Это был дом, а теперь - безжалостный зеркальный лабиринт. Не смотрят в глаза, но отовсюду взгляды, не говорят напрямик, но вслед, в спину нашептывают, склонив друг к другу головы, и шепотки вливаются в нарочито уверенную поступь шагов. Тянут непривычной тяжестью к концу рабочего дня, укладываются на расправленные плечи пыльной душной шалью, цепляются липкой паутиной, которую Элития вечерами соскребает в ванной, с остервенением растирая кожу жесткой щеткой.
- Все наладится,- привычно вслух Сизиф произносит ей и без того известное. Не потому, что в ней не уверен, а потому что произнесенное вслух это обещание сделать все возможное,- вот увидишь, дело пары недель и им надоест. Нам ведь не впервой быть объектами сплетен.
- Кого в наши дни удивишь адюльтером. На повестке дня новая животрепещущая тема,- слабо улыбается Элития, отпивая из чашки ароматный чай. Элизабет составляет дивные купажи, не доверяя чайным лавкам и продавцам. "Гадание на чаинках - мой хлеб"- смеется, когда ей выказывают восторг богатством вкуса и аромата.
- Зато адюльтер - долгоиграющая концепция. История Пожирателей слишком предсказуемо обрывается на Азкабане. Никакой интриги,- Сизиф осторожно подхватывает шутку, ведет разговор, уводит в сторону от болезненной темы. Как не быть ему благодарной, как не испытывать эту благодарность за каждый момент, когда он оказывался рядом? Элития отстраненно думает о том, что все могло быть иначе, повстречайся они с Сизифом раньше, чем это случилось на самом деле.
Позволяет себе так думать всего несколько мгновений, наблюдая, как ложатся на бумагу выписанные его рукой фразы и с какой непринужденной скоростью скользит перо.
Есть прекрасные вещи, которые менять - только портить, пусть даже мысленно.
- Не скажи,- она со вздохом отставляет чашку и массирует виски,- Кто-то ведь не пойман, кто-то избежит наказания. Такой простор для подозрительности, наветов, доносов на ближнего своего, - морщится неосознанно, как от горечи случайно попавшего на язык чайного листа,- ладно. Работа сама себя не сделает, верно? Нужно приводить в порядок...что еще можно привести в порядок.
Ладонь Белби ободряющей тяжестью ложится на плечо прежде, чем она покидает его кабинет. Путь через зеркальный лабиринт на четыре этажа вниз  под защитой этого оберега уже не кажется таким скверным.

Но вереница дней не перестает отдавать затхлым, искаженным, неправильным. Элития убеждает себя терпеть, приручает память, где хранятся ее маленькие секреты держаться на плаву. Приходящие с детьми матери не смотрят косо в девяти случаях из десяти - здоровье малышей им важнее кривотолков, к тому же имя Белби не полоскали на страницах прессы. Маленькие пациенты и вовсе выше взрослых бед, светлее и чище.
Где справедливость в том, что болезни их не щадят?
Где хваленная справедливость, когда потяжелевшими возвращаются те, кто прежде ушел своими ногами, а она ощущает себя мастером, лишенным привычных инструментов?
У Элитии отвратительный конец недели, кипы просмотренных бумаг, ворох отправленных служебных записок в попытке сотворить из воздуха жизненно важные детали, и несколько крайне запущенных случаев, требующих постоянного наблюдения. Она чувствует себя опустошенной к моменту,  когда после обеда на ее столе оказывается официальный пергамент с элегантным почерком начертанной просьбой посетить кабинет управляющего госпиталем в любое удобное время до окончания рабочего дня, но не позднее семнадцати часов тридцати минут.
- Кто-то же должен неукоснительно соблюдать рабочий график в нашем заповеднике трудоголиков,- Элития сцеживает тревогу в яд слов, обращенных к потолку, и решает, что нет смысла оттягивать неизбежное.
Тревога ускоряет пульс, точно тело куда лучше нее осведомлено о предмете будущего разговора. Белби с усталой обреченностью прокручивает возможные варианты, пока следует погруженными в послеобеденный сон больничными коридорами до кабинета управляющего. Кто-то из подопечных повредил госпитальное имущество баснословной стоимости? От количества расходуемых пеленок до небес взлетели счета за магическую чистку и обеззараживание? Детские диагностические простыни стоят в полтора раза дороже взрослых, почему бы вам не использовать взрослые?
Какого черта, миссис Белби, вам понадобились списанные артефакты для поддержки дыхания? - самый неприятный из вопросов, который она надеется не услышать.
- Не заняты, мистер Розье? - получив разрешение войти, Элития опускается в жесткое кресло с низкой спинкой и отстраненно наблюдает, как хозяин кабинета заканчивает работу с бумагами. Подпись размашистая, выверенная, такую не начертаешь в спешке. Человек, в полной мере осознающий свою значимость. Это легко читается во всем, от удобного кресла до идеально настроеных погодных чар, в безупречном виде, от кончика пера ручной работы до безукоризненно повязаного галстука. А у Белби чернила на кончиках пальцев, а из кармана форменной лаймовой мантии приталенного кроя выглядывает зачарованная игрушка нюхлера, которую она забыла оставить в кабинете, и которая, подобно своему живому собрату из мира магических тварей, уже навострилась на блестящую цепочку настольной лампы управляющего и вот-вот даст из кармана дёру.

Отредактировано Meredith Battlefield (2021-10-13 02:25:14)

Анатоль Розье в полном соответствии с занимаемой должностью похож на счёты. Дорогие, из благородных пород дерева или кости редкой магической твари, но без излишеств в виде встроенных чар. Выверенные округлые движения, аккуратно подобранные фразы, отстраненный взгляд. Идеальный...инструмент. Элития почти слышит тусклое и сухое "щёлк-щёлк-щёлк", пока он задаёт вопросы,  и даже улыбка на губах управляющего не исправляет дела - деревянные бусины счётов теплеют от прикосновения рук, ничего нет удивительного, что Розье на это способен тоже. В её присутствии теплели и не такие.
Элития склоняет голову к плечу, борясь с изнеможением и нежеланием объясняться, и начинает подбирать слова. Грудью отстаивать каждую запятую в требованиях к начальству - это по душе мадам Блишвик, даже грудь у нее для этого соответствующая,  а Белби который год кряду не возьмёт в толк, почему это вообще требуется. Почему это требуется объяснять теперь, когда только ленивый не судачит о том, какую змею пригрел у себя на груди госпиталь, да ещё брал у нее деньги, и что змее досталось по заслугам.
- Змее досталось, только от яда отчего-то гибнут другие,- Элития с силой сжимает пальцы в замок, считает до полудюжины и успокаивается. Надолго ли.
- Мистер Розье,- начинает, но не успевает проговорить ни одной из заготовленных фраз. Игрушечный нюхлер, примерившись наконец, в ловком прыжке из ее кармана оказывается на столе управляющего и повисает на цепочке настольной лампы. Инерция играет со зверьком злую шутку и он раскачивается точно маятник, то зажигая свет, то гася его, пища при этом во всю жадность. Цепочка слишком похожа на позолоченную, чтобы нахалёнок мог отказаться от добычи.
- Простите. Детям он нравится, но манерам игрушку не научишь,- Элития не может сдержать смеха, когда нюхлер, почуяв опасность от руки Розье,  спасается бегством по столу. Выверенные стопки заявок мгновенно оказываются злодейски спутанны, но Белби сочувствовать управляющему всерьез не станет. Ей впервые с начала недели весело и хорошо, это кажется неприличным почти, но и что ж. Минута смеха из выделенных ей тридцати не должна стоить дорого.
Жаль, что к теме визита всё же нужно вернуться. Розье на своем посту не первый год и в потребностях отделений осведомлен. Нужно только слегка освежить его память, ничего, на первый взгляд, сложного.
- Я не стану утомлять вас медицинскими подробностями без особой необходимости, мистер Розье,- сдержанная улыбка, говорящая, что она вполне ценит, как управляющий госпиталя занят. Ему наверняка не до лекций,- у меня наблюдаются несколько детей, страдающих от погребинного изнурения. Их трудно излечить, на это могут уйти годы и справиться с болезнью удается одному из пяти. Время от времени их состояние ухудшается до невозможности дышать самостоятельно, обычно это случается по ночам и может привести к трагедии. Дети попадают в госпиталь, но это месяцы вдали от родных, а со временем и дольше. Если ребенок не выздоравливает, однажды он сможет дышать только с чужой помощью. Артефакты, поддерживающие дыхание, стоят дорого, как и услуги частных целителей.
Она говорит, не отводит взгляда от Розье, но не видит его. Видит измученную мать малыша Андре, для которой каждый сикль на счету, а болезнь сына - гром среди ясного неба. А у Белби нет для нее ничего обнадёживающего. Несколько лет они все вместе продержатся, а дальше? Пугающая неизвестность. Если Андре не выздоровеет, то кто сможет ему помочь?
- Списанные же ещё прослужат, я справлялась у артефактеров на этот счёт. Их списывают задолго до того, как они приходят в полную негодность, таковы правила.
Такой артефакт и целитель, приходящий по необходимости, чтобы проверить ребенка - и у него будет детство, и будет шанс.
Если не на выздоровление, то на достойный уход.
- Это можно оформить, как дневной стационар. Или как отдельную выездную бригаду. Нa всё это требуется финансирование.
Элития смотрит в темные глаза управляющего и не может понять достаточно ли веский для него аргумент она привела. Ей не смахнуть со стола счёты, это она понимает. Любой идеалистический порыв должен быть оплачен. Раньше с этим не возникало вопросов, но раньше Поттер не числился арестантом.
Ее берет невольная дрожь омерзения и бессилия. Элития ежится, как будто от озноба, но в кабинете Розье всё ещё идеальная температура и не на что жаловаться. Стенать о несправедливости мира она здесь, конечно, не станет.

Отредактировано Meredith Battlefield (2021-10-13 02:24:55)

Она могла ожидать от точно скроенного до последнего шва Розье сухой строгости, неудовольствия и даже небольшой отповеди - ещё бы, неучтенная переменная бессовестно ворвалась в мир упорядоченных цифр, попыталась испортить бумаги, заставила господина управляющего потратить впустую целую минуту его драгоценного времени. Ну а вдруг Белби допустила этот беспорядок нарочно? Элитии доводилось встречаться с начальством подобного рода и никакого удовольствия эти встречи ей не приносили. Не говоря уже о возможных осложнениях: с кабинетной крысы высокого ранга станется завернуть твое прошение просто с досады.
Но происходит нечто неуловимое - и строгие канцелярские счёты на ее глазах превращаются в зачарованные "пятнашки", таящие на деревянных гранях странный завораживающий узор, подвластный только рукам, но не магии. Сдвигай их, меняй местами, пытайся сложить цельную картину, а она только спутывается сильнее, заманивает увлечься. Розье движется с грациозной лёгкостью, темные глаза вспыхивают азартным блеском и охота его, кажется, забавляет; нюхлер уворачивается от ловкой ладони, пытается скрыться за массивным пресс-папье, но оказывается в ловушке и схвачен. Он ещё скребётся и возмущённо пищит из ящика, требуя освобождения, а Элития, улыбаясь, не отводит взгляда, дивясь неожиданному для нее преображению Розье и пытаясь увязать метаморфозы с обликом, ей уже известным. Искренняя, задорная улыбка управляющего, признаться, сбивает с толку.
Впрочем, ненадолго. Да, ее рассказ сотрёт улыбку даже с самого непринужденного лица. И это только одна из десятка трагических историй, усугубившихся с арестом Поттера.
- Среди родителей наших пациентов быстро не остаётся наивных и беззаботных, мистер Розье,- произносит Элития тихо, но веско. Усталость, отступившая было, вновь укладывает тяжёлые когтистые лапы на плечи. Она чувствует, как изнеможение ее вдавливает в жесткое кресло. Хочется потянуться, размять шею, податься вперёд - и уронить лицо в ладони. Она не позволяет себе ничего из этого.
- Они всегда настороже, и порой лучше знают, что делать с их детьми, чем целители, не имевшие опыта обращения с такими пациентами. Я уверена - они справятся с тем, что намерена им предложить...
Она не уверена в том, что предлагает ей Розье. Кажется, он не меньше ее ошеломлён высказанным вслух. Лёгкая, едва уловимая растерянность топит прохладную деловитость и Элитии приходит к выводу, что управляющий не из тех людей, кто играет в маскарад, примеряя одну личину за другой. Как пар и лёд - всего лишь разные состояния одной и той же воды, так и рачительный хозяйственник и задорный охотник на нюхлеров - просто две его интригующие грани.
- Я полагала, что госпиталю не до трат сверх бюджета,- прерывает затянувшееся было молчание первой, но строгий управляющий, приходя в себя, вновь перехватывает вожжи у растерявшегося.
Невидимые, они скорее ее пришпоривают, чем держат в узде самого Розье, ведь ей в этом приятном кaбинете рaзом делaется тошно.
- Вы не можете не знать...- ведь правда не может, не верится в то, что фонд Поттера ускользнул из-под цепкого внимания управляющего госпиталем. К чему тогда этот вопрос? - И если вы шутите, то крайне неудачно, мистер Розье.
Она смахивает с плеч лапы усталости и стискивает подлокотники кресла, выпрямляясь. В памяти услужливо всплывают обрывки гулявших по госпиталю слухов, от которых Элития, увязшая в расследовании аврората, старалась держаться подальше. А ведь поговаривали, что это управляющий донес - простите, предоставил информацию представителям закона, как честный гражданин,- на Поттера. Не потому ли задаётся вопросом, что вслед за аврорами подозревает и ее в нечестной игре?
- Все верно. Много лет эту проблему решaл фонд мистера Поттера, а не госпиталь,- ей все ещё мерзко, Мерлин. Когда же удастся изжить это гадкое чувство, соскрести корку намертво въевшейся грязи с рук? Элития, не отводя взгляда от Розье, не повышает голоса, но фразы вырезает с острыми гранями,- После его ареста все счета оказались заморожены, в том числе и средства фонда. Вы не знали, не слышaли об этом?
Дa ведь об этом треплятся нa кaждом этaже. Не зaметить можно только если сознaтельно зaткнуть уши.

- Захочу послушать сплетни или иные истории про... мистера Поттера, — приглашу кого-нибудь другого.
- Поговорите с отражением в зеркале? - бросает Белби раздраженно и, осекшись, вспыхнув, замолкает. Отворачивается от Розье, прикрывая глаза и с силой стискивая запястье,  начинает перебирать кольца цепочки браслета, мысленно их пересчитывая, ощупывая каждое звено, ощущая под пальцами шершавый рельеф. Раз, два, три, застежка, четыре...
Пауза затягивается на шее петлей аркана, но Элития не стремится ее нарушить. Что на нее нашло, зачем? Мерлин, это выглядит так, как будто она защищает Поттера, а ведь ее коробит от одного предположения, что это так. Им не стоило...не стоит разжигать конфликт на пустом месте, тем более ни она, ни Розье в этом не заинтересованы. Судя по всему управляющий приходит к сходным выводам и тоже сдается на милость наступившей тишине. Даже игрушечный нюхлер перестает метаться по своей импровизированной тюрьме, ожидая, кто из его пленителей очнется от неловкости первым.
Анатоль с собой справляется лучше. Элития  -не справляется, нет.
Она слишком измотана и слишком глубоким отпечатком осталось в ее памяти аврорское дознание, чтобы быть спокойной, выслушивая мысли управляющего. Белби не замечает, как оказывается на ногах, точно сквозь толщу ледяной душащей воды до нее доносится собственный надтреснутый голос:
- Нет, никогда больше. Ни в коем случае!
Она рассекает тишину своим телом, режет воздух быстрыми шагами по кабинету Розье, стремясь выплыть из омута чувств, в который внезапно провалилась. Места недостаточно, а ее душат слова и мысли, гремящей волной с едкой кипенью вздыбившиеся в сознании. Мысли и почти разочарование:
- Вы не слышите, как это звучит? Это звучит отвратительно! Дети - не прачечная, чтобы отстирывать грязное белье до девственной чистоты. "Укрепить репутацию", "нежелательные связи", о, хватит, хватит с нас одного Поттера! Хватит этого показного, лицемерия достаточно!
Лицо Розье, когда Элития, забывшись, упирается ладонями в его стол и склоняется ближе, далеко от равнодушия, и от гнева. Не застывшее, нет, оно притягивает ее взгляд, фокусирует мысли, и вдруг ей становится вновь стыдно за свою вспышку, за несдержанность, которой она от себя не могла ожидать и потому допустила.
- Простите,- шепчет, отступая от стола, вновь опускаясь в кресло и все же уронив горящее лицо в ладони. Как глупо, как же все это глупо.
- Я должна объясниться,-  желание объясниться выкручивает Белби руки, вскрывает ее острым ножом и разворачивает пестрой лентой. Ей не по душе такая открытость, но она распахнута и осыпалась по кабинету ворохом разноцветных лоскутов, и не может мгновенно все их подхватить и убрать из-под изучающего взгляда Розье Лоскуты мыслей и чувств носятся в воздухе; Элития продолжает говорить, отняв ладони от лица и не своя взгляда с управляющего:
- Понимаете, люди, с которыми я работаю...они на самой грани отчаяния.  Обстоятельства складываются так, что они готовы цепляться за любую возможность. Они готовы на все ради здоровья своих детей.,- как на все был готов Дамокл, в погоне за своим желанием исцелиться не обращавший внимания на такие мелочи, как чистота рук, протягивавших ему галлеоны. Воспоминание о муже болезненным спазмом сводит ладони и Элития, забывшись, трет побелевшие пальцы:
- Они уязвимы и я не хочу....не хочу, чтобы кто-то прикрывался ими. Использовал их уязвимость. "Обелял свою репутацию", паразитируя их горе. Мерлин, мне тошно даже думать об этом, мистер Розье. О том, что в любой момент аврорат может вновь заморозить счета фонда, вновь оставить их без поддержки, а то и начать допрашивать, таскать по застенкам только потому, что мы не сможем гарантировать, что средства фонда получены из надежных, ничем не скомпрометировавших себя источников. Их просто нет. Каждая хоть сколько-нибудь влиятельная семья в Британии может оказаться не чиста на руку. Как это проверишь?
Это что, слезы? Только не это.
Элития судорожно выдыхает, жмурится, смаргивая нежеланную влагу с ресниц. Слова истерзали ее изнутри, пока рвались на свободу и теперь ей больно даже дышать, не то, что продолжать говорить, развивая свои мысли, каждая из который отчаяние предыдущей. Остается искать вынужденное положение, в котором легче переждать эту злую клыкастую боль. Боль от бессилия.
-Я думала, да. Думала привлечь прессу. Благотворительные сборы для конкретных детей. С камуфлори по шерстинке на плащ, но это витрина, где дети будут выставлены...напоказ. И от этого тоже тошно.

Разрушительная волна скатывается с берега медленно и неохотно. Она оставляет за собой смятые чувства, обломки прежней невозмутимости, тащит на глубину вдребезги разбитые фразы, звучавшие так убедительно, так точно, пусть и исполненные горечи. Элитии, устало откинувшейся в кресле для посетителей, кажется теперь, что всё ею сказанное было ошибкой. Не следовало давать воли чувствам, не следовало так явственно обрисовывать свои переживания. Они - чувства - не сделали всю глубину отчаяния больных детей и их родителей более доступной для понимания, едва ли достоверно перенесли их в мир, где над всем властвуют непреложные законы расходов и прибыли. Она опасается, что своей откровенностью лишь навредила делу - мало кто из мужчин столь непредвзят, чтобы подписать эмоциональность в смету со знаком плюс, а не минус. Они скорее спишут все на любовь женщин к преувеличению. Или ещё хуже - обзовут попыткой манипуляции.
- Я...- пытается, наконец, прервать затянувшуюся тишину Элития, подняв взгляд на управляющего. Осколки фраз кружат, кружат в потоках иссякаюших сил и стремятся укрыться в глубине, откуда она не станет вновь являть их миру. "Думаю, нам стоит вернуться к обсуждению позже" или "Не буду отнимать у вас времени, мистер Розье" - вежливый и лаконичный способ закончить этот мучительный разговор. Но их попытка нарушить тишину обоюдная, два местоимения неловко сталкиваются и повисают в воздухе друг напротив друга, как и их взгляды. Элития со вздохом кивает, приглашая Анатоля продолжить мысль.
И замирает, услышав его предложение. Странное, неожиданное, вызывающее подспудно смешанное горькое чувство: облегчение мешается с недоверием, усталость с желанием рассмеяться от разочарования, ведь она только - только сказала, что не может доверять в этом вопросе теперь никому из имеющих власть в этой стране. Никому из чистокровных.
И все же может быть ей удастся отыскать выход?
Элития сплетает онемевшие пальцы в замок, пристраивая на них подбородок и обдумывает слова управляющего. Что она знает о нем? О, далеко не так много, как было бы теперь полезно. Если верить слухам, то Анатоль Розье весьма состоятелен. Если доверять главному источнику достоверной информации в госпитале, а именно мадам Блишвик - состоятелен и холост, не имеет наследников и в порочащих связях не замечен. Впрочем, в последнем никто не мог бы обвинить и Чарльза Поттера - до момента, когда все его маски не оказались сорваны и растоптаны. Вновь рисковать и ступать на тонкий лёд хотелось бы испытывая большую уверенность, что Элития может позволить себе теперь.
И все же...
- Мой вопрос может показаться вам бестактным, мистер Розье ,- но ей нужно задать его, чтобы развеять сомнения в чистоте его намерений. Чтобы хотя бы на несколько шагов приблизиться к доверию, утраченному из-за Чарльза,- но я попрошу вас ответить прежде, чем мы вновь коснемся темы фонда. Верны ли слухи, что информацию, позволившую арестовать Поттера, передали аврорату вы?
Остаётся надеяться, что управляющий не сочтет ее вопрос проявлением нездорового любопытства, а желание основывать свои суждения на слухах глупостью.
- Поймите меня правильно. С тех пор, как погибла Дорея дела фонда во многих аспектах определяют мою жизнь. Для меня это не лёгкое увлечение и не элемент престижа, это дело, которому я готова посвятить всю себя. История с Поттером - мерзкая, грязная и вновь попасть в то же болото было бы прискорбно. Мы мало знаем друг о друге, мистер Розье. Я хотела бы доверять вам и верить в чистоту ваших намерений. Позвольте мне убедить себя - хотя бы таким образом.