Кажется, свадебный ужин только закончился… А уже пролетел и медовый месяц, и большая часть августа. Пару дней назад Элли и Чарльз не без сожалений вернулись с уединённого ирландского островка назад, в суетливую английскую жизнь. Ирландия настолько понравилась им обоим, что они решили в обозримом будущем купить там дом, тем более, что кое-какие активы от первого брака у Элоизы остались и лучший способ их использовать – перевести во что-то приятное, в светлую перспективу. Больше всего по возвращению в поместье новоиспеченная миссис Поттер скучала по шуму ирландского моря: на острове он сопровождал их повсюду, они засыпали и просыпались под шум волн, и для Элли, кажется, не было звука приятнее. Жаль было возвращаться из сказки, в которой Чарльз принадлежал только ей, и ничего, кроме них двоих и Меропы, не существовало в целом мире. Но главная сказка всё равно оставалась с Элоизой: Чарльз – её муж, она – его жена, и теперь так будет всегда. Осознание этого факта с утра заряжало новобрачную счастливой улыбкой до самого отхода ко сну.

Не удивительно, что вскоре по возвращению Элли решила нанести визит дяде Эйдану, чтобы отблагодарить человека, который помог сбыться её маленькой сказке. Конечно, она не забывала его участия, в который раз уже дядя Эйдан приходит на помощь! В благодарность Элоиза купила дядюшке мужской кейп из ирладского твида донегал и бутылку виски. Кейп выбирала Элли: похожий на мантию, но с более строгими линиями, идеальный для осенней погоды, стильный, и, как подобает твиду донегал – в серо-зелёной пряже тут и там искорками сверкают цветные вплетения. Виски выбирал Чарльз: сказал, что у этого торфяные нотки, и Эйдан их оценит. Тут Элоизе оставалось лишь поверить на слово. Последний подарок Элли приготовила уже дома, и сейчас он балансирует на её руке: домашний пирог с ежевикой. Кто же не обрадуется такому в воскресное утро? Со вторым сейчас пил кофе Чарльз.

- Дядя Эйдан! – Меропа сама послушно вышагивает возле ноги хозяйки, у которой не хватает рук на её поводок. Шишуга после «медового месяца» выглядит слегка растрёпанной, как любая собака, носившаяся пару недель на воле до полного изнеможения. Элли слегка похудела и загорела (физической активности, как и подобает в медовый месяц, у них было с избытком), и её голубые глаза светятся так, как могут светиться лишь у бескрайне счастливой, влюблённой, во всех смыслах удовлетворённой мужем женщины.
- Это в кухню. Ежевичный пирог, я сама пекла, тебе понравится – заливается щебетом Элли, протягивая пирог подоспевшему домовику и получая наконец свободную руку для того, чтобы обнять и поцеловать в щеку любимого дядюшку:

- А это тебе! Кейп ты сможешь носить осенью. Он особенный, из ирландского твида, с цветными вплетениями, я в эту ткань просто влюбилась! И виски. Виски можешь попробовать хоть сейчас. Чарльз сказал, этот ты оценишь. Мы так тебе благодарны за помощь! Медовый месяц был просто восхитительный: всё сбылось, как в сказке, и нам было так хорошо там, что мы даже подумываем подыскать дом в Ирландии. Это будет ещё проще, когда ты станешь Министром и откроешь границы – протягивая Эйдану объёмный, тяжелый подарочный пакет, Элоиза не прекращает болтать со своей привычной скоростью сто слов в минуту, стараясь не упустить ни одной значимой темы. И, конечно, она уже не сомневается в том, что Министром осенью станет именно дядя Эйдан. Как же иначе? Он ведь такой хороший и умный! Его предвыборной программе не хватало самой малости, чтобы стать совсем идеальной, но они с Меропой ему в этом помогут. Пожалуй, даже сегодня, он ведь никуда не торопится в воскресенье?
- Как поживает миссис Эйвери? Она, наверное, переживает, что ты теперь сильно занят? Честно – я бы с ума сошла, если бы Чарльз решил баллотироваться. Делить его с пациентами ещё куда ни шло, но со всей Британией… Быть ревнивой это плохо, да? – смеётся девушка чуть смущенно. Идея дяди-Министра-Магии нравится ей куда больше. Со свойственной ей прямой до жестокости наивностью, она уже мысленно представила плюсы такого подарка, причем без относящихся к ней напрямую минусов.

- С удовольствием, дядя Эйдан – смеётся Элли. Она всегда рада выпить чаю, особенно в его компании, и, хотя сама девушка не очень голодна, она съест немного пирога, чтобы увидеть, как дядя Эйдан ест её выпечку: Элли обожала наблюдать, как другие едят то, что она приготовила, особенно если ели с удовольствием.
- Чарльз в порядке, завтра планирует уже вернуться к работе – значит, сегодня у Элоизы ещё будет время, чтобы осыпать мужа «избытком любви». Мужа… Она всё ещё не привыкла к тому, как волшебно это звучит. Элли опускается на диван, удобно устраиваясь возле подлокотника, Меропа привычно ложится на ковёр возле хозяйки, зная, что прыгать на чужие диваны непозволительно, даже если мебель выглядит очень соблазнительно.
- О… Могу представить, как устала миссис Эйвери. Но ничего, это забудется совсем скоро, когда вы встретитесь с малышами – Элоиза действительно ждёт, когда дядя Эйдан снова станет отцом. Ей хочется купить какие-нибудь детские вещи, хотя бы в подарок, и она надеется, что ей позволят увидеть детишек, хоть краем глаза. Магдалина Эйвери Элли не жаловала, и девушка это понимала, несмотря на свою наивность. Но особо по этому поводу не страдала: во-первых, привыкла, что отношения с женщинами у неё складываются намного сложнее, во-вторых, общение с дядей Эйданом было гораздо интереснее, и Элоиза радовалась, что им никто не мешает. Вот на детей взглянула бы с радостью и умилением, потому что уже начинает прислушиваться к себе – не изменилось ли что-то после медового месяца? А если нет, то когда изменится?

- Чарльз знает, что он для меня – самый лучший мужчина на свете, и ему не о чем беспокоиться. Мне, конечно, тоже не о чем, но иногда ничего не могу с собой поделать. Я же вижу, как женщины на него смотрят! – восклицает Элли и непроизвольно сжимает веснушчатый кулачок. Она с детства замечает, что в присутствии Чарльза, в ответ на его улыбку и взгляд, обращенные к ним, женщины начинают вести себя по-особенному, иначе, и это жутко её раздражает, потому что на это имеет право только она, теперь официально. Элоиза старается лишний раз не показывать эти эмоции мужу, тем более, что с её эмпатией они рискуют выйти из-под контроля, как тогда на приёме с противной Доркас Медоуз… Но перед дядей Эйданом она не смущается. Ей всегда интересно послушать его рассуждения об отношениях, он ведь опытный, много об этом знает, всегда даёт Элли хорошие советы и ни разу её не выдавал. Даже их общий секрет о медовом месяце не выдал раньше времени, а самой Элоизе колоссальных трудов стоило не проболтаться.

- Тебе Чарльз доверяет, дядя Эйдан. Хотя он часто волнуется, что я во что-нибудь влезу… Ну, как я умею. Случайно. Но теперь он сразу об этом узнает – с сияющим видом, свойственным влюблённым и новобрачным, девушка поднимает руку, демонстрируя дядюшке обручальное кольцо из золота и платины, с витым кельтским орнаментом и ирландским символом «кладдах»:
- Если мне что-то будет грозить, кольцо Чарльза нагреется, и наоборот – судя по жизнерадостному щебетанию, слежкой Элли это не считает, напротив, цветёт от такой заботы мужа, и ничуть не относится к артефакту, как к обременению. Конечно, она не рассказывает о секрете колец каждому встречному, но дяде Эйдану ведь можно. Возможно, Элоиза слегка погрешила против истины, говоря, что Чарльз доверяет Эйвери – особым восторгом, когда она отправлялась к нему в гости, муж не пылал. Но сама Элли точно ему доверяет.

- Знаешь, мне совсем не нравится этот Крауч – возвращается девушка к непривычно интересующей её, в первые в жизни, теме выборов. К столу возвращается домовик с нарезанным пирогом и чаем. Не дожидаясь, пока эльф разложит еду по тарелкам, Элоиза сама принимается хлопотать и подкладывает дяде Эйдану самый завидный кусочек. Себе берёт маленький, но чая наливает почти целую чашку.
- Он всё запрещает, а толку от этого никакого. Люди так и живут в страхе, но теперь ещё и не имеют возможности отвлечься. Разве кому-то стало плохо от того, что мы с Чарльзом съездили на отдых? Ничего не изменилось. И ещё многие бы наверняка тоже хотели. А ещё это его одобрение Непростительных… Непростительные ведь должны быть Непростительным для всех, правда? Я уверена, его мало кто поддержит – желание свободы – не единственная причина, по которой Крауч Элли не нравится. Даже она понимает, что для Пожирателей, а значит, для Чарльза, Крауч опасен. Хотя Чарльз говорит, что не участвует в боях, ей совсем не хочется, чтобы её мужа достал Круциатусом какой-нибудь аврор. Чистокровные, не привыкшие к ограничениям, конечно, не переваривали Крауча, несмотря на принадлежность к их кругу. Чарльз при его упоминании морщился, как от зубной боли. Доркас не нравилась самой Элоизе, затаившей обиду с того злосчастного приёма. Министр-эмпат это ещё опаснее. И вообще идея министра-женщины девушку смутно тревожила. Дядя Эйдан по всем размышлениям оставался лучшим кандидатом, даже не будь он её родственником.
- И миссис Медоуз не нравится. Келли тоже будет голосовать за тебя, я его спрашивала. И папа с мамой! Ты ведь не перестанешь пить со мной чай, когда станешь министром? - Элли поднимает взгляд от чашки и улыбается лучезарно и невинно. Впрочем, несмотря на по-детски обезоруживающую улыбку, избежать чаепития с Элоизой, и вообще её внимания, если она твёрдо решила вас им одарить, задачка не из лёгких.

- Скажем так, дом мы присматриваем с детскими – смеётся Элли, сочтя слова дяди Эйдана о «спиногрызах» шуткой. Не может же он в самом деле так думать, когда у него на подходе сразу двое малышей? Элоиза испытывала радостное волнение при одной мысли о том, что теперь они с Чарльзом могут задуматься о детях с полным на то законным правом, без осуждения со стороны окружающих, а уж какие эмоции её захлестнут, когда планирование воплотится в реальность – ей самой представить страшно. Смущенно потупившись, Элоиза отламывает вилкой кусочек ежевичного пирога, хотя новая фраза Эйвери её не только смутила, но и царапнула. «Откровенен? Что он имеет в виду?» чуть напрягается Элли, но не подаёт виду, что за что-то зацепилась в словах, потому что разгадок может быть сколько угодно. Может, Эйдан имеет в виду то, что они с Чарльзом обсуждают тему детей, или выборов, да в конце концов, даже просто собственных чувств друг к другу. Это ведь вовсе не обязательно то, что ей на мгновение причудилось?

- Недолюбливает? Да нет, он просто… - Элли смущается ещё больше, потому что дядя Эйдан попадает в точку, словно эмпат здесь он. Она правда не чувствовала со стороны Чарльза большой симпатии в адрес дядюшки, но предпочитала не копаться в причинах: во-первых, они знакомы столько лет, сколько Элоиза на свете не живёт, и причин антипатии может быть множество, вплоть до самых глупых, родом из детства. Во-вторых, Чарльз ни разу не дал понять, что предпочел бы, чтобы Элли с дядюшкой не виделась, значит, конфликт не такой уж серьёзный. В-третьих… Положа руку на сердце, Чарльз вообще мало от кого был в восторге, и Элли признавала за ним право на нелёгкий характер, чувствуя себя даже польщённой тем, что на себе его тяжести нисколько не ощущает. Но к чему об этом заговорил дядя Эйдан? Зачем нарушает сложившийся нейтралитет? Девушка отвлекается от пирога и смотрит на него уже куда внимательнее. Восторженное свечение веснушчатой мордашки слегка затухает, и в ответ на вопрос о родственных беседах она кивает, но осторожнее и медленнее, чем обычно, словно взвешивает это действие.

- Келли говорит, что женщина… Ну… Не может быть Министром. Я точно не знаю, но с министром-мужчиной правда как-то спокойнее – с готовностью ухватывается Элоиза за тему других кандидатов, надеясь, что они сейчас отвлекутся и сойдут с дорожки, на мгновение показавшейся ей скользкой. Она ещё здорово смягчает слова брата, потому что сама идея женщин-кандидатов, кажется, Келли раздражала. Но в общем-то суть передала верно: Келли перечислил несколько занятий, в которых женщины, по его мнению, были уместны, но кресла министра среди них не значилось точно. Удивительно, но Элли не обижалась и нисколько не примеряла его слова на себя – брат и сестра были единодушны во многих вопросах, даже если Элоиза лишь смутно ощущала их, в то время как Келли выражал словами. А ещё спрятаться за мнением брата было легче, чем объяснять причину собственной антипатии к Доркас Медоуз, помешавшей ей справедливо карать виснувшую на Чарльзе женщину.

Кажется, тема правда возвращается в нейтральное русло: дядя Эйдан хвалит пирог и Элли вновь внутренне загорается, на сей раз от похвалы. Она было собирается предложить оставить эльфу рецепт, как вдруг Эйвери, с достойной политика прытью, перескакивает с пирога на Непростительные. И так, что сомнений не остаётся даже у Элоизы. Секунду назад склонившаяся над столом в направлении любимого дядюшки, Элли отпрянула, облокотившись на спинку дивана и испугано в неё вжавшись, словно собиралась пройти сквозь неё и спрятаться за мебелью.
- По тёмной магии? Что ты… - кажется, она уже понимает, что означают слова «наших единомышленников», но всё ещё не понимает, зачем дяде Эйдану говорить это ей. Каким образом Элли может помочь подоплеке его предвыборной программы, сейчас вдруг обернувшейся другой стороной, тёмной и холодящей, как нутро мрачного погреба. Кукольное личико Элоизы принимает растерянное, почти обиженное выражение. Они ведь так здорово начали утро!
- Ох… - «клятва. Вот я глупая» ей было действительно важно показать Чарльзу, что она принимает его даже со всей его тьмой. И тогда казалось, что она очень удачно подобрала слова, никто ни о чем не догадается. Но дядя Эйдан… А что, если не только он? Вдруг ещё кто-то подумал что-то не то? И своей клятвой она подвергла Чарльза опасности? Кажется, в голубых глазах вот-вот заблестят слёзы. Пока что от публичной истерики Элоизу удерживает только прозвучавшее ранее слово «наших», заставляющее её нервно сглотнуть и пробормотать едва слышно:
- Да – она ещё ни с кем не обсуждала данную клятву и не знает, можно ли, стоит ли. Но ей надо убедиться… А дядя Эйдан наверняка не пойдёт ей навстречу, если не убедится в наличии сдерживающих болтливость Элли пут.
- Ты… Ты тоже, дядя Эйдан? – конечно, это не лишено смысла. Чарльз говорил, что Пожиратели – люди на высоких постах, и они с дядей Эйданом учились вместе, общались в одной компании. Дядя Эйдан всегда поддерживал других чистокровных. Но Элли было нелегко примерить «лекало» Пожирателя на Чарльза, осознать, что добрая половина Британия ненавидит самого прекрасного для неё человека, и при случае с удовольствием бы его линчевала. Теперь то же лекало приходится примерить на дядю Эйдана: отзывчивого, всегда ей помогающего, умеющего выслушать. Как же так получается? Почему для неё Пожиратели Смерти – хорошие? Что-то не так с ней? С ними? Может, она, Элоиза, плохая? Почему она не может взглянуть на них глазами «Пророка» и остальных? Но ведь… Не может она одна знать об этом. Миссис Эйвери наверняка тоже… Так что Элли наверняка не одна. Но подвести всё под какую-то базу ей сложно. В висках тут же начинает покалывать, и голова наливается тяжестью. Девушка выбирает ту же тактику, что и в отношении мужа: для неё Чарльз – любимый мужчина, а дядя Эйдан – добрый дядюшка. Ничего дурного она от них не видела, и будет судить их по своему опыту. Опыт других… Это их проблемы. Дрогнувшей рукой девушка оттягивает ворот платья, нервно улыбнувшись, а потом решается:
- Покажи – и касается одной рукой предплечья другой, не осмеливаясь произнести это вслух. Не осмеливаясь даже себе признаться в том, что это зрелище её завораживает. Что ей нравится, когда Чарльз в спальне не использует маскирующую мазь.

Когда дядя Эйдан упоминает Келли, у Элоизы на мгновение сердце обрывается от ужаса, но уже через секунду возобновляет бег, когда она понимает, что дядюшка имел в виду Непреложный Обет. А то она уж было подумала… Но нет, Келли бы не стал скрывать от неё что-то такое. Элли бы просто с ума сошла от беспокойства за брата: Чарльз был очень сильным, всегда уверенным в себе, способным волшебником. И то не лез в гущу боевых событий. Келли куда младше, и, хотя колдует он тоже здорово (одни невербальные заклинания чего стоят!), всё равно в восприятии Элоизы его шансы пострадать выше, чем у Чарльза. Но Келли, к счастью, всего лишь скреплял обет. Потому что он член семьи и один из самых близких Элли людей, они с Чарльзом равно могут ему доверять.
- Да – снова подтверждает девушка, уже спокойнее. Формулировка Непреложного Обета не позволяла разглашать какую-либо известную ей информацию о Пожирателях Смерти за пределами их круга. Но дядя Эйдан в него входит, а значит, с ним Элоиза может обсуждать это спокойно. Что с её стороны является ещё одним плюсом в копилку аргументов «за» общение с дядюшкой – иногда она, конечно, умирала от желания с кем-то поделиться, обсудить то, чего не понимала… Но с Чарльзом эти темы Элли поднимала не так часто, чтобы не заставлять его нервничать и не смущать их обоих. Кажется, его и так поначалу озадачил (а потом даже обрадовал!) её интерес к метке.

- Мы с Келли очень похожи – соглашается девушка, не вполне понимая, что Эйвери имеет в виду, но точно зная, что это правда. Брат любил всяческих монстров и тёмные сказки о них, а Элли, несмотря на свою любовь ко всем волшебным тварям без исключения, как тёмным, так и светлым, с самого детства жадно вникала сказкам Келли и находила их самыми интересными на свете, самыми завораживающими. Холодный сумрак, которым буквально сочилась Лощина, не имел шансов не коснуться маленьких Трэверсов, и дети впитали его в себя, как цветы жадно тянут всё им доступное из почвы, на которой растут. Сохранив при этом облик обычного растения, никто ведь не скажет наверняка, в какие глубины могут уходить корни прекрасного с виду цветка, и что питает его. В ожидании очередной тёмной сказки Элоиза отвлекается от пирога и чая, не сводя теперь жадного пытливого взгляда с дяди Эйдана. Она наблюдает за тем, как он снимает пиджак, аккуратно складывает, вытаскивает запонку, закатывает рукав… Так неторопливо и обстоятельно, словно нарочно её дразнит! Элли даже не замечает, как ёрзает на диване и вытягивает шею, чтобы было лучше видно.

Наконец дядя Эйдан подходит ближе, останавливается с её стороны стола и разгибает руку, показывая племяннице предплечье. Элоиза знает, что увидит, но всё равно вздыхает: то ли с ужасом, то ли с восхищением. Меропа, оказавшаяся на ковре между ними, с недоумением поднимает голову и взгавкивает вопросительно: на что все смотрят? Метка точно такая же, как у Чарльза: череп и выползающая из его рта змея. Бледная, но рисунок различим. Чарльз говорил, когда Тёмный Лорд их вызывает, метка выглядит иначе, но к счастью или к сожалению, у неё ещё не было возможности увидеть. Элли и так нравилось, как змея скользит по сильной руке Чарльза, переплетаясь с чуть выступающими жилами и рисунком вен. Облечь свой интерес в слова девушка едва ли смогла бы, как трудно было объяснить, что привлекает её в сказках Келли. Были ли они для кого-то такими же особенными, как для брата и сестры? Иногда их не понимал даже Бен. Вернее, понимал смысл, но не воспринимал их так, как Элоиза: с трепетом. Повинуясь этому трепету и сейчас, Элли протягивает руку и тремя пальцами легко касается предплечья дяди Эйдана: тёплая кожа, и змея с черепом тёплые, несмотря на свои страшные очертания – это её тоже завораживало. С некоторым трудом девушка переводит взгляд с метки на лицо Эйвери:
- Продолжать? Ммм… Наверное? – всё ещё не очень понимая, что он хочет с ней обсудить и зачем завёл этот разговор, но определённо будучи за это благодарной. Он ведь теперь сможет отвечать на её вопросы?

- Значит, если ты станешь Министром, ты поможешь другим Пожирателям? – лицо Элоизы светлеет, такая перспектива ей явно нравится. Чарльзу не нравился Минчум, и муж сам говорил, что в следующий раз министром должен стать кто-то более лояльный «их» идеям. Если это означает дополнительную защиту от аврората и таких, как Крауч, Элли это более чем устраивает. Если только… Если не повредит Бену. Авроры в целом были для девушки абстрактным непонятным пятном, но судьба Бена волновала её столь же, сколь судьба брата, и она бы предпочла, чтобы друг лучше сидел в каком-нибудь скучном, но безопасном месте, как Келли в Визенгамоте.
- Тогда их голоса у тебя точно есть. Это… Много? – она совершенно не представляет, Чарльз, конечно, никогда не называл ей точного количества и вообще старается не давать какой-либо информации, которую можно отнести в разряд точных. Конечно, Элоиза понимает, что это для её же безопасности, но её любознательной натуре не может не хотеться знать больше. В любом случае, в данном контексте лучше больше, чем меньше.
- Дядя Эйдан, а… Почему ты мне рассказал? – Элли старается, чтобы вопрос не прозвучал грубо или обидно. Не то чтобы она жаловалась, но даже Чарльз не планировал рассказывать ей сразу, если бы не та случайность с его халатом и Меропой, а дядя Эйдан поделился сам. Хотя одна версия напрашивается сама:
- Чтобы убедиться насчет обета? Не волнуйся, я знаю, как это важно. И не болтать тоже умею. Хотя это, конечно, сложнее. Ты тоже не участвуешь в «боевых» выходах? Или… - представить дядю Эйдана, холёного и всегда пребывающего в полном порядке вплоть до угла закрепления запонки, под маской и во время дуэли, нелегко. Элоиза предполагала, что он, вероятно, как Чарльз, выполняет какие-то иные функции. Иначе за дядю Эйдана ей тоже придётся волноваться. Несмотря на серьёзность затронутой темы, на веснушчатом личике молодой миссис Поттер искренне любопытство – с таким дети спрашивают родителей, почему небо голубое, и правда ли, что все взрослые, и даже бабушка с дедушкой когда-то были маленькими мальчиками и девочками.

Элли слушает размышления дяди Эйдана очень внимательно, стараясь не упустить ни слова, что-то мысленно повторяя, как старательная школьница, осваивающая новую сложную тему. Она понимает, что дядюшка делится с ней чем-то важным, но не уверена, точно ли способна понять озвученную им информацию, и не хочет его подвести. Нужно сказать, мысли дяди Эйдана во многом совпадают с её собственными: Элоиза хотела бы сохранить традиции волшебников, насколько это возможно, и хотела бы, чтобы в этих традициях воспитывались её дети. Она никогда не понимала, какой толк от Статута, если маги никак не вмешиваются в жизнь магглов, зато магглорожденные волшебники могут приносить в их мир что-то, наверняка им ненужное, меняя мир под себя, чтобы почувствовать себя больше «дома». Со свойственной ей ревностью Элли относилась как к близким, так и к миру, который считала «своим». И хотя было и в их традициях что-то не совсем правильное (например, её брак с Дамианом), ей бы хотелось, чтобы они разбирались со всеми плюсами и минусами без влияния извне.
- Значит, защита интересов Пожирателей – по сути защита интересов чистокровных? – подытоживает Элоиза понятную для себя мысль. Интересно, что бы сказал дядя Эйдан, если бы узнал, что Элли – эмпат? К кому бы её приравнял? К Краучу, или к магглам? Выдавать информацию о своей особенности девушка боялась панически: с детства родители постоянно подчеркивали, как важно держать это в тайне, и ради самой Элоизы и ради брата, которому предстоит возглавить род. Исключение было сделано лишь ради Чарльза, помогавшего маленькой Элли справляться на первых порах с мигренями. При всей своей болтливости, Элоиза действительно умела молчать, когда надо, и этот секрет хранила ревностно, потому что он был связан с главным её страхом: навредить близким.

- О… Даже… Хотя нет, не надо, не говори мне – перед глазами мысленно встают лица гостей, пришедших на свадьбу. Значит, пришедшие чистокровные решили поддержать не столько их союз, сколько «коллегу» в лице Чарльза? Кого из них можно заподозрить? Блэки? Лестрейнджи? Мистер Мальсибер? Может быть, Томаш? Да нет… Томаш разгильдяй, но забавный и хороший, даже хотя Чарльз часто на него ворчит. Вариантов много, но знать наверняка Элоиза не хочет и даже зажмуривается на секунду, чтобы отогнать хоровод мыслей. Хватит с неё и сегодняшних открытий. Девушка встряхивает копной рыжей волос, стремясь «сбросить» с себя лишнее, и снова смотрит на дядюшку. Чуть нахмурившись, потому что в его словах ей почудился упрёк в сторону Чарльза: она бы не назвала деятельность мужа «сидением в тылу», колдомедик правда полезнее за пределами боевой линии, у него другие задачи. Но словно почувствовав лёгкое возмущение девушки, Эйвери и сам об этом упоминает. Разговор переходит к каким-то событиям в конце июня… Для Элоизы это время, не считая беспокойства о своей роли в нападении на Минчума, было мирным и спокойным. Ничего настораживающего. А в стане Пожирателей, оказывается, месяц прошел не так уж спокойно. Девушка поднимает брови, показывая, что не знает ничего ни о какой противодействующей организации. Такого муж ей не говорил. Но это вполне похоже на Дамблдора, который… Дзынь! Фарфоровая чашка выпадает из руки Элли и падает на стол на бок, остатки чая растекаются по столешнице коричневым пятном. Девушка даже не обращает внимания на собственную неуклюжесть и на подоспевшего эльфа. Не извиняется. Веснушки исчезают на резко побледневшем лице.

«Они знают про Чарльза!» Элоиза вцепляется побелевшими пальцами в край дивана, пытаясь замедлить бег взбесившегося сердца и вспомнить, как дышать. Вдох-выдох-вдох… Если в организацию входят авроры, и они знают о принадлежности Чарльза к Пожирателям, что их остановит от какой-нибудь подставы? Не так уж сложно найти повод. Если даже Непростительные заклинания для них уже не такие Непростительные. И приди к власти Крауч – поводы точно найдутся! Он наверняка может узаконить даже обыски на основе якобы-доносов. Кажется, последние фразы дяди Эйдана вовсе проходят мимо Элли. Не в силах справиться с эмоциями, она вскакивает на ноги и начинает прохаживаться туда-сюда вдоль дивана, заламывая соединённые в замок пальцы. Взгляд голубых глаз лихорадочный, но замерший, стеклянный. Меропа, испугано гавкнув, подскакивает и бегает рядом с ногой хозяйки, пытаясь заглянуть Элоизе в лицо. Девушка нервно прикусывает нижнюю губу: только не сейчас, не когда всё стало так безоблачно хорошо… Но именно это и пугало – у неё никогда не может быть всё слишком идеально. Что-то должно было случиться! Она всегда подспудно этого опасалась, и предостережение дядюшки падает во вспаханную почву.

«Вот почему Чарльз спрашивал о Дамблдоре» вдруг понимает Элли, и кусочки паззла складываются воедино. Она не понимала, какая для него польза в этой информации, и, рассказав о своём разговоре с милой невестой Кингсли в салоне мадемуазель Сарте, не интересовалась, что он сделал с этой информацией. Но сейчас очень хочет узнать. Марлин ведь из аврората. И заметно поддерживала Дамблдора, значит, шансы велики… Правда, она говорила, что не видела Дамблдора со школы. Но она ведь не могла сказать, что состоит в тайной организации, правда? Элоиза крепко сжимает зубы и становится ещё более похожей на брата: скулы обозначаются четче, восторженное выражение исчезает с кукольного личика, уступая место чему-то холодному и тёмному, поднявшемуся из глубины, в которой большую часть времени это нечто пребывает в спящем состоянии. Последний раз оно просыпалось незадолго до смерти Дамиана, и когда он «пропал» оно чувствовало себя просто восхитительно. Элли будет совсем не против, если пропадёт кто-то ещё. Да хоть все, если это будет означать безопасность для Чарльза. Марлин казалась ей милой, и Джо Джо тоже, но… В любой ситуации выбор между близкими и кем-то ещё Элоиза сделает в пользу своих близких. И разве можно её за это судить? Она останавливается, рассеянным жестом запускает пятерню в рыжие волосы, а второй рукой треплет по голове взволнованно скулящую Меропу. Наконец снова смотрит на дядю Эйдана, словно только что вспомнила об его присутствии и о том, где находится:
- Дядя Эйдан… А если я… Может быть… Не точно, но почти уверена… Если я знаю пару имён из их организации – это поможет? – голос миссис Поттер снова звучит по-детски вопросительно и наивно, но нервный блеск голубых глаз не сулит ничего хорошего тем, кто хотя бы косвенно осмелился встать на пути сказки, которую с маниакальным упорством строит Элоиза.

Элоизу всё ещё ощутимо потряхивает: особенно при мысли, что муж завтра собрался вернуться к работе. А что, если кто-то из его пациентов входит в эту самую тайную организацию Дамблдора? Или кто-то, кто в неё входит, прикинется его пациентом! Это ведь так легко. Охотнее всего Элли бы сейчас схватила Чарльза в охапку и вернулась на уединённый ирландский остров, прихватив с собой шишуг и подаренных на свадьбу крылатых коней. У них уже хватит «хозяйства» на небольшую ферму. Но Чарльз, разумеется, ни за что на такое не согласится… Он не из тех, кто убегает от чего-либо. Девушка нервно выдыхает, пытаясь справиться с раздражением и тревогой, и тут, словно почувствовав её в этом необходимость, в гостиной появляется новая действующая… Морда.

Слегка нескладный, худощавый котёнок леопарда, с морды которого ещё не сошло детское, всем удивлённое выражение. Едва ли ему больше полугода (Элли судит по щенкам, которые минимум до этого возраста остаются сущими детьми). Котик живо интересуется происходящим в гостиной и, конечно, Меропой: вряд ли он когда-то видел шишуг, а Меропа, почуявшая запах хищника и поднявшая холку, конечно, никогда не видела леопардов.
- Меропа, он маленький, это же детёныш – мягко говорит Элоиза, отвлекаясь от собственных мыслей и опуская ладонь на холку шишуги. Почувствовав успокаивающие интонации в голосе хозяйки, шерсть шишуга опускает, но всё равно старается держаться поближе к ноге и смотрит недоверчиво. Элли слышала, что миссис Эйвери завела леопарда, но в прошлые её визиты в Эйвери-мэнор увидеть его как-то не довелось, и вот сегодня малыш наконец почтил их своим вниманием, хотя выбери он для этого другой момент, от восторгов Элоизы у дома сорвало бы крышу. Сейчас она подходит к дяде Эйдану, уже схватившему ребёнка на руки, достаточно спокойно.

Противиться желанию познакомиться с животным Элли, конечно, не может. Леопардик, возящийся на руках у дяди Эйдана и пытающийся попробовать ладонь на вкус, при приближении девушки замирает и с любопытством смотрит на неё блестящими глазёнками. Элоиза никогда не думала об этом, но эмпатия помогала ей и в общении с животными: бессознательно, конечно, но с ними Элли не боялась «отпускать» её. Может, поэтому они с животными так хорошо понимали друг друга, и ни одно не человеческое существо в жизни Элоизы никогда не проявляло к ней агрессию. Даже с крылатыми конями Лестрейнджей она быстро нашла общий язык. Вот и сейчас она садится на корточки и протягивает Ганнибалу руку: не сверху,  как если бы собиралась погладить, а снизу, ладонью вверх.
- Какой ты славный малыш. Здравствуй – розовый нос тычется в протянутую руку, котик издаёт короткий утробный «мяв», словно отвечает Элли. Она чувствует, что леопардиком мало занимаются в поместье, а он, как любой ребёнок, ищет внимания и ласки. Он ещё многого не понимает, его рано отняли от мамы, в природе бы он ещё учился и может пил бы до сих пор молоко. Малыш просто скучает, и хулиганит от недостатка внимания. Он бы и с шишугой поиграл, как умеет, не виноват же, что хищник.
- Ганнибал? Ты красивый. А это Меропа, она шишуга. Хотя тебе бы, наверное, больше понравился низзл, с ним вы дальняя, но родня – после того, как котёнок обнюхал её ладонь, Элли гладит его за ухом, почесывает, спускаясь к шее. Немного не так, как дядя Эйдан: медленно, более плавно, не отрывая ладони от шелковистой, покрытой мраморными пятнами шерстки – коты воспринимают мельтешение, как приглашение к игре. Котик быстро «размякает», и, кажется, вот-вот начнёт урчать, как самый обычный домашний кот, щуря глаза и успокаиваясь на коленях Эйвери. Элоиза смотрит на малыша с нежностью и умилением: даже мимо такого ребёнка она неспособна пройти.

- Дядя Эйдан, ему скучно. Он не будет хулиганить, если побольше с ним общаться и обустроить место для игр. Леопарды должны много лазать по деревьям. Можешь сделать ему что-то в саду? Обвить деревья верёвками, например. Я могу помочь! Он ведь такой умница, быстро всему научится. Правда, Ганнибал? – разомлевший котик вдруг поворачивается кверху пузом на коленях хозяина, подставляя руке Элоизы светлую грудку и аккуратно шлёпая девушку по кисти кожаными подушечками лапок, втянув когти. Элли смеётся и, конечно, почесывает Ганнибала – разве можно отказаться от такого любезного приглашения? Лучше бы дяде Эйдану заняться игровой площадкой для котёнка поскорее, потому что, когда появятся малыши, будет не до того, а Ганнибал рискует почувствовать себя совсем заброшенным. Элоиза ставит отметку в памяти: приглядывать за тем, как дядя Эйдан приглядывает за котёнком. Но заняться своей назревшей проблемой сейчас первостепенно:
- Да… Имена… Долгая история. Но я почти уверена, что они имеют отношения к.. Как ты сказал? Ордену? Они так называются? – когда вопрос действительно важный, мимо витающей в облаках Элли не проскользнёт никакая информация.
- Кингсли Шеклболт и его невеста, Марлин МакКинон, она тоже из аврората – чуть шевельнувшееся сочувствие к Марлин уже совершенно покинуло Элоизу. Если этот Орден представляет опасность для Чарльза и грозит их семье, Элли тоже не должна беспокоиться о семье Марлин. Интересно, та уже знала о Чарльзе, когда говорила с ней в салоне мадемуазель Сарте?
- Ты можешь это как-то проверить? А что вы с ними сделаете, если они правда в этом… Ордене? – взгляд голубых глаз девушки переходит с котёнка на лицо дяди Эйдана, и в нём можно прочесть любопытство, нетерпение, настороженность: всё, что угодно, кроме страха. Кажется, какая-то часть сознания Элоизы даже рассчитывает на то, что проблему можно решить так же легко, как с Дамианом – пусть они просто пропадут. А Элли и Чарльз останутся, у них ещё полно дел и Элоиза не хочет планировать ребёнка, оглядываясь на безопасность мужа и какой-то там чертов-орден. Правда, Ганнибал?

Дядя Эйдан очень часто говорит что-то такое, что попадает точно в яблочко. Элли была уверена, что это потому, что он умный, и хорошо знает её. Чарльз тоже очень умный: это естественное, они оба ведь и почти в два раза старше Элоизы, значит, наверное, во столько же умнее. Но узнать о том, что в её жилах течет кровь нимфы, дяде Эйдану было решительно неоткуда. Так были бы его слова просто случайной догадкой? Или комплиментом, который Элоиза воспринимает настороженно просто потому, что для неё в этом есть подоплека? Девушка заливается краской смущения и от волнения начинает запинаться:
- Д-дриада? Да нет, дядя Эйдан, просто опыт. В школе я проводила всё свободное время в кружке по УЗМС. Это мой единственный талант – подкрепив свои слова немного вымученной улыбкой, девушка мысленно вздыхает с облегчением, когда дядюшка переходит к теме грамотного ухода за котёнком.

Это здорово, что он готов помочь Ганнибалу и организовать ему игровую площадку. Элли всегда переживала, если животное попадало к безответственным хозяевам, которые не готовы немного напрячься ради его комфорта. Особенно важно это было в случае экзотических животных, которые требуют особенных условий содержания, а леопард в английском поместье, это, безусловно, экзотика. Но дядя Эйдан, к счастью, понимал это, и Элоиза улыбается уже более уверенно, поглаживая мягкую шерсть котёнка: можно не сомневаться, дядя Эйдан всё организует в лучшем виде, если пообещал.
- Конечно. Знаешь, у нас осталась пеньковая верёвка, я немного декорировала ею мостик в саду возле пруда. Она отлично подойдёт, но может понадобиться купить ещё пару видов, более толстые верёвки, чтобы Ганнибал мог точить когти. Я принесу её в следующий раз и посмотрю, есть ли в «Волшебном Зверинце» или в их каталоге что-то для крупных кошек – леопардик довольно щурится, словно понимает, что разговор идёт об его пушистой персоне, Меропа хоть и наблюдает за действиями хозяйки чуть настороженно, шерсть на холке уже не вздыбливает. Элли, конечно, приятнее рассуждать об организации игрового пространства для котёнка, чем о неведомом, угрожающем Чарльзу ордене. И вместе с тем она чувствует, что прятаться привычным образом в свой кокон наивности сейчас не выйдет. Это их семья, только что сложившаяся, ещё такая уязвимая… По крайней мере, до тех пор, пока дядя Эйдан не выиграет выборы. Сейчас важность того, чтобы он занял кресло Министра Магии, окрашивается для неё новыми красками. Он сможет обеспечить другим Пожирателям не только помощь в воплощении их идей, но и безопасность. Девушка верит, что он найдёт способ сделать это, не привлекая внимания общества, занавесив свои истинные намерения подходящей ширмой.

- Хорошо… Держи меня в курсе – просит Элоиза и вновь усаживается на диван, чувствуя себя уже в состоянии усидеть на месте и рассуждать. Если Пожиратели смогут узнать другие имена – это хорошо. Чем меньше членов Ордена, тем меньше исходящая от него угроза, верно? Особенно, если его члены будут вынуждены заняться организацией безопасности своих семей, ведь страхи работают в обе стороны, это понимает даже Элли. Её устроят оба озвученных дядей Эйданом варианта. Девушка протягивает руку к чашке, которую дядюшка снова наполняет для неё чаем (забавно, она даже не заметила, как эльф нейтрализовала беспорядок), но не торопится отвечать на заданный вопрос. Чуть приподнимает в улыбке уголки губ, показывая, что да, они никуда не торопятся. И вопрос вроде бы логичный, но для Элоизы это очень тонкий лёд. Если она скажет, что Чарльз просил её по возможности прощупать (если выдастся возможность) авроров на предмет лояльности Дамблдору, то дядя Эйдан наверняка удивится – почему её, когда сам Чарльз может справиться с этой задачей не хуже, а то и лучше своей эмоциональной молодой жены. Если же представить разговор, как случайность… Девушки, обе невесты, в волнительно-приподнятом настроении, разболтавшиеся в очереди в модном салоне – достаточно стандартная, вызывающая доверие картинка. Ничего ведь страшного, если она озвучит дядюшке только часть правды? Это не враньё.
- Я познакомилась с Марлин в конце июня, я ждала примерки, а она пришла договариваться о пошиве свадебного платья к мадемуазель Сарте. Знаешь её салон? Ну и… Мы разболтались о платьях, медовом месяце, проблемах с закрытыми границами и о выборах тоже. О том, кто был бы достойным кандидатом. Она очень восторженно отзывалась о Дамблдоре, говорила о привилегиях чистокровных, о том, что полукровным волшебникам угроз много больше… Ещё и работает в аврорате. Я просто подумала, что совпадений достаточно много, а если она имеет отношение к Ордену, то её жених тоже должен – несложно догадаться, что здесь Элли судит по себе: она же знает о тайнах Чарльза. В целом версия, вроде, звучит стройно, хотя Элоизе не нравится, что ей приходится запоминать своё «недоговаривание»: Марлин она сказала, что обсуждала Дамблдора с Беном, дяде Эйдану озвучила слегка иную версию своего способа получения информации… Честную, совершенно не умевшую врать Элли, эти недоговаривания начинают тяготить. Но ведь и иного выхода пока нет. «Бен» мысль, от которой холодеют руки, резко прошивает разум. Элоиза вскидывает взволнованный взгляд на дядю Эйдана. Как она не подумала об этом раньше? Бен ведь тоже аврор! И общается с другими аврорами… Не зная о том, что его отец…
- Но Бен ведь не в этом Ордене, правда? Ему ничего не угрожает? Он никогда не стал бы вредить Чарльзу – несмотря на разногласия между отцом и сыном, Элли знает, что они важны друг для друга. И Чарльз точно старается уберечь сына от возможной опасности. Бен такой… Вспыльчивый. И идеалист, как все Гриффиндорцы.

Дядя Эйдан не «дожимает» тему дриады, и Элли приходит к выводу, что ничего такого он не имел в виду, его слова были просто комплиментом, и она напрасно разволновалась, потому что для неё самой это тема с двойным дном. Что ж, вот и хорошо, что разговор уже утёк достаточно далеко.
- Все любят ласку – замечает она с улыбкой, когда котёнок подставляет пузо дяде Эйдану и довольно настойчиво требует продолжения сеанса. Это всегда удивляло и радовало её в животных, хоть магических, хоть обычных: даже самое свирепое из них (например, хищник типа Ганнибала) при должном к тебе доверии превращается в нежного питомца, и животные умеют чувствовать хорошее к себе отношение, как никто иной. Чувствовать и быть благодарными, в их эмоциях не может быть игры или злого умысла. Может, это ещё одна причина, по которой Элоизе проще с животными: их эмоции чистые, они не оставляют негативного «привкуса», и их легче расшифровывать, чем людские, являющиеся непростой и подчас не самой приятной задачей даже при наличии эмпатии.

- Марлин… Похожа на меня – выдаёт девушка самое подходящее на её взгляд определение. Они со стажером аврората правда были похожи, и, наверное, при иных данных могли бы стать хорошими подругами, но судя по тому, что говорила Марлин о положении полукровок, статус крови в какой-то мере их разделил. А теперь разделило и нечто большее, заставившее встать по разные стороны баррикад.
- Молодая, худая, рыжая, только у неё не так много веснушек. И тоже есть пёс, Джо Джо, волкодав – тут Элоиза ненадолго задумывается. Оставить мир без Кингсли и Марлин, особенно, если это пойдёт на пользу Чарльзу, ей морально легче, чем оставить без хозяйки такого славного пса, как Джо Джо. Тем более, он очень понравился Меропе и она тоже расстроится, если её приятелю будет грустно.
- Дядя Эйдан, если, ну… - Элли смущается и краснеет, не зная, как точно сформулировать свою мысль. Не просить же Тёмного Лорда быть добрее в отношении собаки?
- …если о Джо Джо понадобится позаботиться, я могу помочь. Он хороший пёс и точно не состоит ни в каком Ордене – остаётся лишь гадать, что происходит в хорошенькой головке Элоизы, без особых размышлений подставляющей ради своей любви другую девушку, похожую на неё и находящуюся в схожем положении, желающую построить семью с любовью всей своей жизни, и при этом переживающей о судьбе собаки. Но с точки зрения Элли, если Марлин и Кингсли правда входят в орден, то Джо Джо вовсе не виноват в том, что любовь всей жизни его хозяйки охотится на любовь всей жизни Элоизы. А вот Марлин и Кингсли виноваты, и определённо начали первыми, поэтому у неё есть право защищать себя и Чарльза всеми доступными средствами, включая дядю Эйдана и Тёмного Лорда.

- Конечно, не догадывается. Бен жутко принципиальный, если бы он догадывался… Не хочу даже представлять, что было бы – Элоиза не знает, смог бы ли Бенедикт простить отца, если бы узнал, что тот принадлежит к числу тех, от кого авроры пытаются избавить Британию. Но точно знает, что это разбило бы Бену сердце, а ни она, ни тем более Чарльз, этого не хотят. В их общих интересах, чтобы Бен оставался в неведении, потому что хрупкое равновесие, судя по его приходу на свадьбу и присутствию рядом Мередит, только начало восстанавливаться. А значит, этот поганый Орден нужно держать и как можно дальше от Бенедикта тоже.
- Ты прав, пожалуй – дядя Эйдан приводит сходные аргументы, и то, что он тоже говорит о визите Бена на свадьбу, убеждает Элли окончательно: пока Бен вне опасности. Он не из тех, кто умеет притворяться и скрывать что-либо, Элоизе не нужна даже эмпатия, чтобы знать его эмоции.
- Мы с Беном дружим. Думаю, я могу как-нибудь… Попытаться узнать… Но лучше, если до этого не дойдёт. Это… Неловко. Я не хочу использовать Бена – вздыхает Элоиза, чуть нахмурившись и отвлекаясь очередным глотком чая. На её счету уже есть один разговор с Бенедиктом, после которого Британия вдруг осталась без Министра. И хотя Элли не уверена, имеет ли в самом деле к этому отношение, провоцировать столь неоднозначные ситуации она не хочет. Кажется, им с Беном лучше вовсе не обсуждать ничего, что не касается их общих воспоминаний или не относится к семье… К семьям. Всё ещё непривычно думать, что теперь у них с Беном одна фамилия и семья. Элоиза замолкает на какое-то время, преувеличенно-сосредоточенно отпивая чай, и в процессе вспоминая, что оставила без внимания ещё один вопрос дяди Эйдана. Ей нужно было время, чтобы всё вспомнить и сообразить ответ:
- Про Дамблдора Марлин, кажется, не говорила ничего конкретного, её саму интересовал этот вопрос, и она считает его очень достойным кандидатом. Но если хочешь знать моё мнение… - девушка смущенно потупилась, словно сама возможность того, что дяде Эйдану нужно её мнение в контексте чего-либо, не касающегося Ганнибала, казалась ей смешной.
- …если человек создаёт тайную организацию, он не захочет постоянно быть на виду сам – и всё же, хоть логика Элли и ходила извилистыми тропами, это не мешало ей зачастую приходить к выводам верным и удивительно для такой наивности острым.
- Тёмный Лорд ведь не выдвигает свою кандидатуру на выборы, да? Но есть ты. И ты в любом случае будешь его представителем. А если… Если от Ордена тоже есть кандидат? Может, мистер Крауч? – он как аврор кажется Элоизе самым подходящим кандидатом, но вообще-то Марлин не очень похожа на девушку, состоящую в тайной организации, и раз уж у них есть там девушки, это может быть кто угодно. И миссис Бэгнольд, и миссис Медоуз. Может быть даже вторая, она точно любит лезть не в своё дело.

Элоиза начинает понемногу успокаиваться, насколько это вообще возможно в данной ситуации. Конечно, она уже начинает подумывать о том, что скоро нужно собираться домой, она не может долго засиживаться у дяди Эйдана, пока не предупредила Чарльза! А вдруг он соберётся куда-нибудь пойти? Когда Элли уходила, Чарльз был у себя в лаборатории, пополнял запасы каких-то зелий, которые понадобятся пациентам, и вряд ли бы доделал работу так быстро, но… Элоиза успокоится, только когда снова увидит мужа. И будет спокойна, только пока он дома.
- Конечно, нет, я же не желаю Бену дурного – соглашается девушка, рассеянно кивая. Слова дяди Эйдана, как всегда, привносили гармонию и успокаивали. Не делать то, что тебе не нравится – отличный совет. Кажется, похожий привёл Дамиана туда, где тот, к счастью, и остался. Это не случай Бена, но сейчас Элоиза радуется тому, что может следовать своему чутью (она-то знает, что оно у неё есть) и не делать того, чего не хочет. То есть, не допрашивать друга в попытках выудить информацию. Она просто будет приглядывать, не затронет ли Бен в разговоре какие-то подозрительные темы. Для его же безопасности и сохранности всей их семьи.

- Да? – чутьё оправдывается уже сейчас. Сначала Элли не понимает, что имеет в виду дядя Эйдан под «яблочком» - она смотрит на Ганнибала, пригревшегося, задремавшего, превратившегося в жидкость на коленях хозяина и такого умилительного. Хорошо, если теперь дядя Эйдан будет так проводить с ним время почаще, это пойдёт им обоим на пользу… И, конечно, девушка не ожидает, что Эйвери уже известны какие-то имена членов Ордена. Он ведь сказал, что организация тайная. И если бы Пожиратели Смерти знали имена, разве они не сделали бы что-то, чтобы себя обезопасить? Поэтому прозвучавшее имя, совсем не Крауча, едва не заставляет Элоизу снова опрокинуть многострадальную чашку. Но в этот раз она успевает придержать её ладонью другой руки.
- Доркас! – восклицает Элли, как обычно не поспевающая за своими эмоциями, чуть ли не с негодованием. Ну, точно, неудивительно, что она такая противная и лезет не в своё дело! Если такая станет Министром – это будет настоящей катастрофой. И для Пожирателей, и, по мнению Элоизы, в целом. Келли прав, не может быть женщина хорошим Министром. Особенно - эта. Сложно заподозрить Элли в злопамятности, однако некоторые ситуации её «заедали» - Доркас Медоуз умудрилась одновременно помешать Элоизе карать женщину, посягнувшую на Чарльза (и потому не получившую достаточно и рискующую повторить злодеяние вновь!) и узнать тайну, которую Элли страшилась выдать больше всего на свете.

«Значит, в Ордене есть эмпат» думает миссис Поттер, и эта мысль тут же гаснет под напором другой, более тяжелой и леденяще-страшной: «Орден может знать, что Я эмпат». Пока что Доркас вряд ли есть смысл делиться с кем-либо этой информацией, что ей до случайной стычки на светском приёме? Она, наверное, давно об этом позабыла. Но если при ней заговорят о Чарльзе… То точно вспомнит.
- Если ты и другие Пожиратели знаете, что она в Ордене, почему она ещё жива? – чересчур прямолинейно и немного излишне раздраженно для человека, который не должен испытывать личной заинтересованности в этом вопросе, спрашивает Элли. В эту секунду она почти непохожа на светлое воздушное создание, каким видится обычно, зато юркий хищный зверёк родом из теней Лощины просматривается в ней непривычно отчетливо.
- А если она выиграет выборы? Разве не проще разобраться с этим сейчас, чем устраивать ещё одно покушение на Министра? – вспышка, вызванная именем Доркас, и спровоцированный ею страх, слегка выплёскиваются в этом раздражении, и Элоиза медленно с шумом выдыхает через нос. Как-то не так она себе представляла жизнь, ожидающую их по возвращению из медового месяца. Там им было так нереально-хорошо, что теперь реальность решила для баланса развязать мешок с плохими новостями. Элли не боится за себя, даже сейчас она боится за Чарльза: за то, что будет с ним, с его положением в обществе, если про неё узнают… Одно дело – брак, пусть даже со скандальной разницей в возрасте, с представительницей Священного списка. Другое – новость о том, что других представителей этого самого списка водили за нос. А ведь есть ещё и Келли. Он не эмпат, у него карьера в Министерстве, и он тоже такого не заслужил. И Элоизе совершенно, до исказившей кукольное личико злой гримасы, не нравится, что фитиль этой петарды в руках Доркас Медоуз.
- Дядя Эйдан… Я, наверное, скоро пойду, уже столько времени! А я хотела ещё побыть сегодня с Чарльзом прежде, чем он опять вернётся к работе – не без усилия Элли заталкивает это тёмное и душное поглубже, чтобы побыло там хотя бы до дома, и на лице её снова появляется смущенная улыбка. Конечно, она не предлагала дядюшке устроить покушение на потенциального Министра. Элли и о предыдущем покушении не должна знать ничегошеньки. Ганнибал, спящий на руках Эйвери, настороженно поводит ушами, затронутый волной эмоций, пронёсшейся по гостиной. Леопардик недовольно мявкает и смотрит на Элоизу, словно спрашивая, зачем его вырвали из такой сладкой дремоты.