«Это не мы уехали из России, это Россия уехала из-под нас».
Ивана всегда очень забавляла это гнилая ностальгия эмигрировавших соотечественников. Вся эта аура трагического романтизма, вызывающая у лондонцев соучастие лишь по началу, лишь пока это в новинку. И все эти «вечеринки а-ля рюс», где изгнанники системы, страдальцы и дармоеды разнотабачно курили, разносольно ели, и разноголосно шумели, спорили, ссорились, мирились и, конечно, предавались мечтам, мол, а если бы да кабы, царский режим всё-таки устоял...
В такие моменты Костелецкому очень уж хотелось ввернуть, что сами маги не сделали ничего, чтобы этот самый режим устоял. Что их хваленная операция «КНУТ» - «Контрреволюционное Наступление Ударного Тыла» - была запущена только в 1920-ом, когда уже было поздно, когда маггловский монарх уже отрёкся от престола, а в армии пошёл разброд, когда большевики, сумевшие мобилизоваться жестче и умелее, уже захватили промышленность, задавили противника экономически, и разгром на реальном поле боя был всего лишь делом времени... Исход гражданской войны был уже предрешен. Поэтому какие могут быть «если бы да кабы», если даже офицеры Ведомского приказа - госаппарата, где служил его отец, - побежали. Если даже высшие волшебничьи чины трусливо выбивали через посольские отделы - визы на пересечение границ. Если даже те, кто обязан был принимать решения, зашивали фамильные драгоценности в кителя и мантии, прятали их в детских игрушках и в котлах, чернильницах и даже собственных прическах, и прыгали порт-ключами, плыли пароходами, шагали в камин! Нет, даже колдуны дремучих междоусобиц и те были посмелее... Подсовывали под обороткой всяких Лжедмитриев... Всерьёз боролись за власть... А тут...
Ивану очень хотелось сплюнуть под ноги этим лицемерам. И убраться от них куда-нибудь подальше. Да хоть бы опять в другую страну. Вот только... новоприобретенный статус мужа леди Глосберг, а вместе с ним и тонна светских обязательств - расшаркиваться, подавать руку, поддерживать беседу, заставляла его посещать такие мероприятия. И из раза в раз скрипеть челюстью. Давить желчь. И ещё курить и курить. Так что портсигар, заполненный, как минимум, на неделю, в лёгкую улетал всего за один вечер.
Приём, устроенный в доме господина Баюшечева-Шиповского (одна его фамилия - уже насмешка над всем Туманным Альбионом, ведь ты только попробуй выговори это, не сломав язык в трёх местах, - «Bayushechev-Shipovskoy») отличался лишь тем, что хозяева неплохо так разорились на спецэффекты.
Они наняли сразу трёх мастеров иллюзий, чтобы те, во-первых, декорировали жилище аристократа под дворец времён николаевской России (само собой, из-под волшебных палочек иностранцев эта самая Россия вышла карикатурно-приторной, морозно-сказочной, как на палехских шкатулках, жадно скупаемых туристами. Ещё одна ложь, ещё одна фальшь. И пусть Костелецкий не стряхивал пепел прямиком в иллюзорную вазу Императорского фарфорового завода, потому что всё-таки был воспитан в традициях света той самой помпезно похороненной родины, его физиономия очень хорошо выдавала его отношение к убранству). А, во-вторых, чтобы те развлекли гостей - иммерсивным спектаклем! Чтобы приглашенные перемещались из зала в зал, следя за замысловатым сюжетом. Чтобы восторженно вздыхали - «смотрите, это же снег!», и снег, и правда, сыпался на них с потолка трафаретно-правильными снежинками, такими, что увеличь в размере, приклей на окна, и прямо - детский сад образца уже советского настоящего. А ещё, чтобы когда Иван спускался по лестнице на первый этаж, какая-то бесплотная женщина-дух вдруг упала ему прямо в ноги с криком: «Помогите! Помогите! Это заговор! Любовница графа Зубарева подговорила меня убить!» - в надежде, что джентльмен заинтересуется разворачивающейся перед ним дворцовой интригой.
Вот только - нет, не заинтересовался. Костелецкий идёт напрямик, шагая прямо в иллюзию, и почти нос к носу сталкивается с поднимающейся ему на встречу темноволосой леди. И, кажется, на этот раз - уже из плоти из крови. Хотя может и нет.
- Прошу прощения, - цедит Иван с чудовищным акцентом. И, бегло мазнув взглядом по волшебнице,
- Разрешите пройти? Или Вы тоже намеревались умереть на моих глазах? Например, от скуки.

Отредактировано Ivan Kosteletsky (2020-12-02 18:37:57)

Подпись автора

tnx Severus Snape

Новость о том, что какой-то русский женился на Марии Глосберг, наследнице золотодобывающих шахт и женщине, чье состояние жадные таблоиды подсчитывали чуть ли не с большим старанием, что те гоблины в «Гринготтс», действительно, всколыхнула свет. Это было похоже, как если бы в стоячее болото - кинули камень. Слухи распространялись, словно круги на воде. Всё дальше и дальше. И даже спустя пару лет после события, Костелецкий всё ещё ловил на себе любопытные взгляды. Слышал, как местные сплетники перебирают его таланты в оральном сексе, способности к поиску компромата или мастерство в применении «Imperio»... Чем-то же он зацепил пожилую аристократку, верно? Муж - это же не любовник, не новое бриллиантовое колье, не покупка завода по выращиванию фестралов. Это уже не просто прихоть, а жирное такое заявление обществу, что вот этот человек теперь представляет семейство Глосберг и претендует на часть имущества, в случае его передела. Поклонников, к слову, Ивану это вовсе не прибавило. Даже - наоборот. Брак и переезд сделали из него эдакого экзотического зверька, на которого приходят поглядеть в волшебный цирк. Изворотливого и гадкого, - ведь сумел же он просочиться в столь закрытый мир, как высшее общество Великобритании. А позже - изворотливого, гадкого и опасного, когда все узнали, что вдобавок он ещё и открыл в Лондоне бойцовский клуб. Место, куда приходят добропорядочными джентльменами, а уходят чуть менее добропорядочными, и к тому же - изукрашенными синяками, увечьями и с парой новых жестоких фетишей - в придачу. Поэтому-то от новых светских знакомств русский уже не ждёт ничего другого, кроме как назойливого интереса и жажды раскопать новые сплетни, сплетни, сплетни. И лишь коротко, - неучтиво даже, продолжает за женщиной.
- ...мистер Костелецкий. А Вы? - вынужденная остановка заставляет присмотреться к волшебнице напротив. К её декольте, смелому и саркастичному взгляду, надушенным и тёмным волосам. Внешность незнакомки не конвенциональная. Её красота не вписывается в рамки стандартов. Но, пожалуй, запомнить такую женщину Иван бы смог. А это - уже кое-что. Волшебник небрежно завладевает её ладонью и касается поцелуем руки, затянутой в перчатку. В том самом месте, где находится впадинка между указательным и средним пальцем. Что же, если Вам так нужны новые темы для разговоров, барышня, попробуйте выжать и что-нибудь из этого.
К неприятности же женщины и какой-то там «ступеньке Золушки», в которой застряла её нога, русский остаётся равнодушен.
- Примените «Emancipare». Заклятье второго курса. Освобождает от любых верёвок и оков. Желаю успеха, - совсем уж категорично обрубает он. Корпусом Иван уже стремится дальше. Ещё пара секунд, и он бы уже оказался на четыре перекладины ниже. Но иллюзионисты задарма бы съели свой хлеб, если бы не предусмотрели таких уж несговорчивых гостей. Потому что стоит только Костелецкому снова отмахнуться от навязчивого призрака, как пол уходит у них из-под ног. Мир словно бы переворачивается на сто восемьдесят градусов, и вместе с женщиной они оказываются в какой-то комнате, уж очень напоминающей будуар. Мебель красного дерева, кровать с балдахином, зеркало и блеск свечей. Остатки колеблющегося спектра ещё задерживается перед глазами, но потом и он угасает, как последняя нота. Словно бы они прыгнули в портал. Или случайно задели какой-то порт-ключ.
При этом у русского появляется странное чувство в затылке. Такое испытываешь, когда стоишь в первой линии боевого отряда. Поворачиваешься спиной к сослуживцам. И хоть ты понимаешь, что ты для них - свой, всё равно не можешь не думать, что вот сейчас начнись бой, и любое кинутое впопыхах их заклятье может превратить тебя в месиво из крови и кишок. Как говорится, дружественный огонь убивает так же верно, как и недружественный. Больше того, ощущение-то появляется не просто так. Иван разворачивается плечами и всерьёз видит уставившуюся ему в голову волшебную палочку. И тут уже срабатывает не мозг, тут разгуливаются инстинкты. Русский делает нырок и пробивает врагу локтем в грудину... Вот только - лишь теряет равновесие и мажет по воздуху. Идиот! Ну, конечно! Это не засада! Это тоже иллюзия!
- Прошу, не надо, - будто в насмешку клянчит кто-то за его спиной. И только сейчас вся мизансцена вырисовывается, как на ладони. Что там кричала эта полоумная? Помогите! Любовница графа Зубарева подговорила меня убить! Тот же самый призрак в одежде прошлой эпохи стоит сейчас на коленях и кривит мордашку в фальшивом страхе. Мужчина же в кителе, которого Костелецкий и принял за врага, целит в неё артефактом.
- Lasum Bonus! - вместо объяснений выкрикивает он. И разом вспышка голубых молний прошивает сначала русского, затем ту самую незнакомку, и лишь следом - достигает своей истинной цели. Громкий и мерзкий хруст костей. Женская иллюзорная шейка ломается, как у той курицы, приговоренной к обеду, и она обмякает на ковёр под неестественным углом. Любовница графа Зубарева получает то, что хотела, - смерть соперницы. А вот что при этом должны были получить зрители спектакля? Большой вопрос.
- Браво. А потом говорят, что мой бойцовский клуб - это варварство, - рот Костелецкого кривится невесело.

Отредактировано Ivan Kosteletsky (2021-01-06 04:33:31)

Подпись автора

tnx Severus Snape

Москва-на-Темзе. Так в шутку и строго между собой называли Лондон сотни политических эмигрантов из России, что успели сбежать в Британию от красного террора.
Причем, волшебники самых разных профессий и происхождения, что в прошлой жизни, должно быть, прошли бы мимо и даже не подали бы друг другу руки, здесь, наоборот, чуть ли не бросались в объятья и не выплакивали все слезы у соседа на плече - потому что эть, как бывает-то, Фёдор, да, горемычная судьба у нас, горемычная.
Да и вцелом этнический клуб образовался на острове быстро.
Оно и понятно.
Британия хоть испокон веков и считалась гостеприимной теткой, что раскрывала двери своего дома даже для самых непослушных и бедовых детей из других стран, всё же была чужой. Чужой, потому что говорила с тобой на странном языке, потому что кормила непривычной едой - для славянского желудка тяжелой и грубой, никаких тебе щей, никакого холодца, никакой стерляди да икорки, пела тебе другие песни на ночь, приносила другие газеты по утру, да и ценила в людях совсем другое...
Русской диаспоре приходилось трудно под её крылом. Многие нищенствовали.
Те кому когда-то воздавали почести и на родине прибавляли к имени приставку вроде «ваше сиятельство» или «ваше благородие» тут, дай бог, оказывались «mister», «sir», а то и «boy», «dork» или «rube». Перед светскими красавицами, что раньше нежились в звуках вальсов и комплиментов от воздыхателей, вставал вопрос - «на что жить дальше?». А затем и перспектива работы за копейки в каком-нибудь ателье, где они кроили платья секретаршам из британского Министерства. Важные русские мужчины же, что ещё вчера служили в офицерских корпусах, и вовсе находили себе только вакансии охранников в пабах. Или вот - трудились привратниками при отелях...
Именно поэтому Баюшечев-Шиповской так старался.
Именно поэтому его магический особняк так прилежно собирал под своими сводами все сливки, как русского, так и британского общества. Аристократ считал себя эдаким старостой. Попечителем. И прилежно хлопотал перед английской знатью за своих соотечественников. Здесь на работу устроить, здесь рекомендацию дать, тут помочь деньгами, а тут женить барышню, засидевшуюся в девках... И пусть Костелецкий кривился от того, что приём был гротескно-вычурным, какой никогда не была настоящая Россия, его более умудрённый земляк знал - именно таким снежный край хотят видеть британцы. Именно этой морозной и жестокой сказки требует их чопорная натура. Отсюда придворные интриги, любовь и убийство... Отсюда красота и насилие. Это ведь понятно обеим империям, правда? И России, и Британии. Красота и насилие - это то, что вшито в культурный код обеих стран. И не так важно, на каком языке произносится смертельное заклятье. И по какой именно причине на ковре подыхает молодая прелестница... Красота и насилие - это то что читается и без перевода.
К слову, в своей жажде насилия Беллатрикс Лестрейндж тоже весьма хороша.
Русский вдруг с удивлением находит, что при нападении женщина не подняла истеричный крик. Не забилась в угол от страха, как пугливая зайчиха. А откуда-то из портупеи, видимо, элегантно спрятанной под платьем, призвала волшебную палочку и даже успела встать в стойку. Вся подобравшаяся, хлёсткая, как молодая ветка, с пружинкой внутри, левая нога выдвинута вперёд, правая назад, но очень верно, так что ступни не выходят за линию плеч, устойчивость, баланс, осанка, прицел. Очень даже неплохо. Видно, что какая-никакая, но дуэльная подготовка у британки есть.
- Конечно, у меня клуб собачьих боёв. Почему бы и не назвать это так? А вы где коготки точили? Первый раз вижу, чтобы светская дамочка так легко ввязывалась в бой, - её напыщенная презентация «Беллатрикс Лестрейндж, урождённая Блэк» не производит на Ивана ровно никакого эффекта. Ему хоть урождённая королева английская, хоть внучка Морганы, всё одно - цаца какая-то! Но вот насмешливость женщины и её внезапная решительность импонирует русскому. Так что он хмыкает.
И, быть может, только поэтому куда как спокойнее переносит новую смену декораций.
На этот раз это вокзал. Вернее, тоже его иллюзия.
В слух разом врывается рожок сцепщика, бряцание фаркопфов и гудок далёкого паровоза. Его ещё не видно, да. Но уже слышно, как он очнулся, дёрнулся, звякнул стёклами, потянул за собой вагоны и стал фыркать, как старая кляча, что совершает уже непосильный её возрасту путь. Исходить белой пеной пара у решетчатой челюсти.
При этом эта иллюзия уже так хороша, что теперь снег не кажется сделанным из папье-маше. Сейчас уже даже Костелецкий чувствует, как мороз кусает за нос и пробирается в сапоги (сапоги?!), устраивается между пальцами. Походи так с полчаса, и пальцы сначала побелеют, затем посинеют, и даже горячая баня уже не вернет их к жизни.
Это что же за магия-то такая? Почему всё настолько правдоподобно?
Новая знакомая похоже тоже впечатлена. Иван видит, что женщина поменяла наряд - сейчас на ней что-то тёпло-меховое, укутанно-дорожное, и тоже не из их времени, а сколько-нибудь раньше. Драклл! Да и сам волшебник вдруг обнаруживает себя в китиле с нашивками магических спецслужб эдак века 19-го. Так выглядел его дед на одном из старых снимков. Если постучать по той колдографии пластиной ногтя, и попросить детей разойтись, то можно увидеть, что именно в этой строгой форме он и стоит за частоколом семейства, надменный, бородатый, с кирпичной челюстью и насмешкой в глазах. Ох, Николай Андреич, глянул бы ты сейчас на своего внука, точно бы расхохотался от того, каким похожим на тебя этот оболдуй получился. Бывает же такое!
Но хоть в этот раз иллюзионисты и впрямь поработали над деталями куда как лучше, в остальном сценарий мало чем отличается от прошлого действия. Ведь и здесь запланировала та же сомнительная красота. И тоже насилие.
Ивану сложно объяснить, почему Беллатрикс Лестрейндж, которая показалась ему весьма адекватной женщиной, вдруг перестаёт такой быть за секунду. И делает шаг, шаг, ещё шаг навстречу появившемуся на горизонте паровозу. Даже если это всё понарошку, даже если она ничем не рискует и всё это какой-то дебильный спектакль. Зато ему несложно прикинуть, что этот самый паровоз может сделать с человеческим телом за какое-то мгновение. Картинка, как хрупкую фигурку волшебницы перемалывает в мясорубке колёсной пары, как всё хрустит и гремит, а в чудовищной воронке появляется то железо, то мясо, то кости, а красное ляпает ему самому на щеки, волосы, китель, появляется за несколько секунд до настоящей трагедии. Локи, нет, давайте без этой дешёвой драмы! Костелецкий чертыхается в сердцах, по-русски и очень грязно. Но всё же успевает сотворить невербальные чары ровно за секунду до прыжка волшебницы.
А затем они приходят в себя снова на лестнице. И русский сжимает в объятьях трясущуюся от адреналина, но совершенно живую женщину. Само собой - живую. Потому что в мире иллюзий по-другому не бывает. А значит...
- Довольны? - саркастично цедит сквозь зубы Иван.
- А я думал, англичанки позаносчивее. И завоёвывать их куда как сложнее. 

Отредактировано Ivan Kosteletsky (2021-03-11 01:54:24)

Подпись автора

tnx Severus Snape

Объятья - обряд древний, важный.
«Сердцем к сердцу» на Руси даже мужики обжимались. Ведь именно так они проверяли, нет ли у потенциального противника холодного оружия под одеждой или второй волшебной палочки, которую он чуть что готов пустить в ход. Да и магическая наука в стороне не осталась... Ведь что такое объятье, как не замыкание ритуального круга? Круг - издревле символ защиты. Венок невесты, пояс воина, солнце, стоящее на страже плодородия, обручальное кольцо, хлеб, что выпекали для предков и просили их о заступничестве. Так что и когда мужчина обнимает женщину и заключает её в кольцо своих рук, он тоже как бы берёт её под свою защиту. Замыкает внутри что-то ценное и дорогое. Без слов говорит, что пока всё так, ничего дурного с ней не случится.
А, впрочем, кроме того, что обряд этот древний и важный, он ещё и чертовски приятный.
Приятно всё-таки обнимать женщину, что ни говори. Особенно если она не лягается, как упрямая кельпи... А Лестрейндж в его объятьях ну просто паинька. Хотя этот её высокомерно задранный нос - куда уж там, сама звезда упала в его руки, эта её кожа под мазолистыми пальцами - мягкая, тёплая, податливая, этот её запах - пудры, сигарет, духов, какого-то зелья - приворотное? уж не рассчитывала ты сегодня на внебрачный секс, солнышко?, и это её... обручальное кольцо на руке. Да, вот то, что барышня замужняя - это нехорошо. Чужая женщина должна оставаться чужой женщиной - таков простой закон, если ты всё-таки хочешь ходить на двух ногах и красоваться целой, а не пробитой головой. А Иван из зануд, он очень скучный, а потому пока бы хотел. Вот только когда небесная канцелярия учитывала его желания, верно?
Их прерывают. Конечно же, прерывают. Главная лестница особняка - это тебе не укромный угол сада, не балкон и тем более не гостевая спальня, тут проходной двор. Так что неудивительно, что свидетелем их возвращения их мира иллюзий становится какой-то высокородный дятел. Дятел, который тут же раззявливает свою клюв и начинает долбить по мозгу своими комментариями. Тук-тук-тук, Костелецкий, что решили выбрать даму помоложе. Тук-тук-тук, а вы, миссис Лестрейндж, супруга такого человека...
- Вы тоже слышите эту долбёжку, или это у меня продолжаются слуховые галлюцинации? - русский помогает женщине обрести равновесие и только тогда снимает ладонь с её талии. И, наконец, переводит взгляд на источник звука.
Источник, надо сказать, молодой. Иван бы даже сказал, что перед ним желторотый юнец. Хотя и с уже хорошо развитым тренированным телом. Из той породы ребят, что когда смотрятся в зеркало, непременно припускают пояс штанов, чтобы стали видны нижние мышцы пресса, хотя лучше бы они прежде приспускали самомнение. Он не из бедных. Двубортный пиджак из крепа шит на заказ, по меркам. Да и начищенные до блеска ботинки говорят о том, что домашний эльф трудится и вылизывает их для хозяина чуть ли не языком. А ещё из того круга причёсанной, чистенькой аристократии, которую русский не выносит на дух. Потому что в этом кругу никто не теряет самоконтроль. Никто не делает ничего такого, чего можно было стыдиться. И никто на самом-то деле ни о чём толком не говорит. Одни фальшивые улыбки, одни усреднённые «правильные» мнения, одна зловонная жижа болота из показной праведности. Что он там сказал? «Если слух дойдет до общества, вам обоим не сдобровать, голубки»? Ну, просто прелесть, что такое! И ведь он же непременно так и поступит! Ещё бы! Такая жирная сплетня!
- Мистер Курбатов-младший, если я верно помню? Хорошо знаком с вашим отцом, - Иван неожиданно склабится в направлении собеседника. И спускается к нему, чтобы пожать руку, а затем и вовсе схрустнуть в объятьях. Крепко-крепко, как того сына, что благополучно вернулся с войны. А что? «Сердцем к сердцу» на Руси даже мужики обжимались. Хотя всё это и в не привычке Костелецкого. Те, кто его хоть немного знает, напрягаются, если он так прямо обращается к тебе. Те же, кто его знают хорошо, напрягаются ещё больше, если Иван вдруг начинает демонстрировать радушие. А тот, словно сама любезность, мигом переходит на русский и что-то втолковывает парнишке. Подробно, старательно, негромко. Но так, что собеседник теряет радостный запал, корчит оскорблённую мину и в конце-концов даже плюет под ногу волшебнику. На мраморе остаётся шмат слюны, а на лице Курбатова-младшего смесь неприязни и отвращения. При этом переводить речь в общем-то даже не требуется. Итак понятно, что два джентльмена поспорили о... погоде. Они же в Лондоне, о чём здесь ещё говорить? Развернувшись по-строевому резко, на каблуках, молодой аристократ толкает Ивана плечом и стремительно поднимается по лестнице мимо Беллатрикс. Костелецкий же только хмыкает и тоже возвращает всё своё внимание женщине.
- Теперь вы просто обязаны выпить со мной, - русский выставляет вперёд ладонь в приглашающем жесте.
- А ещё рассказать, почему вам вдруг захотелось броситься под поезд и так подставиться. Должен же я понимать, ради кого завтра рискую своей шкурой и своим, прямо скажем, неплохим браком.

Отредактировано Ivan Kosteletsky (2021-06-15 11:03:41)

Подпись автора

tnx Severus Snape

И всё-таки она забавная - эта леди Лестрейндж. Русского откровенно веселит эта девчонка с её напыщенным, строгим слогом и преувеличенными понятиями об учтивости. Ни дать, ни взять, королева, что на глазах у свиты поднимает из грязи ногу нищего, чтобы её обмыть. Тот же апломб.
Да и то, как она восприняла его вызов на дуэль... Как настоящая женщина, ей-богу. Наверняка уже нафантазировала себе что-нибудь из классики. Из той, где дуэль - это непременно рассвет, опушка на окраине леса и капли крови, блестящие на траве вместо росы. Один из волшебников пытается прижать ладонью рвущуюся по швам печень, и при этом театрально хрипит: «Белла, побудь со мной, колдомедики всё равно не успеют». Честно говоря, сейчас Ивану даже как-то жаль разочаровать женщину и спускать её с небес на землю. Но тут уж куда деваться.
- Вы его видели? - русский кивает в сторону парня, который только-только ушёл.
- Он же ещё мальчишка. Даже бабы не нюхал. Для него дуэль - это не поединок чести, а просто какое-то баловство. Поэтому вмешивать сюда ваших родственников точно не стоит. Секунданты, зачитывание кодекса, весь этот балаган... Вы наведете такую серьёзность, что не оставите парню выбора струсить и пойти на попятную, - а ведь так обычно и случается на обычных, так сказать, нормальных дуэлях. Ведь выйти один на один и убить соперника - это же какие яйца нужно иметь. Яйца или полностью отбитый мозг. Даже после просто кровавых драк Иван не раз видел, как новичков потом трясет и выворачивает наизнанку в грязных закоулках. А тут - вы говорите - убить. Нет уж, убийство - это развлечение не для всех. Далеко не для всех.
- Поэтому не воображайте себе бог весть что. Мы просто поговорим. Ну, может, начистим друг другу физиономии. Переломаем пару костей. И, в конце-концов, он извинится. «За озороство уши дерут, не больше» - цитирует Иван своего отца.
- К тому же, мне будет приятно оказать вам услугу и зачислить Лестрейнджей в должники, - волшебник тоже берёт бокал с подноса, а второй ладонью пристраивает руку женщины так, чтобы она опиралась на него во время ходьбы.
- Причем, не переживайте. Долго ходить в должниках не придётся. Я обязательно что-нибудь с вас стребую в ответ, - ещё одна, многозначительная ухмылка.
Терраса, на которую они выходят, приятно овевает прохладой. Да и здорово после этого склизкого мира иллюзий почувствовать под ногами что-то твердое и уж точно реальное - просто землю. Просто дорожку парка. Русский молча слушает мелодичный девичий щебет и только пожимает плечами на вопрос.
- Нет, я не знаю, кто автор. И на самом деле - мне всё равно. Не люблю ментальную магию. И не люблю иллюзий. Мне вообще не нравятся ситуации, где ты теряешь контроль, - в бокале, который он прихватил с собой, обнаруживается не вино даже, а какая-то шипучка. Шампанское. Так что волшебник мигом теряет к нему интерес. Разве что для приличия поднимает бокал и по-русски произносит.
- Za znakomstvo, - и делает один, не самый большой глоток.
- Что касается места... Далеко мы не пойдем. Встретимся на заброшенном квиддичном стадионе. Это рядом. Пятнадцать минут лёта. Там ещё работает какие-никакие магглооталкивающие чары. Да и хиты туда редко заглядывают. Руины всё-таки. По времени же...  - дурмстранец отгибает манжету и смотрит на часы.
- Он сказал, в восемь утра? Ужас. Опять не высплюсь.

Отредактировано Ivan Kosteletsky (2021-07-04 01:31:50)

Подпись автора

tnx Severus Snape