С помидорами в этом году, как говорили знающие дамы из Оттери-Сент-Кечпоул, была какая-то чертовщина. Слово «чертовщина» Молли узнала только этим летом и, постеснявшись привлекать к себе внимание и спрашивать, к чему еще можно было отнести это прекрасное ругательство, которое нравилось ей куда больше набившего оскомину «драккл тебя дери», отнесла его исключительно к делам урожайным и окологрядочным. Тем более что лето семидесятого года очень даже располагало к тому, чтобы закрепить употребление всевозможных маггловских сельскохозяйственных ругательств.
На помидоры у Молли были большие планы: она хотела попробовать с ними салаты, маринады, сэндвичи с хитрыми соусами и хитрые соусы без сэндвичей. Для этого Молли даже завела отдельную записную книжку, в которой на первой странице зафиксировала расположение имевшихся у нее на попечении грядок, а на все последующие – рецепты будущих вкусностей и свои наблюдения за тем, как росло все ее богатство.
В первый год их с Артуром совместной жизни в «Норе» все шло по разработанному Молли плану, и ее первые хозяйственные успехи даже вдохновили ее вместо еще пяти грядок завести три клумбы у того, что в недалеком будущем, после следующей премии Артура, к примеру, должно было превратиться в полноценный забор. Без забора Молли было как-то неуютно, и чтобы компенсировать себе его отсутствие, она обзавелась калиткой, которую этим летом гордо фланкировали две клумбы. Третья клумба радовала глаз под окнами кухни, чтобы можно было утром вдыхать аромат цветов, и любоваться ими за мытьем посуды.
К августу, однако, Молли решила, что клумбы были ее фатальной ошибкой – цветы требовали ухода, любоваться ими было некогда, и лучше бы она завела еще помидорных грядок, потому что с помидорами у всех в этом году была беда, и все ее планы по соусам и сэндвичам отправились коту под хвост. Тому самому полосатому нахалу, которому не лень было забираться в их сад, пользуясь отсутствием забора, чтобы развлекаться с садовыми гномами.
Помидорное фиаско неприятно скребло самолюбие Молли и после того, как спала последняя августовская жара. От всех прочих домохозяек графства она отличалась тем, что была волшебницей. У нее были великолепные оценки по гербологии. И, драккл дери, Молли Уизли могла управиться с помидорами, если этого хотела!
Девятнадцатого сентября в три часа дня Молли, занятая приготовлением ужина, вдруг все поняла. Им нужна была теплица. Как у миссис Робинсон, только магическая. С волшебным подогревом и системой полива. Если у нее получится такую сделать, в ней, возможно, можно будет что-нибудь выращивать круглый год…
От охватившего ее энтузиазма Молли наготовила в два раза больше, чем собиралась, и решила, что устроит Артуру, когда он вернется, романтический ужин. После которого они сначала переберутся в спальню, а потом обсудят строительство теплицы. План был со всех сторон идеальный, и Молли даже начала считать минуты до возвращения мужа с работы.
В ожидании Молли переделала еще кучу дел по дому. В то время как ее мама находила «Нору» безобразным жилищем и для жизни-то непригодным, Молли всегда казалось, что в крошечном домике, с которым им помогли родители Артура, было множество перспектив. По крайней мере, ей нравилось возиться с «Норой», придумывая, как расширить пространство, выгадать несколько дюймов для кухни, устроить все так, чтобы им с Артуром было уютно и удобно. А еще больше ей нравилось, что это был по-настоящему их с Артуром дом. Пусть обустраивался он медленно, зато с любовью и их собственными силами.
У Артура, судя по всему, на вечер тоже были какие-то планы, потому что он не просто шагнул из камина, он практически вылетел из него, как будто у него была метла. Молли невольно рассмеялась, когда муж первым делом закружил ее и поцеловал так, как будто они снова были школьниками и не виделись все каникулы, а не с утра.
То, что сначала показалось Молли трогательным, в тот миг, когда Артур предложил пообедать на улице и даже, не дожидаясь ее согласия, отправил в сад стол и все стулья, которыми они располагали, вдруг стало почти подозрительным. Он что, хотел устроить ей романтический сюрприз? Интересно, после него удобно будет заговорить о теплице для помидоров или придется отложить разговор до завтра?
На улице Молли снова пришла в благостное расположение духа. Артур поставил стол так удачно, что они могли любоваться всей принадлежащей им землей и холмами, лежавшими впереди и купавшимися в теплом сентябрьском солнце. Холмы на закате были золотые, с выцветающей теплой зеленью, а волосы у Артура, наоборот, горели огнем. Молли улыбнулась мужу и собралась раскладывать ужин на тарелки, как сделали бы магглы, без помощи волшебной палочки, когда Артур вдруг опустился перед ней на одно колено, как будто они были еще не женаты. Только вместо кольца, за миг до того, как Молли все-таки решилась напомнить Артуру, что они уже женаты, в ее ладонь легла маленькая бумажка так кстати пронзительно помидорного цвета.
Молли сдвинула брови и всмотрелась в неоживающий рисунок, изучая текст. Фамилии и слова на бумажке ни о чем Молли не говорили, а вот горящие глаза Артура красноречиво сообщали, что если она откажется от этого свидания, она будет самой отвратительной женой на свете. Молли быстрым, привычном жестом заправила за ухо упавшую на лицо прядь волос.
- Это же какой-то… фестиваль, да? – уточнила Молли, привычно запуская вторую руку в рыжую гриву Артура, и тут же согласилась, даже не дожидаясь его ответа. – Конечно, мы едем!
Фунт с человека, если она правильно помнила обменный курс, - это не так уж дорого. Тем более бумажка обещала дешевую еду, а Артур – бесплатное молоко. У Молли, к тому же, были кое-какие накопления, которые они вполне могли потратить на свидание… Но даже если бы накоплений не было, Молли ни за что не пропустила бы возможность попасть с Артуром на маггловский фестиваль, где обещали фильмы и диораму. Достать такое в Оттери-Сент-Кечпоул было совершенно невозможно, ехать куда-то специально, например, в Вудсток, было очень дорого, и такая возможность, как та, что лежала сейчас у нее на ладони, выпадала им один раз на миллион.
- Ой, - вдруг вспомнила Молли, чуть округлив глаза. – Только я хотела спросить у тебя, можем ли мы построить потом теплицу для помидор. Но у нас вроде доски старые есть…  Да и осень уже. Помидоры же нам не нужны, - с неожиданной для себя легкостью отмахнулась Молли от своих же планов, чувствуя, как энтузиазм Артура невольно передается и ей.

К тому времени, как с ужином было покончено, Молли готова была сдаться Артуру без боя – его план с фестивалем был продуман куда лучше, чем ее жалкие потуги с теплицей: в операции «Помидорное благоденствие» завершенным был разве что список, в общих чертах обрисовывающий порядок действий. Доски, стекла, фундамент, каркас, заклинания, рассада, полив, температурный режим, урожай, триумф. Иными словами, недлинная, ясная и простая последовательность, ведущая к прогнозируемому результату. Для осуществления задуманного Молли требовались только подручные материалы, подручный Артур и рассада, и все три компонента уже имелись в наличии, поэтому распоряжаться ими было несложно, а вот Артуру нужно было просчитать курс галлеона к фунту, потом прикинуть, на сколько им нужно будет растрясти запасы, а еще продумать маршрут и возможные объяснения для магглов, с которыми они наверняка познакомятся. Продуманность мужа неизменно вызывала у Молли огромную, с каждой минутой ширившуюся внутри нее гордость, как будто вместе с удачным уикэндом на фестивале она получала подтверждение тому, в чем и без того была уверена, - на работе, когда возился с маггловскими изобретениями, Артур демонстрировал тот же обстоятельный, продуманный и профессиональный подход к делу.
Артур продолжал рассуждать о поездке и после ужина, вполглаза и больше ради приличия поглядывая за тем, чтобы тщательно ополоснуть тарелки и расправиться с остатками ужина на них без ущерба скудному семейному посудному фонду. Молли тоже наблюдала за тарелками, но больше потому, что когда Артур увлекался, любая творимая им магия как бы увлекалась вместе с ним и тянулась за его восторженным энтузиазмом. Это можно было определить, если внимательно присмотреться к тому, как быстро менялись под струйкой воды тарелки и как яростно они были начищены; как решительно слетели со стола крошки и каким ровным шариком-конгломератом они отправились в мусорку; как ловко и быстро встали на место стол и два стула, когда Артур взмахом палочки отправил их домой. Когда Артур чем-то увлекался, он забывал о том, что иногда бывал нескладным и размахивал вилкой за едой. Он вообще о многом забывал, когда увлекался, но за то, что даже когда увлекался, он не забывал смотреть на нее с той же нежностью, Молли каждый вечер любила его еще больше.
Идея с фестивалем, о которой она узнала всего лишь несколько часов назад, к ночи стала казаться Молли такой родной, что она, не задумываясь, могла присвоить половину от мужниного энтузиазма себе. Строго говоря, Молли и раньше хотелось на маггловский фестиваль – примерно с тех самых пор, как они с Артуром вообще узнали об их существовании и, одновременно, - о недосягаемых ценах на дальние путешествия. В мире, в котором кто-то уже придумал «Битлз» и программу «Аполлон» такие цены на музыкальные фестивали казались Молли по меньшей мере несправедливостью. Она даже придумала подкопить денег к следующему дню рождения Артура, чтобы подарить ему такое путешествие. Или к следующему Рождеству. Или хотя бы на двадцать пятый день рождения, если принять во внимание скорость, с которой Молли удавалось откладывать галлеоны на подарки мужу.
Уже готовясь ко сну и расчесывая волосы, Молли вдруг поняла, что больше всего в грядущих выходных – помимо, естественно, того, что они с Артуром отправлялись на свидание-приключение – ее радовали и волновали перспективы знакомства с магглами-ровесниками. Бабушки из Оттери-Сент-Кэтчпоул, конечно, были ужасно милыми, и Молли с полным правом называла их своими подружками, но у бабушек из Оттери-Сент-Кэтчпоул было ограниченное количество интересных историй, и большей частью этих историй они с Молли уже поделились. А на фестиваль наверняка приедут такие же пары, как они с Артуром – поднакопившие денег или решившие развеяться в выходной, выбравшись за пределы своего маленького, наверняка такого же, как у них, ареала обитания.
Артур, видимо, тоже перешел от практических вещей, которые он продумал до последней мелочи, к вещам непрактичным. И, знаменуя этот торжественный переход, он подвинулся еще ближе к ней, практически – на одну подушку, и сразу же зашел с самого животрепещущего вопроса.
Поцелуй у Артура вышел теплый и немного щекотный, и Молли негромко, коротко рассмеялась, неловко высвобождая руку, чтобы снова запустить ее в рыжую гриву мужа. Она бы сама ни за что не призналась, что мечтала о поводе куда-нибудь надеть то самое платье с цветами. Она купила это платье на летней распродаже вместе с парочкой других удобных маггловских вещиц, но пока не нашла никакого повода, кроме собственного дня рождения, чтобы его носить.
- Что-то я пока не очень понимаю, о каком платье ты говоришь, - сделав вид, что глубоко задумалась, сообщила мужу Молли. – Мне нужно более точное и подробное описание.

У Артура Уизли был особый дар описания цветов на ее платьях – дар молчаливого красноречия и нежного восхищения, которому и слова-то никакие не требовались. В уютном полумраке их спальни, под светом единственного ночника, дар Артура расцветал не хуже воспеваемого им предмета, и Молли почему-то ужасно нравилось, что, как бы им ни хотелось не отрываться друг от друга и при свете дня, повсюду, куда они шли, они берегли эти минуты для того, чтобы ни с кем ими не делиться. Когда Артур перешел к той части платья, что свободно спадала по бедрам, в целом льстя ее не отличающемуся округлостями в нужных местах силуэту, у Молли мелькнула мысль, что сильно увлекаться им не стоит, потому что завтра рано вставать, но Артур был слишком убедителен. Очень-очень убедителен. Настолько убедителен, что в конце концов Молли разомлела и растаяла, как шарики, сделанные ложкой из сливочного мороженого, которое они ели на крыльце «Норы» этим летом, упиваясь ощущением, что все-все вокруг, маленькое, несуразное, требующее кучи работы, было их – для них двоих, их двоих, по-настоящему общим.
Прекрасная ночная лирика улетучилась из Молли следующим утром вместе с последним клочком сна, аккурат в миг, когда она открыла глаза и первым делом уткнулась взглядом в Артура, который повернулся на бок на своей подушке и как будто бы смотрел на нее сонно приоткрытыми глазами. Здорово, что никуда не на… Стоп. Пилтон. Гластонбери. Ферма. Фестиваль.
Опоздали.
Они с Артуром подлетают над кроватью одновременно, как будто репетировали это опоздание на фестиваль, о котором мечтали, годами. Артур, конечно, успевает поцеловать ее в плечо, а Молли уже слишком торопится, чтобы поругать его за транжирство времени. На то они и волшебники, в конце концов, вооружаясь палочкой, думает Молли, что могут аппарировать в мгновенье ока.
До этого самого мгновенья ока, впрочем, нужно сделать слишком много всяких движений, и Молли сразу же принялась за дело. За первое из всех, которое попало ей под руку. Пока Артур брился, сбривая, честно говоря, какую-то фантомную бороду, с которой ему было так же хорошо, как и в бритом виде, Молли подготовила одежду. Запах отутюженной магией ткани почему-то вселил в нее новую, хозяйскую, еще не разношенную после школы уверенность, что все будет хорошо и они непременно все успеют. Они же вдвоем. Вместе. Просто не может быть иначе.
Платье сидит на Молли идеально. И она так нравится в нем сама себе, что, пока Артур возится со шляпой, не отказывает себе в удовольствии еще раз крутануться вокруг своей оси, чтобы ткань едва слышно зашелестела, обнимая ее тело.
Со шляпой Артур, конечно, в итоге справился, но Молли все равно поправила ее поровнее, мягко улыбнувшись ему и по-новому, как настоящая жена, качнув головой.
В ответ на простодушный, но искренний комплимент, который наверняка сорвался с губ Артура раньше, чем он понял, что вообще-то, он муж и совсем не хочет, чтобы в нее сразу влюбились все-все-все, Молли смешит, но в хорошем смысле – как будто ровно этого не хватало для того, чтобы утренняя спешка, этот заведенный моторчик опоздания, пришла в ней в состояние равновесия.
- Главное, в кого я влюбилась, - с напускной торжественностью говорит она и быстро, по-девчоночьи целует Артура в нос, а потом протягивает ему руку с цветком, словно он ее рыцарь, а она прекрасная дама, и сразу же берет вторую его руку, крепко, как в школе, когда они сбегали искать призраков в Астрономическую башню и еще не знали, что там можно неплохо целоваться всю ночь напролет.

Молли часто казалось, что жизнь у не-волшебников была в чем-то труднее и, как говорила ее новая знакомая и помидорный гуру Оттэри-Сэнт-Кэчпоул, «солонее», чем у них. У не-волшебников не было возможности, как у них с Артуром, просто аппарировать из уютного дома в Девоншире на залитую солнцем, купающуюся в догорающем лете улочку за много миль от дома, и пойти вперед, навстречу желаемому и пока неизвестному, не устав от долгой дороги. И не было ни малейшего шанса, что не-волшебники сумеют когда-нибудь исчезнуть с этого фестиваля так же, как они с Артуром, - в мгновение ока, по одному-единственному взмаху волшебной палочкой.
Возможности не-волшебников вообще были чрезвычайно сужены, и это всегда вызывало у Молли сочувствие, но с некоторых пор (собственной, с тех самых пор, как они поселились в «Норе») к нему прибавилось еще и восхищение. Магглы умели делать тысячу и одну вещь, которая никогда бы не пришла в голову ни одному волшебнику. Одно только кино чего стоило. Уж точно оно стоило их с Артуром бессонных ночей и поздних возвращений с украдкой совершенных вылазок. Молли еще не говорила мужу, но она уже начала немножко откладывать на телевизор, предварительно выяснив в Оттэри-Сэнт-Кэчпоул, сколько это может стоить.
А еще быть не-волшебником стоило хотя бы ради того, чтобы по-настоящему ощущать себя в пути. Аппарация и каминная сеть, подумалось Молли, лишала волшебников чувства дороги – теплой руки любимого человека, ласкового дуновения ветерка, приятно согревающего кожу тепла, ласкавшего голые руки. Все эти быстрые способы перемещения отбирали радость возвращения и предвкушение дальнего пути.
Вполне вероятно, если бы она вынуждена была всякий раз пользоваться исключительно маггловским транспортом, например, чтобы добраться из Девоншира в Лондон, Молли давно бы утратила свои романтические воззрения и, как многие магглы, ныла бы, что хорошо было бы иметь волшебную палочку, чтобы вжух! и оказаться там, где хочется. Но для таких путешествий Молли пользовалась камином, и ореол приключения пешей прогулки для нее по-прежнему был свеж и прекрасен.
Они с Артуром шли быстро, но не особенно торопились – вокруг было слишком много всего интересного, яркого, непривычного и даже не всегда понятного, чтобы избежать соблазна на все это поглазеть, раз уж они все равно выбрались. Молли крепче сжимала руку мужа и временами поворачивалась к нему, чтобы взглянуть в сияющее лицо Артура. От того, что он был, кажется, счастлив, на душе у Молли было легко и хорошо. От того, что счастлива была она сама, – от близости мужа, от сентябрьского солнышка, от того, что они пойдут слушать настоящую маггловскую музыку на настоящем маггловском фестивале – хотелось одновременно бежать быстрее и остановить время.
Маггловская музыка Молли ужасно нравилась. Концептуально, пожалуй, она не так уж отличалась от магической, но в маггловских текстах, во взгляде на жизнь, в ритме их мелодий было неуловимое очарование какой-то совершенно другой жизни, которую Молли не могла прожить никак иначе.
Музыка ворвалась в их жизнь внезапно и куда раньше, чем они планировали. Молли даже вздрогнула от неожиданности, когда за спиной загрохотало нечто, постепенно, по мере приближения начавшее обретать форму мелодии. Артур невольно прижался к ней, подталкивая ее еще ближе к обочине, и Молли по привычке прижалась к нему теснее.
Машина – подумать только! – проехала мимо них, громыхая музыкой и чужими голосами и посверкивая пестрыми боками. «Ух ты», - выдохнула Молли, и машина, словно услышав ее, остановилась.
- Да, мы на фестиваль, - подтвердила Молли, бросив на мужа красноречивый взгляд. Конечно, они на фестиваль! Естественно, они на фестиваль! Они на фестиваль, куда же еще! И, без сомнения, их нужно подбросить. Стоило только заглянуть Артуру в глаза, чтобы это понять. Она сжала его руку, выражая свое согласие, и улыбнулась усатому магглу, который их пригласил. Им, наверное, будет сложновато общаться на первых порах, но ничего, если они вдруг прослывут странными – не впервой.

[indent] Девятнадцатого сентября семидесятого года Молли и в голову не могло прийти, насколько пророческими окажутся слова пестрой, сияющей в вонючем дыму женщины-неволшебницы, которую звали Сарасвати, как пришелицу из далекой страны, о существовании которой до сего мига Молли даже не подозревала.
[indent] Девятнадцатого сентября семидесятого года все поле зрения Молли, стоило им с Артуром забраться в фургон, разом заняли многочисленные подушки разных размеров и каких-то немыслимых, вроде даже и несочетаемых цветов, огромный ковер, который просто бросился в глаза чуть ли не в буквальном смысле, покрывало, которое вообще-то никак не укладывалось в скромные представления Молли о машинах, которыми пользовались неволшебники, и два странных, но дружелюбных неволшебника. «Нас всех все равно спасет любовь» - это не более чем слова в этом фургоне. Потому что ну что еще, кроме любви, существует в мире, в котором по жаркой, пыльной дороге, с громыхающей на всю округу музыкой едут на фестиваль мечты Индра, похожий на Сарасвати, и Сарасвати, не похожая ни на одного известного Молли человека? Ничего.
[indent] Молли вообще кажется, что ничего в мире не существует за пределами этого фургона, и от этого – а еще, наверное, от окутывающего ее уютными мягкими лапами дымка – в голове становится легко, а на душе – хорошо. Она прижимается к Артуру охотно и легко, и даже тихонько смеется, от того, как ловко и наивно одновременно муж усадил ее на колени – как раз в ту секунду, когда еще один неволшебник, Брахма, «ударил по газам». Ударить по газам – это значит, сдвинуться с места, с каким-то странным удовольствием напоминает себе Молли фразочку, которую она подхватила у Артура и только подтвердила для себя во время очередной вылазки в Оттэри-Сэнт-Кечпоул.
[indent] Наверное, Молли даже самой себе немного боится признать, как сильно ей хочется быть сегодня беззаботной. Беззаботной – то есть без забот. Совсем. Чтобы не думать о теплице, о том, что хорошо бы куриц завести к следующему лету, а еще – подлатать крышу, застеклить заново веранду, и еще миллион дел, которые окружают ее дома и заставляют пухнуть голову и маленький ежедневник, появившийся в жизни Молли в подражание матери. Молли решительно отодвигает эти мысли, подвигая себя поближе к Артуру.
[indent] От чувства сродства с неволшебниками – рад приветствовать новых брата и сестру – на душе у Молли становится еще лучше. Так хорошо, что музыка кажется ей все гармоничнее, цветовые сочетания подушек – все более закономерными, а будущее – прекрасным, как сентябрьское чистое небо, которое где-то там, над головами, над крышей фургона и над всеми ними, живущими.
[indent] Девятнадцатого сентября семидесятого года Молли соглашается с Сарасвати беззаботным кивком:
- Конечно, - с уверенностью молодости говорит она и смотрит на Артура, потому что она любит Артура, и Сарасвати, кажется, тоже любит. – Если не любовь, то что вообще?
[indent] Индра, который все еще больше похож на какую-нибудь сарасвати, но это уже не вызывает вопросов, одобрительно кивает и улыбается. Он протягивает им обоим туго скрученную самокрутку, похожу на ту, которую вечно таскает с собой Ксенофилиус, и Молли, раз уж она сидит у мужа на коленях, и к Индре ближе, чем Артур, принимает решение за них двоих: она берет самокрутку, затягивается и…
[indent] … и тут же, закашлявшись, отдает ее Артуру. Индра и Сарасвати смеются, но не зло, как-то одобрительно: любовь всех спасет и от кашля тоже, и от неопытности, и от зла.
[indent] Даже жаль, что Молли не вспомнит потом, в девяносто восьмом когда одного из ее сыновей заберет та, от кого ни одна любовь уберечь не в силах, вот этот самый момент – момент легкий и беззаботный, пьяный и дурманящий, как висящий в салоне дымок; момент уравнивающий волшебников и неволшебников, чистокровных и полукровок. Нас всех все равно спасет любовь. И лучшего маяка в трудные времена не придумаешь.

[indent] Молли легко могла представить свою жизнь без музыки, хотя музыка появилась в её жизни очень давно – только на пару-тройку дней позже, чем Артур Уизли. То есть можно смело утверждать, что музыка существовала в жизни Молли примерно с сотворения времён.
[indent] Поначалу к звукам, собранным как бусинки на ниточку, Молли тянуло по инерции, вслед за Артуром. Артур притаскивал ей музыку, как иные притаскивают драгоценный камень: он умел отыскать идеальную. Такую, которая постепенно, с каждым аккордом, растворялась в ткани бытия, и уже казалось, что нет ничего более естественного, чем мурлыкать подхваченную от него песенку, пока переписываешь домашнее задание по истории магии, или распевать её громко, на всю кухню, пока одновременно моешь посуду, готовишь десерт и пытаешься навести порядок к Артурову возвращению с работы.
[indent] Артур любил маггловскую музыку, иногда даже больше магической, и Молли любила иногда представлять, о чём думали её приятельницы из Оттери-Сэнт-Кэчпоул, когда слушали по радио те же песни, что она сейчас. Как они танцевали под них со своими мужьями. Как готовили утром завтрак на всю свою семью, а потом выпроваживали всех в школу и на работу, и наконец прибавляли звук, чтобы насладиться музыкой в одиночестве. Семья у Молли, конечно, была небольшая, и выпроваживала она пока только Артура, и то неохотно, потому что ещё не успела привыкнуть к нему настолько, чтобы захотеть наконец-то по нему скучать, но музыку в «Норе» Молли всё равно полюбила с какой-то совершенно новой силой: за то, что музыка умела рассказать ей что-то, что не могли рассказать слова.
[indent] А ещё, оказывается, музыка умела обнимать. Почти так же, как солнце, ветер и горький, сначала как будто разъедающий всё изнутри, а потом разом с собой примиряющий, дымок от самокрутки. Чем ближе становилась музыка и равномерный, гудящий улей голосов, тем красивее становилось всё вокруг Молли.
[indent] Красоту не омрачила даже Великая Трагедия, которая заключалась в том, что умер какой-то Джимми Хендрикс. Молли понимающе кивала в такт подпрыгивающему на дороге фургону, а потом кивать перестала, увлечённая мыслью, что смерти попросту не существует, ведь это переход души из одного состояния в другое. Мысль показалась Молли утешительной, и она от души – кажется, даже вслух? – пожелала Джимми Хендриксу удачного перерождения. Во что-нибудь такое же прекрасное, текучее и плавное, как этот день.
[indent] Артур тоже становился красивее, хотя до сегодняшнего дня Молли была уверена, что это никак не возможно, потому что Артур и так был близок к совершенству настолько, насколько это вообще было возможно. Оказалось, что она ошибалась. Как Индра, возможно, ошибался насчёт Джимми Хендрикса, но, как и в случае с Индрой и Джимми, это особенно никого уже не волновало, особенно – Молли, потому что целоваться Артур до сих пор умел так, как на вершине Астрономической башни. Так, что считать время и чужие перерождения совершенно не хотелось. Машина легонько подскочила, сталкивая их нос к носу, смеша Молли и заставляя её придвигаться ещё ближе к Артуру – она обвила рукой его шею и притянула к себе, целуя так, как будто они и были на вершине Астрономической башни, то есть – совершенно одни.
[indent] Вот только ни один человек не является островом. Даже два человека им не являются. Строго говоря, ничто не является островом, кроме самого острова. И ещё – вот этого вот Гластонбери.
[indent] Когда Молли вышла из фургона, ей показалось, что она сошла с корабля на землю. И ещё – что эта земля была самым прекрасным, что она видела в жизни. Как будто они все были под большим-большим-большим прозрачно-голубым куполом, растянутым на всё небо, без единого облачка, без намёка на тучки, и накрывал этот купол зелёную, пронзительно-зелёную траву и десятки людей, разбросанных маленькими группками то тут, то там, одетых во всевозможное, говорящих о всевозможном, смеющихся над какими-то шутками… Чужие голоса впитывались в Молли, как солнечный свет или как музыка. Индра читал нараспев какой-то текст, в который Молли не вслушивалась, но всецело, всей душой соглашалась с каждым словом, а Сара уже подпихивала их куда-то вперёд, рассказывала про то, что и где, как будто кто-то её слушал. Краешку Молли стало Сару жаль – какая Сара вдруг стала практичная, как будто их всех тут хотела организовать. Но тут же не надо никого организовывать! Тут всё получается само собой – Молли казалось, что тут вообще все знают, куда идти, что делать и о чём говорить, даже два волшебника.
[indent] Молли решила поделиться этой мыслью с Артуром и, чтобы делиться было удобнее, снова обвила рукой его шею, заставила наклониться, снова коснулась губами его губ, оставляя повсюду мелкие, счастливые поцелуи.
[indent] - Тут очень хорошо, - выдохнула Молли своё благостное ощущение, глядя Артуру прямо в глаза. – И поют как про нас, да?