Отец - Брендан Эшвард (мертв)
Мать - миссис Эшвард (пропала, возможно мертва)
Мачеха - миссис Эшвард (мертва )
Брат - Томас Мелори Эшвард
Мой отец, упокой Господь его душу (или сохрани Дьявол свои нервы), личностью был незаурядной: с острым умом и красотой Аполлона, которую, будем надеяться, сыновьям своим передал нет. Имея ирландские корни, что по его заверениям были чище первого снега зимой, правил «чистокровного этикета», однако, соблюдать не стремился и частенько захаживал в места злачные и порочные. Винить его не смею, потому как благодаря его бл!дской натуре, на свет появился не менее красивый и ирландский Я. Радостное событие, хочется верить, для моего отца и покойной матушки тоже, коей я, увы, застать живой в осознанном возрасте счастья не имел, случилось 17 марта, в значимый для Ирландского народа праздник. Отмеченный удачей с рождения, я действительно не знал бед. Из любой даже самой безвыходной ситуации выходил сухим из воды и с печеньками.
С детства был окружен заботой, кучей нянечек и подарков, которыми мой многоуважаемый отец буквально заваливал. Может, потому, что на тот момент времени я был единственным наследником, а, может, потому, что так я практически перестал задавать вопросы о скоропостижно скончавшейся матушке. Странные сплетни до меня долетали, нянечки и прислуга шепталась, но зачем мне, ребенку, в окружении всех удовольствий, думать о кулуарных шепотках взрослых? Правильно, незачем. Да и куда более интересно было закрыться в фамильной библиотеке с редкими фолиантами и впитывать в себя знания, о которых многие могли только мечтать. Ведь быть особенным, отличным от других, знать больше, чем кто-либо — это так приятно чешет самолюбие.
Шло время. ПИПИСЬКА НЕ РОСЛА! (с) Томас
Мне семь, и я стою посреди разгромленной библиотеки, ковыряя начищенным носком ботинка остатки сгоревших редкостей.
Кто же знал, что ребенок семьи Эшвардов не сгорит в пожаре?
В этот день стало ясно, что я обречен получать все плюшки этого мира: будь то серебренная ложечка в заднице или незаурядные магические способности.
Батюшка, будучи очень способным малификом, о магии знал много, равно как и о том, как проклясть человека или предмет одним лишь взглядом, потому обучением юного меня занялся самолично. Первой книгой естественно стали «Проклятья» и тогда я задумался не потому ли Эшвард старший, не имея равных в этой области, так быстро обзавелся завидным состоянием, парой-тройкой особняков и полным отсутствием родственничков, что могли бы претендовать на наследство после смерти старика?
Об истинном положении вещей можно только только гадать.
Я не гадал и лишних вопросов не задавал, знал, что ответов мне не дождаться, а он взрослыми секретами делиться не спешил, закармливая меня, мелкого и талантливого! все новыми подарками, ловко избегая нежелательных вопросов..
Прошло еще несколько лет.
Годы штудирования магической литературы, коей я учитывался взапой, давали свои плоды. Причинение вреда родовому имуществу больше не случалось, а мой пытливый ум требовал новой информации. Я был жаден до нее, насколько может быть жаден десятилетний ребенок до интересной игрушки.
Батюшка, тем временем, немного заскучал и решил, видимо, что мне тоже одиноко, и надо обзавестись еще одним наследником. Как можно скорее. Долго ли умеючи? Через год, аккурат перед долгожданным конвертом из школы, появился Он — мой самый лучший брат и друг, моё всё.
Новоявленная матушка, с которой я толком и познакомиться не успел, говаривали, скоропостижно скончалась, едва отлучив от груди первенца. А розовощекий карапуз, с моей легкой руки окрещенный Томасом, о чем отец даже спорить не стал, тут же встряхнул поместье круглосуточным ором и капризами. Обожаю его!
Я полюбил его с первой секунды, как только увидел. Стоило синеглазому чуду протянуть свои маленькие пальчики к моему галстуку и потянуть к себе, я понял, что буду оберегать его всю свою жизнь и никогда не дам в обиду. И я предпочитаю думать, что в тот самый момент, когда натянутый галстук начал ощутимо сдавливать мне горло, это был признак его бесконечной, светлой любви, а не попытка убрать потенциального соперника.
Как и мной, Томасом занимались многочисленные нянечки и прислуга. Отец был в поиске новой любви «всей жизни», что я заочно считал идеей провальной и бессмысленной, но никак это не комментировал. У меня впереди было семь лет обучения в Хогвартсе, на черно-синем факультете с изображением мудрой птицы, пристально следящей за своими детишками.
И пока младший рос в стенах поместья, постигая радости и интересности этого мира, как и я когда-то, я учился и брал от жизни все, до чего мог дотянуться (и до чего не мог — тоже).
Учеба давалась без особого труда. Я запоминал все, что когда-либо читал и слышал. Без особых усилий применял на практике полученные знания, а в свободное время буквально взахлеб впитывал новые. Вечерами же... я отрывался. Прогулки к запретному лесу - что может лучше пощекотать нервы и вызвать бешенный прилив адреналина в купе с восторогом (тем более, когда ты везуч настолько, что в прямом смысле можешь улизнуть у Филча из-под носа). Пытливый ум требовал новых ощущений, знаний, а где, как не там подобное можно найти?
Правильно! Там, куда ходить запрещают.
Когда мои дети станут взрослыми — я вряд ли расскажу им все.
Брату расскажу.
Лето и праздники я проводил в поместье. И на этот отрезок времени я никому не позволял даже близко приближаться к Томасу. Малыш меня любил, всегда встречал радостным улюлюканьем и тянул свои крохотные ручки, вцепляясь мне в волосы. У него это вызывало какой-то щенячий восторг и плевать, что зачастую я лишался пары прядей, с которыми, к слову, он потом сутками не расставался. Я самостоятельно его мыл, одевал, менял пеленки и играл.
К двум годам я стал замечать, что у Томаса для такого возраста очень серьезный взгляд — осмысленный и цепкий, словно он читал людей, как открытую книгу. Он рано начал говорить и ходить, более того, сделал это сам, точно уже тогда осознавал, что хочет быть самостоятельным и сильным. Первое слово было.... нет, нет, увы, не мое имя, оно было вторым, первым было "говно" а уж после "Клаус". Я радовался, как ребенок, а он смотрел своими синими глазищами внимательно и задумчиво. И только когда я наклонился к нему и потрепал по волосам, расплылся в довольной улыбке, вздернув свой нос. Ему нравилась моя похвала, нравилось, когда я читал на ночь сказки, нравилось сидеть со мной рядом и слушать о школе волшебства. Томас никогда не спрашивал меня, но каждый раз рассказывая о Хогвартсе, в его глазах читался немой вопрос — когда же придет и его время?
Ответ ждать себя заставил недолго, и в пять лет фамильная библиотека была разгромлена во второй раз выбросом магии. Я тогда только благодаря везению остался цел. Мы никогда не вспоминали тот день, но для себя выводы я сделал — моего братишку лучше не злить.
Мне семнадцать.
Окончив школу с отличием и проходным баллом по Т.Р.И.Т.О.Н. , я уже знал, куда двигаться дальше и едва сообщив о хорошей новости, незамедлительно приступил к осуществлению задуманного.
Три года стажировки в Мунго прошли, как один день и казалось, что все в этом мире буквально падает к моим ногам и предоставляет все прелести на блюдичке с голубой каемочкой.
В 21 я получил лецензию колдомедика с правом работы в госпитале в отделении травм от заклятий. Чего уж душой кривить, в этом я был превосходен.
Все шло своим чередом. У меня интересная работа, а брат с сентября пойдет в школу. И я был уверен, на какой именно факультет он попадет.
И все было мне по плечу, никакая трудность не могла выбить из колеи и хорошего настроения.
По крайней мере я так думал.
Как и в любой истории, поворотный момент не избежен.
Увы, нас он так же не обошел стороной.
Спустя всего два месяца с получения лецензии, умер наш достопочтенный отец. Ничего странного, необычного.
Мы не плакали.
Мы с братом были друг у друга и всегда держались вместе, потому потерю приняли спокойно. Если бы не одно «но", которое уже тогда меня насторожило.
Его. Чертово. Предсмертное. Желание.
Чтобтебядементрорыдраливадупапуля!
Мы не придали его последним словам особого значения — звучали они совсем обычно. Какой родитель не хотел бы, чтобы дети всегда были вместе и друг друга поддерживали?
НО ТВАЮЗАНОГУ! Когда ты — МАЛИФИК с бешеным потенциалом — за языком же следить надо! И не только во время выбора очередной дамы сердца, и я не про твои ораторские навыки!
Кхм, извините.
Я уехал после похорон, расчитывая провести остаток год без сюрпризов.
Как же сильно я ошибался!
Были двадцатые числа августа, когда бурная яркость заменяется цветом ранней осени: ясный, нежный, прохладный свет поры сбора яблок, поры, когда листья делаются хрупкими и обретают осенние тона. Казалось, что все идет своим чередом — просто жизненный цикл. Моя любимая пора, к слову.
Сова из дома не была не ожиданностью, чего не сказать о содержимом письма.
Томас упал с крыши, потом провалился в колодец, едва не утонул, отравился, сломал ребра и сейчас лежит в лихорадке, не приходя в сознание уже два дня.
Кажется, в тот момент я даже дышать перестал, буквально прилипнув взглядом к пляшущим строчкам письма, пока ноги несли меня в сторону вокзала на последний поезд.
Утром я уже был на пороге фамильного особняка. Не дожидаясь слуг, буквально влетел вверх по лестнице, направляясь прямиком в комнату брата.
Знаете, есть такое выражение "земля ушла из под ног". Если вы ни разу не чувствовали нечто подобное, вам никогда не понять, насколько это ощущение страшное и болезненно-удушливое.
Он лежал бледный, как полотно, только нездоровый румянец на щеках дал мне знать, что еще жив. Но я буквально нутром почувствовал, что Том на грани и уже готов сорваться вниз. Я не помню, как подскочил к кровати, как буквально упал на колени рядом с ним и слепо схватил за руку, лепеча какой-то откровенный бред. Я запинался в словах, ругался, умолял, не ожидая чуда, но через минут десять этот мелкий засранец сообщил мне, откровенно хрипя, что я воняю, и мне бы стоило хоть зубы почистить.
Вот же мелкий гаденыш! Отжился!
Я плакал всего раз в своей жизни — и это было той самой ночью. Он не помнит, а я никогда ему не расскажу.
Всю ночь я не отходил от его кровати, а на утро он вдруг почувствовал себя лучше. Сначала исчезла лихорадка, а через пару дней Томас и совсем встал на ноги, самостоятельно приготовив мне чай. Семейный доктор сообщил, что ребра очень быстро заживают, а от неизвестной болезни не осталось и следа.
Только идиот бы не понял, что дело пахнет паленым. Я идиотом не был, он, в свои одиннадцать, — тоже. Нам понадобилось немного времени, чтобы связать концы с концами и в сердцах пожелать отцу в гробу перевернуться пару раз.
Картина вырисовывалась неприятной. Но только для одного из нас.
О том, как работает отцовский дар мы поняли почти сразу, опытным путем и парой ссадин на коленках младшего. А вот что с этим делать — нам еще предстояло подумать.
Том же, в силу своего характера, отказался в ужасе сидеть дома, и с наступлением осени отправился в Хогвартс.
Что до меня — я последовал за ним.
В госпитале проработал всего почти два года, а после... сломался, так и не обнаружив способа снять проклятье отца.
Я впервые почувствовал вкус поражения и поверьте, послевкусие от него еще очень долго горчит во рту.
Пять лет спустя.
Привеееееееет. Меня зовут Клаус Эшвард, мне 27 лет и я алкоголик. Пожалуй, именно так сейчас стоит начать мою историю жизни. Много воды утекло с тех пор, как мы получили свое проклятье. Пять долбанных лет мы с братом ищем способ его снять и вынуждены находиться рядом друг с другом, чтобы не случилась беда. А еще, еще я узнал то, о чем никогда не расскажу моему Томасу.
Потому что я — трус и имею на это право. Я узнал, как избавить его от невезения, и видит Мерлин, я пытался это сделать. Но, как видите, все еще жив и спиваюсь от чувства вины, а он — все так же несчастен. |
Пост He got seven of them (c)
В одиннадцатом часу 27 марта, аккурат в паре дней до ожидаемого Апокалипсиса, у Клауса Харгривза, одного из семерки детей со способностями, зачесалось яйцо. И не было в этом ничего необычного - в кожаных штанах из которых он не вылезал уже с неделю и не такое могло зачесаться, а наша история могла бы без потерь времени и сил обойти столь пикантный момент.
Что мы благополучно сейчас и сделаем.
Итак.
Добро пожаловать в Академию «Амбрелла». Некогда особняк Реджинальда Харгривза хранил не одну историю в своих стенах. Именно здесь все началось.
И, надеемся, через пару дней не закончится.
А пока следуйте за мной и наслаждайтесь.
Войдя в главные двери мы оказываемся в просторном холле. Центр его украшает канделябр, разбитый вдребезги о голову одного из братьев вышеупомянутого Клауса. Обогнув разрушенный раритет, вы продвигаетесь к лестнице, ведущей на верхние этажи. Перила покрыты пылью, а ступени при каждом шаге издают протяжный стон, словно, наступая, вы ломаете им позвонки.
Если прислушаться, вам может показаться, что дом дышит и живет, а где-то внизу, там где обычно во всех домах подвал, находится его сердце. Оно пульсирует и задает ритм всем обитателям Академии. В какой-то момент начинает казаться, что не дом это вовсе, а нечто живое, со своим характером, запахом, историей. И правы те, кто верит, что дома могут накапливать сильные эмоции, пережитые в них. Коснись стены - и невольно почувствуешь, как заструится история под твоими пальцами, растечется под слоем обоев, щекотнув подушечки, и заставит волоски на затылке встать дыбом, а кожу - покрыться мурашками.
Вы идете осторожно, стараясь не разбудить на время уснувший особняк - кто знает, каких демонов способен потревожить названный гость.
Миновав лестницу, оказываетесь в длинном коридоре. Стены украшены рисунками, выполненными от руки, с различными способами самообороны - напоминание о годах обучения. Дальше - ряд дверей. Все они похожи друг на друга. Лишь одна отличается небольшими подпалинами по краю и на косяке. И наличием совсем других косяков, присунутых за этот самый дверной косяк. Эта комната, без сомнений, некогда принадлежала Клаусу. Что двигало юным пироманом - и по сей день остается загадкой: был ли это непоседливый характер или употребление легких наркотиков в слишком юном возрасте? Кто знает. Одно известно наверняка - виноват во всем их не меру строгий отец.
Но наш рассказ еще вернется к воспитанию сэра Реджинальда, как и к созданному этим уважаемым человеком букету комплексов у своих приемных детей.
Коридор едва подсвечен.
Где-то на первом этаже часы с кукушкой огласили полночь, и стрелки часов продолжили свой бег, а мы неспешно продвигаемся дальше. В конце коридора замечаем приоткрытую дверь - похоже этой ночью кто-то не спал. Сквозь зазор льется теплый, приглушенный свет, а негромкое бормотание сообщает, что мы добрались до источника если не проблем, то интересного вечера или ночи.
Толкнув дверь, первое, что бросается в глаза - это согнувшийся в три погибели брюнет с лохматой головой копошащийся в куче выпотрошенных из старого шкафа вещей. Бормотание бессвязное и не сразу получается разобрать хоть слово. Он вас не замечает, здесь вы - всего лишь зритель, поэтому мужчина, без зазрения совести, почесывает обтянутый кожанными штанами зад и вновь углубляется в одному ему известные поиски.
Вы отступаете назад и замечаете на кровати среди женской одежды и белья еще одного участника ночного рандеву. Это девушка. Точнее, манекен. К слову, весьма симпатичный. Не один из тех, что с безучастным лицом и пустыми глазами пялится остекленевшим взглядом из витрин магазинов. У нее живые голубые глаза. Нос задран вверх, а на губах застыла улыбка. У нее есть душа.
И сегодняшней ночью вы сможете в этом убедиться. А сейчас присядьте и наслаждайтесь шоу.
- Детка, ты просто обязана это примерить! - битый час он копошился в шмотках Эллисон, придирчиво перебирая разношёрстную одежду, давно вышедшую из моды, но не из вкуса Клауса.
- Пятый говорил, что тебе нравятся вещи поярче. Без обид, но я бы не стал доверять выбор одежды ребенку, - черная кожаная юбка в пол, выуженная из кучи, вызвала улыбку, если не довольное мурчание. - Это мне, - взглянув через плечо оценивающим взглядом на Дель, словно взвешивая все «за» и «против», кивнул, возвращаясь к незапланированному налету на шкаф сестры, - тебя она будет полнить. - безапелляционно.
Кто бы мог подумать, что он вернется в стены этого ужасного места, некогда именуемого домом. Все, начиная от стен и заканчивая собственной комнатой отзывалось нервной дрожью и желанием надраться. Хотя, кого он обманывает? Это желание не было связано с нахождением в академии, но эта самая академия, безусловно, косвенно являлась причиной его беспробудного кутежа. Однако, ввиду последних событий и внезапной завязкой после почти года войны во Вьетнаме, находиться здесь оказалось не так уж и мерзко, а ванная комната - отдельный сорт кокаина. Тем более, когда их многоуважаемый папаша откинулся и больше не пытался контролировать каждый шаг своих приемных отпрысков, положа рука на сердце, Клаус почти с уверенностью мог сказать, что ему начинало здесь нравится.
- Представляешь, этот, - звук расстегиваемой ширинки разрезал тишину. Плотно сжатые в полоску губы, выдавали крайнюю степень напряжения. А пыхтение носом в попытке стянуть штаны, точно вторую кожу, становилось громче -Ха! - получилось, - Так вот, этот мудак, гореть ему в аду в самом жарком пламени, запирал меня в фамильном склепе с кучей призраков, заставляя сидеть там часами. Он называл это воспитанием и тренирооооовкой. Тренировкой, блядь! Мне было семь лет! - запрыгав по комнату в спущенных штанах, Клаус несколько раз впечатался в шкаф, ударился бедром о стол, сбивая выставленные на нем пузырьки к херам, и впечатался в дверь спиной, на котором висело боа неприлично-розового цвета. Дернув застрявшей в штанине ногой еще раз, он, наконец, освободился и выдохнул, глядя на молчаливую подругу, - У меня травма на всю жизнь, между прочим - плечо защекотало и мужчина развернулся к двери, причмокнув губами и поглаживая перья новой, определенно необходимой ему прямо сейчас!, части его личного гардероба.
- Нет, нет, нет, ты без сомнений права, Делорес, он воспитывал так, как умел. - розовый разврат обвился вокруг его шеи и приятно защекотал кожу, заставляя мужчину зажмуриться от удовольствия, - Но он не умел. Иногда мне казалось, что это не мама - андроид, а он, - переступая через разбросанные вещи, он побрел к шкафу, подбирая с пола выбранную юбку и натягивая на себя. Размер оказался подходящим. Закралась нездоровая мысль, которой он конечно же, поделится с Элисон, как только увидит, но это не сейчас.
- Как думаешь, она оставила ее здесь, потому что поправилась? - поделился своей догадкой и крутанулся вокруг своей оси, - После родов не удивительно, что набрала пару кило, хотя по телеку и не видно, - продефилировав туда-сюда перед манекеном, брюнет замер и, махнув рукой, смущенно улыбнулся, - Да перестань, ты гораздо красивее. Даже вечно недовольный Пятый в тебя влюблен без памяти. А это о многом говорит. Он кроме себя никого не любил, - задумчиво крякнув и почесав в затылке, Клаус переступил с ноги на ногу, беспощадно топчась босыми ступнями по казённому имуществу, - Или я никого кроме себя не любил?Невааааажно! Главное, он любит тебя, а ты - любишь его. Может, станет добрее. - пожав плечами, Клаус распахнул верхние дверцы шкафа и тут же взвизгнул, отскакивая от свалившегося сверху мешка. - Мммм, а это что у нас такое? Ну-ка, - содержимое пахло сыростью и плесенью, но разве подобное могло остановить его? С любопытством той самой кошки, мужчина зарылся носом в находку, а через секунду извлёк из недр мешка ярко-красное мини, усыпанное пайетками, переливающееся в неверном свете лампы, точно пламенем объятое.
- Ого, а наша Элисон была той еще штучкой. Лет дцать назад! Слишком вызывающе для меня, - вынес он вердикт и, не оборачиваясь, отправил находку через плечо за ненадобностью.
- Дель, боюсь больше мы ничего здесь не найдем. Можем попытать счастье в комнате Диего? Уверен там сможем найти что-то подходящее. У него было много подружек. Кабелина! - в сторону, -И я почти уверен, не всегда они уходили домой в своем, - хрюкнув, вспомнил, как однажды застукал одну из пассий брата, выбирающуюся через окно второго этажа, боясь попасться на глаза их папеньки. - Это было смешно! Она только и успела, что рубашку его натянуть, даже не застегнула. Я когда ее увидел, крикнул, мол, хочешь чаю? А она, хоп, только и сверкнула ягодицами в окне и скрылась. Благо внизу кусты пышные, и… - Клаус развернулся на пятках и заткнулся, звучно клацнув зубами, не без интереса рассматривая манекен. - Серьезно? Тебе правда нравится? А ты смелая. Понятно, почему Пятый не смог перед тобой устоять.
Выставленная и единственная рука Делорес (о, он точно знает, что эта рука повидала!) смотрела вверх, растопырив длинные пальцы, на которых висело то самое яркое мини-платье, кокетливо поблескивая в приятном полумраке.
- Конечно ему понравится! -возразил Клаус и подошел ближе, склоняясь и неуверенно жуя щеку изнутри, - Да, помогу, обещаю не подсматривать. Можешь на меня положиться. Да, без обид - ты не в моем вкусе, если понимаешь о чем я, - поиграв бровями, брюнет подмигнул девушке и забрал из ее руки платье.
Манекен молчал и смотрел голубыми глазами на Клауса.
Клаус поправлял юбку и медленно расстегивал молнию на боку яркого наряда.
- Обещаю, подруга, ты будешь неотразима. Кстати, я уже успел показать, какие клевые гольфы нашел? Позже покажу, всегда такие хотел! - развернув манекен к себе спиной, подсунул руку под нее и расстегнул верхние пуговицы полупрозрачной блузки.
- О, ты мне льстишь! У тебя тоже красивые ноги, - прикусил язык и продолжил уже тише, - Если бы они у тебя были, дорогая. Слушай, а как вы с Пятым…
На этом мы прикроем дверь комнаты, потому как дальнейший разговор не для посторонних ушей.
Да и в скором времени к нашей небольшой компании присоединиться третье действующее лицо.
Очень недовольное лицо..
|
