Окно выходило в узкий переулок, отсыревший в бесконечном зимнем дожде, иногда предпринимавшем вялые попытки снежить. Давно не знавший ремонта асфальт укрывал землю неровными грязными струпьями, в углублениях блестели рыхлые подмерзающие к ночи лужи, отражая свет парочки мутных неуверенных фонарей. В конце переулка была лестница, но по ней почему-то никто никогда не поднимался, сколько бы раз Бен в это окно ни смотрел.
Иногда спускались.
Чаще переулок пустовал, и это было хорошо. Люди Бена не радовали, по большей части они ему казались досадными помехами, мухами, обсидевшими приятное место и превратившими его... в неприятное.
Мир стал неприятным местом. Скоро и мама отсюда уйдёт.
Он никому об этом не говорил, даже сам себе запрещал признавать, что думает об этом. Запрещал яростно и бессильно. Но когда стоял в коридоре на третьем этаже госпиталя Святого Мунго, оперевшись локтями на подоконник, нахохлившись, скукожившись, отгородившись от всего мира, взглядом увязнув в унылом этом переулке за окном, - думал. Даже не думал. Он знал.
Ничего страшнее этого знания он вообразить не мог, так что оно до сих пор не размазало его по этому стеклу точно одну из мух. Оно серым туманом обволакивало его, тяжело ложилось на плечи и не ранило - просто было. Не внутри, где-то рядом.
Это знание было рядом. Больше никого рядом с ним не было.
Отца не было давно. Мамы тоже уже не было: она блуждала в каких-то своих мирах, частенько задумывалась так, что не замечала его, когда он приходил. Бен не смел её тревожить: вдруг там, где бродила она, было что-то, для неё важное.
Он понимал что совсем её не знает. Не знает, кем она была до его рождения. Никогда не интересовался. Вот это - да, это теперь ранило.
Он обещал себе, что обязательно расспросит ее. Не сейчас. Когда она поправится.
Она поправится.
Она поправится.
Поправится.
Рядом не было никого: других Бен сам отталкивал, не подпускал. Бабушку. Мерри, Фрэнка, Макса, Маркуса.
Он сам не мог объяснить, почему, просто это вот было его, не их. Им не могло быть так, как ему, а значит, он предпочитал, чтобы это вообще не касалось их.
Любые слова будут неправильными. Он разозлится. Зачем ему на них злиться. Пусть лучше злость будет неприложимой. Пусть она не валится колючей тенью поверх лица хорошего человека. Важного человека.
За окном снова зарядил дождь, капли застучали в стекло, поползли по нему кривыми прозрачными червяками. Улица за дождём отодвинулась в мутное холодное марево, сделалась совершенно бесцветной, но как будто менее удручающей. Хотя бы что-то там двигалось, создавало иллюзию жизни.
Здесь тоже что-то двигалось: Бен услышал шаги за спиной. Он не хотел оборачиваться, но почему-то обернулся и безучастно взглянул на девушку в лаймовом халате, которая проходила по коридору. Мрачный взгляд из-под насупленных бровей скользнул по её лицу, и оно показалось Бену знакомым, но он не улыбнулся и никак не показал узнавания, лишь чуть дольше задержал взгляд, из остатков вежливости, позволяя ей поздороваться, если она узнала его и считает необходимым это продемонстрировать.

Отредактировано Benedict Potter (2022-02-08 23:10:56)