, когда он освободится. И еще, Фобос…
- Да, госпожа?
Вдох. Выдох. У женщины в отражении все еще красиво поднимается грудь - об этом стоило помнить каждый раз, когда особенно остра становилась злость на мужа.
- Принеси мне бокал хереса.
- Конечно, госпожа.
К счастью, долго ждать Эйдана ей не пришлось, и литая серебряная ножка, поддерживающая тонкую стеклянную чашу с трехсотлетней историей, начавшейся некогда в Гренаде, еще не успела нагреться. В одиночестве Маг нравилось пить из посуды, доставшейся ей в приданое, а делиться с мужем она сегодня никак не планировала, как и изображать светскую вежливость.
- Сандрин - интересное имя, - она начала, едва он переступил порог, и даже не развернувшись в кресле, в котором сидела перед зеркалом, не поворотив головы. - Франция, Бельгия, Швейцария?
Карта Европы - как карта любовных похождений её благоверного. Занятно.
Знаешь, любимый, некоторые животные, помечая территорию, просто трутся о деревья, а не суют, что попало, к ним в дупла.
Наверно стоило все-таки поговорить с ним лицом к лицу.
В легких домашних туфлях Маг, конечно, теряла перед супругом в росте, когда приближалась вплотную, но это уже давно не мешало говорить с ним так, будто они были на равных.
- Знаешь, Эйдан, - она перекатила напиток в бокале, который прихватила с собой, - еще лет десять назад за такую выходку, как сегодня, я бы плеснула тебе этот херес в лицо.
Теперь по её губам расползлась почти довольная улыбка. Её прабабка бы за подобное неуважение, скорее всего, сожгла бы мужа вместе с его особняком, бабка - заколола кинжалом, мать - отравила. Видимо, эта страна дурно влияла на Магдалину, заставляла мельчать. Вслух она такое бы никогда не произнесла.
- Видимо, я старею, - Маг сделала маленький, очень терпеливый глоток, - Или ты. Потрудишься рассказать подробнее, что это было?
[status]hasta la muerte[/status][nick]Magdalena Avery[/nick][icon]https://i.imgur.com/MTUhvJd.gif[/icon][info]<div class="lzname"> <a href="http://stayalive.rolfor.ru/">Магдалина Эйвери</a> </div> <div class="lztit"><center> 45; S|1951, N</center></div> <div class="lzinfo">чистокровна<br>светская львица<br><br><a href="ссылка на вашу почту">совиная почта</a></div> </li>[/info]
Эйдану показалось, что разговор с момента ухода Магдалины из гостиной не продлился долго. Возможно, действительно показалось. Потому что, едва он проводил Сандрин к камину, и новообретённая дочь исчезла в языках зелёного пламени, рядом объявился Фобос и почтительно сообщил, что «хозяйка не откажется побеседовать с хозяином, когда вы освободитесь».
Желание швырнуть назойливого домовика в камин вспыхнуло и исчезло, так и не найдя воплощения. Несчастный эльф лишь исполнял распоряжения хозяев и, уж конечно, не был повинен в стремлении Магдалины самоутвердиться через отправку «приглашения» на разговор, несмотря на то, что она прекрасно знала — он пришёл бы и сам.
— Миссис Эйвери сказала что-нибудь ещё?
— Только попросила бокал хереса, хозяин.
Эйдан хмыкнул и жестом отпустил домовика. Следовало признать: у Маг были все основания для недовольства. И всё же это ещё не было поводом демонстрировать его по мелочам. Кроме того, что-то заставляло его сомневаться в том, что вино поможет его ненаглядной супруге восстановить душевное и эмоциональное равновесие.
Поднявшись по широкой мраморной лестнице на второй этаж особняка, Эйдан тихо приблизился к нужной двери и без стука, почти бесшумно вошёл внутрь. Незамеченным его появление, однако, не осталось: Магдалина сидела перед зеркалом, подозрительно удачно отражавшим вход в комнату. И говорить она начала первой, не оборачиваясь к нему.
Направление Маг определила точно: французские корни у Сандрин в самом деле присутствовали. Но с её матерью Эйдан познакомился гораздо ближе — здесь, в Британии. Необязательно уезжать далеко для того, чтобы встретить иностранку, а Вивьен Монтегю не могла считаться таковой в полном смысле слова.
— Уроки занимательной географии? — невозмутимо произнёс он, на пару мгновений задержавшись у порога и окидывая супругу взглядом одновременно спереди, через отражение в зеркале, и сзади, что позволяло ему видеть намного больше. — Это не имеет ровным счётом никакого значения.
Открывавшийся Эйдану вид вполне его устраивал, и подходить ближе он не торопился. К тому же, стоило оставить Маг шанс подняться ему навстречу, как того требовали законы гостеприимства, раз уж она дала себе труд позвать его в свой будуар через домовика.
И она подошла. Конечно же, она подошла. Бокал хереса был при ней и, если верить словам благоверной, мог бы сыграть вполне осязаемую роль в их беседе. Уголки губ Эйдана едва заметно приподнялись, обозначая намёк на улыбку. Да, Маг была на это способна.
— Приятно слышать, что годы нашего брака пошли на пользу твоему темпераменту, — отозвался он, мягко забирая бокал из руки Магдалины, и отставил его на маленький столик поблизости: в противном случае озвученная угроза по-прежнему могла быть приведена в исполнение — и это помимо того, что старинные сервизы прекрасно бились и весьма выразительно звенели, рассыпаясь на осколки. Эйдан всегда ценил красивые вещи. Их бессмысленное уничтожение было в его глазах преступлением против эстетики, которая в их исполненном хаоса мире и без того была в дефиците.
Освободив руки им обоим, он снова повернулся к Маг и шагнул к ней, сокращая расстояние между ними практически до ноля. Подушечки его пальцев скользнули по её объёмным и тяжёлым, ухоженным волосам, чуть отодвигая их от лица и лишь едва ощутимо задевая контур лица во время плавного спуска к шее.
Большие и тёмные глаза Магдалины смотрели на него открыто и требовательно, и в них мешался такой вихрь сдерживаемых чувств, что при взгляде в эту бездну улыбка Эйдана сделалась явной и заметной. Его ладонь легла ей на шею сзади, пальцы зарылись в шёлк волос, мягко сжимая их на затылке. Несколько долгих, тягучих секунд Эйдан смотрел на Маг, потом чуть надавил, привлекая её ближе, и невесомо коснулся губами её лба.
— Она родилась ещё до нашей свадьбы, если это тебя утешит.
[nick]Magdalena Avery[/nick][status]hasta la muerte[/status][icon]https://i.imgur.com/MTUhvJd.gif[/icon][info]<div class="lzname"> <a href="http://stayalive.rolfor.ru/">Магдалина Эйвери</a> </div> <div class="lztit"><center> 45; S|1951, N</center></div> <div class="lzinfo">чистокровна<br>светская львица<br><br><a href="ссылка на вашу почту">совиная почта</a></div> </li>[/info]Магдалина, пожалуй, все годы их брака училась у мужа его непроницаемому выражению лица, его стойкости и невозмутимости - вечным спутникам, которые таскались за ним с утра до ночи, оставаясь неизменными, что за завтраком, когда он с изящной кружечкой в руках читал газету, что в их постели, в которую их все чаще и чаще заводили приводили доходящие до рукоприкладства ссоры.
Она училась, но там, где у него непоколебимость отражала достоинство и уверенность, в её собственных попытках к подражанию ей мерещилась покорность, терпение и принятие, которым сопротивлялось все её естество, вся её разогретая южным солнцем кровь.
Она позволила ему забрать из рук бокал, постаралась уловить в его жесте попытку обезопасить себя, но увидела только собственное смирение, сдавившее горло как веревка на висильнике.
Магдалина все же мельчала в этой стране. Её душил человек напротив, и всякий раз думая об их браке, она понимала для себя, что больше всего он походит на прогулку через нестриженные розовые кусты с очень и очень острыми шипами. Бесконечное пространство комнат Эйвери-мэнора заглушило её крики до того, что они все остались внутри, былая яркость поблекла и, свернувшись клубком, превратилась в змею, только и способную, что шипеть, да изредка показывать острые клыки в надежде, что в них еще остался яд.
Впрочем, закончив “змеиный” факультет - этот вольер для бридинга чистокровных - иного и ожидать не стоило.
Какая патетика.
Какая пошлость - нежность ледяной глыбы и попытки утешения, после очередной демонстрации предательства.
От поцелуя Эйдана, от его требовательного нарушения личных границ - открытых для законного супруга, опоясанных колючей проволокой для изменника - внутри проскочила искра и разгорелось, как того и стоило ожидать, вечно тлевшее внутри Магдалины пламя.
- Hermanas de Zugarramurdi!* Эйдан, мы женаты больше двадцати лет… Ты серьезно считаешь, что за все эти годы я не потеряла интерес к твоей половой жизни и её последствиям?
Она вывернулась из невзаимного подобия объятий, забрала со столика отставленный на него бокал, вылила в себя залпом остатки содержимого. Сладкий и одновременно терпкий вкус осел на языке, на небе - Маг его едва ощущала, но чувствовала, как ненадолго вязкая жидкость склеила ей рот, а алкоголь из неё чуть пригасил нервы.
Не до успокоения, а просто, чтобы перед глазами воскресла со всей четкостью картина с золотыми путами, оплетающими запястья связываемых обетом, с гордым и прямым взглядом этой рыжеволосой швали, которую Эйдан притащил в Их дом, с изумрудным кулоном на её шее, который по праву крови не могла носить даже сама Маг…
А теперь он был у незаконнорожденного ублюдка.
У незаконнорожденного ублюдка, которого супруг целовал в лоб почти так же, как её саму пару мгновений назад.
Если бы ты специально хотел опозорить меня, Эйдан Эдриан Эйвери, ты бы вряд ли справился лучше.
Бокал об лицо супруга хотелось разбить как никогда сильно, но Магдалина все же поставила его обратно и повернулась, опершись на столешницу за собой обеими руками.
- Я спрашиваю, с каких пор ты стал таскать эти последствия домой?
Еще десять лет назад, кроме выплеснутого в лицо напитка она бы, может, еще сочла, что муж специально пытается сделать ей плохо и больно, но теперь, с годами, пришло прозрение, что такая мелочь, как внимание, пусть и с целью задеть, к чужим чувствам, была ему вряд ли ведома. Эйданом всегда двигал один лишь расчет. Люди - шахматные фигуры. Жизнь - игровое поле, на котором он сам не то жаждет стать ферзем, не то мнит себя одним из игроков по ту сторону. Принципиально не было. Все равно её - свою жену - он считал разве что какой-нибудь давно отыгранной ладьей, удачно справившейся со своей функцией рождения наследника и теперь выступавшей разве что свидетельством этой маленькой промежуточной победы, которое стоило поместить под стекло и изредка любоваться.
Впрочем, это не отменяло того факта, что, рассчитывая свои ходы, с Эрлингом Эйдан просчитался, и все чаще создавалось ощущение, что и вовсе решил забыть о промахе. Что ж, на то Магдалина и была матерью, чтобы не дать этого сделать.
- Счастливое воссоединение семьи с непреложным обетом, хм? Мне напомнить, что у тебя вообще-то есть родной сын?
Не утешило.
Впрочем, было бы обманом утверждать, что Эйдан в самом деле пытался подарить супруге душевное успокоение. Он хорошо знал, как её ранят и терзают его слова и прикосновения — причём, кажется, совершенно любые. Можно было даже не стараться спровоцировать Магдалину на всплеск ядовитой и горькой насмешливости, негодующее шипение на языке её родной страны, а также более громкие формы проявления неудовольствия — временами Эйдану казалось, что она воспринимает в штыки любое его слово, движение или взгляд, как будто это была эмоциональная аксиома их совместной жизни. Потому не имело значения, что он говорил, — его слова всегда гладили её против шерсти.
Бывали времена, когда Эйдан начинал её жалеть, но это, как правило, быстро проходило: гордая испанская кровь не оставляла Магдалине шанса удержать при себе ненужные слова, а он сам не считал возможным допускать, чтобы последнее слово оставалось за супругой, и в конечном счёте все не особенно активные попытки сближения разбивались об обоюдное упрямство. Пожалуй, в этом они действительно друг друга стоили.
В какой-то момент Эйдан перестал даже пытаться нащупать подобие хрупкого баланса и разобраться во всех сложноорганизованных переживаниях дражайшей супруги. К чему тратить время на бессмысленные занятия, когда ему и без того всегда хватало более важных и неотложных дел? Маг всё равно не могла его простить, и не было никакого резона идти у неё на поводу. Видя безысходную ярость, плещущуюся в её глазах, Эйдан с удовольствием подливал пламя в этот «вечный огонь», поддерживая его на более или менее ровном уровне. Взаимные колкости давно стали привычным повседневным атрибутом их домашнего общения, как пожелания доброго утра и спокойной ночи в других, нормальных семьях. Но бросать язвительные шпильки было не в пример проще, не изменяя собственному спокойствию и видя бурю бушующих страстей в чужом взгляде.
Так что да: каждая фраза Эйдана и каждый его жест, касавшиеся Маг, были как зажжённая спичка на бензоколонке, и он об этом знал.
— Очевидно, не потеряла, если это так тебя беспокоит.
Он позволил Магдалине вывернуться, как до этого она позволила ему забрать у неё бокал. Эти танцы продолжались у них двадцать с лишним лет, и их хореография не сильно изменилась за это время. Сегодня херес был всё-таки употреблён по назначению. Маг даже хватило выдержки не запустить бокалом в него. Но уж промолчать она не могла никак. Да, родной сын у него был.
— И родная дочь. Возможно, что и ещё пара-тройка детей, о которых мне самому пока ничего не известно. Поэтому потрудись запомнить на будущее: если я привожу кого-то из них к себе домой, значит, здесь им самое место, нравится это тебе или нет.
Эйдан успел снова подойти ближе к супруге и остановился в полушаге сбоку от неё, касаясь одной рукой той же столешницы, о которую обеими ладонями опиралась Маг. При упоминании о сыне глаза Эйдана на миг сверкнули огнём далёких, испепеляющих холодом звёзд. Эрлинг был их единственным ребёнком и наследником, и его судьба неизменно вызывала у Эйдана беспокойство. С сыном они традиционно ладили лучше, чем с супругой, однако тревожных звоночков по мере взросления Эрлинга становилось всё больше. Поэтому любые попытки манипулировать этой чувствительной темой воспринимались Эйданом одинаково, вызывая у него приступы раздражения на грани с ледяной, вымораживающей все прочие чувства яростью. Именно поэтому вышло так, что запястье Магдалины оказалось стиснуто его пальцами, а Маг он дёрнул на себя, мёртвой хваткой удерживая её рядом.
— И не надо прикрываться Эрлингом всякий раз, когда тебе не хватает аргументов в разговоре, — с нажимом произнёс Эйдан, глядя на жену сверху вниз. — Я взял с Сандрин Непреложный обет в том числе и для его безопасности тоже, потому что, помимо того, что она в самом деле оказалась моей дочерью, она ещё и аврор. Можешь догадаться сама, что это будет значить, если она вдруг случайно узнает больше, чем следует. Теперь, во всяком случае, она никому не сможет об этом рассказать.
И пусть Эрлинг ещё не получил свою Метку — получит, это был только вопрос времени — и уже недолгого, а после этого лобовые столкновения с представителями аврората станут и для него крайне нежелательными.
Иногда Маг казалось, что это их с Эйданом единственный способ продолжать что-то чувствовать друг к другу, выражать и побуждать друг в друге хоть какие-то эмоции - через взаимное раздражение, унижение и боль. Не моральную, так физическую. Иначе они не справлялись даже хоть что-то значить друг для друга.
Еще давно, когда блеск от слез в её глазах пришел на смену перламутру жемчуга из свадебной прически, а потом и сам потускнел от усталости, вызванной бесконечными вопросами и самокопанием вокруг значимости жены в жизни мужа. Когда ей стало понятно, что дело не в том, что она недостаточно хороша для него, а в том, что в принципе всей планеты будет мало, чтобы удовлетворить голод безмерного эго семейства Эйвери, она приняла эти правила игры, а со временем даже научилась получать от неё удовольствие.
Ты режешь меня - я царапаюсь в ответ.
Наносимые ими друг друг повреждения уже не успевали заживать, не превращались в ноющие, но все-такие целостные рубцы и постепенно, все вокруг - от разбиваемой посуды и до случайных связей на стороне - стало для Магдалины оружием и инструментом в каждой новой партии. Ей не было до этих подручных средств никакого дела, важна была только реакция от человека, которому она отчаянно, с инфантильностью мучимого сомнениями и гормонами подростка пыталась предъявить свое право на существование рядом, которого пыталась хоть как-то заставить смотреть на себя.
Его пальцы плотно обхватили запястье - трюк старый, но верный. Такая хватка, было проверено на опыте, если противиться нажиму, вызывала столь мучительную боль в суставе, что надолго перехватывало дыхание, поэтому Маг не противилась, когда Эйдан её притянул, встала рядом, так близко, что ткань их одежд уже терлась друг о друга. Достаточно многообещающе, если бы не было больно, и если бы самой Магдалине не было важным ужалить в ответ.
- Собираешься заселить пустые спальни в особняке табором из твоих ублюдков?
Хватка на запястье стала жестче. Наверняка, под пальцами Эйдана там уже все горело красным. Наутро, если не через пару часов, станет иссиня-лиловым, потом потемнеет, чтобы через недельку поблекнуть до едва заметной желтизны. Цвет развития всех их ссор в кратковременной перспективе и прекрасная палитра для отношений в целом.
Магдалина знала, что не станет сводить новую отметину от супруга при помощи зелий и притирок, скорее на следующем их совместном выгуле в свет прикроет очередным дорогущим браслетом, который купила себе якобы в подарок от Него, раз уж за Его деньги, и будет наивно побряцывать камешками в нем, просто напоминая об этом разговоре. О том, каким обоюдно неприятным он был.
Их отношения, в конце концов, давно напоминали ей еще и пораженную инфекцией рану и, как в средние века у магглов, такой нарыв надо было иногда вскрывать, чтобы пустить гной. Ненадолго это приносило облегчение.
По крайней мере для Маг.
Видеть, как трескается ледяная корка, которой покрыл себя Эйдан приносило ей раз за разом непонятное, не лишенное садизма удовольствие. Иногда Эрлинг действительно становился для неё только инструментом, хотя личного беспокойства о его жизни это все равно не отменяло. Служение Лорду плохо сочеталось с родней в аврорате, какие бы обеты они не успели выдать. К тому же, Маг слышала формулировки. Без лазеек себя эта рыжая мразь не оставила. Мозгами, видимо, пошла в папочку. Наверняка желала сначала присмотреться к его возможностям и капиталам, не разрывая связей с благородным ликом служителей порядка.
- Для безопасности Нашего сына тебе следовало бы лучше от неё избавиться, и даже не пытайся передо мной делать вид, что девчонка тебе дорога.
Она плотно сжала его подбородок пальцами свободной руки, чуть вдавив ухоженные ногти в кожу - дернись-останется царапина, - и заставила смотреть прямо на себя. Наверно, если хорошо покопаться в памяти, - в ней можно было найти воспоминания о том, как супруги Эйвери разговаривают друг с другом нормально, без угроз, рукоприкладстве и пассивной агрессии, но доставать эти воспоминания с каждым годом желания было все меньше. Не говоря уже о том, чтобы их хранить.
[nick]Magdalena Avery[/nick][status]hasta la muerte[/status][icon]https://i.imgur.com/MTUhvJd.gif[/icon][info]<div class="lzname"> <a href="http://stayalive.rolfor.ru/">Магдалина Эйвери</a> </div> <div class="lztit"><center> 45; S|1951, N</center></div> <div class="lzinfo">чистокровна<br>светская львица<br><br><a href="ссылка на вашу почту">совиная почта</a></div> </li>[/info]
Маг не пыталась вырываться и будто бы даже с готовностью подчинилась его движению, подступив к нему почти вплотную, так, что ткани их одежд соприкоснулись, а её грудь, приоткрытая, насколько позволял вырез домашнего платья, вздымалась совсем близко. Даже после почти двадцати пяти лет брака она всё ещё была хороша собой. Её горячая испанская красота потускнела от лондонских туманов, как золото инков: последнему шла благородная патина, Магдалину красили выдрессированные временем и упорными тренировками нотки британской сдержанности, наслаивавшейся на всполохи тлеющего южного огня. Эйдану не нужен был под боком пламенеющий факел, вспыхивающий по любому поводу и без него, — для таких страстей они оба были уже немолоды — однако точно так же его не интересовало остывающее пепелище потухшего костра.
Магдалина Эйвери балансировала на грани между двумя крайностями годами, порой выбиваясь из сил, чтобы привлечь его внимание, порой старательно его игнорируя, но звонкая красная нить проходила сквозь их отношения всегда, собирая и ссоры, и затишья на одну леску, словно бусины в колье. Эйдану это нравилось. Эмоции супруги, её гнев и боль, даже сочившийся с её острого язычка яд будто подпитывали его и придавали сил, заряжали энергией особого толка, которую, не будь у него Магдалины, приходилось бы искать где-то ещё.
Сложно сказать, догадывалась ли об этом она сама. Эйдан считал её осведомлённость в этом вопросе излишней, потому что тогда пришлось бы признать, что он держит её рядом не просто по привычке и что она ему нужна. Возможность изо дня в день топтаться по осколкам чувств дражайшей супруги, вымести которые из комнат особняка было куда сложнее, чем осколки разбитой ею посуды, доставляла ему ни с чем не сравнимое удовольствие, ради которого Эйдан даже готов был временами доставлять удовольствие ей — чтобы напомнить его вкус и сделать последующее переживание утраты ещё более болезненным.
Ему нравилось поддерживать Маг в этом состоянии пружины, на которую давят со всех сторон, никогда не позволяя распрямиться. Касаться её, когда ей этого не хотелось. Заставлять ощутить нежеланное прикосновение желанным. Играть с острыми обломками тех чувств, которые у неё всё ещё оставались к нему. Потому что что бы она ни делала и что бы ни говорила, Маг была в его власти, и не только по законному праву мужа над женой — а этот мир ещё не изобрёл ничего прекраснее, чем власть над другими.
Магдалина не выворачивалась и только пыталась ужалить его словами — маленький ручной скорпиончик, давно пойманный, но всё не желающий признавать своё поражение в неравной схватке с реальностью. Эйдан сильнее сжал запястье жены, когда она позволила себе нелестно высказаться о его отпрысках, известных и неведомых.
— Заселю, если захочу. И, если несколько спален останутся пустыми, найду способ это исправить, — пообещал он прежде, чем свободная рука супруги взметнулась к его подбородку, предупреждающе впиваясь в него коготками.
Эйдан терпеть не мог этот жест. В его картине мира это был жест силы, превосходства и подчинения, покровительственной требовательности и безраздельной власти. Он медленно поднял руку и сомкнул пальцы на втором запястье Маг, сразу стиснув его до боли и выворачивая, заставляя разжать пальцы, пусть и рискуя заработать пару царапин в процессе.
— Да ты ревнуешь, Магдалина, — с наигранным изумлением и нескрываемой толикой насмешливости заметил Эйдан. — Боишься, что кто-то может отнять у тебя статус единственной в доме женщины, которая мне не дорога?
Пугала ли её Сандрин из-за принадлежности к аврорату? Очень вряд ли. Тревожить, предположим, могла. А вот бесила — наверняка.
— Остынь, моя маленькая саламандра, этот титул закреплён за тобой навсегда. Хотя, должен сказать, обходишься ты мне довольно дорого. — Отодрав, наконец, её руку от своего лица, Эйдан перехватил её поудобнее, чтобы не допустить нового неуместного контакта, и глядя Магдалине в глаза, поднёс к губам, коснувшись ими тыльной стороны пальчиков супруги.
— Видишь ли, Маг, если убивать каждого, кто тебе не по нраву, население этой страны сократится до столь узкого круга избранных, какого нашему Лорду и не снилось. А мисс Сэллоу может оказаться полезна. О нас ей пока ничего не известно, но если станет — обет защитит наши тайны.
Эйвери-мэнор, как любой из старых особняков, регулярно дряхлеющих и регулярно обновляющихся в стылом климате, хранил в себе истории столь темные и запутанные, что по ним можно было сочинить не одну легенду из тех, которыми любят попугать друг друга, нервно похихикивая, магглы. Как любой из своих собратьев, разбросанных на территории острова, он впитал в свой фундамент столько крови и слез, что уже сам приобрел душу и не просто дозволял или нет обитателям жить в нем, но и влиял на них, несомненно меняя что-то в самом их основании. Они все, собравшиеся под его крышей, - Эйдан, Эрлинг, сама Магдалина, позволяли дому помогать им скрывать собственные души, и он лучше всяких чар крепил к ним на лица иные маски.
В этих стенах их сын научился выглядеть примерным, вежливым, приобрел должные для своего круга манеры и усвоил правила, так разнящиеся с его пылкой, явно впитанной с материнским молоком натурой. Магдалина тоже научилась её прятать, и, втыкая шпильки в волосы и прикрывая тело тяжелыми шелками дорогих нарядов, вроде бы внешне переставала быть похожей на своих прабабок, за которыми инквизиция, не жалея средств и оправданий, охотилась все Средние века, только бы привязать к столбу на площади, распалив у ног жаркое пламя.
Эйдана особняк, с тянущимися за ними обоими следом обязательствами, замаскировал под успешного, состоятельного, облаченного в строгие линии чопорной английской жизни джентльмена, бережливо сохранив при этом некогда родившееся чудовище.
Эйдан Эйвери если не мнил себя божеством напрямую, то точно пытался уподобиться ему, раз за разом требуя для себя человеческих жертв. В их число, даже по мнению самой Магдалины, попадали все эти девочки, девушки, женщины, которых её муж когда-то соблазнил, отобрав нормальное течение жизни, а у кого-то, наверняка, и душевное равновесие, и в отличие от своей жены, вычеркнув из своего внимания и списав в утиль.
Да, она у него, безусловно, находилась на ином счету, который сама же год от года и выставляла, и который год от года становился все больше и больше.
Еще одна маленькая уловка в том, чтобы оставаться не-безразличной для собственного мужа, не слишком изящная, зато действенная. Вместо временной жертвы в виде разовой и быстро угасающей страсти, Маг отдавала её постоянно, излучала её постоянно, стоило им остаться вдвоем, и знала, что всеми своими импульсивными разрушениями, каждой царапиной на теле супруга и каждой пощечиной, оставленной на его щеке, она отстаивала свое право и дальше пользоваться покровительством этого дома.
Ей тоже стоило это немало, и вид другой женщины, которая так запросто оказалась под одной с ней крышей, не мог не раздражать. Все то, чего она добивалась годами, что было скреплено лживыми обещаниями любви и верности, кому-то доставалось просто потому, что обожествляющий себя монстр по имени Эйдан Эйвери на поверку мог оказаться слишком сентиментальным к своим творениям, вместо того, чтобы, подобно Кроносу, пожрать их, пока не натворили бед.
- Этот обет мне стоило взять с тебя вместо брачных клятв. Чтобы твой член отсох, как только ты посмотришь в сторону другой женщины.
На вторую руку, по всей видимости, Магдалине тоже пришлось бы в ближайшем будущем подобрать браслет, но в этом было беды куда меньше, чем в том, какой уязвимой, несчастной и обиженной, она ощутила себя, когда пальцев коснулись его губы. Ненавидеть Эйдана было куда проще, когда получалось забыть, каким он еще может быть. Думать о том, что двадцать пять лет назад она могла выбрать себе кого-то еще, чтобы быть счастливой, нравилось Маг куда больше, когда её текущее несчастье не выглядело таким упоительным. Презирая всех тех дурочек, которые когда-то раздвигали перед её мужем ноги, она, безусловно, презирала и себя, потому что когда-то оказалась в их числе.
- Ты едва её знаешь, а я не замечала раньше за тобой такой наивности - считать, что все люди ценят собственную жизнь дороже правды. Откуда такая уверенность, что она не идиотка?
Как её мать, - Магдалина проглотила, будто присмирев от ласки, смягчив интонации, несмотря на то, что правая кисть все еще болела и обещала давать о себе знать еще, минимум пару дней.
Эйдан был прав. Она ревновала, безусловно, и его к его бесконечным шлюхам и к их, видимо, начавшим попадать в жизнь семьи Эйвери отпрыскам, и какой-никакой, но устоявшийся за два десятка лет семейный уклад, который грозился рухнуть из-за того, что с возрастом у супруга не то завелись лишние чувства, не то отказали мозги. И, ревнуя, Маг именно ревностно охраняла свое положение, без лишних иллюзий понимая, что может только благодаря этим усилиям - жива. Она расслабилась в руках у мужа, давая понять, что теперь он может её отпустить и продолжить целовать без опаски, что она вопьется в его лицо ногтями. У неё оставался еще один козырь, который сам же благоверный ей и подсунул. Стоило его разыграть.
- Но ты мне должен, Эйдан, - он наконец отпустил ей руку. Она все еще немела от недавней хватки, и хотелось, баюкая сустав, несколько раз сжать и разжать пальцы, но вместо этого Магдалина, пользуясь тем, что все еще стояла к Эйдану вплотную, повела ладонью по его бедру до самого паха.
- И должен ты мне еще одного сына.
[nick]Magdalena Avery[/nick][status]hasta la muerte[/status][icon]https://i.imgur.com/MTUhvJd.gif[/icon][info]<div class="lzname"> <a href="http://stayalive.rolfor.ru/">Магдалина Эйвери</a> </div> <div class="lztit"><center> 45; S|1951, N</center></div> <div class="lzinfo">чистокровна<br>светская львица<br><br><a href="ссылка на вашу почту">совиная почта</a></div> </li>[/info]
Сегодня Маг успокоилась подозрительно быстро, даже толком не перейдя от слов к действиям. Такие затишья порой бывали обманчивыми, и Эйдан не имел привычки особенно на них полагаться. Но сейчас он видел глаза жены и её лицо, и этому он верил. Глаза всегда выдают человека, который открыт для тебя. Магдалина, вероятно, и рада была бы закрыться от него, но сделать это ей не удавалось, несмотря на все старания. Печальное для неё обстоятельство заключалось в том, что Эйдан понимал причину этих вечных попыток и вечных неудач. Её ревность, импульсивность, всплески горькой язвительности и страстная тяга к разрушениям в особо насыщенные эмоциями моменты их хотя бы условно совместной жизни выдавали её с головой. После стольких лет обид, боли, унижений, скандалов и громких ссор, сопровождавшихся битьём посуды, Магдалина всё ещё оставалась к нему неравнодушна. Ей приходилось прикладывать столько сил, чтобы удержать его внимание, тогда как ему для этого не нужно было делать ровным счётом ничего. Ужасная, чудовищная несправедливость. Бедная, бедная Маг.
Она расслабилась в его руках, стала податливой и послушной его воле, и Эйдан смягчил хватку, превращая жёсткое сдерживающее прикосновение в более свободное, почти любовное. Замечание супруги об обете, который ей следовало бы взять с него, прозвучало как безобидное ворчливое мурлыканье дичащейся кошки, уставшей от собственной независимости и запросившейся к хозяину на руки. Это больше походило на знак покорности судьбе, чем на настоящий выпад против него, и Эйдан, посмеиваясь над словами жены, как над хорошей шуткой, ещё несколько раз коснулся губами её кожи, целуя тыльную сторону её ладони и одно из пострадавших запястий.
И даже когда Магдалина вновь выразила своё неодобрение его стремлениям поладить со взрослой внебрачной дочерью, Эйдан увидел в этом уже не столько попытку его уколоть, сколько естественное беспокойство и, возможно, даже заботу о благополучии их семьи, поданные в форме, приемлемой для воинственно настроенной кошки, которую слишком часто гладят против шерсти.
— О, я практически уверен, что она именно такая идиотка, — невозмутимо сообщил супруге Эйдан, мягко поглаживая большим пальцем её запястье, которое до того сжимал мёртвой хваткой. — Однако мисс Сэллоу честолюбива и амбициозна, а её мать при смерти. Это делает её уязвимой, и я сумею это использовать, чтобы расположить Сандрин к себе.
Торопиться в таких делах не следовало, но момент был удачным, а его внебрачная дочь мало того, что действительно была его, так ещё и проявила редкую рассудительность. К тому же, если бы это оказалось с её стороны хитрой игрой, приносить Непреложный обет Сандрин бы не рискнула — но она это сделала. Это означало, что из них двоих темнил в большей степени он сам, тогда как его дочь играла в открытую.
— Да, на это уйдёт время, но ничего не поделаешь, — признал Эйдан и усмехнулся. — Дети — это инвестиции в будущее.
А для некоторых ещё и способ скрасить себе настоящее. Напоминание Магдалины о долге, который он ей уже благополучно простил и забыл, произвело как минимум один впечатляющий эффект: Эйдан обнаружил, что его жена ещё способна его удивить.
— Ты правда этого хочешь? — уточнил он, пойдя на поводу у собственных эмоций — сдержанных, как и в большинстве случаев. — Или это попытка отстоять свою территорию?
Не то чтобы это что-то меняло, но ему было любопытно, и он не видел причин не спросить об этом прямо.
В первую очередь Эйдан подумал об Эрлинге. Сын, в целом, делал всё, что было необходимо. Но мальчик вырос, и управлять им с каждым годом становилось всё сложнее. Эйдан интуитивно предчувствовал, что его любимый и единственный наследник ещё даст ему прикурить — и хорошо бы в рамках допустимого, потому что пока у него были все основания полагать, что Эрлинг в любой момент мог выкинуть самый непредсказуемый фортель. В этом смысле обзавестись ещё одним наследником было бы не вредно. Что это давало Магдалине? По всей видимости, своего рода «отпуск» от моральных и физических истязаний и некоторые гарантии защищённости на обозримое будущее. И, конечно, внимание. Что от этого терял он сам? Ничего. Законный сын за внебрачную дочь — неплохой обмен. Жаль только, нельзя было заранее поручиться за пол ребёнка — как и за то, что он вообще родится.
Тем не менее, стоило отдать Магдалине должное: она всё-таки нашла способ его заинтересовать, и этот способ, для разнообразия, был основан на созидании, а не на разрушении. К тому же, движение её руки недвусмысленно напоминало о том, что процесс имел все шансы стать обоюдно приятным, даже если он ни к чему не приведёт. Маг всё ещё была весьма хороша собой, с этим сложно было поспорить...
— Хитрый ход, Магдалина, — почти ласково похвалил благоверную Эйдан, в то время как обе его ладони скользнули ей за спину, а пальцы сплелись в замок у неё на пояснице. Эти игры и в самом деле возбуждали. Он крепко прижал жену к себе за талию, давая ей почувствовать это, и заглянул Маг в глаза.
— Поздравляю, этот раунд за тобой, — Эйдан улыбнулся своим мыслям, наклонился к дорогой супруге и поцеловал её в губы, уверенно, чувственно и неторопливо.
Хотела ли Магдалина ребенка или попросту укрепляла свои позиции? Кроме того, что для Эйдана это действительно не должно было иметь никакого значения, она, пожалуй, и сама затруднилась бы ответить на этот вопрос. Все эти чувства: извращенная, болезненная любовь к мужу, полная опасений за будущее - к сыну, ощущение принадлежности к семье Эйвери и положения хозяйки дома, - а также её статус и приобретаемая с ним власть, - все они закреплялись в то время, когда Эрлинг, еще крохотный и уязвимый, с пухлыми ручонками и уже тогда темными, слегка волнистыми, как у мамы, волосиками, припадал к её груди и начинал улыбаться сначала только ей одной пока беззубым ртом. Бесконечная нежность к нему, которому она подарила жизнь, которого выносила и выходила, несмотря на все мучения и тяжесть девяти долгих месяцев, теперь, спустя годы, казалась на тот период окупившейся сполна, и второй ребенок, который мог вернуть былые ощущения, былую власть над мужем в том числе, безусловно, был бы ей безгранично любим. Равно как и любовь к нему, могла укрепить пошатнувшейся под ней трон и негласный титул донны, отчего-то заменяемый в этой стране на нейтральное и мало значимое “миссис”.
- Думаю, и то, и другое, - не лукавя, как и Эйдан, Маг пожала плечами.
Всякий раз, когда между ней и мужем возникало затишье, оно вызывало, как ей казалось, какую-то вопиющую, почти аномальную честность между ними. Стоило признать, что большую часть времени, несмотря на склоки, Магдалина хорошо понимала супруга - сложно было существовать иначе, прожив больше, чем половину собственной жизни рядом, - просто не всегда старалась это делать. Понимание того, как заставить его снова увлечься ею, потянуться к ней хотя бы физически, тоже всегда жило в Магдалине, но в последние годы его, как правило, затмевали обиды, ревность и ненависть.
Теперь, когда Эйдан капитулировал, целуя её, она думала, что, возможно, ей стоило чаще вытаскивать перед ним наружу эту свою сторону - сторону женщины, которую он когда-то если не любил, то желал со всей положенной молодости безоглядной пылкостью.
Будто не она была несколько минут назад готова была расцарапать ему лицо, и не он до боли сжимал её запястья, она держалась за его плечи и шею, стремясь притянуть к себе ближе, будто текущий момент мог решить, как долго потом супруг продержится в статусе “благоверного”. К обстоятельности его ласк она успела привыкнуть и то ли подчиниться, то ли приучить их к своей куда более нетерпеливой и страстной натуре. Они не только доставляли Маг удовольствие, они предоставляли ей время еще и подумать, и когда поцелуй прервался, и она повела Эйдана за собой, за двери будуара, в собственную спальню, дорогу в которую, как язвил её внутренний голос, супруг, конечно, подзабыл.
По пути Магдалина сняла с нефритовой подставки свою палочку и вдоль стен, тихо и приглушенно загорелись, плача воском на бронзу канделябров, свечи. Когда Эйвери зачинали первенца, свечам пришлось проплакать всю ночь.
- У нас вряд ли очень велики шансы, - подталкивая мужа к кровати, Маг перемежала слова короткими поцелуями, возможно слишком еще сухими и строгими для момента, однако терять голову пока было рано. Факт зачатия был ей важен, важен был и пол ребенка, и не стоило забывать о том, что Эйдан уже разменял полвека, а она почти разменяла. При всем сохранившемся, как и положено состоятельным волшебникам, здоровье, у них были риски, которые пока занимали Маг голову больше, чем поцелуи.
- И я не хочу пускать это на самотек. Accio, Felix Felicis.
Один из ящиков комода в углу задрожжал, раскрылся и небольшая, изящная виала, вырвалась на свободу, будто всегда этого и ждала, чтобы спикировать в Магдалине в руку. Она отложила палочку, подняла пузырек на уровень глаз, недолго любуясь тем, как переливается внутри золотая жидкость.
- Думала оставить на тот случай, если все-таки решу тебя убить, но пусть будет так. До дна, любимый. За нашего сына.
Закинув голову, она выпила примерно половину, протянула Эйдану оставшееся и улыбнулась. Теперь этот раунд действительно был за ней.
[nick]Magdalena Avery[/nick][status]hasta la muerte[/status][icon]https://i.imgur.com/MTUhvJd.gif[/icon][info]<div class="lzname"> <a href="http://stayalive.rolfor.ru/">Магдалина Эйвери</a> </div> <div class="lztit"><center> 45; S|1951, N</center></div> <div class="lzinfo">чистокровна<br>светская львица<br><br><a href="ссылка на вашу почту">совиная почта</a></div> </li>[/info]
Вы здесь » Marauders: stay alive » Завершенные отыгрыши » [03.01.1978] Gasoline
