Их с Чарльзом благотворительный приём в честь подопечных фонда был всего лишь неделю назад. И Элли бы ни за что не нырнула в мутные воды светского болота так быстро, если бы не неприятный эпизод с участием миссис Медоуз. Чарльзу пришлось вмешиваться, чтобы спасти невесту из щекотливого положения, в которое та угодила из-за собственных эмпатии и ревности. Элоиза всё ещё чувствовала себя виноватой, хотя тему обсудили и «проехали» после её обещаний держать себя в руках и больше никогда не подставлять ни себя, ни Чарльза, тем более, из-за столь недостойной особы, как мисс Чедвик.

На сегодняшний вечер от «Ведьмополитена» они собирались пойти вместе, приглашение Чарльз получил уже давно, и событие в его календаре значилось. Но со вчерашнего дня его постоянных пациентов словно кто-то сглазил. Сначала обострилась подагра у джентльмена из Суррея, и Чарльз провёл у него много времени, пытаясь купировать болевой приступ, потому что привычные зелья помогали хуже обычного. А сегодня днём Барбара, подопечная фонда, восьмилетняя малышка с хрупкими костями, умудрилась упасть с собственной кровати и, кажется, одним переломом там не ограничилось…
- Элли, прости, но с вечером «Ведьмополитена» не получится. Если я сейчас иду к Барбаре, работать в лаборатории придётся вечером, иначе вся вторая фаза исследования фестралу под хвост… - девушка любовалась даже тем, как её жених усталым жестом запустил пятерню в волосы. И в любое другое время необходимость пропустить светский вечер её бы не расстроила. Куда больше Элоизе нравилось быть дома с Чарльзом, спокойно ужинать, уделять время друг другу, подниматься в спальню.

- Ничего страшного! Я схожу одна, ты сам говорил, это всего на пару часов. Малышке Барбаре помощь нужнее – и всё же ей хотелось реабилитироваться за прошлую неделю и доказать, что она может быть настоящей светской дамой, такой, как была Дорея. Чарльзу вовсе не обязательно везде за ней присматривать, и за Барбару девушка волновалась по-настоящему. Отклонив предложение Чарльза отправить приглашение кому-то из секретарей фонда, Элли провожает жениха и поднимается наверх, собираться к вечеру. Она знала, какие суммы Чарльз обычно жертвует, и никаких трудностей не предвиделось. Особо колдовать над внешним видом Элоиза не стала, оставшись верной себе: классического силуэта изумрдное платье с длинными шифоновыми рукавами, рыжие волосы распущены, от виска к виску опоясаны косой, из украшений – помолвочное кольцо с сапфиром и аккуратные бриллиантовые серьги в виде цветков.

Ресторан «Очарование вейлы» встречает девушку шикарной, даже слишком шикарной для благотворительного вечера обстановкой. Дамы разодеты так, словно дорогой наряд – единственный способ помочь малоимущим семьям, и Элли даже начинает чувствовать себя слегка неуместно, хотя и знает, что взгляды местных дам не ошибутся в оценке её дорогого кольца и хорошего кроя платья. Она берёт с подноса приветственный бокал шампанского, собираясь по привычке весь вечер «тянуть» одну порцию, и углубляется внутрь зала, ближе к сцене. В приглашении обещали живую музыку и что-то вроде благотворительного аукциона… Хорошо бы на нём разыграли что-то полезное, типа чайного сервиза или качественного шишужьего ошейника.

Но не успевает Элоиза достичь своей цели, как толпа взрывается шепотками и восклицаниями, приходя в волнение, как море. Причина беспокойства ступает в том же направлении, от входа к сцене. Неторопливо, давая возможность всем собравшимся разглядеть её роскошный наряд. Колдунья возраста «за сорок», худощавая, с забранными в высокую прическу черными волосами, одета в черное бархатное платье и роскошную алую накидку. Накидка с объёмными наплечниками вся сверкает и переливается на свету, и сначала Элли кажется, что она расшита чем-то вроде пайеток, но когда женщина подходит поближе, девушка от возмущения едва не роняет бокал.

«Драконья кожа!» твёрдой отличнице по УЗМС не составляет большого труда узнать материал. Просто обычно в Британии продавали одежду из «местных» пород – валлийского зелёного или черного гебридского. Из их кожи шили защитные перчатки для зельеваров или квиддичных вратарей. Реже – возмутительные по разумению мисс Трэверс куртки и ботинки. Дама же где-то раздобыла кожу китайского огненного шара и использовала её в варварском масштабе на совершенно бесполезную вещь. Элоизе, считавшей, что драконы заслуживают к себе уважительного и гуманного отношения, сложно было принять даже пару перчаток, хранившихся в лаборатории Чарльза. Но для её жениха руки – ценный инструмент, и зелья, созданные этими руками, спасают множество жизней. В таком случае перчатки из драконьей кожи ещё как-то оправданы, однако колдунья едва ли собиралась отправиться из ресторана на спасение жизней. Выход эффектный, ничего не скажешь, но разве оно того стоит? Хоть немного? Чешуя на накидке слишком яркая, слишком сверкающая, чтобы принадлежать старым или уже почившим особям. Наверняка она получила материал от браконьеров!

Элли крепко сжимает ножку бокала и закусывает нижнюю губу, чувствуя, как глаза начинает пощипывать закипающая влага. Пригвождённая к месту праведным негодованием, она не замечает, как колдунья, то и дело кивая кому-то из гостей, приближается к ней. И расценивает её ступор по-своему. Скользит по классическому, но такому банальному (в сравнении с алой-то накидкой!) платьицу едва ли не сочувствующим взглядом, и интересуется покровительственным тоном:
- Вас так впечатлила моя накидка? – преданность и любовь к магическим существам оказываются сильнее самоконтроля. Не успев вспомнить о том, что обещала Чарльзу держать себя в руках, Элоиза вспыхивает спичкой:
- Нет! То есть, да… Это же ужасно! – возглас от избытка эмоций получается громче, чем рассчитывала мисс Трэверс. Окружающая их публика на мгновение превращается в огромного, жужжащего шмеля, а затем повисает неестественная, тревожная тишина.

Имя Юстейсии Таунсенд Элоизе незнакомо. В свет девушка выходила не так уж часто, и активно начала посещать мероприятия после помолвки с Чарльзом, чтобы стать жениху достойной опорой хотя бы на этом поприще. До этого выходы Элли ограничивались парой-тройкой посещений обязательных ежегодных вечеров (Хэллоуин, Рождество) с родителями и старшим братом. Не относилась будущая миссис Поттер и к фанатам моды, предпочитая одежду классическую, без ярких маркеров принадлежности к тому или иному модному сезону. Положа руку на сердце, Элоиза предпочитала «Ведьмин досуг» «Ведьмополитену», потому что в более простом, ориентированном на домохозяек «досуге», попадалось больше полезных с её точки зрения советов по кулинарии, садоводству и декору дома. Некоторые материалы «Ведьмополитена» тоже были интересны, но большая часть статей (относящихся к моде или к отношениям между полами) заставляли Элли краснеть и непонимающе моргать.

В общем, никакого трепета перед Юстейсией Таунсенд девушка не испытывала. Со своей позиции принадлежности к одной из «сакральных» семей, Элоиза, несмотря на нелюбовь к светскому обществу, в принципе не испытывала в нём робости. И ледяной взгляд колдуньи в красной мантии встречает ответным прямым взглядом голубых глаз. Если бы разговор был на личные темы, Элли бы, скорее всего, попыталась привычно избежать конфликта и просто растворилась бы в толпе. Но речь шла о том, чтобы не позволить (если повезёт) этой помешанной на моде дамочке нанести вред ещё кому-то из волшебных созданий. Вдруг, в следующий раз ей захочется боа из перьев громовеста или нижнеё бельё с начесом из шерсти демимаски? Может, кроме Элоизы некому объяснить ей, как это плохо? Она должно хотя бы попытаться!
- Это ведь кожа Китайского Огненного Шара, я не ошибаюсь? – вопрос скорее риторический, Элли прекрасно знает, что не ошибается. К сожалению. Кожа дракона куда лучше смотрелась бы на драконе.
- Огненный шар, он же дракон-лев – единственный из восточных видов. У этих драконов прочные социальные связи, в отличие от других видов, они могут делить территорию с одним или двумя сородичами, образовывают своеобразные семьи. Скорлупа их яиц, к сожалению, используется для редких зелий и высоко ценится китайскими зельеварами, что делает вид интересным для браконьеров. Мне кажется, одного этого уже достаточно, чтобы не подвергать их угрозе ещё и ради добычи шкуры – Элоиза по привычке тараторит, говорит быстро, как на уроках по уходу за магическими существами, когда выдавалась возможность ответить (удавалось не всегда, потому что после ответов Элли другим ученикам отвечать было уже нечего). Тон девочки-отличницы контрастирует с напряженной обстановкой, сгустившейся в зале, но собравшиеся не спешат разойтись и заняться другими беседами. Напротив, сохраняя максимально бесстрастный вид, подходят поближе, чтобы не упустить ни слова из разгорающегося скандала. Шутка ли – маленький шустрый сниджет против клыкастой драконихи. Элоиза же, окрылённая важностью своей миссии по просвещению в сфере волшебных существ, не замечает ничего, кроме стоящей напротив колдуньи, брови которой поднялись так высоко, что сравнялись уже с прической:

- Одно дело, когда из драконьей кожи делают защитную одежду, без которой будет затруднена работа, например, зельеваров. И совсем другое – обычную накидку, чтобы выглядеть эффектно на мероприятии. Зачем вам здесь, в ресторане, такой материал? Вы не будете стоять возле горячего котла и вряд ли кто-то собирается на вас напасть. В таком случае, надевать накидку из драконьей кожи – всё равно, что пить кровь единорога, чтобы избавиться от насморка – не теряя запала, завершает Элли свою обличительную речь, немало вдохновлённую примерами из жизни жениха. Если и это не вразумит спятившую модницу, у неё в арсенале ещё рассказ о браконьерах и ужасных заклинаниях и ловушках, которыми они пользуются. Нет, она помнит, что тема вечера – малоимущие семьи, но ведь драконы тоже в беде. И вообще, на цену этой накидки можно было бы помочь десятку таких семей, благотворительствовать в такой одежде как-то… Лицемерно? Впрочем, эту идею Элоиза не озвучивает, благополучие животных заботит её куда больше чужих моральных качеств.

Не то чтобы Элоиза сильно верила в успех своей проповеди (увы, дам из высшего света она знала лучше, чем ей бы хотелось), но она не могла не попытаться и надеялась, что в глазах женщины в накидке затеплится если не сожаление, то хотя бы какое-то понимание, сочувствие к существу, слишком древнему, волшебному и прекрасному, чтобы шить из него дурацкую одежду. Во взгляде собеседницы, к сожалению, не оживает ничего. Даже резонного негодования, которое она наверняка должна испытывать, когда столь юная особа лезет к ней с лекциями. Когда женщина начинает, наконец, говорить, её речь обращена скорее в зал, на окружившую их публику, чем на Элли.

Рыжеволосая колдунья слегка краснеет, когда «накидка» обращается к ней по имени, отчего-то видя в этом знак, не сулящий ничего хорошего, и как минимум грозящий ещё одним объяснением с Чарльзом по поводу своего поведения в свете. Впрочем, от следующих слов дамы Элоиза забывает о грозящей головомойке и сжимает кулачки так, что даже веснушки на коже бледнеют. Совсем молодая особь! Дракончик был малышом, вот, почему чешуя такая яркая. И эта гадина нарочно ей это говорит, понимая, что защитницу прав животных эта информация очень уязвит. Окружающие сочувственно качают головами, кто-то из особо впечатлительных женщин даже ахает вполголоса, должно быть, представляя себе муки маленького дракона, но Элоиза на этот дешевый спектакль не купится. Она кожей чувствует исходящую от ведьмы холодную завуалированную насмешку. Вся её выдержка уходит на то, чтобы не топнуть ногой, обутой в практичные классические туфельки на низком каблуке, и не закричать «врунья!». Элли, лучшая ученица своего выпуска по УЗМС, прочитавшая все книги о волшебных существах в домашней библиотеке и библиотеке Чарльза, без труда бы отличила шкуру, снятую с животного, умершего от болезни. Драконы болеют, как маги – из них уходят силы и магия, и это не может не сказаться на внешнем виде. Если бы маленький дракончик болел и правда был таким слабым, как утверждает колдунья, шкура почти наверняка была бы тусклая, тонкая, с неравномерным окрасом. Здесь же «донором» была здоровая особь, вполне вероятно, что молодая, и это – единственная капля правды в жалостливом рассказе.

Скорее всего, единственная неудача малыша заключалась в том, что он попался в поле зрения браконьеров, на встречу с которыми колдунья и ездила в свою поездку по Азии. Либо встретилась с ними случайно и не смогла устоять перед выгодным предложением, Чарльз как-то обмолвился дома, что всё редкое или запрещенное в Британии проще всего достать в азиатских странах.
- О, ну в таком случае… - голос Элли подрагивает, рискуя то ли раздраженно взлететь вверх, то ли оборваться слезами, но она всё же берёт себя в руки и заканчивает фразу:
- … надеюсь, Вы получите вознаграждение, соответствующее Вашему поступку. Подобная жертвенность не должна оставаться безответной – судя по взгляду голубых глаз, обычно мирную Элли устроило бы вознаграждение, например, в размере рояля, пробивающего потолок точно над головой жесткосердной ведьмы. Но приходится признать, что раунд проигран: легенда собеседницы встречена окружающими с куда большим пониманием, чем пламенный рассказ Элоизы о драконах, а прилюдно обвинить женщину во лжи, не имея никаких доказательств кроме теоретических знаний, означает устроить скандал совсем другого масштаба и навлечь неприятности и на Чарльза тоже.

- Хорошего вечера – поджав губы, Элли отходит в первом попавшемся направлении, уже понимая, что сама от этого вечера не получит ни малейшего удовольствия. Отбудет «протокольные» пару часов, отправится домой и спросит Чарльза, кто сегодня был прав, хотя сама в этом нисколько не сомневается.
- Простите – когда на её пути появляется девушка, стройная, темноволосая, тоже в изумрудном длинном платье в пол, Элоиза сначала решает, что особа намеревалась пройти мимо неё и притормаживает, чтобы посторониться. Но девушка не отходит, и, кажется, заинтересована в общении именно с ней. Может, она из поклонниц дамы в накидке? И тоже хочет дать Элли какой-нибудь ценный совет? Или озабочена судьбой драконов, и хоть у кого-то тут получится найти понимание?
- Мы знакомы? Извините, если Вам пришлось… Выслушать наш разговор – они стоят недалеко от места «столкновения» и шансы, что девушка осталась не в курсе, практически нулевые. Элоизе же кажется, что после того, как особа в накидке царственно отчалила, взглядов и шушуканий стало лишь больше. Словно колдунья своим присутствием замораживала всё вокруг, а теперь люди дали волю эмоциям, смакуя происшедшее.

- Ханна Хортон – повторяет Элли, чтобы отложить в памяти имя новой знакомой, и улыбается чуть увереннее:
- Я Элли Трэверс, рада знакомству. Должно быть, работать на магическом радио очень интересно. Я иногда его слушаю – Ханна Хортон выглядит милой, Элоиза глядит на неё, как и на колдунью в красной накидке, прямо и бесхитростно, распахнув голубые глаза. Девушка не кривит душой, она правда иногда слушает магическое радио, когда возится на кухне. Скорее фоном, программы не всегда вызывают у неё интерес, но пару раз в эфире оказывались магозоологи и драконологи, и тогда будущая миссис Поттер слушала очень внимательно. Почему бы и не помочь Ханне? Элли всегда было жалко тех, кто был вынужден посещать светские общества по долгу службы – всё же, она сама выросла на такого рода мероприятиях и была хоть и странной, но «своей», очень больно её не укусят. Другое дело – чужаки, вынужденные здесь присутствовать. Наверное, это удовольствие ниже среднего, раз уж самой Элоизе здесь далеко не всегда весело или хотя бы приятно находиться.
- Спасибо – щеки девушки трогает лёгкий румянец, как всякий раз, когда она слышит, что хорошо в чем-то разбирается. Для Элли это непривычно, есть всего две темы, относительно которых она уверена в правдивости комплиментов: готовка и знания о волшебных существах. Ей приятно слышать, что девушка с радио их оценила. Наверное, она тоже интересуется драконами. А может, даже шишугами. И, конечно, Элоиза готова поговорить о животных, она готова говорить о них сутками.

- С удовольствием побеседую о драконах, и вообще о волшебных существах. Я, правда, не драконолог, просто увлекаюсь темой. Но скоро я буду заводчицей шишуг! Уже получила лицензию и разрешение на регистрацию питомника – эта тема намного приятнее мыслей о лживой жестокой колдунье в драконьей накидке, и лицо Элли словно освещается изнутри, когда она с нескрываемой гордостью говорит о лицензии. Может, разговор с Ханной будет хорошей возможностью прорекламировать свой будущий питомник? И заложить фундамент ещё для одной встречи, когда Элоиза сможет поделиться первыми результатами своей деятельности заводчицы.
- Ох, я… - протянутый бокал Элли принимает на автопилоте, но смущается. Она уже брала на входе один бокал, и даже успела сделать пару глотков, но, кажется, оставила его где-то, и сама этого не заметила, ослеплённая возмущение при виде накидки из Огненного Шара. Так что, с одной стороны, Элоиза ещё не выпила свою «норму» в один бокал на вечер, с другой, не то, чтобы ей хотелось шампанского. Она никогда не любила привычку пить во время светских приёмов, и цедила весь вечер одну порцию для галочки. Единственным человеком, способным «раскачать» Элли на пару бокалов шампанского или вина, и даже заставить получить от них удовольствие, был Чарльз. В его обществе всё сразу становилось восхитительным.

- Если честно, я совсем не умею пить, меня от алкоголя клонит в сон… – признаётся девушка своей новой знакомой, но аргумент про «не показать» слабость видится вполне резонным. Наверняка, все ждут, что странная Трэверс без поддержки жениха или брата расплачется и постарается поскорее убраться домой. Но как раз этого Элоиза, разозлённая беспардонной ложью, которую проглотила вся местная тусовка, сегодня не хочет. Она собирается упрямо отбыть здесь ещё пару часов и только потом вернуться, чтобы Чарльз не подумал, будто без него его невеста сразу же во что-то впутается и даже пары часов не продержится в обществе. Ей нужно этому научиться, такие «миссии» вскоре станут регулярными, если Элли хочет поддерживать имидж своего будущего супруга и его фонд.
- … но вы правы, не хочу показаться слабой. Где нам будет удобнее побеседовать? – отпив крохотный глоток из врученного ей бокала, спрашивает Элоиза.

Отредактировано Eloise Travers (2021-10-31 14:37:52)

Перо Ханны начинает что-то быстрым темпом строчить в блокноте, но это Элли не смущает, она часто видела такие перья у работавших на приёмах репортёров – тяжело ведь одновременно общаться с людьми и писать. Если постоянно отвлекаться на пергамент, не получится никакой доверительной беседы, а тема у них очень важная.
- Сложнее? – растерянно моргает Элоиза, заволновавшись, что не в полной мере поняла первый вопрос. Почему ей должно было быть сложнее? Потому что мужчине страшнее делать замечания? Или потому, что женщины обычно предпочитают другой стиль общения с мужчинами? Хотя Элли сложно себе представить мужчину на месте вредной колдуньи (мужчин, озабоченных красотой своей накидки для званого вечера гораздо меньше, чем женщин), в одном она уверена точно: её реакция осталась бы неизменной, когда речь идёт о сохранности волшебных существ, пол оппонента совершенно не важен.

- Нет, не думаю. Любой человек должен понимать свою ответственность перед волшебными существами. И иногда люди даже не понимают, что делают что-то… не совсем правильное, если им об этом не сказать. Я считаю, такие вещи нужно говорить, чтобы люди могли задуматься и изменить своё поведение, неважно, мужчины или женщины – находится Элоиза с достойным на её взгляд ответом. Она идёт вместе с Ханной к уютно выглядящим кушетками в отдалении, подумав, что репортёрша права – там будет удобно и достаточно далеко, чтобы окружающие не «грели уши». Элли и так их невольно достаточно развлекла, а толпа и не думает редеть, находя себе новые неотложные занятия неподалёку от мисс Трэверс, добровольно нацепившей на себя сегодня метафорическую мишень.

На кушетку Элоиза усаживается, привычным изящным жестом поправив юбку платья, чтобы не помялась, и даже не заметив, что новая знакомая дожидается сначала, пока усядет она. При всей своей приветливости и общительности, некоторых светских условностей Элли не замечает, подсознательно считая их, въевшихся в подкорку с детства, некоей безусловной нормой. Другого мира Элоиза никогда не знала и в том, что касается манер и поведения, была достаточно консервативной.
- Пожалуй, я увлекаюсь волшебными существами, сколько себя помню. Прочитала все книги о них сначала в нашей домашней библиотеке, а потом в Хогвартсе… - начинает Элли, оседлав любимого «конька» с завидным энтузиазмом. Редко ей встречаются люди, готовые об этом слушать, и уж тем более – расспрашивать. Ей приятны слова Ханны, откликающиеся лёгким румянцем на щеках – заботиться о ком-то девушка действительно любит, и волшебные существа зачастую оказываются куда более благодарными за заботу, чем люди.

- Наши с братом родители не одобряют питомцев дома, так что в детстве мне оставалось о них только читать. Первый питомец, собственная сова, появилась у меня перед отъездом в Хогвартс, и я ждала этого чуть ли не с большим волнением, чем покупки волшебной палочки. На самом деле, я всегда мечтала о шишуге, потому что сова большую часть времени проводит в совятне, а не с хозяином… Но очень полюбила своего сычика. А в школе записалась в клуб по уходу за магическими существами, и уход за ними стал моим любимым предметом. Однажды мы с другом даже ухаживали за жеребёнком единорога, оставшимся в лесу без мамы! Назвали его Актеоном – лицо Элоизы при воспоминаниях об Актеоне, перенесённом через стену, отделяющую Запретный Лес от школы (впрочем, об этом лучше не рассказывать), освещается изнутри, а улыбка становится ещё более широкой и радостной.

- Я считаю, все маги должны понимать, что волшебные существа – не просто животные, а ценнейшее воплощение магии вокруг нас. Многие из них разумны не меньше нас и заслуживают таких же прав, как и люди. Многие даже древнее нас. Они не источник ингредиентов для зелий или кожи для нарядов, а личности со своим характером и потребностями, которые мы должны уважать, чтобы жить в гармонии, чтобы наши дети увидели мир таким, каким его видели мы, а не читали о вымерших видах в книгах… Браконьерство – одно из самых ужасных явлений в нашем обществе. Ореол обитания многих видов и так сокращается из-за магглов – чирикает Элли восторженной пташкой, и по этому чириканью понятно, что численность волшебных существ волнует её гораздо больше, чем численность тех же магглов, которые сами за себя постоять определённо могут и могли бы (как и маги, впрочем) проявлять большее уважение к природе и её обитателям. Например, Элоиза знала, что они вырубают леса, и это большая проблема для лукотрусов, о которых магглы даже не подозревают.

- Самое яркое воспоминание – покупка моей шишуги, Меропы, чуть меньше двух лет назад. Шишуги восхитительны – ориентированы на хозяина, активны, прекрасные компаньоны, хорошо ладят с детьми. Меропа помогла мне взбодриться в очень сложное для меня время, поэтому я решила открыть свой питомник, и жених меня сильно поддерживает – его вера в меня помогла мне сдать экзамен и получить лицензию, а скоро будет готов и шишужник в нашем саду, так что в ближайший год, я надеюсь, кто-то обретёт верных друзей с приставкой моего питомника. Хочу назвать его «Млечный Путь» - окрылённая вежливым вниманием собеседницы, Элоиза наконец делает паузу, чтобы вдохнуть немного воздуха, и сама не замечает, как вместо отсутствующей сейчас воды делает ещё глоток из прихваченного на кушетку бокала шампанского. Впрочем, Ханна не задаёт никаких потенциально неловких вопросов, и Элли совершенно расслабляется, качаясь на волнах приятной ей беседы.

Элли заливается краской от удовольствия и смущения. Признаться, она не думала о своём интересе к волшебным существам, как о некоей «позиции», просто старалась донести до людей то, что считала важным и правильным сама. В конце концов, они живут в общем мире, и с животными не в виде накидок этот мир гораздо лучше.
- Мой первый супруг, к сожалению, не разделял мой интерес, а сейчас… Пока я не думала об этом, потому что только начала осваиваться с делами фонда Чарльза, помощь детям тоже очень важна. Но как только я освоюсь… Знаете, это прекрасная идея. Спасибо Вам за неё. Можно узнавать у заповедников, нуждаются ли они в чем-то, и устраивать вечера по сбору средств. Не уверена, что смогла бы сама управлять целым фондом, но любая помощь будет кстати. Времена действительно сложные – веснушчатое личико Элоизы оживает, и, кажется, она готова записать сообразительную репортёршу чуть ли не в подруги, за так своевременно поданную идею. Шишужник это здорово, но из шишуг никто не пытается сделать накидку, а вот драконы оказались в зоне риска. Обязательно нужно спросить Чарльза, что она может сделать и для драконов. Или единорогов. Или тех же фестралов, опять спасибо Ханне за идею.

- Фестралы удивительные. Я начала видеть их не так давно, но в лесу в Суррее, неподалёку от нашего семейного поместья, живёт небольшая колония фестралов – сияние, исходящее от девушки, слегка затухает. Впервые она увидела фестралов после возвращения из Австрии, когда потеряла Меропу. Сложно сказать, считается ли смерть нерождённого ребёнка в полной мере смертью, но для Элоизы, бесспорно, считалась, и разделила жизнь на «до» и «после». Может быть, в этом всё дело, в факте глубокого потрясения. До возвращения из Австрии Элли и не подозревала, как близко к их дому порой подходили крылатые странные лошади. Впрочем, в Лощине редко бывало шумно, наверное, они ощущали даже некоторое родство с её обитателями.
- Ох, это мне повезло с Чарльзом. Он – самое прекрасное, что со мной случалось – девушка бросает быстрый, полный восторга и нежности взгляд, на своё дорогое во всех смыслах кольцо с сапфиром и бриллиантами. Если отбросить в сторону условности типа тех, что для них обоих это второй брак, и Чарльз с детства наблюдал Элоизу в статусе колдомедика и друга семьи… Они самая обычная, нормальная пара. Любящая, мечтающая создать настоящую семью. И более понимающего, поддерживающего, надёжного мужчины, чем Чарльз, найти невозможно. Элли до сих пор не верится, что самый настоящий прекрасный рыцарь мог выбрать её, странную и неловкую.

- Без колдомедицинских зелий обществу не обойтись, и во многих из них содержатся животные ингредиенты. Я как-то говорила об этом с Чарльзом… Мы сошлись во мнении, что главное в этом вопросе – умеренность. Не брать у природы больше, чем нужно непосредственно для исцеления. Не пересекать черту, не трогать лишнего. Например, одно дело – когти дракона, восполняемый ресурс, они отрастут, и чешую драконы меняют. Волосами из гривы единорог тоже может поделиться… А вот пить его кровь ни в коем случае нельзя. Или разводить животных, чтобы умертвить их ради зелий. Чтобы жить в согласии с природой, нужно уважать баланс, и тогда она сама с готовностью поделится. Люди в своей жадности зачастую не видят границ, так и появляются браконьеры. Но когда Чарльз варит зелья для своих пациентов или ребятишек из фонда, я знаю, что ингредиенты были получены максимально этичным путём – чирикает вдохновенно Элоиза, не подозревающая о делах своего жениха на черном рынке. Впрочем, если бы и подозревала, то нашла бы оправдание. Сильнее её любви к животным в этом мире лишь одно чувство – любовь, всепоглощающая и слепая на оба глаза, к Чарльзу Поттеру.
- А для какой передачи вы собираете материал? Я бы потом с удовольствием послушала или прочитала – вспоминает вдруг Элли о вопросе, который должна была бы по-хорошему задать первым, но благополучно забыла, получив возможность заговорить о животных. Голубые глаза с детским настойчивым любопытством впиваются в лицо собеседницы.

- Ничего страшного – со спокойной улыбкой реагирует колдунья. Будучи молодой вдовой, она в своё время приучилась принимать соболезнования с приличествующей моменту вежливой полуулыбкой. Соболезновали чаще всего насчет Дамиана, но Элоизе так было даже проще. Смерть первого мужа её не волновала, и принимать соболезнования было проще. Прятаться, как за ширмой, не давая людям прикоснуться к тому, что было действительно больно и до сих пор вызывало закипающие в глазах слёзы, а не вежливую, предписанную обществом реакцию. К смерти Меропы. Элли старается не оставаться надолго мыслями на этой теме даже наедине с собой, и уж тем более сейчас, в обществе журналистки. Тем более, тема, которую предлагает Ханна, гораздо приятнее, и вот лёгкое замешательство Элоизы снова сменяется восторженным воодушевлением.

- Можно сказать, Чарльз знает меня с рождения – смущается Элли. Ничего страшного, что она рассказывает – Ханна всё равно узнает эту историю у любого в этом зале, если захочет, и рыжеволосая колдунья уже смирилась с тем, что о них ещё будут какое-то время сплетничать. Уж лучше она поделится сама, хотя рассказывать ей всё ещё неловко, будто они в самом деле сделали нечто предосудительное.
- Он лучший друг моего отца ещё со школьных лет, и был нашим семейным колдомедиком ещё до моего рождения. Когда я вернулась домой из Австрии после исчезновения первого супруга, Чарльз поддерживал меня больше всех. А потом овдовел и он, и… Жизнь бывает непредсказуемее любого романа – в таком изложении эта история звучит вполне себе гладко и невинно, жизнь действительно порой выкидывает занимательные коленца. О собственном восхищении Чарльзом, сопровождающим всю её жизнь, Элоиза умалчивает, чтобы не придавать рассказу нотку маниакальности. А то журналисты любят такие истории и запросто их раздувают… Нестрашно, если что-то напишут не так про неё, но за репутацию Чарльза девушка очень переживает.

- Да, вы верно поняли мою мысль о захламлении – на рассказе о Чарльзе Элли тоже не задерживается надолго, переходя на более безопасное и привычное поле, с которого они с Ханной шагнули в сторону совсем немного:
- То же самое и с одеждой. Одно дело – защитные перчатки зельевара, которые нужны ему, чтобы сварить полезное зелье, и совсем другое – куртки, ботинки и накидки «для красоты», просто потому, что кому-то понравилась чужая кожа – Элоиза поджимает губы неодобрительно, снова намекая, конечно, на свою сегодняшнюю оппонентку, но развивать тему о том, что дама – банальная врушка, здесь, в отсутствии доказательств, развивать не рискует. Хватит и слов журналистки о том, что главный редактор примет сторону той разодетой колдуньи. Конечно, ему ведь нужнее скандал и тираж… Ничего, Элли переживёт и Чарльз, конечно, поймёт, что она не могла остаться в стороне. Но девушке хочется, чтобы свет увидела и другая статья. Та, которая может действительно оказаться полезной, и, если хоть один человек, прочитав её, задумается и пересмотрит свои взгляды, для Элоизы это уже будет победой.
- Знаете, у меня, конечно, тоже нет больших связей и вряд ли меня кто-то послушает… Но у Чарльза есть – нет, Элли не хвастается связями жениха, она торопливо пробирается к идее, захватившей её мысли:
- Даже если Ваш начальник не захочет публиковать статью, если вы её напишите и пришлёте, я попрошу Чарльза и наверняка он придумает, где её можно напечатать. И выход на активистов, если понадобится, у меня есть. Я общаюсь с заводчиками шишуг, а те с другими любителями волшебных созданий, найти контакты не будет проблемой – заключает Элоиза радостно, надеясь, что смогла помочь Ханне, заинтересованной в освещении полезной темы. Девушку, наверное, саму раздражает писать о глупых светских новостях и болтаться на этом скучном вечере, когда её работа позволяет влиять на мнение людей по-настоящему. Элли вот точно не может остаться в стороне, если появляется шанс этому посодействовать.

Элли разве что не искрится от удовольствия. О двух темах она может разглагольствовать бесконечно: о волшебных тварях и о том, как прекрасен Чарльз. Пожалуй, тема их любви ей тоже приятна, хоть девушка и смущается и не хотела бы делать её основной темой статьи. Если бы многие издания уже не написали о них в колонках светских сплетен «со своей колокольни», то Элоиза бы, конечно, не стала рассказывать журналистке свою точку зрения, ведь хвастаться нехорошо и надо быть скромной… Но ведь нет ничего плохого в том, чтобы донести до людей, как дело обстоит на самом деле, правда? Тем более, Ханна задаёт интересные вопросы, заставляющие и саму Элоизу заглянуть вглубь себя:
- Хм… Пожалуй… Я никогда не испытывала рядом ни с одним мужчиной то, что испытываю с Чарльзом. Одним своим присутствием он делает мою жизнь лучше – улыбается девушка. Нет, конечно, она не радуется тому, что Дорея Поттер не смогла перебороть драконью оспу… Но ведь её вины в этом нет. А жизнь самой Элли с тех пор, как она переехала в поместье жениха, стала действительно похожа на сказку: Чарльз был заботливым, щедрым, нежным, надёжным. И даже маленькие нюансы типа принесённого непреложного обета нисколько не охладили чувства потерявшей голову Элоизы. Но более подробные рассказы наверняка будут для Ханны излишними, так что Элли возвращается к более насущному для них обеих обсуждению статьи.

- Не буду обещать со стопроцентной гарантией… - чуть смущается девушка, боясь обнадёжить молодую журналистку зряшной надеждой. Но ведь опубликовать статью о бережном отношении к братьям нашим меньшим – благое дело, Чарльз наверняка не откажется помочь молодой невесте в такой малости, зная, как для неё это важно. Нет, Элли не собирается манипулировать женихом, она всегда всё честно ему рассказывает и объясняет, с чем соотнесена та или иная просьба. Но окончательное решение остаётся за ним, и с волей Чарльза Элоиза не спорит.
- …но я сделаю всё, от меня зависящее. Я знаю, как может быть важен даже крохотный шанс, не волнуйтесь – нечасто Элли приходится задумываться о дверях, которые распахивает её фамилия, и сейчас, когда Ханна напоминает ей об этом, девушка чувствует себя слегка смущенно. Она не оправдывается, говоря, что к весомой фамилии часто прилагаются не самые приятные обязательства (типа её первого брака), в это мало кто верит, но, если принадлежность Элоизы к священному списку может помочь волшебным существам, и сопереживающей им журналистке – это было бы здорово, какая-никакая польза.

- Я поговорю с Чарльзом сразу, как представится возможность, а со своими знакомыми заводчиками, когда смогу показать им хотя бы черновой материал. Присылайте статью на этот адрес, когда она будет готова… - Элли быстро диктует перу адрес поместья Поттер в графстве Суррей:
- …и посмотрим, что можно будет сделать – заканчивает девушка на оптимистичной ноте, крайне довольная собой, а потом кидает быстрый взгляд на часы, висящие неподалёку. Она уже провела здесь достаточно времени, чтобы по протоколу её уход выглядел вежливо:
- Материала Вам достаточно, или хотите задать ещё какие-то вопросы? Я просто не планировала задерживаться здесь надолго – а после стычки с колдуньей в алой накидке желания стало ещё меньше. Элоиза даже довольна, что провела вечер в компании журналистки, потому что перемещаться по залу с равнодушным видом под тяжестью любопытствующих взглядов и шепотков, ей было бы тяжело. А так вроде и поприсутствовала, и осталась в стороне от потерявшего всю свою привлекательность мероприятия.
- Знаете, Ханна, я рада нашему знакомству. Не так часто встречаю людей, понимающих всю важность бережного и человечного отношения к волшебным существам – добавляет вдруг Элли, глядя на новую знакомую. Мисс Хортон, пожалуй, повезло пообщаться с Элоизой без Чарльза, который куда более критично и внимательно относится к новым знакомствам. В том числе невесты, легко принимающей всё за чистую монету.