Реальность истончается и тесно пересекается с мрачными, неуютными и резко контрастирующими с погодой за окном снами, не давая Веронике продыху. Она с детства привыкла к грязному, кричащему и кишащему тайнами Лютному переулку, но жизнь определенно не готовила её к войне. Война всегда была чем-то далёким, запечатанным в печальные и одновременно беспокойные взгляды стариков, коих в первой половине ХХ века занесло на континент и теперь они годами тщетно пытались вернуться с гриндевальдовской войны, но, увы, в родной Великобритании завёлся свой оппозиционер с видами на власть, поэтому им раз за разом приходилось терпеть щемящую боль воспоминаний. В какой-то мере внучка самого известного маго-татуировщика Лондона им завидовала, ведь они хотя бы отдаленно знали, к чему готовиться, тогда как на ней с каждым днём всё сильнее смыкал руки Его величество Стресс.

Этим летним утром Никки вообще не планировала открывать салон. Дедушка с бабушкой уехали на пару недель в Кентербери, дабы хоть немного отдохнуть от напряженности столицы. Они-то уехали, но не подумали, что оставшаяся на хозяйстве молодая волшебница будет переживать за них сильнее, чем если бы они куковали в четырёх стенах салона. Впрочем, останавливать их она тоже не пыталась, понимая, что с их проблемами со здоровьем лучше пробыть некоторое время в глуши, где их школьные друзья отведут им гостевую комнату под крышей, накормят аппетитно зажаренными на решетке колбасками и покажут свои новые научные находки в области бытовых заклинаний. Братец же дома не ночевал, прошляпив возможность вернуться домой до наступления комендантского часа.

По итогу, оставшаяся одна, Вероника несколько раз за ночь вскакивала от каждого шороха, проверяла работу защитных и сигнальных чар, выпила три чашки чая с вербеной и мелиссой, нервно скурила около пяти самокруток и уже где-то в четыре утра поняла, что ей легче скурить одну прекрасную травку, принесенную магглорожденным клиентом, чем в который раз считать бывших для погружения в дрёму. Утро, к величайшему сожалению Скаррс, наступило. Скрипом ставней, пьяным хохотом, птичьим клекотом, руганью египтянина на молоденького стажера в его похоронном бюро, оно ворвалось сквозь приоткрытую форточку и вытащило из наихудшего сна. Девушка открыла глаза, резким движением сбросила одеяло, капризно застонала при виде часов, указывающих на половину двенадцатого, а потом соизволила встать и распахнуть окно настежь.

– Славный денёк, а? – хохотнул белокурый официант из «Белой виверны», дымящий трубочкой, кою всегда начинял такой махоркой, от которой даже такую человеческую версию «Хогвартс-экспресса», как Скаррс, воротило.

– Сложно сказать. Неизвестно, кого сегодня уволокут ищейки, – сонно фыркнула Никки, после чего скорбно зашагала на расположенную рядом с её комнатой кухоньку, где в пару заклинаний поставила вариться кофе в глиняной джезве. Пробуждения никогда не были её коньком. Сейчас же они вовсе превратились в нечто страшащее и вызывающее глухую тоску по тем денькам, где всё было хорошо. Подсознательно Скаррс считала многие действия Крауча правильными, однако, это не значило, что все ограничения и ужас освещаемых в газетах событий не повергали её в панику. Хотелось бежать. Но бежать было бессмысленно. Да и некуда.

Оставалось только наливать ароматный кофе в кружку, открывать двери салона, а минутами позже уже в рубашке и штанах отупело смотреть перед собой, заклинанием включив радиоприемник. Веронике было тяжело переносить одиночество. Она с лёгкостью могла пережить марафон в несколько суток вечеринок или рабочих будней, но стоило ей оказаться в гордом одиночестве, как приходила скука. Девушка вытащила из нагрудного кармана портсигар, выудила самокрутку и уже прикурила заклинанием, как от двери послышался голос. «Это не Джуд», – нахмурилась Скаррс, сунула руку с зажатой в ней палочкой в большой карман штанов и двинулась навстречу гостю, утопая в завитках дыма.

– А тебе нужен мертвяк, малец? – иронично хмыкнула Никки, едва поняла, что на «огонёк» забежал малолетка. – Так это дверью правее.