Маленькая просьба мистера Эйвери, помимо того, что принадлежала к числу просьб на которые никак нельзя было ответить отказом, еще и требовала определенной подготовки и не только по части документов, но и по части исполнения.
Подобно тому, как хорошая актерская игра стоила многолетних репетиций, хорошая интрига, особенно призванная скорректировать чужой угол зрения, дорого обходилась в отношении предварительного сбора данных и планирования, чтобы выглядеть максимально естественной при исполнении. Аннетт небезосновательно полагала, что протянуть Хэмишу Фоули документы напрямую или доставить их анонимно, будет мало того, что подозрительно, но, более того, еще и отвращающе навязчиво. Кроме того, подобная тактика однозначно бы бросала тень на неё саму и на её департамент, чего допустить было никак нельзя, а потому все те дни, которые минули с разговора с мистером Эйвери, были посвящены ненавязчивому подглядыванию за одним молодым аврором.
К концу января Аннетт сумела лично убедиться, что он действительно не гнушается кофе в атриуме, зато постепенно стал отдаляться от коллег. Она знала, по какому адресу и в какое время, если не считать срочных рабочих выездов его можно найти, когда ему требуется заправиться очередной дозой тонизирующего напитка, и, немаловажно, выяснила, что Хэмиш вполне себе относился к числу джентльменов, которые не откажут помочь даме.
Прежде чем подхватить увесистую и уже заранее зачарованную сложным узором из заклятий папку в руки и спуститься на три уровня ниже, Аннетт просчитала день - свой и его, учтя возможные срочные совещания, включив в уравнение форс-мажоры, не забыв вынести за скобки общую напряженность в Лондоне и риски сверхсрочных заданий в аврорате, им сопутствующих.
У «Ministry Munchies» в этот час никого не было. Обед, Аннетт благоразумно пропущенный, чтобы не “работать” на мистера Эйвери в ущерб своим делам, уже прошел, а вечернее паломничество к каминам еще не началось. Выйдя сама из лифта, она неторопливо прошлась до кофейни. С сорока процентной вероятностью Хэмиш мог спуститься со своего этажа. Число около семидесяти пяти процентов указывало на то, что его отправят на плановый аврорский выезд, с которого их доблестные защитники как раз должны были вернуться. Но, так или иначе, Аннетт не зря завела себе привычку заходить за кофе, чтобы не казаться у стойки противоестественным элементом.
- Вы сегодня рано, мисс Паркс, - рослый усатый сквиб, который появлялся в атриуме каждые два дня, успел её запомнить. Она, со всей любезностью, запомнила его.
- Тяжелый день, Саймон. Тяжелый день…
Он протянул что-то вроде: “Понима-аю…” - явно рассчитывая растянуть завязавшийся small talk, но на периферии зрения что-то уже мелькнуло, Аннетт обернулась менее, чем на секунду, ровно настолько, насколько бы обернулся любой, немного измученный нервами, но в целом нормальный человек на появление рядом постороннего объекта, и удовлетворенно отметила, что расчет относительно Хэмиша Фоули оправдался. Краем уха она начала слушать его шаги, параллельно с измученным вздохом, будто долго не решалась, но наконец собралась, уговаривая сквиба на одно из крохотных, едва ли заметных.
- Милый Саймон, умоляю, сделайте мне сегодня одолжение…
Она защебетала что-то о том, что по всей видимости, подсела на кофеин, и что он лучший бариста из тех, кто носит этот фартук с маркировкой, но что она совершенно не выносит вкус их зерен. Бедная богатая девочка, которая сама не рада своим привычкам, южной вилле своих родителей и соседу с кофейной плантацией в Южной Африке.
- … пожалуйста, один раз в виде исключения, сварите мне этот.
Будучи одновременно и режиссером, и единственной актрисой, и мастером по спецэффектам, она щелкнула застежкой на папке, чтобы извлечь оттуда маленький, припрятанный мешочек с ароматными зернами. Вместе с мешочком из неловко наклонившейся стопки документов сорвалось еще несколько листов пергамента, один из которых спикировал четко под ноги к подошедшему, наконец, Хэмишу.
На листе в верхних строчках терялись фразы про ежемесячную смету, ближе к центру проступали слова “ДОМП” и “перерасход”.
Аннетт выглядела изрядно взволнованной своей маленькой неудачей.
- Ох, Мерлин!

Забирая листок себе, Аннетт не преминула слегка коснуться пальцами пальцев Хэмиша и расцвела в той манере, которую позволяла себе, только находясь с мужчинами в условном эмоциональном тет-а-тет.
Улыбка, ямочки на щеках, мягкий и очень невинный взгляд широко распахнутых глаз.
С таким выражением лица девочки-подростки как правило слушают признания в любви, а дамы постарше встречают любимых мужей после долгой разлуки. Либо, и этот вариант годился Аннетт больше прочих, с таким видом женщинам полагалось смотреть на молодых, красивых и статных героев.
Авроры, если принимать во внимания события в магическом мире, как раз приобретали нужный ореол героизма, а Хэмиш Фоули, если говорить откровенно, удобно и приятно обладал всеми остальными из перечисленных выше качеств. Конторской мышке, коей, если отбросить личные успехи и достижения, по сути являлась Аннетт, подле него было даже естественно стать чуть больше девушккой, чем сотрудником Министерства.
Хотя бы внешне.
- Спасибо, мистер Фоули, - аккуратно заправляя потерянный листок обратно в папку на положенное место, она немного лукаво посмотрела на молодого человека из-за плеча, - Не удивляйтесь, что я Вас знаю, в последнее время постоянно приходится перебирать учетные ведомости по всем аврорам. Вы мне почти как родные.
Она с тихим вздохом застегнула папку, накрыв её двумя руками, будто пряча для надежности и чуть подалась вперед за стойку, внося свои дополнения в выставленные Хэмишем условия. Не то, чтобы они её не устраивали в первозданном виде, но отдавать молодому человеку весь контроль с порога было как-то неправильно хотя бы из-за их разницы в возрасте.
- Саймон, если мистер Фоули не возражает, свари ему тоже из моих зерен. Вкус будет насыщенным, обещаю.
Обещание сопроводилось возвращением к аврору всего внимания Аннетт. Маленький мешочек исчез в руках сквиба, отвернувшегося и изрядно посмурневшего от разыгравшейся перед ним сцены. Вряд ли он был доволен, что приятное общение с симпатичной блондинкой, пусть даже носящее одноразовый характер, перетянул на себя кто-то другой. Особенно, когда это перетягивание стремительно начало напоминать флирт. Второго дна в сцене бариста явно не чувствовал, что, впрочем, согласовывалось с его положением в обществе и, видимо, кореллировавшим с оным уровнем эмоционального интеллекта.
Мальчик-герой со своими предложениями показался Аннетт более цепким и определенно, даже не принимая в расчет указку мистера Эйвери, стоил её внимания.
- И часто вы угощаете девушек кофе здесь? - Ответ она, разумеется, знала, но в этих первых диалогах, почти как в бальных танцах, всегда надо было выдержать определенный набор обязательных к повтору элементов - в меру побыть милой, в меру пококетничать, своевременно представиться, проигнорировав тот факт, что, работая под одной крышей, ничто не мешало людям знать друг друга косвенно, -  Аннетт Паркс, департамент экономики.
Он протянула Хэмишу руку для рукопожатия, пока другой стягивала папку со стойки себе под мышку. Даже если оставить её аврору было выгодно, это выглядело бы слишком неразумным с точки зрения Аннетт как специалиста своего отдела, слишком не вязалась бы с её образом ходячего совершенства, и могло бы потревожить стены атриума, у которых, как и полагалось всем стенам, явно имелись уши.
- С удовольствием бы посмотрела, как вы изображаете из себя Шиву или Бриарея, но, думаю, двух чашек с кофе будет достаточно. Подожду Вас за столиком.
Она слегка кивнула, развернулась и пошла выбирать удобное место, привычно несколько мгновений чувствуя спиной чужой взгляд.
Интересно было только, он относился больше к ней или к папке, которую она забрала с собой?

За столиком, положив папку справа от себя, Аннетт в свою очередь не преминула оценить со спины молодого человека, пока он дожидался кофе. Аврорская форма оставляла меньше пространства воображению, чем более свободные мантии кабинетных рабочих, но не сказать, что у последних, по крайней мере в лице одной сотрудницы из экономического, имелись какие-либо возражения против того, чтобы подобным образом дать отдохнуть мозгам. Иногда на ладную мужскую фигуру просто приятно было посмотреть, а на такой как у Хэмиша не грех было и остановить взгляд на подольше.
Аннетт подперла подбородок рукой на секунду, задумавшись, как так вышло, что этот премилейший образец почти ренессансной натуры еще не захомутала никакая восторженная дурочка, если уж чистокровные родители не организовали ему брак лет в восемнадцать, и не могут ли за этой створкой шкафа храниться скелеты поинтереснее, но решила, что пока это не существенно.
Пока было важно, чтобы молодой человек больше хотел заглянуть под корешок её папки, а не под её же платье, сколь бы нежными не показались его губы на тыльной стороне ладони, и сколь бы забавным не смотрелся высокий, атлетичный Фоули со скромного размера кофейными чашечками.
Однажды, еще в детстве, во время африканского сафари с родителями Аннетт видела взрывопотама с севшей к нему на рог маленькой птичкой. Зрелище по умилительности, вызванной контрастом, было схожим. Крепкие руки аврора, казалось, скорее предназначены, чтобы сворачивать оборотням шеи без всяких заклятий. В крайнем случае, чтобы носить сразу по-нескольку пинт пива для шумной ватаги друзей, но никак не для фарфора, пусть и дешевенького, и блюдец.
Будто пытаясь исправить этот небольшой диссонанс, Аннетт подалась вперед, перехватила чашечку, в её собственных ладонях сразу ставшей грубой и неотесанной. В этот раз она не стала играться в случайные прикосновения.
Соблазнить мужчину в принципе, в конце концов, было чаще всего не сложно.
Сложнее было соблазнить его на определенные действия.
Хорошо, что он сам не стал скрывать, что знает, кто она, и на кого работает. Это чуть сокращало то время, которое пришлось бы потратить на взаимные обнюхивания.
- Мистер Фоули, хотите верьте - хотите нет, но за все те две недели, что я приобрела дурную привязанность к тонизирующим напиткам, Вы - первый, кто обратился ко мне с таким предложением, - Аннетт подняла чашку, старательно игнорируя её тяжесть и очевидную грубость исполнения, - Наверно, остальных слишком пугает имя моего начальника, раз это такой широко известный факт. Или Вы просто интересуетесь экономикой, мистер Фоули? Или наводили справки обо мне?
Она улыбнулась одними глазами, поверх края чашки, пока отпивала крохотный глоточек. Кофе все еще был весьма посредственным, да и в принципе она никогда не была его поклонницей, предпочитая более традиционный Альбиону чай.
На белой кромке остался бледный след её помады, она отставила чашку, потянулась за салфеткой, промокнула уголком край слегка приоткрытых губ, глубоко вздохнув и прокомментировав:
- Горячий, - без уточнения к чему или кому относился данный эпитет.

В голубых глазах собеседника Аннетт еще виделось что-то немного детское и наивное, что её одновременно забавляло и вызывало какие-то, вероятно, почти по-матерински нежные чувства. Очевидно, будучи неглупым и, скорее всего, перспективным молодым человеком, Хэмиш Фоули имел определенный потенциал в том, чтобы крутиться в кулуарах Министерства и присоединиться к их разношерстному обществу скрытных интриганов, но пока он выглядел в этом как олененок, разъезжающийся крохотными копытцами на льду у замерзшей реки. Ему не хватало естественности и тонкости поведения.
Вовремя, не то интуитивно, не то действительно сложив, сопоставив и осмыслив факты, он, конечно, понял все правильно и начал хорошо, но потом стал вести себя как-то поспешно и неаккуратно, рано и нетерпеливо вскрывая набранные козыри. На секунду Аннетт даже показалось, что сейчас он напрямую заявит ей что-то вроде: “Ага! Ты не просто так ходишь в это кафе. Это все тайный сговор”, - что, конечно, противоречило бы самому принципу раскрытия оных, который призывал подкреплять подозрения неопровержимыми фактами, коих у Хэмиша, разумеется, не было.
Он оборачивался на посторонние шумы, привлекая к себе внимание так, будто в их разговоре было что-то на что это внимание действительно стоило обратить. Он начинал говорить тише именно на тех фразах, которые никак нельзя было выдать за безобидный флирт. Он сокращал расстояние между ними с до того шпионским видом, что было понятно, что шпионом ему с таким подходом точно не стать.
Его, если честно, слегка хотелось погладить по щеке и сказать что-то вроде: “В этой лиге так нельзя, милый”.
Аннетт даже задумалась, не так ли она сама выглядела, когда только начинала повышать ставки, но временно подвинула все это на задний план.
- Мистер Фоули. Скажите мне честно, - она тоже подалась вперед, изобразив на лице встревоженную серьезность и сокращая расстояние между ними до того, когда рамки приличий уже неизбежно начинают трещать под давлением намеков, - если Вам кажется, что я рискую, значит Вы считаете, что нам угрожает какая-то опасность? Опасность, которая превращает переноску документов в захватывающее приключение?
Она выдержала паузу продолжительностью в пару вздохов, сосредоточенно продолжая смотреть молодому человеку в глаза, а потом не выдержала, поджала губы, ожила лицом и тихо засмеялась, подаваясь назад.
- Ах, Хэмиш… - Переход на более фамильярный тон, возможно, вышел резковатым, зато делал само звучание речи нежнее. Особенно если учесть с каким придыханием у Аннетт получалось произносить имя аврора, -  Иногда люди начинают пить самый поганый кофе в мире, потому что это единственный доступный вариант, и носят работу с собой, потому что это экономит время. Да-да. Иногда впервые за девять дней. Иногда за меньше, иногда за больше.
Она посмотрела на документы с нескрываемым разочарованием, будто они чем-то очень сильно испортили ей жизнь, с тем же выражением лица повернулась на молодого человека.
- Вы так коситесь на эту папку, будто в ней есть что-то интереснее, чем скучные столбики цифр, - Аннетт покачала головой, - А я уже успела понадеяться, что просто Вам понравилась.

Так было лучше. Во всеслышащем и всевидящем Министерстве, с подозрением относившимся к каждой случайности (что, к слову, свидетельствовало о том, что Хэмиш Фоули достаточно пропитался духом этих подземелий, если не был для них создан), интригующие, но все же быстро утомляющие однообразием сцены флирта между двумя коллегами, привлекли бы меньше внимания, чем рассматривание пусть и не секретных, но все равно важных документов.
Разыгрывая заурядную последовательность сцен из мужчины и женщины, первого разговора и первого свидания, Аннетт, конечно, заботилась в основном о себе, но не со зла, а скорее потому, что понятия не имела, зачем и с какими целями мистер Эйвери хотел посеять зерна сомнений в голову молодого аврора. Куда и в какие гипотетические неприятности его могло в итоге затянуть, она старалась не думать, но тщательно, на всякий случай выстраивала собственную маскировку из непричастности.
Все десять уровней Министерства знали, что она находится в том возрасте, про который принято говорить: “пора бы и замуж”. Все женщины на каждом из этих уровней, однозначно бы согласились, что, находясь в таком состоянии, просто противоестественно было бы отказываться от кофе и ухаживаний идеально сложенного, неженатого, голубоглазого блондина, да еще и из чистокровной семьи. Её бы никто, по крайней мере в душе, а не на словах, не осудил за то, что она сама подталкивает его к этим ухаживаниям.
Ну, а если долгоиграющие планы мистера Эйвери завели бы молодого человека на сомнительную в общественных глазах дорожку, всегда можно было потом прорыдаться какой-нибудь знакомой из транспортного о своих ошибках, невезении с мужчинами, или попросту распустить слух, что он плохой любовник.
Не слишком этично, конечно, но что не сделает женщина за тридцать и в отчаянии?
И пусть это даже близко не стояло с тем, что готова была сделать сама Аннетт в карьерной гонке за привилегиями.
- Рада, наконец-то познакомиться, Хэмиш. Я - Аннетт. Для друзей можно просто - Энн.
Расстояние между ними стремительно сокращалось. Она сделала его еще меньше, подвинувшись к краю своего стула так, чтобы они едва не касались коленями, а потом и вовсе свела к нулю, положив ладонь на ладонь молодого человека. Только выведя его из подозрительности, заталкивать обратно, конечно, было жестоко, но если это удачно ложилось на собственный образ, то почему нет?
- На самом деле, я прекрасно Вас понимаю. Ситуация вокруг ужасная. Ежедневно вижу перед глазами столько цифр и столько изменений, которые они означают, что волей-неволей можно превратиться в параноика. И заработать нервное расстройство, - она слегка закатила глаза не то сочувствия самой себе, не то негодования. - Скажу по секрету между нами. Бюджет только вашего отдела перекраивался пять раз за последний месяц, а чем компенсировать выделенные средства, не сказал пока никто. У нас как раз через десять минут совещание по этому поводу.
Как по заказу, тонкой птичьей трелью в кармане мантии запел ежедневник, Аннетт убрала свою руку с руки Хэмиша, вытащила вещицу, открыла на нужной странице и с обреченным вздохом закрыла.
- Мне нужно идти.
С не меньшей обреченностью, она допила кофе, закинув голову так, чтобы вы вырезе мантии были видны ключицы, колье, шея, и каждый сам мог решить на что полюбоваться или чему позавидовать. Потом Аннетт встала и, забирая злосчастную во многих смыслах папку со стола, как бы невзначай поинтересовалась у Хэмиша:
- Если Вы свободны сегодня, может зайдете за мной в кабинет вечером? Скажем, часов в семь? Я вряд ли успею освободиться, но так у меня будет стимул поспешить и, может, даже успеть на прогулку до комендантского часа.
Вероятность того, что после дневного дежурства аврору выпадет еще и вечернее, по её подсчетам была ниже десяти процентов.

У Аннетт, разумеется, нашлось достаточно срочных дел, чтобы покинуть кабинет, не дожидаясь семи и оставив стажерам распоряжение относительно возможных гостей.
Она немного проводила уходящего домой мистера Нотта, почеркала на ходу в своем ежедневнике указания, даты и время, которое он называл, пожелала ему хорошего вечера. Потом её путь лежал в таможенный, оттуда - в налоговый, по которому результаты недавнего совещания ударили больнее прочих, и где пожары очередной переработки разгорелись ярче прочих.
В промежутке между тем самым перерывом на кофе и гипотетическим окончанием рабочего дня Аннетт прилежно исполняла роль очень правильного сотрудника, к которому крайне сложно придраться, и который вряд ли бы дал повод для слухов, если бы та самая девочка-стажер, которой было выдано распоряжение относительно гостей, не перехватила свое начальство в коридоре, преграждая все шансы к отходу и весьма целеустремленно сверкая глазами. Она была невысокой, чуть пухленькой, но премилой брюнеткой, с временами раздражающей, но временами очень полезной способностью совать курносенький нос, куда не следует, и восхитительной пока еще близорукостью относительно глобальных процессов. Девушку звали Энид, она обожала романтические истории, красивые туфли, украшения, косметику и тянулась к Аннетт, как к эталону, который был способен вместить в себя все разом. Аннетт не возражала.
Такие девочки-стажеры до двадцати лет вообще были очень удобны в обращении, когда надо было куда-то повернуть направление общественного мнения.
- Аннетт! Тебя искал Хэмиш Фоули, - сверкавшая энтузиазмом и уверенностью, что говорит что-то важное, протеже, едва не бежавшая, чтобы сообщить новость, к концу предложения понизила голос настолько, будто говорила какую-то государственную тайну и не хотела, чтобы её услышали Пожиратели Смерти.
- Что-что, Энид? - Аннетт её расслышала, но для достойного прикрытия их с Хэмишем дел, которые они не афишировали даже друг перед другом, было бы неплохо, чтобы новость расслышал кто-то еще из уходящих домой коллег. Энид ответила чуть громче. На этот раз - на той тональности, которую уже можно было разобрать, но которая оказывалась тиха достаточно для того, чтобы заставить прислушаться из любопытства.
- Хэ-миш Фоу-ли! Аврор, красавчик, отличное происхождение, классная задница. Фоули! Он у тебя в кабинете. Вместе со своей классной задницей. И я не пущу тебя туда, пока ты не скажешь мне, как так получилось.
Аннетт засмеялась. Подробности того, как именно так получилось, её и вправду забавляли, но все их она пересказать, естественно, не могла, хотя и кусок с кафетерием, особенно если перечислить все якобы неловкие прикосновения и то, как занятно смущается этот общепризнанный красавчик, если с придыханием произнести его имя, были достаточными поводами для веселья.
Стажер осталась довольна. Аннетт - тем более, прекрасно понимая, что к завтрашнему утру примерно треть заинтересованного Министерства будет говорить о том, что в стенах, кажется, образовалась новая парочка, а не о том, что Хэмиш Фоули сколько-то времени провел в кабинете мисс Паркс с полным доступом ко всем лежащим на столе документам.
Напоследок уточнив, как долго мистер Фоули уже здесь, и снабдив все это комментарием, что мужчинам ожидание иногда даже идет на пользу, Аннетт подмигнула Энид и пошла к себе.
Хэмиш действительно был внутри и непохоже было, чтобы она застала его врасплох своим появлением. Это было хорошо. Наверняка, он успел подробно изучить все его интересующее.
- Хэмиш, мне так жаль, что заставила Вас ждать! Я почти готова идти.
Аннетт досадливо всплеснула руками, взмахом палочки распахнула бюро и ящики, в кабинете, вторым - отправила туда рабочий беспорядок, включая ту самую злополучную папку. Защелкали замки, застрекотали запорные механизмы, часы на стене, вторя этой краткой какофонии звуков тихо пробили один удар, возвещая, что минул получасовой интервал. Аннетт посмотрела на них взволнованно:
- Проклятье.
Взгляд, который она сразу после отправила молодому человеку был до того виноватым, будто  она была лично повинна в ходе времени и в том, что слишком далеко живет от работы, если использовать неторопливые способы передвижения.
- Я хотела просить Вас проводить меня домой, но я живу в Камден-Тауне, а это больше двух миль отсюда, боюсь, пешком до восьми мы не успеем, а прогулка до камина в Атриуме - это как-то странно.
Она вздохнула, но подошла ближе, потупив взгляд и смахнув невидимую пылинку с плеча на аврорской форме.
- Могу я в качестве извинения предложить поужинать у меня дома? Мама вечно передает мне с эльфами слишком большие порции еды.
Как там выразилась Энид? Аврор, красавчик, отличное происхождение, классная задница?
Пожалуй, из этого сочетания Аннетт смогла бы извлечь что-то и лично для себя.