Vae victis

Страница: « 1 2 3

Тема закрыта

Сообщений 61 страница 69 из 69

Поделиться612020-10-22 20:10:29

лояльность: OP
Автор: Hestia Jones
профиль на передачу
Personal:
Гестия Джонс

30 лет; R|1965

Чистокровна
Мастер магических зеркал, артефактолог
совиная почта
галлеоны: 6650
посты: 103 268,2/3 02.21,8/3
Сообщений: 1606
Уважение: +929
Последний визит:
2021-04-08 09:44:44

Вкуса картошки, если честно, не чувствовалось. Таисия давно заметила за собой такую особенность – выполнять какие-то действия совершенно механически, не замечая ничего вокруг, если погружена в себя. Пару раз её соседка за руку ловила, показывала порезанные пальцы, ругалась. Софьюшка всегда удивлялась, как можно не почувствовать боли. А Савенко лишь пожимала плечами, промывая порезы или спокойно дорезая овощи. Ей было все равно.
Порой она вообще могла неделями жить в какой-то своей вселенной. Иногда чтобы подготовиться к зачету или сессии, но чаще чтобы спрятаться от реальности, которая внезапно оскаливалась и пыталась в очередной раз сломать ей хребет. Так было, когда заболел Пашка… Тасю к нему не пускали, а она все жила от визита до визита, приносила фрукты, упрашивала врачей дать им поговорить хотя бы через дверь. Так и сидели, не имея возможности даже посмотреть друг на друга, взять за руку, чтобы поддержать, улыбнуться и показать, вот, я рядом, всё будет хорошо.
Савенко тогда совсем не помнила, как ела, спала и даже училась. Все получалось само собой, жизнь слилась в единое пятно, делая паузу лишь на те краткие полчаса, когда ей разрешали прямо на пол сесть у двери, чтобы прислониться к ней лбом и слушать… бесконечно слушать родной слегка охрипший голос. Или самой что-то рассказывать. Совершенно бесполезное, несусветное, но Паша хотел слышать её голос, говорил, что ему от этого лучше, поэтому Таисия была готова хоть всю программу лечфака ему прочитать с первого по шестой курс.
И вот сейчас, сама будучи полноценным врачом, она понимала, что сотрудники не должны были им такое позволять. Но по доброте душевной разрешали… И даже тетрадку передали. И письма ей отдавали, чтобы Пашкиным родным отправить…
А потом он умер. Внезапно. И всё… мир рухнул. Вот тогда она так же не чувствовала вкусов и не понимала, что ей делать. Плакать? Пялиться в стену? Кричать и сбивать костяшки в кровь об дверь? Ничего из этого бы не помогло, не исправило ситуацию. Не вернуло ей вырванный с мясом кусочек сердца.
Было даже странно осознавать, что вот сейчас, сидя в пустом кабинете, Савенко, в теории, может попробовать изменить положение дел. Может, выдворить Григория за дверь. Может, накричать. А по факту… по факту у нее снова нет выбора, потому что какой-то там физический комфорт – смешная цена за нужную для победы информацию. Не сказать, что такие мысли утешали, но хотя бы напоминали, за что было отдано столько, что отступать уже не получится. Да и не хочется… Хочется закончить это кровопролитие побыстрее, выгнать захватчиков и лечить нормальных людей, а не этих уродов, попутно слушая истории о том, как они всех окружающих ненавидят и вообще не считают достойными жизни.
И, наверное, на фоне всего этого слова Григория об идее заставляли горько усмехнуться. Конечно, разум – это бремя… Интересно, если назвать его парнокопытным, он сильно разозлится? Ну, не тянул он на хищника, который будет отстаивать свою территорию, свои принцы. Нет, прогибался, как и все остальные под новую власть, новые порядки. Даже у стайных зверей за душой было больше, чем у подобных людей. Они хотя бы сторону не меняли и своим глотки ради этого не перегрызали.
Да и даже внезапные откровения про мальчика ничего не меняли… Как раз доказывали, что ничего похожего на жалость, человечность в собеседнике нет… Впрочем, разве она в этом сомневалась? И ёжику понятно, что мужчину волнует только собственная жизнь и комфорт. И нравится убивать. Сотни жизней он и ему подобные разменяли на банки тушёнки, возможность лизать фашистам сапоги и довольствоваться каким-то подобием существования, как дворняжки, которые, вроде как, пользу приносят, но не породистые и, если сдохнут, особо жалко не будет.
Она ведь действительно не понимала, неужели они настолько непроходимо тупые, что не понимают, чем все закончится, если немцы победят? Это ведь война не за идею, а за свободу… Таисия вот не хотела быть «недочеловеком», которого и пристрелить не жалко, и можно отправить на рабский труд, и наплевать на его чувства, и вообще что угодно сделать. А для любой девушки или женщины – это вообще смерти подобно. Да и просто… деградация населения, вырождение нации без образования, без нормальных условий для развития. А ведь вокруг столько талантливых людей, которые уже изменили этот мир и могут изменить еще… Но в будущем при идеологии фашистов весь земной шар потеряет гениальных ученых, писателей, инженеров и других специалистов только потому, что им не дадут возможности даже проявить своё дарование…
Но сейчас это не имело смысла. Хоть и хотелось высказаться, накричать, оттолкнуть и послать к черту, чтобы вообще больше приближался никогда. Или хотя бы руку из противоречия вырвать, но получилось лишь сжать губы в плотную линию, недовольно сверля взглядом чужую ладонь.
Мысленный голос даже язвительно отозвался, что было бы интересно услышать, что Григорий ждет в ответ? Чтобы она кинулась ему в ноги, уверяя в своей неземной любви и верности? Мечтать не вредно… Откуда вообще такие выводы? Записался в знатоки человеческих душ, когда они, в лучшем случае, провели друг с другом за все время только несколько часов? Потрясающе! А потом еще спрашивает, почему ей сначала хочется узнать человека…
Интересно, он вообще в своей жизни хоть с одной приличной девушкой её возраста общался? Просто такая поразительная логика: не хочешь – значит, не любишь, вызывала вопрос о том, бывали ли у него отношения не за деньги. Даже любопытно на секунду стало, как в его картине мире человек может хотеть чего-то, о чем не имеет понятия? Особенно, с учетом, что при этом придется довериться тому, кто убивает, пытает и тебе самой угрожал… Великолепные рассуждения. Хоть аплодируй стоя, если честно.
Неудивительно, что с фашистами спелся – те тоже на голову больные, игнорирующие банальные и давно доказанные факты эволюции и законы биологии в своей бредовой и кровавой идеологии.
- С чего я должна хотеть тебя вот прямо сейчас? – стараясь не цедить сквозь зубы, все же отозвалась Тася у которой моментально пропал всякий аппетит, так что пришлось отложить недоеденную картошку и просто откинуть на стул, недовольным взглядом сверля Григория, - Я тебя знаю, от силы, несколько часов, из которых ты уже пытался меня напугать и даже сознался, что тебе это было бы приятно. Да, могу и благодарна за то, что помог в ситуации с полицаями, но это не заставляет меня забыть все на свете… Я, если быть откровенной, не понимаю, как это связано. Как вообще в твоем представлении можно хотеть непонятно чего? Я, например, точно знаю, что хочу семью, человека, на которого смогу положиться и которому буду доверять, рядом. Меня до тебя даже никто не целовал, и я не ассоциирую любовь с телесной близостью. Ты от меня вечно что-то хочешь, толкаешь, держишь, пугаешь, рассказываешь какие-то истории о пытках и убийствах. Я уже даже сказала, что согласна выйти замуж, попробовать тебя узнать и полюбить как человека, а тебе всё мало и нужно вот прямо здесь и сейчас, иначе ты объясняешь это как якобы пустые рассуждения.
Поднять на ноги все же пришлось просто от избытка чувств, потому что невозможно было столько молчать. Хотя бы не назвать его пустоголовым чурбаном и козлом – уже стоило немаленьких усилий, но оставаться на месте не получалось, хотелось высказать все лицо, наплевав на разницу в росте и телосложении, да и на то, что пришлось задирать голову, стоя всего лишь в нескольких десятках сантиметров от мужчину. Самый умный... Вот пусть и слушает теперь!
- И если ты, - девичий палец все же уперся в грудь собеседника, игнорируя все правила приличия, - Думаешь, что я поведусь на такую манипуляцию, что якобы должна чувствовать себя виноватой за то, что не кидаюсь на шею, то крупно ошибаешься. Ты хотел честности – я сказала правду. И думаю, это лучший вариант для отношений, которые мы только начинаем строить. Любовь не приходит по щелчку пальцев, как и желание. По крайней мере, у меня. И именно для этого мне нужна нормальная совместная жизнь, а не просто чувствовать себя красивым развлечением. Теперь ясно, почему мне надо подождать до свадьбы? Или еще раз объяснять? [nick]Taisiya Savenko[/nick][status]партбилет под сердцем[/status][icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/c7/fc/85/626483.jpg[/icon][sign]И значит нам нужна одна победа,
Одна на всех - мы за ценой не постоим. [/sign][info]<div class="lzname"> <a href="ссылка на анкету">Таисия Савенко </a> </div> <div class="lztit"><center> 22 года;</center></div> <div class="lzinfo">"Тася" <br>Бывшая студентка ЛМИ, кафедры общей и госпитальной хирургии, подпольщица<br><br><a href="ссылка на вашу почту">полевая почта</a></div> </li>[/info]

Отредактировано Hestia Jones (2020-10-22 20:14:26)

Поделиться622020-10-26 15:57:50

Автор: Quintus Warrington
Гость

[nick]Grigory Kazantsev[/nick][status]…его живьём можно не брать[/status][icon]https://b.radikal.ru/b41/2009/89/38b51cdb41ab.jpg[/icon][sign]Нет, Германия, время не врёт,
Мы судьбой за тебя отвечали…

[/sign][info]Григорий Казанцев
42 года
"Waschbaer"
унтершарфюрер зондер-батальона Дирлевангер

[/info]
Гришка ведь и впрямь собирался уйти.
Зачем он говорил всё это? Да просто так. Пожалуй, хотел, чтобы его кто-нибудь когда-нибудь понял. Всего лишь надеялся воспользоваться моментом, не взвешивать каждое слово, не прикидывать – донесут на него или не донесут после такого вот разговора. Всё верно, каждый судит по себе. Казанцев и сам с лёгкостью мог бы стукануть представителям новой власти, если бы кто-то разоткровенничался, стал изливать ему душу и болтать о том, как ему хотелось сбежать к партизанам и начать жизнь с чистого листа. Ясное дело, у тех, кто служил у Дирлевангера, обратного пути не было. Но мечтатели порой находились. Как и любители припомнить все свои подвиги, стремясь расплатиться за каждый убитыми немцами или взорванной техникой, чтобы искупить всё то, что они натворили.
По пьяни, бывало, выдавали всё это. Раньше. Потому что теперь уже просекли, что такое Еноту лучше не говорить – сдаст за милую душу.
Те, кто так же честно – не от безысходности, а исходя из собственного мироощущения – служили немцам, это понимали. И совершенно не осуждали. Остальные предпочитали держаться в стороне.
Но ведь и самому Григорию хотелось порой пообщаться с кем-то – хоть у него и не было никаких мыслей против новой власти, не имелось тайных желаний, которые нужно скрывать – без оглядки на то, как поведёт себя собеседник, стоит тебе выйти за дверь. Не пойдёт ли докладывать о том, что ты якобы наговорил, используя случайные фразы, ненароком оброненные тобой. Потому и рассказал Тае о том случае, когда отпустил мальчишку – отчего-то хотелось верить, что она не станет делиться этим с немцами, хотя, пожалуй, Казанцеву ничего и грозило бы даже в подобном случае. Всё-таки не диверсию совершил, да и потом, при его-то репутации всё наверняка списали бы на разыгравшееся воображение доктора. К тому же не производила эта девушка впечатление человека, готового писать доносы при первом удобном случае. Тем более, раз уж она согласилась выйти за него замуж, Григорий всё-таки надеялся, что их связывают какие-то особые отношения.
Что ж, выходит, ошибся.
Не первый раз за свою жизнь. Может, и не последний.
Каждый слышит лишь то, что хочет услышать – это до Енота дошло уже давным-давно.
Он ведь всего лишь хотел сказать, что ему жаль. Жаль, что Таисия не испытывает к нему даже отголоска тех чувств, которые просыпались в нём самом при взгляде на эту девушку. Пожалуй, всё верно – эти чувства в основе своей можно было лишь свести к желанию затащить её в постель, потому что отношений без физической близости, без такого вот острого, с трудом контролируемого желания он не понимал в принципе. И дело здесь было вовсе не в опыте и не в возрасте. Влечение кружит головы всем без разбора, и совсем молодые девчонки с парнями, бросались в этот омут, забывая о выгоде, о мнении окружающих, о риске.
У них всё выходило по-другому. Гришка теперь не сомневался, что всё дело в банальном расчёте – Савенко откровенно ему обо всём сказала, и тут, в принципе, даже стоит быть благодарным. Пусть ей и впрямь не нужны деньги – того, что платили хирургу, должно было действительно более чем хватать, хоть рейхсмарки лишними и не бывают. Но вот тётка вполне могла уговорить выйти замуж, руководствуясь житейским опытом и понимая, что это, в общем-то, беспроигрышный вариант. В любом случае Таисия будет считаться женой – ну, или при самом плохом раскладе, вдовой – унтер-офицера СС. И пусть бывшие друзья стали бы смотреть на девушку косо, думать надо о перспективе. Чем прочнее положение при новом порядке, тем лучше.
Что ж, сделка, так сделка. Даже проще, когда знаешь, на что подписываешься.
- Я не знаю, работает ли это в такой последовательности, - как ни старался, не смог сдержать короткую злую усмешку. – Узнать, полюбить… Да ещё и как человека. Может, у тебя получится, будем надеяться. А рассказываю то, что в голову приходит. О своей жизни. Если уж ты готова по тем или иным причинам её разделить, привыкай.
Да, он действительно не хотел продолжать этот, в общем-то, бессмысленный разговор. Просто уйти, добраться до своей комнаты, поспать несколько часов и отправиться на задание. Казанцеву всегда нравились такие вот авантюры – впрочем, иначе он не стал бы преступником при том, советском, порядке, а, как и многие, вкалывал бы где-нибудь на заводе или какой-нибудь поганой конторе. Он уже прикидывал, какие могут быть последствия от нападения на части карателей, и не мог сдержать веселья, понятного только тому, кто готов в любой момент пустить в ход оружие и использовать все те преимущества, которые даёт военное время – если, конечно, воевать с умом.
Только вот выйти он не успел.
- Ты не должна чувствовать себя виноватой. – Его пальцы сомкнулись на запястье Таисии. Он даже мимоходом успел порадоваться, что не надел перчатки и мог ощущать тепло её кожи и даже, кажется, биение пульса. Или это его собственное сердце стучало слишком уж часто? Так сразу и не скажешь. – Я не это имел в виду. Но ведь я и не должен просить прощения за то, какой я есть. Или мне, в отличие от тебя, не стоит быть честным? Изображать идиота, который готов годами под окнами петь серенады? Тебе такой нужен?
Он потянул доктора на себя. Не слишком резко, но настойчиво, совершенно не считаясь с тем, хотела ли девушка подходить вплотную к нему. Свободную руку положил ей на спину, не давая ни малейшей возможности отстраниться.
- Просчиталась, милая. Я не такой. Но ты можешь ничего больше мне не объяснять. Потому что если бы я тебя не слышал, взял бы прямо сейчас. – Он, не отрываясь, смотрел в глаза девушке. Примерно так же Казанцев смотрел на жертв в гестаповском подвале – с интересом, но при этом стараясь холодно, без лишних эмоций, оценить, какое впечатление производят его слова. Правда, в данный момент без эмоций не получалось. Но вот сейчас Тая могла видеть Енота именно таким, каким его частенько наблюдали те, кто по стечению обстоятельств попал в поле зрения Гестапо. Без показной вежливости, без снисходительности, с которой он обычно общался с хирургом, пусть она этого и не замечала, без добродушия, что не было наигранным, а просто частенько появлялось само по себе рядом с ней. – И охрану бы позвать не успела. Не первый раз уж, поверь. Бить бы сильно не стал, работе бы не помешало. И знаешь, куда бы все твои жалобы дели? Правильно, в солдатский сортир, там бумаги часто не хватает. Я на данный момент выполняю тоже довольно важную работу. И мне могут сделать небольшие послабления.
Он говорил тихо, даже не пытался повысить голос. Как и не пытался поцеловать. Просто смотрел на неё. А потом отпустил. Почти рассеянно достал из кармана шинели кожаные перчатки. И принялся, не спеша, их натягивать, всё так же стоя неподалёку от двери.
- Но я всё прекрасно понял, Таисия Николаевна. Как и сказал недавно, - короткий смешок, после которого Григорий всё-таки отвёл взгляд. Потому что, пожалуй, боялся, что вот сейчас она может заметить в его взгляде горечь - что-то вроде обиды за то, что всё складывается именно так. – Я вас не трону до свадьбы. И я надеюсь, у вас тоже хватит благоразумия выполнять свои обязательства. Потому что завтра утром я поговорю обо всём с гауптштурмфюрером. Он назначит дату, думаю, через пару-тройку дней. Вам об этом сообщат, я позабочусь.
Казанцев всё-таки обернулся, уже перешагнув порог.
- Спасибо за этот вечер. Он и впрямь был восхитительным. Не знаю, кто из нас всё испортил, но, скорее всего, именно я. Не стоит настаивать на откровенности, иногда без неё жить куда проще.

Поделиться632020-10-26 17:57:04

лояльность: OP
Автор: Hestia Jones
профиль на передачу
Personal:
Гестия Джонс

30 лет; R|1965

Чистокровна
Мастер магических зеркал, артефактолог
совиная почта
галлеоны: 6650
посты: 103 268,2/3 02.21,8/3
Сообщений: 1606
Уважение: +929
Последний визит:
2021-04-08 09:44:44

Как же ей не нравилась эта отвратительная привычка многих людей – хватать, обнимать, сжимать. Они умрут без прикосновений или мир рухнет? Тася разве что, как кошка, не зашипела и не скривилась, когда чужие пальцы сомкнулись на её запястье. И это уже даже не вызывало страха, нет, просто дискомфорт, с которым она ничего не могла поделать в любой ситуации – даже, когда тётушка пыталась её порывисто обнять или по-детски потрепать по волосам. Савенко не любила прикосновения. Это просто сразу заставляло напрячься, внутренне подобраться и попытаться как-то закрыться или отстраниться.
И сокращение расстояния совсем не способствовало доброжелательному настроению, как и то, что её удерживали, не позволяя отойти, оставляя лишь возможность вскинуть упрямый взгляд карих глаз, не отводя его от чужой светлой радужки. Пугать пытались многие. Некоторые могли играючи приставить пистоле к голове, тоже вот так глядя в лицо и пытаясь увидеть в нем то ли страх, то ли мольбу. И даже ей действительно бывало чертовски страшно, то прятаться за толстой коркой показной уверенности в своей силе и правоте Таисия научилась давно – это была необходимость, а не прихоть.
Вот и сейчас, игнорируя гулкий стук собственного сердца, Савенко даже не вздрогнула от резких слов, которые вполне могли бы оказаться правдой, пусть она и была уверена, что справится и без охраны. По крайней мере, попробовала бы, что не побить не получилось бы. И жаловаться там пошла бы далеко не на это и не немцам. Если бы сама не убила. Всякое бывает, когда в руках может оказаться что-то острое или тяжелое.
- Нет, Гриш, ты можешь не притворяться кем угодно, я просто думала, что ты старше, - беззлобно и даже устало покачала головой девушка, - А ты так и остался мальчишкой, который думает, что палка покрепче решает все проблемы, а главное украшение девочки – бантики и возможность за косички дёрнуть. Надеюсь, когда-нибудь и ты повзрослеешь.
Действительно, что на него обижаться и злиться? Большой, жестокий мальчишка… Вечный подросток – с такой же мимолетностью понятий, категоричностью, пылкостью чувств любви и ненависти, не пришедший к закономерной мысли, что в этой жизни люди хотят быть рядом друг с другом много лет подряд не только от физического удовлетворения.
Савенко спокойно отступила на шаг назад, не видя смысла развивать эту тему. Да и мимолетно всколыхнувшаяся злоба утихла, действительно просто приняв положение дел, что к этому человеку логичнее относиться как к, безусловно, опасному, но психологически младшему товарищу. Как к Артемьеву. Как к Шурке. У тех тоже мир был попроще, что иногда прям завидно.
- До встречи, - она все же взялась за ручку двери, но на пару секунд помедлила, решившись поднять взгляд, - И честность часто бывает сначала неприятной, но без нее отношений не бывает.
И сама бы не сказала, зачем добавила последнее прежде чем просто постараться абстрагироваться от всего происходящего. Слишком много было других проблем, чтобы страдать по таким поводам. К тому же, тогда бы захотелось жалеть себя, а этого делать точно не стоило.

Хотя бы потому, что спокойное дежурство уже на следующий день превратилось в какое-то недоразумение, когда ближе к утру им принесли пару раненных. А Тася точно знала, что им просто неоткуда взяться… Никто не собирался нападать… Да еще так бессмысленно, на рядовых, в открытую… Капитан планировал две одновременные диверсии на телеграфе и на оружейном складе при казармах… Но не на каких=то дорогах, о чем ей торопливо вещали на немецком пара пацанов, пока она приходила в себя и переводила для заполнения медицинской карты. Её вообще не радовали операции под утро, когда почти не спал, а теперь еще и руки мелко тряслись от непонимания ситуации и осознания, что даже к своим-то теперь не проберешься, если опять усилят патрули.
И весь день пришлось провести на ногах, отработав еще одну смену, пока наконец под вечер не завалиться домой, хотя сомкнуть глаза все равно не получалось, даже если тело уже не чувствовало рук и пальцев от усталости. И кусок в горло не лез, хотя разумом она понимала, что поесть надо. Но как заставить себя отдыхать, когда не знаешь, что происходит, живы ли друзья… Чтоб им всем там икалось… Неизвестность убивала её настолько, что поспать не получилось, а двое суток на ногах, с учетом еще и нервного разговора с Григорием, сказались не лучшим образом на внешнем виде, даже с условием, что на работу не надо было. Савенко, правда, даже не обратила внимание на полопавшиеся сосуды, привычно подхватывая сумку и весь следующий день проводя у взъерошенного и тоже напуганного Шуры, который с радостью помог осмотреть простывшую мать, подогрел чай и только после этого поведал, что все-таки вырвался до места, где они прятали записки, чтобы обмениваться информацией, когда ходить напрямую было слишком опасно. Только клочок бумаги гласил сухое: «Не наши. Самодеятельность или провокация».
Таисия чуть было впервые в жизни от избытка чувств не ругнулась крепким словом. И ежу понятно, что не их рук дело! Хоть бы кто-то что-то внятное сказал… С другой стороны, непонятно, что хуже – какие-нибудь народные мстители или спланированная операция от полудурков, которые действуют по наводке немцев… Так или иначе теперь сделать что-то реальное будет сложнее, да еще и пострадает обязательно кто-нибудь совершенно невиновный.
От этой мысли стало еще хуже… Шура её уговаривал остаться и поспать, говоря, что похоже уже на приведение, а Савенко было не до этого вот совсем. Она снова внезапно почувствовала себя маленькой девочкой, на которую катится огромная машина войны и надо срочно-срочно что-то сообразить и сделать. Только как?
Это вопрос не давал её покоя, пока стягивала сапоги и машинально кивала в ответ на слова тётушки, даже не вслушиваясь в их смысл, пока её не достиг внезапный вопрос, в чем собирается идти на свадьбу. Тася так и замерла в дверях, в непонимании моргнув и чуть было не брякнув, мол, какую еще свадьбу… И тут же ей захотелось побиться о косяк головой. Конечно! Чтоб его там расстреляли… Свадьба… Она даже, для верности, на пальцах посчитала… Ну да, расстались, спокойная ночь, безумный день с раненными, бессонная ночь, сегодняшний день с Шуриком… Вот те два-три дня… Дурища, голова пустая…
Хотелось вообще запереться и ничего не слышать, но вместо этого пришлось признать необходимость взять в руки иголку, чтобы ушить тётушкино белую юбку в талии. Блузка в плечах, вроде, сидела неплохо. А больше ничего подходящего и не нашлось. Хотя, честно, Тася бы с радостью вогнала эту иглу кому-нибудь в глаз, чем думала, как будет выглядеть завтра. Впрочем, ответ был очевиден – паршиво, хотя тётушка уложила её спать на папильотки и вообще выражала всяческую заботу, от которой еще больше хотелось скрипеть зубами. И просто назло не спать третьи сутки подряд, чтобы потерять сознание где-нибудь вот прямо там, в комендатуре. Прекрасная была бы картина! И никаких забот.
Но несмотря на все зловредные мысли пришлось и спать лечь, и с утра скептически смотреть на завитые пряди, лишь слегка подколотые шпильками, чтобы не падали на лицо, и на кружевной воротник блузки… Отвратительно. Она выглядела слишком красивой и нарядной для такого нерадостного повода. Но ради справедливости все же вспомнила про то, что у нее есть кольцо, а у Григория, кажется, ничего подобного не видела… Злость злостью, а есть формальности, которые бы хотелось соблюдать. Правда, дома нашлось только старенькое, дядино, зато тоже золотое, широкое и, кажется, подходящего размера.
По крайней мере, так ей показалось, когда Тася все же, переборов внутреннее желание сбежать куда подальше, толкнула дверь комендатуры, проходя внутрь и за пару секунд растерянного оглядывания помещения находя знакомую фигуру. Часов девушка не носила, но точно могла бы поклясться, что все-таки пришла за пару минут до озвученного тётушкой время. Уж больно ей не хотелось приходить даже на десять минут раньше, словно чтобы не дать себе шанса передумать. Да у нее и сейчас было желание сбежать, а приходилось просто снять платок и пальто, перекинув их через руку и все же подходя к мужчине.
- Извини, что пришлось ждать, - все-таки из вежливости заметила Савенко, - Я… немного проспала, тяжелые последние дни, работы было много.
[nick]Taisiya Savenko[/nick][status]партбилет под сердцем[/status][icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/c7/fc/85/626483.jpg[/icon][sign]И значит нам нужна одна победа,
Одна на всех - мы за ценой не постоим. [/sign][info]<div class="lzname"> <a href="ссылка на анкету">Таисия Савенко </a> </div> <div class="lztit"><center> 22 года;</center></div> <div class="lzinfo">"Тася" <br>Бывшая студентка ЛМИ, кафедры общей и госпитальной хирургии, подпольщица<br><br><a href="ссылка на вашу почту">полевая почта</a></div> </li>[/info]

Отредактировано Hestia Jones (2020-10-26 19:30:36)

Поделиться642020-10-29 21:46:30

Автор: Quintus Warrington
Гость

[/sign][info]Григорий Казанцев
42 года
"Waschbaer"
унтершарфюрер зондер-батальона Дирлевангер

[/info]
В комендатуру Казанцев пришёл заранее. Точнее говоря, даже не пришёл, а приехал. Это был подарок от гауптшурмфюрера – он выдал на этот день в полное распоряжение Енота служебный Опель тридцать девятого года выпуска. И сейчас, пока сам Гришка ждал в холле, автомобиль был припаркован неподалёку от входа – чёрный, идеально чистый, с круглыми фарами и сверкающим хромированным бампером…
…Вчера они попарились в баньке – сам Григорий и ещё несколько парней из батальона, к ним даже присоединились штрафники-немцы. Поскольку времени было не очень много, баб звать не стали – просто похлестали друг друга берёзовыми веничками в парной, облились ушатом ледяной воды, выпили самогона… Если уж честно – самому-то себе можно признаться – по поводу баб не было особенно обидно. Казанцев ведь не врал, последнее время он и впрямь думал только о Тае, не особо-то и хотелось сейчас кого-то ещё. Тем более, что все мысли были заняты предстоящим днём. Он то в подробностях – до того, что почти чувствовал как струятся под его пальцами пряди её волос, почти ощущал на своём лице дыхание, почти видел, как снимает с неё одежду – представлял себе, как всё будет, когда они, наконец, оформят эти несчастные документы. То терялся в сомнениях, подозревая, что девушка в принципе может не прийти, и заранее придумывал, как отомстить в таком случае. Нет, доктора он бы не тронул… А вот на тех, кто находился ближе всего к ней – на тётке, этом странном мальчишке, что постоянно ошивался в госпитале, и тех коллегах, что поддерживали с Савенко наиболее тёплые отношения, он отыгрался бы настолько, насколько разрешили бы. И уж тогда у Таисии был бы только один шанс всё урегулировать – улечься к нему в постель…
Гришка нервничал. А когда он нервничал, то становился опасен для окружающих – ну, само собой, для тех, кто не входил в число представителей новой власти. Задираться к арийцам, ясен пень, себе дороже – так и к стенке угодить недолго.
Врезал кулаком по зубам мужику на рынке, что, как показалось унтершарфюреру, плохо вычистил ему сапоги. Если с обувью герра начальника приходилось разбираться самому, то уж со своей собственной в такой-то день возиться точно не хотелось, проще заплатить и почувствовать себя одним из тех, кто отныне и навсегда устанавливает порядок на этой земле.
Дал короткую очередь в воздух поверх голов собравшихся подростков, что бурно обсуждали что-то возле развалин кирпичного дома, в который угодила бомба ещё тогда, когда Псков пыталась защищать Красная Армия. А какого чёрта эти мелкие ублюдки делают? Явно ведь какую-нибудь пакость замышляют. Уж сколько раз было – напишут дерьмовые листовки корявым почерком с призывами сопротивляться фашистским захватчикам и бороться за, твою ж мать, народную сталинскую власть, и налепят на столбы. А потом полицейским искать недоносков…
Хотя, казалось бы, чего психовать? Всё шло совсем неплохо.
…Они выехали на трофейной полуторке ещё затемно. Григорий, Тарас и ещё пара хлопцев. Свернули к Пакалихе и бросили машину в перелеске на примыкающей узкой дороге, по которой явно не двинулся бы основной состав батальона. Даже недосып не ощущался. Они много шутили – выпили, конечно, слегка, закусили чёрным хлебом.
Проверили автоматы – тоже трофейные – и устроились в снегу. И ждали.
Как и было приказано, по немцам они не открывали огонь. Гришка долго смотрел в бинокль – к этому времени поздний зимний рассвет как раз дал возможность разглядеть шоссе, на котором останавливались машины. И когда солдаты стали выпрыгивать из них, дал пару очередей. Преимущественно бил в воздух, зацепил крытый кузов, кажется, пустого уже грузовика и переднее колесо. Одиночным выстрелом постарался попасть в бедро одному из русских. Ничего, Тая зашьёт, да ещё дополнительный паёк, глядишь, выдадут.
Затем заговорили другие автоматы…
А потом они уходили по заснеженному перелеску, не столько замечая, сколько ощущая, как очереди взрывают сугробы и сбривают ветки над их головами…
И вот после этого понеслось. Казанцев понимал, что всё только начинается. Но первые аресты не заставили себя ждать. А дальше будет больше – под это дело хватать можно, кого угодно. Ужесточать террор, брать заложников, которых можно расстреливать – или вешать – пока те, кто действительно берутся за оружие и устраивают диверсии или не сдадутся, или не станут восприниматься местными как настоящие враги…

- Я уж решил, что ты передумала, - Енот постарался усмехнуться, но усмешка вышла далеко не самой беззаботной. Тут уж впору прийти к выводу, что слова его вовсе не являлись шуткой. Пару мгновений он просто смотрел на тёмные пряди завитых волос, на светлую блузку – вот прямо сейчас расстегнул бы, пуговицу за пуговицей – и старался осознать, что Тая действительно рядом. Почти не верил, что всё происходит на самом деле. Такое случается, накатывает даже на трезвую голову, странное состояние нереальности, будто ты находишься во сне или наблюдаешь за происходящим со стороны. – Пошли? А то немцы ценят пунктуальность.
На то, чтобы поставить подписи и оформить все бумаги ушло от силы несколько минут. Гришка даже не пытался вникнуть в то, что написано на бланках – пару раз расписался, едва не поставил кляксу. И облегчённо вздохнул.
…Он не стал застёгивать шинель. Помог Тае надеть пальто, придержал дверь и сразу направился к Опелю. Открыл ключом, обошёл машину, распахнул дверь у переднего пассажирского сидения.
- Прошу. До утра машина в нашем распоряжении. Герр Фейербах всё равно никуда сегодня не едет.
Зимний день был морозным. Из-за облаков время от времени выглядывало солнце, искрилось на чистом снегу. Впрочем, сумерки уже подступали – дневное светило готовилось скатиться к западу, ненадолго поднявшись из-за горизонта.
Каратель не удержался. Не дал возможности Таисии сразу сесть в автомобиль. Схватил, прижал к себе, не обращая внимания на прохожих, поймал её губы своими губами. Поцелуй продолжался совсем недолго, даже дыхание не успело сбиться.
- Всё. Никаких больше отговорок. Я выполнил всё, что обещал, фрау Казанцева.

Мотор завёлся с первого раза – стоило повернуть ключ.
Первая передача, педаль газа, заревевший двигатель. Хлопья снега, что вырвались из-под колёс.
Тут ехать-то было всего ничего. Но даже эти несколько минут не хотелось молчать. А говорить о том, что он чувствует, Енот не был готов.
- Началось веселье, да? Как наших у Пакалихи постреляли, тебе тоже работы прибавилось, - он улыбался, переключаясь на вторую, потом на третью передачу. Опель ехал уверенно, поначалу неторопливо. «Дворники» пару раз скользнули по стеклу, стряхивая пушистые хлопья снега. – Ты уж за это извини, но тут, как говорится, необходимость. Теперь весь город перетряхнуть можно – и никто не придерётся. Они там, в Вермахте, бывает, перестраховываются. Сама думаю, поняла уже…
Что крутилось в голове, о том и говорил. Ну, а почему нет? Не станет же доктор на каждом углу кричать, что нападение на эсэсовский батальон было провокацией? Она девка умная, до такого точно не додумается. Раз уж научилась ладить с немцами, выходит, понимает, что к чему.
Машина набирала скорость на заснеженной улице. Гришка управлял ей спокойно, можно даже сказать - привычно. Пару раз нажал на клаксон – но это больше для собственного удовольствия. Горожане и так старались заранее отойти в сторону.
- Представляешь, эта зверюга почти до ста километров в час разгоняться может. По нашим-то дорогам. Мы когда по окрестностям мотаемся, гауптштурмфюрер любит, чтобы побыстрее, и плевать на то, что тут то снег, то грязь… Ни разу ещё не увязли так, чтобы самим не выбраться.
Опель остановился перед подъездом Савенко. Григорий газанул напоследок и поставил машину на ручной тормоз.
- Там на заднем сидении рюкзак с едой. Консервы, сыр и шнапс. Ну, и ещё кое-что по мелочи. Надо захватить и можно идти. Ты прости, я цветов не нашёл. Где их сейчас отыскать-то?.. Но буду жив – к весне всю спальню черёмухой завалю…

Поделиться652020-10-29 23:08:18

лояльность: OP
Автор: Hestia Jones
профиль на передачу
Personal:
Гестия Джонс

30 лет; R|1965

Чистокровна
Мастер магических зеркал, артефактолог
совиная почта
галлеоны: 6650
посты: 103 268,2/3 02.21,8/3
Сообщений: 1606
Уважение: +929
Последний визит:
2021-04-08 09:44:44

«С радостью бы передумала», - отозвался внутренний голос, тогда как вслух девушка предпочла не отвечать, лишь отведя взгляд, что можно было бы истолковать как неловкость или чувство вины за вынужденное ожидание. На самом деле, у нее просто не находилось слов и смелости, чтобы в полной мере осознать и принять ситуацию, от которой действительно было уже не сбежать.
Точнее она могла бы попытаться… Собрать нехитрые пожитки, инструменты, забрать Шурку и тётушку, сбегая к отряду. Да, её вряд ли бы отдали под трибунал за прямое нарушение приказа – слишком ценны были медицинские знания и навыки, но все бы знали, что виновата. И пусть Тася не понимала в чем именно, но не была готова обречь дорогих ей людей на холод, голод и постоянную опасность, еще большую, чем есть сейчас. Они и так рисковали всем, пусть и не ради неё, а ради страны, победы, но все же… Она их в это втянула и чувствовала ответственность. Пожалуй, именно это чувство самым тяжелым грузом лежало на плечах. Естественно, если не считать страха.
Что уж греха таить, хотя бы себе надо признаваться в том, что вместо простой росписи в свидетельстве о браке у Савенко было ощущение, что она себе приговор только что подписала. А пометка в аусвайсе и вовсе выглядела как-то чужеродно и пугающе. Совсем не так она представляла это событие и уж точно не с этим человеком. Но толку-то по глупым мечтам сожалеть, когда в действительности куда больше проблем?
Таисия не понимала, как ей сейчас себя вести, просто машинально благодарно кивая в ответ на помощь с пальто и застегивая пуговицы. Как теперь передавать сообщения ребятам? Ну, предположим, через Шуру, он все равно в госпиталь часто ходит. А если нужно будет сделать операцию? Выгадывать ночные дежурства у Григория? Да так все помрут, не дождавшись помощи… Стоил ли этот призрачный шанс на важную информацию и возможность подобраться к гестаповскому выродку таких жертв? Она врач… хирург. Не актриса, не разведчица. У нее совсем другая роль на войне. И сейчас Савенко чувствовала себя в буквальном смысле связанной по рукам и ногам – ничего непонятно и невозможно что-либо изменить.
Даже морозный зимний воздух не помогал избавиться от тревожных мыслей, хоть девушка на секунду замерла на крыльце, вдыхая поглубже и только после этого сообразив, что привычная картинка немного изменилась. Хотя бы потому, что спутник направился в совершенно другую сторону, к машине, заставляя Тасю впервые за день просто удивиться, разглядывая транспорт и отдельно распахнутую дверь.
Честно говоря, никаких хороших ассоциаций все это не вызывало. Как-то ей уже предлагали, то есть приказывали сесть в машину, чтобы поговорить о нескольких пропавших антибиотиках. Вот и сейчас было ощущение, что её нервы снова собираются испытать на прочность и умение сохранять лицо в любой ситуации. Только вот Савенко предпочла какого-нибудь немца с его простыми и понятными вопросами, а не Григория, от которого можно ожидать чего угодно.
И следующие действия мужчины это подтвердили, заставляя испуганно дернуться от неожиданности и прикосновения чужих губ. Сам поцелуй был слишком коротким, да и вообще, как выяснилось еще в прошлую встречу, какого-либо отвращения не вызывал, а вот страха – с лихвой. Ей не нравилось, когда её вот так, словно игрушку, хватают, а она даже ничего сделать не может.
- Лучше по имени, - впервые именно этот вариант казался более приемлемым, а немецкое обращение с чужой фамилией слишком резануло по слуху, вынуждая просто поправить прядь волос, надеясь, что некстати выступивший, пусть и едва заметный румянец, можно списать на мороз, а не крайнюю степень неловкости от того, что всю сцену видели несколько прохожих.
Возможно, именно поэтому в следующую секунду Таисия поспешила сесть в машину и попыталась отвлечься, разглядывая салон. У отца никогда не было автомобиля, а несколько коротких поездок во время войны и впрямь были слишком нервными, чтобы даже запомнить что-то, кроме самих разговоров и гнетущего чувства страха.
Впрочем, последнее никуда не делось, просто теперь уже не было никакой, даже самой маленькой и глупой надежды, что все обойдется. Пожалуй, эта была одна из немногих ситуаций, где за подобные опасения и тревоги Савенко себя не корила, не пыталась затолкать их поглубже, а просто старалась дышать глубже и сохранять видимое спокойствие.
И внезапные слова мужчины очень помогли, потому что личные кошмары мигом улетучились, стоило задеть тему, которая не давала её спать последние двое суток. Девушка мигом отвлеклась от созерцания зимней дороги, переводя взгляд на сложенные на коленях руки, пока в голове судорожно крутилась мысль о том, что вот это точно надо как-то сообщить. И как можно скорее. Сегодня же. Обязательно. Только бы придумать, как это сделать…
- Да, я все понимаю, - немного рассеянно, буду занята собственными мыслями, кивнула Тася, - Думала, что вообще не отпустят из-за этого всего, но дали пару дней отоспаться после суток на ногах.
И ей бы это время для отдыха использовать с пользой. Но получалось только нервничать. Да еще и целые сутки убивать на свадьбу... Непозволительная роскошь. Савенко украдкой кинула взгляд на Григория, что действительно уверенно и непринужденно вёл машину. Только вот это интересовало её в последнюю очередь. В первую то, есть ли у нее достаточно крепкое снотворное. Во вторую – будет ли она способна даже под страхом смерти куда-то выбраться сегодня ночью. Ей бы очень хотелось в это верить, но никаких гарантий не было.
От этого становилось еще хуже, а внутренности будто скручивало в тугой узел. Так или иначе все мысли ходили по кругу, возвращаясь к опасениям, что сейчас она ничего не может противопоставить этому человеку. А подобное ощущение всегда пугало. Да и не привыкла к нему Таисия, у которой всегда были несколько планов на все случаи жизни, а тут… ничего. Потому что предсказать что-то было невозможно.
- Тогда я подожду до весны, - она все-таки сама выбралась из машины, захлопнув дверь и зябко поведя плечами, пока Григорий забирал с заднего сидения рюкзак.
На самом деле, было не так чтобы холодно – замерзнуть бы просто не успела, её просто слегка потряхивало и морозило от странности происходящего и невозможности поверить, что она действительно на это пошла… Что вот сейчас может с видимым спокойствием подниматься по знакомым ступеням, пусть и опасаясь оглядываться на идущего следом мужчину. Внимание проще было обращать на какие-то простые и знакомые вещи.
Повернуть ключ в замке, толкнуть дверь, пропуская спутника вперёд в небольшую прихожую, чтобы зайти следом и закрыться изнутри на щеколду. Даже родной коврик, на котором Тася тут же оставила валенки, казался каким-то чужим, а тишина квартиры гнетущей. Тётушка вряд ли придет раньше, чем к семи-восьми часам, а до этого еще слишком много времени, которое отчетливо хотелось заполнить привычными делами.
- Хочешь чаю? У меня варенье еще с довоенного лета осталось, вишневое, - предложила девушка, чтобы не молчать, пока сняла платок с головы, аккуратно свернула и привычно положила на небольшой комод, что ютился в углу и хранил в себе шапки, шарфы и варежки, - И оладушки есть, мы с утра испекли, - пальто так же отправилось на вешалку.
Вообще прихожая позволяла спокойно обойти Григория, чтобы пройти на небольшую кухню, ставя металлический чайник на плиту. Было непривычно ходить практически босиком – тонкие чулки не особо грели, заставляя чувствовать пятками холодный пол, тогда как обычно Тася предпочитала теплые носки. Очень хотелось на ковёр, а лучше просто наконец переодеться в привычное домашнее платье, накинуть поверх шаль и замотаться в одеяло до подбородка, чтобы выспаться. А перед этим передать через Шуру записку о провокации.
Но именно мысль об одежде заставила машинально опустить руку в карман юбки, натыкаясь на холод металла и впервые даже радуясь, что есть чем логично разбавить молчание, которое все-таки заметно тяготило.
- Наверное, надо было раньше, но у меня все из головы вылетало. Я… хочу тебе кое-что подарить. Закрой, пожалуйста, глаза.
Звучало, конечно, глупо, но Таисия никогда не умела подбирать слова правильно, тем более в таких ситуациях, поэтому просто рассудила, что лучше поступить так, как ей бы хотелось самой. Тем более, что Григорий не возражал.
Вот теперь осталось только самой набраться смелости, чтобы осторожно приподнять чужую руку, вкладывая в ладонь простое, но широкое золотое кольцо. Надевать его Савенко не решилась, мало ли, не подойдет по размеру, да и было бы как-то неуместно. Но так было просто легче, потому что она редко что-то дарила, тем более такое. И вообще чувствовала себя неловко.
- Все, открывай, - ей ведь было действительно важно увидеть чужую реакцию, непонятно почему, но отчаянно хотелось поверить, что перед ней не просто циничный и жестокий человек, а способный на какие-то более… светлые эмоции, что ли. Наверное, поэтому и делала такие глупости, даже не спеша отходить, а просто впервые сама вглядываясь в чужие черты лица, - Я подумала, что… у тебя тоже должно быть кольцо, раз ты теперь… мой муж, - даже звучало странно, но приходилось привыкать, - Прости, если по размеру не подойдет. [nick]Taisiya Savenko[/nick][status]партбилет под сердцем[/status][icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/c7/fc/85/626483.jpg[/icon][sign]И значит нам нужна одна победа,
Одна на всех - мы за ценой не постоим. [/sign][info]<div class="lzname"> <a href="ссылка на анкету">Таисия Савенко </a> </div> <div class="lztit"><center> 22 года;</center></div> <div class="lzinfo">"Тася" <br>Бывшая студентка ЛМИ, кафедры общей и госпитальной хирургии, подпольщица<br><br><a href="ссылка на вашу почту">полевая почта</a></div> </li>[/info]

Отредактировано Hestia Jones (2020-10-30 09:17:00)

Поделиться662020-10-30 18:40:02

Автор: Quintus Warrington
Гость

[/sign][info]Григорий Казанцев
42 года
"Waschbaer"
унтершарфюрер зондер-батальона Дирлевангер

[/info]
В этой квартире Казанцев не был ни разу.
Дом он знал – только выписавшись из госпиталя, сразу попытался выяснить, где живёт доктор. Да и потом, встречая Таисию после работы, провожал до подъезда. Но зайти его ни разу не приглашали.
Он бросил рюкзак в прихожей, снял шинель, повесил её на вешалку. Туда же отправил кепи, пригладив ладонью коротко подстриженные волосы. Чуть помедлив, всё-таки стянул сапоги, в очередной раз порадовавшись, что немцы разрешали носить шерстяные носки вместо идиотских советских портянок, и прошёл следом за девушкой – за женой – на кухню.
В последний момент вспомнил о том, что следует захватить с собой продукты и потому вновь поднял рюкзак, но лишь для того, чтобы опустить его на пол около стола, пока Тая ставила на плиту чайник.
- С довоенного лета? – Гришка улыбнулся, вытаскивая завёрнутый в бумагу кусок сыра, несколько банок консервов, пачку галет, две плитки шоколада и пару бутылок шнапса. Всё это он поставил на стол, отпихнул в сторону ногой пустой рюкзак и чуть заметно улыбнулся. – Я тогда освободился недавно. Семь лет в тайге, и тут вдруг в Москву вернулся. Голова кругом, если честно. Так и не поймёшь сразу, что делать, куда приткнуться. Неделю, как пьяный, ходил. Просто свободным воздухом дышал, городской шум слушал.
…Да, первые дни он просто наслаждался тем, что вокруг не было колючки, что не стоило ждать автоматной очереди, посланной в спину, если ты вдруг выйдёшь на запретку, что не нужно заворачиваться в тряпьё на жёстких шконках, чтобы не замёрзнуть ночами. Ни развода по утрам, ни скрежета пилы, ни промерзающей на ветру телогрейки.
Гришка тогда ещё не до конца понимал, какую цену придётся заплатить за это, не думал, что товарищи-начальники от него просто так не отстанут и начнут вынуждать стучать и дальше на бывших подельников, угрожая вновь – уж точно до конца жизни – упрятать в лагеря.
Но даже если бы он это и осознавал заранее, даже если бы предполагал, что попадёт между двух огней – и от мусоров никак не отвязаться, и блатные в лучшем случае просто тихо прикончат где-нибудь в подворотне, когда всё просекут – он всё равно ни на что не променял бы это ощущение свободы, музыку в ресторанах, водку, что можно было пить вместо чифиря, девок, которые с первого взгляда понимали, что ты гуляешь и не жалеешь последних денег.
Он помнил это лето, когда ещё и понятия не имел, как скоро и как сильно всё изменится, он хранил его в памяти не день за днём, не событие за событием, а как водоворот цветных картинок, ворвавшихся в беспросветно-серую жизнь, как запах свежей зелени, как отчаянно весёлые звуки патефона, как прикосновения незнакомых женских губ.
Гришка взял два стоявших на столе стакана, подвинул поближе, открутил крышку у одной из бутылок, плеснул в каждый немного шнапса.
- Чай точно будет лишним. Я его на три жизни вперёд напился. А вот варенья я бы поел… потом. Ты никогда ничего обо мне не спрашивала. Не знаю, интересно тебе, нет ли. Я до войны бандитом был – таким вот как эти грёбанные партизаны сейчас. Только не в лесу прятался, а по малинам московским. Но новая власть – новые правила. И новая жизнь. Этой власти я служу честно.
Он как раз открывал пачку с галетами, когда Таисия попросила закрыть глаза…
Кольцо подошло на безымянный палец правой руки – не идеально, пришлось слегка надавить. Ну, что ж, хоть не соскользнёт ненароком. Наоборот, придётся ещё постараться, чтобы снять.
- Спасибо… Слушай, я правда даже не думал, что ты об этом позаботишься… Чёрт, мне очень приятно, потому что…
Енот не договорил. Всё и так было понятно. Потому что он был уверен, что эта девочка всего лишь выполняет свою часть сделки – возможность получить доступ к её телу в обмен на относительную безопасность, на статус замужней женщины, на перспективы, на которые может надеяться жена эсэсовского унтер-офицера. Он не верил, что для неё это тоже что-то значит.
- Спасибо, - повторил Гришка, привлекая её к себе. Коснулся губами щеки, крепче обнял за талию, окончательно ощущая, что всё – его ожидание окончилось. Ей нужны были зачем-то эти официальные отношения – она их получила. Теперь и Казанцев может получить своё. И в следующий момент поцеловал Таю – настойчиво, жадно, не пытаясь себя сдерживать и чувствуя, как тело реагирует на её близость. Он ведь не врал тогда, когда говорил, что ему трудно сдерживать возбуждение всякий раз, когда она находится рядом. – Выключай свой чайник. Выпей шнапса. И отметим, и расслабиться тебе поможет. А потом пошли в постель. Я, правда, не могу больше. Я всё сделал, что ты хотела…
Он очень старался, чтобы это не прозвучало жёстко. Или цинично. Не хотел, чтобы их отношения обесценивались до уровня сделки. Но сейчас других слов просто не находилось. Григорий всё-таки отпустил её, отошёл на шаг, заметив, что слегка помял её блузку и растрепал волосы, отчего Тая стала выглядеть ещё более желанной.
- Нам никто «Горько!» так и не кричал. Самим придётся, - заставил себя усмехнуться, поднял один из стаканов и протянул девушке. – Ну, что? Будем счастливы?
И угораздило же его влюбиться в такую – слишком молодую, слишком умную да ещё и, судя по всему, правда, невинную.
Была бы искушённая баба, сразу бы дала Гришке то, что он хочет. И не было ни этого томительного ожидания, ни мучительных попыток выразиться поаккуратнее, ни сомнений по поводу того, как вообще с ней себя вести.
Но судьба – дама капризная. Её не переиграешь. Порой она попросту хочет посмеяться над нами.
- У меня такое чувство, что я тебя запомнил, ещё когда меня на операцию везли. Глаза твои забыть не сумел… С тех пор так о тебе и думал. Может, у меня с башкой чего не то, я не знаю. Влюбляются не так обычно… - второй рукой взял свой стакан. – Да и ладно. Давай, за счастье, Тая! А я тебя любить буду, что бы ни случилось. Никому обижать не дам.

Поделиться672020-10-30 20:20:14

лояльность: OP
Автор: Hestia Jones
профиль на передачу
Personal:
Гестия Джонс

30 лет; R|1965

Чистокровна
Мастер магических зеркал, артефактолог
совиная почта
галлеоны: 6650
посты: 103 268,2/3 02.21,8/3
Сообщений: 1606
Уважение: +929
Последний визит:
2021-04-08 09:44:44

Не отмахнулся, не счёл глупостью и не выразил какого-нибудь издевательства, какое бывало даже у мальчишек, когда просто даришь им печенье или ленточку красивую. Только в этот момент Таисия ощутила, как расслабляются напряженные плечи. Она действительно слишком мало общалась с людьми, которые не были на неё похожи – однокурсники и коллеги не в счет, с ними все было понятно, потому что взгляды на жизнь и ценности во много совпадали, врач ведь не столько профессия, сколько призвание. И сейчас больше ориентировалась на интуицию, которой были важны любые мелочи, но особенно чужая реакция.
- Я… рада, что тебе нравится, - кажется, впервые уголок губ едва заметно приподнялся, пусть и выдавая совсем неуверенную и неловкую улыбку. Кажется, Савенко вообще отвыкла показывать какие-то эмоции, вот и сейчас чувствуя себя странно, неуютно, слишком беззащитно и открыто.
Особенно, когда почувствовала, как её снова обнимают за талию и целуют в щеку. Последнее было неожиданно, но в первую секунду девушка все же инстинктивно замерла, как напуганный зверёк, теряясь от жадных прикосновений чужих губ, но все-так приоткрывая собственные в ответ. Это было слишком странно, непривычно, но не вызывало какого-от отвращения, скорее непонимание, как себя вести, куда деть руки и что вообще полагается делать в таких ситуациях. Никто ведь ничего не объяснял, а сама она могла только близких родственников или детей в щечку поцеловать, как и никогда не позволяла кому-то себя так нагло обнимать.
Но, в отличие от всех прошлых встреч, сейчас действия Григория не вызывали резкого желания оттолкнуть от неожиданности или испуга, только закрыть глаза, в какой-то мере просто доверяя тому, кто явно понимал, что делает.
И несколько секунд потом понадобились только на то, чтобы осознать, что воздух на кухне, оказывается, прохладный или кажется таким после тепла чужого дыхания, а также осторожно отступить назад, уже ощущая, что действительно краснеет хуже детсадовца, которого застали за воровством пирожков со стола, а потому спешно опуская голову и неловко заправляя прядь волос за ухо.
Если так подумать, они ведь действительно ничего друг о друге не знали. Ни Григорий о ней, ну, кроме учебы в медицинском, ни она о нем, за исключением службы в батальоне и парочки городских слухов. Сомнительный набор информации для тех, кто только что заключил брак, но, честно, ей было бы чуть спокойнее жить без понимания, что мужчина тоже когда-то был бандитом. Да и почему «был»? Уж привычки точно остались, а именно они порой и пугали.
Ну, что сделаешь с собой, если вокруг достаточно печальных примеров и даже та же Лидка, сколько ты её ни проси, всякое болтает?... Тем более, что так или иначе Тася все же всегда на краю сознания помнила, что этот человек может находить пытки весёлыми, сам сознавался, что напугать было бы приятно и что ему было бы не в первой сделать так, чтобы она не успела позвать охрану. Эти воспоминания вызывали вполне закономерную тревогу, как и слова о том, что шнапс поможет ей расслабиться… Так обычно говорят, если предстоит что-то не очень приятное или болезненное. Перед прививкой, например.
И все же скорее машинально, чтобы занять действием собственное неловкое молчание, Савенко сняла чайник с плиты, пользуясь заодно возможностью ненадолго отвернуться и просто попытаться собрать мысли, прежде чем снова остановиться в паре шагов от Григория.
Осторожно взяла протянутый стакан, приподнимая на уровень лица, чтобы принюхаться. Алкоголь она не пила никогда и не знала, стоит ли это делать сейчас. Запах отвращения не вызывал, но разум подсказывал, что это не самый удачный вариант для знакомства со спиртным, хотя бы потому, что все-таки ей сегодня хотелось бы еще по морозу пробежаться, а пить ради пары капель… сомнительно.
- Да нет с головой все в порядке, я проверяла, - неуклюже, но впервые попыталась пошутить девушка, даже едва заметно усмехнувшись, хоть и получилось немного грустно, - За счастье, - все-таки повторила, аккуратно приподняв стакан, потому что не очень представляла, что вообще от нее ждут, но вкус, показавшийся слишком резким, даже с одного глотка заставил тут же отставить посуду на край стола.
Не то чтобы было неприятно, но она бы точно предпочла чай. Или сок. Или морс. Или просто воду, но вот в этом никакого удовольствия точно не видела. Зато появились пара секунд, чтобы собрать всю смелость. Было очень страшно выбираться из вечной брони вежливости, потому что каждую секунду ждешь удара в ответ на свои искренние переживания. Тем более, от того, кто и был причиной всей неуверенности и страха.
Потребовалось сделать глубокий вдох, чтобы убедить себя в простой истине – всегда надо пытаться обсуждать словами. Это решает очень много проблем. Даже если кажется невозможным и слишком сложным.
- Гриш, можно я кое-что попрошу? Последний раз, честно, - было сложно заставить себя все-таки поднять глаза, чтобы поймать чужой взгляд, заранее пытаясь угадать эмоции и стоит ли вообще надеяться на какое-то… снисхождение, - Не будь со мной грубым, пожалуйста. Мне… страшно, - признаваться в последнем было крайне сложно, особенно с учетом, что она действительно боялась, что Григорий не будет особо церемониться или наоборот захочет сделать больно специально, - Я… я правда никогда не была с мужчиной, и…, - слова вообще не желали собираться в связную мысль, – Хотя бы сегодня, ты сможешь быть со мной нежным? [nick]Taisiya Savenko[/nick][status]партбилет под сердцем[/status][icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/c7/fc/85/626483.jpg[/icon][sign]И значит нам нужна одна победа,
Одна на всех - мы за ценой не постоим. [/sign][info]<div class="lzname"> <a href="ссылка на анкету">Таисия Савенко </a> </div> <div class="lztit"><center> 22 года;</center></div> <div class="lzinfo">"Тася" <br>Бывшая студентка ЛМИ, кафедры общей и госпитальной хирургии, подпольщица<br><br><a href="ссылка на вашу почту">полевая почта</a></div> </li>[/info]

Поделиться682020-11-03 12:02:57

Автор: Quintus Warrington
Гость

[/sign][info]Григорий Казанцев
42 года
"Waschbaer"
унтершарфюрер зондер-батальона Дирлевангер

[/info]

- Почему? – шнапс пился легко, не то, что самогонка. Закуска даже не требовалась. Но всё-таки Гришка взял галету, откусил немного, запоздало подумав о том, что следовало бы заранее хоть консервы открыть. Впрочем, чего спешить? Успеет ещё.
Всё это Казанцев проделывал не думая, на автомате. А сам смотрел на Таю. Заметил, как та покраснела. И, признаться, это заводило ещё больше – то, что она смущается и совсем не знает, как себя вести. И сам не поймёшь, по какой причине. Обычно он никогда не увлекался девчонками, с которыми проблем не оберёшься. – Почему в последний раз-то? Мы вроде как за счастье пили… Чёрт его знает, может меня какой-нибудь товарищ, которому приказали предателей ликвидировать, завтра из ППШ на улице положит, - каратель усмехнулся с таким видом, словно говорил о чём-то совершенно невероятном, например, о том, что немецкие войска без боя решат покинуть границы Союза, давая понять, что шутит, а не пытается давить на жалость. – Но до тех пор, проси о чём угодно. Я не всё могу, но если шанс будет – в лепёшку расшибусь, но сделаю.
Ведь и правда, хотелось её порадовать. Хотелось сделать так, чтобы доктор смотрела на него не с недоверием, а с восхищением.
Необычное желание, для унтершарфюрера, что уж и говорить. По большей части подобные мелочи его не волновали.
…Были у него раньше невинные девки? Да, пожалуй, что были. Когда в отдалении ещё слышится звук канонады, в крови гуляет азарт от осознания, что сегодня всё-таки удалось выжить, а разум слегка туманит самогонка, то тут особо разбираться не будешь.
Потому что надо всего лишь выплеснуть эмоции и кое-как привести в порядок мысли.
И если разрешали, Енот просто давал себе волю.
Попадались иногда и совсем молоденькие. Кто-то кричал и неумело пытался отбиться. Кто-то просто испуганно замирал у него в руках.
Не появлялось ни жалости, ни стремления заглянуть в глаза, ни порыва хоть как-то защитить, даже если сталкивался с покорностью и робкой надеждой, что потом-то всё обойдётся, если не особенно сопротивляться.
Не было чувств. Ничего не было, кроме терпкого вожделения, замешанного на риске, на постоянной усталости, на необходимости убивать и возможности быть убитым.
И потому, когда немцы давали возможность погулять, сбросить напряжение, чтобы окончательно почувствовать, что ты ещё жив – жив по-настоящему, так, что можешь не оглядываться на то, что прежде называлось законом, и брать своё по праву сильного – ни о каких рассуждениях, ни о каких лишних мыслях и внезапных порывах речь попросту не могла идти.
На войне как на войне. Этим всё сказано.
Он даже не запоминал лиц тех женщин, с которыми им позволяли развлекаться – не то, что имён. Их могли передавать друг другу – как немецкую сигарету, которой можно поделиться на пару затяжек, как бутылку с выпивкой, что частенько идёт по кругу.
Это казалось нормальным. Привычным и вполне естественным в тех условиях, в каких существовали сами каратели – когда могу грохнуть если не партизаны, так представители новой власти. На первых порах, пока не показал себя, пока не заслужил доверия, русских они не жалели – даже тех, кому давали оружие.

- Мне всё-таки удалось тебя напугать? – Мгновение-другое Григорий просто пристально смотрел на неё. Затем всё-таки улыбнулся – мимолётно, так, что не каждый и заметил бы эту улыбку. – Тая, ну, ты что… Ты же врач. Должна знать, что тут бояться нечего. И потом…
Нет, сейчас всё было совсем по-другому. Ни малейшего желания, чтобы она его боялась и замыкалась в себе. И уж точно Казанцева не обрадовали бы слёзы в её глазах.
Поставил, наконец, на стол опустевший стакан, снова шагнул к девушке.
- Я с тобой не только сегодня нежным буду. Если бы мне было на твои чувства плевать, я бы об этой свадьбе и не подумал даже. Мне и холостым нормально жилось.
Здесь унтершарфюрер не врал. Прежде в Москве – а уж с началом боевых действий, тем более – он не видел ни потребности, ни смысла связывать с кем-то свою судьбу, пусть связь эта и состояла лишь в росписи на бумаге, брать на себя ответственность за кого-то.
- Мне нужно, чтоб тебе со мной хорошо было. Чтобы ты меня ждала, если вдруг переведут куда-нибудь. Чтобы вспоминала по ночам. Сам не знаю, зачем. Но нужно.
У каждого в душе должно быть что-то такое, что не разменяешь ни на рубли, ни на рейхсмарки. О чём можно думать перед сном и испытывать не только влечение, но ещё и едва осознанную нежность. Что-то, что дарит тебе тепло даже в самую морозную ночь.
Григорий расстегнул верхнюю пуговицу на блузке у Таисии. Чуть приподнял руку, дотронулся до её подбородка, не давая отвернуться. А затем вновь поцеловал – неторопливо, стремясь насладиться каждым моментом, запомнить происходящее в подробностях.
- Если я буду слишком торопиться, ты мне скажи просто. Но вообще ты сама виновата – долго меня к себе не подпускала. Самое главное, не забывай, что можно всё. Всё – что будет доставлять тебе удовольствие. Я хочу, чтобы ты этот день как один из самых лучших запомнила. Чего бы там дальше ни случилось…
Дальше ведь и впрямь могло случиться, всё, что угодно. В той бойне, в которую они все угодили, нельзя было стоить никаких планов. Не стоило даже рассчитывать то, что может случиться через пару-тройку часов. Ты просто делал то, что считал необходимым, чтобы выжить. И чтобы победить. Но вот порой стоило попытаться отгородиться от всего мира – и пусть недолгое и слишком уж обманчивое счастье могло показаться иллюзией, ощущалось оно особенно остро.
Гришка на миг сжал её запястье, поднёс руку Таи к своим губам, обжёг горячим дыханием ладонь, коснулся беглым поцелуем пальцев.
- Пошли. Где тут твоя комната?
В последний момент не забыл прихватить со стола бутылку шнапса. Без стаканов, думается, можно будет и обойтись.

Поделиться692020-11-03 14:20:07

лояльность: OP
Автор: Hestia Jones
профиль на передачу
Personal:
Гестия Джонс

30 лет; R|1965

Чистокровна
Мастер магических зеркал, артефактолог
совиная почта
галлеоны: 6650
посты: 103 268,2/3 02.21,8/3
Сообщений: 1606
Уважение: +929
Последний визит:
2021-04-08 09:44:44

Пожать плечами получилось почти инстинктивно в ответ на такой странный вопрос. Что значит "почему"? Потому что мало кто любит, когда его постоянно о чем-то просит. Многих вообще даже намек на такое выводит из себя. А терпением все окружающие в военное время не отличались - будь то врач, фашист, каратель, собственный товарищ, даже подросток или ребенок... У всех нервы были обнажены. Все стремились жить вот здесь и сейчас, выжить. У них не было времени размениваться не просьбы о помощи, о снисхождении. Саму Тасю порой в этом упрекала даже родная тётка - мол, хватит, остановись, блаженная, еда нужнее солдатам и им самим, а многие горожане уже трупы. Савенко давно привыкла к жестокости от окружающих, но сама стать такой не могла.
Потому и не ждала ничего хорошего заранее. Всегда и во всем предпочитала действовать на опережение - не давать ни себе, ни окружающим усомниться, что связываться с ней стоит. Не надо обижать. Не надо грубить. Это стало нормально. Она давно и ни у кого ничего не просила. Даже капитана Артемьева ставила перед фактом. С немцами общалась с сухой вежливостью. Вот разве что Лидку недавно с прической просила помочь... Но это не в счет. Это не унизительно. В ответ на это нельзя сделать больно, использовать, упиваясь собственной властью и безнаказанностью.
Сейчас всё было иначе - раньше можно было спрятаться от Григория за привычным спокойствием, холодностью, отстраненностью, спрятать за ними все тревоги, не давать слабины. Но в этой ситуации подобное могло быть куда опаснее, чем на секунду попробовать показать истинные чувства, уязвимость. Может, в надежде действительно хоть на какое-то пониманием, может, лишь из интуитивного желания не нарваться хотя бы на специальную агрессию.
Так или иначе слова мужчины о том, что он не против просьб вызывали слабую и едва заметную, но все-таки улыбку, которая, впрочем, почти мгновенно пропала с лица девушки.
Подсознательно, неконтролируемо, ей почему-то вдруг стало еще страшнее от, как показалось, легкого снисхождения и почти детской попытки успокоить, сказав, что она же врач и в этом нет ничего страшного. Наверное, где-то уже на подкорке за эти полтора года именно в такой формулировке подобные фразы заставляли внутренне подобраться, найти взглядом что-нибудь потяжелее или приготовиться бежать, как в случае с полицаями. Или звать охрану, если дело было в госпитале и не с немцами. В крайнем случае, находить аргументы или "случайно" задевать только-только начавшие срастаться швы, чтобы у любого моментально пропадало желание, а на утро они о ней и не вспоминали.
Но сейчас, к счастью, это мимолетное напряжение не успело перейти в привычную враждебность, а потому позволило остаться на месте, когда Григорий вновь шагнул ближе и все-таки облегченно выдохнуть, услышав его слова. Конечно, не гарантия, но хоть что-то. Это внушало хоть какую-то иллюзию, что конкретно сейчас не придется сжимать зубы, снова наглухо скрываться за видимым безразличием, что, может быть, ему действительно не совсем уж плевать на все, кроме собственных желаний.
- Спасибо, - все же искренне отозвалась девушка, в этой ситуации по-другому и не могло бы быть, благодарность не зависит от политической принадлежности, что бы так и кто ни думал, - Я.. я, правда, рада, что тебе не хочется сделать мне больно, - в условиях войны подобные желания редкостью не были, как и данность о том, что многим после полной вседозволенности уже и не требовалось даже думать о чужих чувствах, чтобы самим получить удовольствие. В настоящую любовь со стороны Григория было сложно поверить, но в то, что его влечение не имеет под собой цели поиздеваться – более чем реально и это и впрямь вызывало облегчение.
И поэтому расстегнутая пуговица блузки уже не воспринималась как угроза, позволяя наконец вновь спокойно, но без былой холодной вежливости, смотреть на собеседника, не вздрагивая от прикосновений к собственному подбородку, даже не пытаясь отворачиваться, а лишь закрывая глаза. Все-таки это были слишком новые ощущения, когда не надо ни терпеть, ни думать о том, чем ударить в следующую секунду.
Мыслей даже казались какими-то лишними, фоном для теплого прикосновения чужих губ, на которое неуклюже и неумело, но Таисия все же попыталась ответить, пусть и чувствуя, как снова краснеет, когда вновь получается дышать. Зато теперь можно было не отворачиваться. Наверное. Она все еще не понимала, как себя вести, но хотя бы перестала ждать удара и агрессии.
- Я постараюсь не забывать, - честно кивнула Савенко.
Безусловно, ей никто и никогда не позволил бы забыть, что каждую секунду её жизнь в опасности. Кого-то могли поймать, кто-то проболтаться за паек или лекарства, кто-то просто сломаться от пыток, на которые бы потом угодили все остальные. Тася не могла забыть об этом и всегда осознавала, что её собственная участь в таком случае будет куда незавиднее многих ребят из отряда – искренняя ненависть порой побеждала так, что смерть была относительно быстрой. К людям, которые притворялись и делали вид, что служат немцам, приходилось порой действительно мечтать о кончине как о самом желанном подарке – и это было слишком легко прочитать в глазах тех, кого выволакивали на публичные казни. Такое не забывают. И потому нельзя было сказать, что в принципе Таисия не была готова терпеть боль.
Но конкретно сейчас действительно было приятно иметь хоть какое-то обещание, что страдать не придется. Как и внезапно чувствовать теплое дыхание на собственной руке. Как в глупых сказках.
- Наша комната, - раз уж как в сказках, так и поправила Савенко, бросая короткий взгляд на взятую со стола бутылку, но потом решая, что потом они обязательно поговорят о количестве алкоголя.
А пока можно было все-таки слегка осмелеть, коротко и все еще невинно, но зато по собственному желанию, не просьбе или уговору, целуя Григория, прежде чем отойти на пару шагов и выйти в коридор, чтоб толкнуть соседнюю с кухней дверь. Еще сегодня с утра подобное представлялось настоящей пыткой, но сейчас страха не было, только какой-то мимолетный флер тревоги, который, впрочем, бывает всегда, когда человек волнуется. [nick]Taisiya Savenko[/nick][status]партбилет под сердцем[/status][icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/c7/fc/85/626483.jpg[/icon][sign]И значит нам нужна одна победа,
Одна на всех - мы за ценой не постоим. [/sign][info]<div class="lzname"> <a href="ссылка на анкету">Таисия Савенко </a> </div> <div class="lztit"><center> 22 года;</center></div> <div class="lzinfo">"Тася" <br>Бывшая студентка ЛМИ, кафедры общей и госпитальной хирургии, подпольщица<br><br><a href="ссылка на вашу почту">полевая почта</a></div> </li>[/info]