Шен усмехнулся, но спорить не стал. Не та тема, о которой он любил говорить. Тридцать два поколения его семьи - воины и чиновники. Свергавшие и возводившие на трон императоров, да-да…  Но они со Старшим воинами так и не стали. Старший - колдомедик, он - художник. Отец мечтал, что хоть немного воинственного духа задержится в их семье, надеялся на Джудит, дал ей второй имя - Рон, что означает - воинственная… Ага, конечно, два раза. Агрессии нет ни в одном из них, ищи хоть с фонарем. И если в Старшем еще можно что-то найти, если поскрести, то он - как беззубый щенок. Мирный, улыбчивый, почти безобидный. И это как-то не сказать, чтоб было круто для мужчины. Потому это русло разговора Шен постарался просто проигнорировать.
-Квинтус Уоррингтон? - Шен с улыбкой качнул головой. - Не может быть, он умер, когда я был маленьким.
И вдруг нахмурился, припоминая. Отложил карандаш. Улыбка погасла и взгляд погас.
-Квинтус - племянник моей матери. Его задрал оборотень. Были похороны… кажется…
Он оглянулся на окно, на заснеженный сад за окном. Притих, вспоминая.
-Я никогда его не видел, только на общем колдофото. Мама отзывалась о нем без теплоты. Это для неё редкость.
Если просто допустить, что он не умер, а просто скрывался…
-Да, конечно, - Шен рассеянно кивнул. - Тонкая коричневая папка.
И махнул рукой - ерунда. Ему вообще чаще всего не так важно, сидит модель, стоит или стоит на голове, главное - не черты, главное, то, что за ними.
Рисунок нашелся именно там, где сказал Шен. В ящиках стола у него был куда более строгий порядок, чем на поверхностях, где он постоянно что-то брал, перекладывал, оставлял. Все оказалось именно таким, как он описал: лист с рисунком зубов, по очертаниям - волчьих. Ниже - рисунок высокого мужчины с характерным профилем, но черт лица не разобрать, только силуэт. А под ними несколько набросков самого оборотня - скорее секундные впечатления, без детальной проработки. И еще один рисунок - женщины в воротах: красивое лицо с тонкими чертами, выражение - тревожное, сердитое и решительное одновременно, но как будто совершенно ей не свойственное.
Он щелкнул пальцами по очереди над обоими рисунками. Сначала силуэт мужчины завершил движение прочь от зрителя. Потом - женщина сделала шаг вперед, крикнула - уходи! - звука не было, но губы произнесли именно это. Она подняла палочку и её взгляд стал острым, как лезвие.
-Это мама, - пояснил Шен - Последний раз, когда я видел её.  Давай сделаем перерыв. Бери папку, пошли вниз. Я сделаю кофе.

Подпись автора

Выпал снег - значит, скоро весна...

-Я о том же подумал, - откликнулся Шен немедленно, пожалуй, слишком поспешно. - Что это не то имя, чтоб так совпало. Уоррингтоны полагают, что ведут род от какой-то знатной фамилии Священной Римской империи, и, как видишь, стараются поддерживать эту легенду. Первое имя моей матери Лукреция, Вайолет - второе. В семье есть Примусы, Секундусы и Септимусы. Правда, есть еще вариант, что кто-то украл документы моего покойного брата…Тот, кто убил его, мог это сделать. И вовсе не обязательно использовал сам, мог и продать. Но тогда, пройдя по этой цепочке, можно будет попытаться найти убийцу настоящего Квинтуса.
Ну справедливости ради - да. Можно было рассмотреть и этот вариант. Вот только скорее всего, все намного проще…
-Я точно не знаю, как именно Уоррингтоны относятся к оборотням. Мы никогда не обсуждали этот вопрос. Но мы бы поняли, если бы резко отрицательно. Трудно винить в нетерпимости родителей, похоронивших сына.
Но если он не погиб, то похороны были ложью. Горе - оно могло быть и настоящим. Скорее всего - так. Но ситуация переворачивалась если уж не с ног на голову, то уж точно - с боку на бок.
Они спустились вниз, и Шен сразу стал готовить кофе, как и обещал. Он стал тише и задумчивее, но не рассеяннее, напротив, собраннее, будто решал задачу. Кофе был хороший, очень мелкого помола, и пах сильно, южно  и агрессивно, как и положено кофе. Заварив кофе сразу в обеих чашках, он оставил его настаиваться, а сам отошел к столу и взял лист бумаги и карандаш.
-Колдография сохранилась, но она в доме, - он неопределенно махнул рукой в сторону особняка. - Найти можно, но зачем терять время? Я же видел её, я помню.
Он помедлил всего с минуту, припоминая, и стал рисовать, в точности воспроизводя кусок изображения с общего фото, повторяя контуры, тени, даже легкую зернистость фотобумаги.
Ничего сложного: один ракурс, другой, щелчок пальцами - и вот лицо молодого человека лет двадцати - двадцати двух, ожило усмехнулось, повело бровью… Ему совсем не нравилось позировать вместе со всеми, но куда деваться так и быть.
-Этого достаточно? Я могу повторить всю картинку, если надо.

Подпись автора

Выпал снег - значит, скоро весна...

Много ли надо времени, чтоб кофе вполне заварился в своей чашке? Пара минут. Шен прежде их даже не замечал. Мог вообще заварить кофе и забыть о нем на полдня. Пить остывший. Пить вчерашний. Равнодушно вылить остатки и магией отчистить сухой налет со стенок чашки. Но сейчас эти пара минут - вечность!
Вечность, в которую он успел последовательно пережить чувства, ему практически не свойственные. Подозрение. Злость. Ярость. Совершенную решимость - взять все, что у него есть, и пойти в аврорат. Пусть проверят. Следы зубов уникальны даже в волчьем обличье. До полнолуния еще долго, но он подождет, ничего. И - ярость отступила, как волна от берега. Старшему точно прилетит за то, что он скрыл заражение брата. И даже если это простят - за то, что выписал ему справку прошлым декабрем. Какие будут последствия, Шен точно не знал. Но - нет, не надо никаких последствий, не надо ему справедливости за чужой счет! 
Он не выдал течения мыслей ни взглядом, ни выражением лица, ни жестом, передумал внутри себя - и оставил все там.
Вечность, в которую Марлин тоже успела что-то пережить. И это было видно по ней. Пара минут, в которых уместились как-то другие минуты, хуже, острее, страшнее. Шен заметил. Не сказал ни слова, не выдал понимания. Просто забрал у неё бумагу с рисунками и в освободившиеся руки отдал чашку с кофе. Чашка была из зачарованных, она не обжигала руки, а напиток оставляла горячим дольше.
-Оба рисунка рисовал я. Я, как ты понимаешь, пристрастен. Но раз ты спрашиваешь, то тут все просто. Расстояние от линии волос до переносицы, длина носа, линия губ и подбородка совершенно совпадают. Я бы сказал, что это один и тот же человек. Возможно, Джудит еще помнит его голос. Вот только…
Он сел на диван рядом с Марлин и задумчиво обхватил ладонями чашку.
-Пусть это пока останется между нами. Мне надо хорошо подумать. И кое с кем, возможно, посоветоваться. Мне не нужна справедливость, если от неё станет плохо хорошим людям, понимаешь?
Он помолчал совсем немного - и это снова была вечность на полминуты, короче, чем полминуты.
-Я всегда смеялся, когда мне говорили про чистую кровь, нечистую кровь. Будто бы это важно - кто от кого родился. Но сейчас мне не по себе от того, что мой брат причинил тебе зло. Возможно, это не так важно, но большинство Уоррингтонов - хорошие люди.  Я сожалею, что ты повстречала именно Квинтуса. Если я могу чем-то помочь тебе, просто скажи, хорошо?

Отредактировано Sheng Chang (2021-05-29 17:01:42)

Подпись автора

Выпал снег - значит, скоро весна...

Шен тоже отложил все на стол и, устроившись в кресле, просто пил кофе. Этот перерыв был нужен ему, чтоб восстановить утраченный настрой - на Марлин. Потому что новость о кузене смела его, как сметает все на своем пути ураган. События семилетней давности не заветрились, не перестали саднить. Они c сестрой просто смогли отпустить маму - думать о ней без боли, с благодарностью и теплом, снова научились говорить о ней друг с другом, не боясь потревожить её память и свои раны. Но Шен знал: заговори он сейчас об этом что с Джудит, что со Старшим - и у них так же вмиг сметет все, как листву с могильной плиты. И обнажит - что? Вот у него - что?
Он усмехнулся, уже зная, что. Ответственность. За семью Чанов. За репутацию Уоррингтонов. За судьбу вот этой девочки, хоть она и говорит, что у неё все-все в порядке. Полезный опыт… Он вздохнул. Что ж, он тоже иной раз говорил, что ночь, разделившая его жизнь на до и после, была полезным опытом. Но вообще, он бы обошелся и без этого. Нормально бы ему было без этого опыта. Как и Марлин.
А вот у Старшего ответственность будить не надо, он и так по умолчанию отвечает за все, что происходит вокруг него, хотят этого окружающие или нет. У Старшего проснется гнев. А у Джудит? Пожалуй, Шен этого наверняка не знал. И не хотел бы знать.
-Занятно, - сказал он совсем не о том, о чем только что думал - и тут же переключил свое внимание на то, о чем говорил. - Ты не первый аврор, кто считает людей по умолчанию хорошими, пока они не докажут обратного. Хотя… - он перебрал в уме знакомых авроров, - это и правда встречается нечасто в вашем департаменте. Симпатичное, но опасное, свойство. Старший называет нас таких  “дети мира”, поколение, не видевшее войны. Я и мои друзья, Джу - и её друзья… Но дело вовсе не в возрасте.  - Он задумался и в этой задумчивости отставил чашку с кофе и снова потянулся за альбомом и карандашом, благо что рисовать и на чем рисовать тут было на каждом шагу, только руку протяни.
-В самом деле, я знаю и недоверчивых подозрительных сверстников, и тех, кто видел войну - и сохранил веру в людей. Те, кого время лечит - и кого портит. Кого испытанию закаляют - и кого ломают. Это не от  возраста зависит…
Он улыбнулся и повернул к Марлин страницу альбома. На ней было нарисовано лицо женщины. Тонкие черты, большие глаза, фамильный нос Уоррингтонов.
-Это моя мама. Она тоже считала людей хорошими. И еще - она учила нас: “зло должно остановиться на тебе”.

Подпись автора

Выпал снег - значит, скоро весна...

-Ты знаешь его. Мой школьный друг Кинг. Мы встретились с тобой в день его рождения. Он очень сильный. И при этом очень добрый. Хотя издали по нему это не очень заметно, - Шен улыбнулся и отвлекся нарисовать друга на свободном уголке листа. На этот раз реалистичностью тут и не пахло, Шен подчеркнул его громоздкую фигуру, сделал акцент на мышцах, в позе ясно чувствовалась энергия и даже возможная угроза, руки - большие как лопаты, а на лице добрейшие глаза и смущенная улыбка. Шен подумал и пририсовал рядом с ним разбитый кувшин. - Кстати, он тоже знает, кто я.
Отдав Марлин альбом, Шен вернулся к кофе, но взгляд его был задумчив. Пожалуй, ветер в его душе утихал. Решение вопроса он отложил на потом. Мама, наверное, поняла бы его и одобрила. Некуда спешить. Преступник пойман.
-Не мстить - это само собой. Причем, она говорила не о наказании, наказание должно быть неизбежно. Она считала, что если даже оно придет не от людей, то от Бога, рано или поздно. И даже лучше, если от Бога, потому что будет справедливее. Она была очень доброй католичкой, моя мама. Наказание она объясняла так: если ты пилишь сук, на котором сидишь, и в результате рухнешь вниз - это наказание. Но если ты снова полезешь на то же дерево, а ветки начнут обламываться под тобой сами - это уже месть. Дереву от неё было бы хуже, чем дураку. С дурака довольно и наказания. А представь, если дерево вдруг начнет думать, завидя человека: надо обломить сук, надо всегда теперь обламывать сучья, чтоб никто не обидел…
Вспомнив тот давний разговор, невольно улыбнулся. Потеплел. Он был тогда еще школьником, маминым ласковым мальчиком. Они тогда могли много и подолгу разговаривать. Теперь, когда мамы не стало, он часто слышал эхо тех разговоров. И немного жалел, что не успел запомнить разговоров с отцом.
-Она имела в виду больше, чем не мстить. Это еще и не отвечать грубостью на грубость, пропускать сквозь себя, а не отражать, как зеркало. Это еще и - не позволять себе преступить закон, если даже обстоятельства вынуждают. Не передавать слухи, не поддерживать паники. Я тогда очень переживал, что отец был бы мной не доволен. Он был боевым генералом и гордился историей рода. А я всегда был слабым. И, конечно, переживал. Но мама  сказала: быть воином добра не означает сеять смерть, это означает останавливать её.
Отставил чашку - очистит позже, или помоет, если придет фантазия сделать это руками. Улыбнулся Марлин.
-Продолжим рисовать?

Подпись автора

Выпал снег - значит, скоро весна...