Цветы Кигнсли выбирал тщательно, сам, потом подождал, пока букет красиво оформят. В лавке было много цветов, их запахи перемешивались, обнимали, напоминали о лете…
О том, после которого они уже не виделись, об их последнем лете семидесятого года. Следующее было выпускным для них. Роковым для Чанов. Первым летом взрослой жизни.
Кингсли почти не вспоминал об этом. Некогда. Не хочется. Не о чем. Но сегодня - вспомнилось.
Он помнил её в светлом платье. Хотя знал три лета. Не могла же она все три лета ходить в одном и том же. Но помнил такой, какой она была в их последнюю встречу. Невероятно красивой. Недоступной. Чужой.
В первое лето она так его смутила, что он с ней почти не говорил. И старался исчезнуть оттуда, где она появлялась. И вообще - увидимся потом, Шен, я зайду послезавтра! Заходил послезавтра, а французская родственница Чанов заразительно хохотала с Джудит в саду, заходила некстати в дом с корзинкой цветов, заговаривала с ним. Он отчаянно смущался, заливался краской и забывал слова, французские, английские - все! И снова - увидимся, пока!
На следующее лето он уже её ждал. Он научился справляться со смущением, он больше не забывал слова, а что иногда все-таки краснел, так на нем все равно не видно, можно краснеть хоть до самых пяток! И все-таки второе лето было спокойнее. Вот только она слишком быстро уехала. Досада!
В третье лето он едва дождался её приезда. Ходил к Чанам едва не каждый день, здорово рискуя быть признаным за третьего ребенка миссис Чан. Беззаботное волшебное лето. Особенно редкие моменты, когда ему удавалось оказаться с ней рядом. Посидеть на скамейке. Коснуться нечаянно плеча. Подарить цветок. Встретиться взглядом. Сказать ей - люблю тебя! Сказал, давай будем парой.
Вот, вот на этом все и закончилось. Потому что она бортанула с техничностью и элегантностью до которой ему при всем его росте не дотянуться. Давай, сказала она, не портить такую замечательную дружбу. Чего? Ему понадобилось с минуту, чтоб переварить это. Ощущение обмана перерастало в уверенность - дело не в этом. Можно же было сказать проще, он бы понял, что он совсем дикарь? Мало ли, почему девушка отказывает, её священное право! Он был задет не отказом, а предлогом. И не нашел ничего лучше, чем пожать плечами: - Да ладно, нечего там портить. Забудь.
И снова: пока, ребята, увидимся позже! - И увиделись уже в сентябре, в Хогвартс-экспрессе.
Крушение волшебной мечты он пережил как-то очень легко. Забил время сотней занятий. Подтянул историю магии и суахили. Был хорошим сыном и лучшим в мире старшим братом. Поставил перед собой сложные, но достижимые, цели. И даже не сожалел, все к лучшему. Трудно представить, как бы он справился со стажировкой в аврорате, будь он еще и счастливо женат.
О прекрасной, как сон, французской кузине лучшего друга он за эти годы вспоминал ну раз, много - два, в год. Мимолетно, вскользь, как одну из причуд юности. Было. Прошло. Всё.
А тут узнал от Шена, что у неё теперь свой салон в Лондоне, в Косом переулке. И день рождения завтра. И какая муха его укусила зайти поздравить? Наверное, не самая умная!
Да, должно быть, ужасно глупо выглядел бравый аврор в форме и с букетом цветов, но переодеться он не сообразил. Да и не стал бы, наверное, тратить на это время. Зайти и поздравить - дело-то минутное.
Он вошел в двери аккуратно, чтоб ненароком ничего не задеть и не снести. Мило улыбнулся девушке на входе:
-Добрый день, мисс. Я к мадемуазель Сарте.
Главное, уверенно сказать и уверенно пройти, чтоб привратнице и в голову не пришло, что его можно не впустить. Слишком много в этом мире всевозможных сторожей и консьержей, чтоб каждый раз выдумывать новый способ.
Он был готов к тому, что снова покраснеет и потеряет дар речи. Не обязательно, но чем черт не шутит. В этот раз черт ничем не пошутил. Ни капли, ни отсвета, ни эха от юношеской влюбленности не пробудилось и не всплыло. Так, потеплело немного на душе, но не больше.
- Здравствуй, Моник. С днем рождения!

- Разве только на минуту…
Кингсли потянулся ко внутреннему карману, чтоб достать подарок, потому что просто цветы - ну какой же это подарок. В подарок он приготовил коробку бельгийского темного шоколада с орехами кусочками фруктов и лепестками цветов. Все это было завернуто в охлаждающий пакет под заклятием незримого расширения и потому могло спокойно лежать во внутреннем нагрудном кармане в такой непосредственной близости от его горячего сердца. Но вот попасть рукой в карман удалось не с первого раза.
Он немного растерялся. От нового взрослого вида Моник, но больше - от её  приветливости. Он почему-то был больше готов к насмешкам. Или что его вовсе выставят за двери. Умом понимал, что вряд ли. Но он хорошо помнил, как небезупречен был сам когда-то - и в сердце своем выдал Моник индульгенцию на любой вид моральной пытки.
Наконец, ему удалось вынуть из кармана пакет.
-Вот как! Не знал, что ты так хорошо знакома с моей мамой… - проговорил озадаченно, вытаскивая из пакета коробку.
Хотя, вот чего тут удивляться? Его матушка ни за что не пропустила бы новый модный салон. Обладая от природы экзотической внешностью и ярким темпераментом, она любила эффектно преподнести себя, а отец потакал ей во всем. Возможно, то фантастическое платье, что она выбрала для семейного вечера в честь его Дня рождения в январе, было сшито как раз тут, заказанное под милые непринужденные сплетни о нем с Моник.  Кингсли с трудом удержался, чтоб не спросить, что же такого мама уже успела ей нарассказать, благо даже повод был - апелляция к первым рукам! Надо же знать, что прошло через вторые. Но - нет, не надо. Меньше знаешь - крепче спишь.
Он, наконец, освободил коробку от оберегающего её пакета и протянул Моник.
-Я подумал, вдруг ты все еще любишь шоколад.
Когда-то они все четверо его любили. Правда, девчонки еще и как-то разбирались, какой шоколад откуда, какой лучше, могли обсуждать какие-то нотки и прочие эфемерные полутона. Но для него шоколад был одинаковым, темным либо молочным, ну и иногда содержал в себе сюрпризы в виде орехов, просто орехов, а не еще двух десятков разных слов, которые в конце концов все равно орехи, как ты их еще ни назови. Вот продавец, что помогал ему выбирать подарок, он все эти слова знал, и Кингсли заключил, что в шоколадах, орехах, подарках и девушках тот точно разбирается лучше него, и совершенно ему доверился.
-Ты как будто стала немного меньше… - проговорил раньше, чем сообразил, что это не она стала меньше, а он - выше. Хотя она, наверное, тоже - меньше. Изящнее, что ли. Разница с той Моник, что он иногда вспоминал, была, но такая же неуловимая, как названия всех этих полутонов и орехов. - Тебе здесь нравится?

Пройдя за Моник вглубь ателье, Кингсли отметил, что касаемо обустройства пространства та придерживается вкусов более широких, чем традиционные. Если это, конечно, не веяния парижской моды. Вдруг у них там сейчас так принято, Кинг не знал, не был там уже лет десять. Слишком мало что могло его завлечь на ту сторону Ла-Манша.
Удивить его этим было трудно - его драгоценная матушка на дух не выносила набитые хламом пыльные помещения. Из дома она постепенно извела и пыльные тяжелые портьеры, и громоздкие люстры, и грандиозные шкафы-надгробия. А отец ей в этом, разумеется, ну как же еще, потакал. Она, конечно, была не настолько продвинутой и решительной, чтоб оформить гостиную фамильного особняка в магловском стиле, но если бы кто-то из почтенных фамилий сделал это, и в обморок бы не упала, и примеру бы последовала.
Моник, конечно, не ответила на его вопрос ни прямо, ни косвенно, но от разговора не ушла. Что же, типичный прием его круга - незаметно корректировать тему беседы, игнорируя то, о чем говорить не так уж хочется. Впрочем, выводов, что ей тут в тягость, тоже было сделать не из чего.
Между тем, пока Моник хлопотала и болтала с ним, Кингсли заметил, что постепенно и в самом деле привык к этой новой подруге детства. Ощущения выправились, выровнялись, пришли  в полное согласие с настоящим моментом. Собственно, произошло именно то, чего он и ожидал от той встречи. Острые углы смешанных воспоминаний сгладились, забылась обида, пропало напряжение, как ни малы они были. Осталась только улыбка - что было, то было - и теплое воспоминание о беззаботном последнем лете детства.
-Все в порядке, Моник, - ответил с улыбкой. - Матушка не таит ни от кого своей любви к нарядам, это её любимая тема для бесед с подругами. Просто ей и в голову не пришло обсуждать это со мной. В вопросах моды я на редкость туп и консервативен. Подозреваю, что и Шей тоже уже побывала тут, но, разумеется, не спрашиваю. - Он приподнял обе ладони, демонстрируя мирные намерения, исключающие допросы с пристрастием. - Но, честно говоря, я удивлен, что ты выбрала стать… ммм… боюсь неловко сказать, чтоб не обидеть - модисткой? модельером? Мы, конечно, мало говорили, но вы столько болтали с Шеном о картинах и всем таком, что я думал, ты тоже станешь писать. Или ваять.
Дурацкая была мысль, правда. Моник и разноцветные пятна краски на платье? уголь на лице? комья глины на руках? мел под ногтями? Да он идиот, если мог хоть на минуту это вообразить!
-Тебе очень идет быть хозяйкой салона. У тебя есть рисунки… - он снова чуть поколебался, подбирая слова. Кажется, он слышал слово каталог, но оттуда ли был звон, Кингсли был совсем не уверен. - Просто интересно посмотреть, что именно ты делаешь.
Перелистал страницы с платьями, мантиями и прочими разновидностями одежды. Хмыкнул. Мысленно примерил некоторые на Марлин. Некоторые  представились ему на ней так ясно и убедительно, что он отметил для себя - понравились.
-Не стану надувать щеки и делать вид, что большой специалист. Для меня они все просто “разные” и "красивые". Матушка права, я и самом деле очень одичал на работе.
Перелистнул на страницы с несомненно свадебными платьями и невольно улыбнулся. Им это понадобится, скоро, осталось десять месяцев...

Отредактировано Kingsley Shacklebolt (2021-11-04 22:16:01)

Каталог, что Моник подложила ему поближе, Кинг заметил. Вот же лисица глазастая!
-Поймала, - хмыкнул он. - Да, это мне интересно, но понадобится нескоро. Семья невесты еще присматривается ко мне.
И все-таки даже не подумал отвергнуть любезное предложение. Конечно же, раскрыл, и даже с интересом начал листать.
Подолы, воланы, открытые плечи - будто на бал попал. Особые платья для особого случая. Мужские наряды для такого случая тоже попадались, но тут Кинг, сколько ни приглядывался, разницы особой не видел. Черно-белые или совершенно белые, изредка сдержанно-песочные цвета, а детали вообще не важны. Так что страницы с мужскими торжественными костюмами пролистывал, неинтересно. А в женских пытался представить Марлин… Понятно, что выбирать в любом случае ей, но - как же интересно попытаться угадать, заглянуть немного в будущее. В зиму. Хорошо бы это  правда сбылось ближайшей зимой, поскорее на полгода.
-В самом деле? - Кинг удивленно приподнял брови. Разумеется, он не знал. Он не только не знал о контракте, ему даже в голову не приходило, что департамент нуждается в переобмундировании. Насколько он знал, всех его коллег форма не просто устраивала, а являлась прямо-таки чем-то значимым. Для кого-то предметом гордости, для кого-то символом собственной успешности, для стажеров - мечтой. Переодеть сотрудников правопорядка - это тоже может быть предметом, символом и мечтой, для Моник. Но - кому из больших шишек не угодила их форма, чтоб в это дурное время решиться на такие бессмысленные и беспощадные перемены?
Он ясно представил себе их отдел в огненно-красном. Всех вместе и каждого по отдельности. Ослепительно! Очень хотелось вежливо поинтересоваться, не шутит ли Моник. Но она скорее всего именно что шутит, поддразнивает его по своему обыкновению.
-Отлично. И добавь еще высокие черные шапки. Чтоб нас точно было не отличить от королевской гвардии.
Он мог шутить сколько угодно, совершенно уверенный, что идею с красным вариантом заказчик просто не пропустит. А вот синий - может… Даже здравый смысл не всесилен.
-Знаешь, Моник, раз уж ты спрашиваешь мое мнение, то я предпочел бы оставить все как есть. Лучшее - враг хорошего.