Принятие «декрета Крауча» распахнуло в Министерстве Магии врата Преисподней: первые две недели года стали для абсолютного большинства служащих центрального аппарата магической власти настоящим адом. Страдали все, от законников до вечных лодырей из игр и спорта. Из-за ужесточения правил въезда и выезда и усилений пограничного контроля всё шло наперекосяк. Поставки задерживались, людей для проверки грузов не хватало, скоропортящиеся ингредиенты зелий приходили в негодность, завязанное на них производство простаивало, каждый час бизнес терял деньги, что подталкивало пребывающих на пороге отчаяния и банкротства предпринимателей к осаде министерского бастиона и яростным попыткам штурма — и это был лишь один пример из великого множества.

В связи со скоропостижным принятием «декрета Крауча» ежедневно возникало колоссальное количество ситуаций, регулирования для которых попросту не существовало. Это порождало миллион вопросов, каждый из которых требовал неотложного решения. Количество бумажек увеличилось втрое и продолжало нарастать лавинообразно.

Эйдан давно приобрёл навык устраиваться с максимальным комфортом хоть в самом сердце преисподней, однако и ему в эти дни пришлось ощутить на себе резко увеличившееся давление бюрократического пресса. В сущности, этот ад устроили они, поэтому грех было жаловаться. С другой стороны, когда служишь дьяволу, не зазорно и согрешить.

Причин для этого было предостаточно. Пятый уровень в здании Министерства, который делили между собой экономисты и международники, находился в эпицентре локального прорыва инферно. Его осаждали снаружи и изнутри. Бюро международного магического законодательства ещё никогда не было настолько востребованным со всех сторон сразу. Из департамента магических популяций прилетали вопросы, как быть с застрявшими на границе тварями, кто несёт ответственность за их состояние, и какая сторона должна покрывать внеплановые расходы, связанные с их содержанием. Департамент игр жаждал немедленно выяснить, не будут ли возникать проблемы у туристов, намеренных посетить квиддичный матч за рубежом, и является ли возможная задержка на границе достаточным основанием для получения компенсации в случае сдачи билета. Департамент транспорта горел желанием разобраться в вопросах ответственности за соблюдение ужесточённых правил контроля над перемещениями граждан.

Поток жалоб, просьб и требований полноводной рекой лился на жернова законодательной мельницы, заставляя их вращаться всё быстрее. Чтобы это вращение проходило гладко, колесо требовалось смазывать жизненными соками сотрудников. Поэтому подчинённые Эйвери, в отличие от него самого, работали без выходных, принимая, фиксируя и сортируя вопросы и жалобы, составляя по ним сводки и отчёты, отвечая на многочисленные запросы из других отделов, копаясь в законодательных документах соседних стран в поисках возможных решений и потенциальных конфликтных точек и подготавливая предложения по урегулированию спорных моментов. Некоторые, как заметил Эйдан, ночевали в Министерстве. Его это устраивало. По крайней мере, до тех пор, пока бледная как полотно Беатрис не протянула ему дрожащей рукой пергамент, в котором от переутомления допустила ошибку и теперь ожидала за это смертной казни. Учинять расправу над сотрудниками в планы Эйвери пока не входило — рук и без того не хватало. Эрлинг уволился крайне не вовремя. Эйдан не стал тратить время даже на то, чтобы отчитать Беатрис, ограничившись коротким распоряжением: «Выспитесь. Потом возвращайтесь и исправьте это». Она всегда была аккуратной девочкой, поэтому тенденция настораживала.

Когда первая линия обороны пала и вопрошающие начали всё чаще прорываться к его дверям, Эйвери задумался над необходимостью повесить над входом какой-нибудь Confundus, чтобы посетители забывали, зачем пришли, и убирались восвояси, не достигнув цели. Помощницу Нотта он впустил чуть более охотно по двум причинам. Во-первых, Теодор в ней души не чаял, а на время украсть у друга ценного сотрудника — это как бальзам на сердце. Во-вторых, мисс Паркс действительно была хороша.

— Входите, Аннетт, — пригласил он из-за двери, из-за которой последовательно донеслись мерный цокот каблуков и вежливый стук.
— Должен сказать, что был бы больше рад видеть вас без этого прицепа, — оценив масштабы предстоящих правовых злоключений, заметил Эйдан. — Присядьте, Аннетт, — он жестом указал волшебнице на один из стульев с мягкой обивкой. — По вам не скажешь, но на случай, если вы не спали с первого января и держитесь исключительно на силе воли и бодрящих зельях, как мои невольники, я бы не хотел, чтобы Теодор потом обвинял меня в том, что я довёл вас до обморока.

Воспользовавшись ситуацией как предлогом для того, чтобы оторваться от кресла и немного размяться, Эйвери обогнул стол и взял один из зависших в воздухе документов, чтобы полистать его, скорее прислонившись к краю собственного стола, чем присев на него, и завершить процесс беглого ознакомления с текстом тихим вздохом.

— Как вы смотрите на то, чтобы сжечь все эти бумажки и сделать вид, что их никогда не было? — доверительно поинтересовался Эйдан, прежде чем кивком указать на свой рабочий стол, на котором уже высились кипы пергаментов и свитков. — Сложите их где-нибудь тут. — Его взгляд ненадолго вернулся к идеально ровным, хотя и явно торопливо начертанным строчкам.

— Не понимаю, о чём беспокоится этот ваш румынский инвестор: не съедим же мы его драконов, — хмыкнул Эйдан, после чего поднял голову и взглянул на Аннетт. — Брать налоги всегда законно: магическая Британия имеет право получать доход с того, что находится на её территории. Вашему румыну придётся раскошелиться, но не думаю, что он от этого сильно обеднеет: наверняка получит неустойку за то, что драконы не были перевезены вовремя. — Он покосился на другие стопки бумаг. — Что с остальными — всё плохо?

О возможном ответе Эйдан, в принципе, догадывался.

Отредактировано Aedan Avery (2020-08-09 18:27:20)

Общая утомлённость накладывала свой отпечаток на всё вокруг, словно её распыляли в воздухе незримыми брызгами, распространявшими атмосферу тихой безнадёжности декаданса и обволакивавшими пространство невесомым пологом почти богемного сплина. Разница была лишь в том, что ощущение томной тленности всего сущего в их случае проистекало из неумеренных трудовых нагрузок и острого дефицита сна и не имело никакой связи с апатией творческого застоя или мягким помрачением рассудка на фоне алкогольных возлияний. Хотя эффект, в конечном счёте, был практически одинаков.

Краем глаза наблюдая за помощницей Нотта, Эйдан уловил в её жестах ту сдержанную нотку нарочитой плавности, которая свидетельствовала о приближении к порогу истощения физических сил. Вымученная улыбка подтверждала теорию. Усталость придавала собранным движениям мисс Паркс едва заметную светскую вальяжность, и Эйдан поневоле улыбнулся про себя, задаваясь вопросом, догадывается ли об этом сама Аннетт. Однозначного ответа у него не было.

— Уверен, вы способны справиться с любой задачей, — сказал Эйдан, вовсе не стремясь вогнать волшебницу в краску и лишь справедливо отмечая её заслуги. Время от времени это всем идёт только на пользу. Интересно, как часто это делал Нотт? — Не сочтите за лесть, Аннетт: я искренне убеждён, что вся работа финансового департамента сейчас держится на ваших хрупких плечах, и вы наверняка справляетесь наилучшим образом, насколько это возможно в нынешнем хаосе. В противном случае Теодор не назначил бы вас ответственной за поддержание порядка посреди этого бушующего океана, он разбирается в людях. Но и вам тоже необходимо иногда отдыхать. Берегите себя — без вас тёмный омут финансовых отчётностей затянет всю министерскую махину на дно.

Очередная стопка документов легла к нему на стол. Эйдан приобщил к ней вишенкой на торте дело румынского драконолога и оперся обеими ладонями о край столешницы по бокам от себя. Чужие проблемы его нисколько не трогали, хотя в действительности он понимал причины беспокойства всех этих людей и признавал, что их тревоги небеспочвенны. Однако пока говорить об этом с уверенностью было рано.

— Прежние соглашения относительно иностранных капиталов, имущества и прочей бесконечно важной ерунды, обеспечивающей нам эти тонны макулатуры, продолжают действовать ровно до тех пор, пока не появятся новые, — с изрядной долей флегматичности пояснил Эйдан, в нужный момент кивком головы указав на горы документов, громоздившиеся на его рабочем столе.

— Поэтому нам предстоит увлекательнейшая работа по рассылке сотен однотипных уведомлений в ответ на все запросы, а затем, вполне возможно, тысяч дополнений, уточнений, конкретизированных деталей и приписок мелким шрифтом. И после этого вопросов к нам станет ещё больше. Готовьтесь, вам тоже перепадёт, — произнёс Эйвери с намёком на улыбку, превращавшим эту угрозу в дружеское предупреждение. — Вы же понимаете, Аннетт, что всё, что мы стараемся удержать, уходит от нас, а всё, что мы отдаём, к нам возвращается? Поэтому да, конечно, — несите нам побольше этих бумажек. Но не забывайте, что часть из них в итоге к вам вернётся, — предостерёг он с доверительной усмешкой, превращавшей эти слова в шутку.

— Эйдан, — следом за тем поправил он, когда Аннетт в очередной раз обратилась к нему с официальным «мистер Эйвери». С его точки зрения, мисс Паркс было дозволительно проявлять чуть больше вольности, чем она позволяла себе сама. — Скажите честно, Аннетт, что пугает вас больше — опасность повторения терактов или необходимость на ходу перекраивать бюджет?

Он запоздало подумал о том, что не знает, не пострадал ли кто из её близких во время нападений, и что, возможно, шутить на эту тему не следовало. Последовавший за тем тихий вздох был продиктован именно этой досадной оплошностью. Пожалуй, ему тоже не помешало бы немного расслабиться.

— Боюсь, если эти теракты окажутся не последними, всё действительно может стать намного хуже.
Не очень оптимистично, зато честно.

Будь Аннетт его подчинённой, Эйдан не стал бы баловать её комплиментами. Похвалы были для него явлением того же ряда, что благодарности и извинения: и к тем, и к другим, и к третьим следовало прибегать как можно реже, по особым случаям, — а желательно исключить их из рациона вовсе. С его министерской командой это удавалось Эйвери на ура: сотрудники Бюро международного магического законодательства твёрдо знали, что высшее одобрение — это отсутствие замечаний. И иногда падавшие им на счёт бонусы. К чему тратить время на пустые слова, когда единственный убедительный вид поощрения носит материальный характер? Тот факт, что надбавки за хорошую работу, по большей части, мёртвым грузом покоились в банковских ячейках Гринготтса, потому что вся жизнь рабов министерской лампы проходила на службе, Эйдана уже не волновал. Возможно, некоторые из них предпочли бы получить пару дополнительных дней отдыха, но отгулы Эйвери давал неохотно, а об отпусках не позволял даже заговаривать, находя тысячу и один повод дать возжелавшему оторваться от дел сотруднику почувствовать себя виноватым за такое преступное малодушие и ощутить беспокойство по поводу того, что по возвращении он рискует найти своё место занятым кем-то другим. Поэтому даже в контексте Министерства доброта мистера Эйвери была весьма относительной и имела чётко очерченные пределы.

О доброте Эйдана ничего доподлинно известно не было, зато он всегда умел делать честные комплименты, которые, как правило, попадали в цель, потому что выделяли именно те качества или достижения собеседника, которые были в самом деле достойны похвалы. В случае мисс Паркс глубоко копать не приходилось, поэтому Эйдан имел удовольствие наблюдать, как лёгкий румянец осветил её лицо дыханием жизни и отблеском эмоций, несвойственных сухой и суровой сдержанности казематов, по недоразумению именуемых министерскими кабинетами.

К сожалению, возвращение к разговору о работе и упоминание о терактах быстро притушило эту вспышку, вернув их беседе тусклый налёт усталости и рассеянного ожидания худшего, приближение которого министерские работники готовились встречать с отстранённой покорностью, справедливо полагая это зло неизбежным. Из полезного, Эйвери выяснил, что в число близких волшебница включала только родителей — что вряд ли можно было считать удивительным, учитывая, сколько места в её жизни занимала работа. В принципе, всё складывалось как нельзя лучше.

— Боюсь, ваши прогнозы имеют все шансы оказаться верными, — сдержанно кивнул Эйдан.

Его имя прозвучало в исполнении Аннетт неуверенно, будто она опасливо пробовала его на вкус. Нельзя сказать, чтобы это сильно удивило Эйвери, но он находил это милым и вполне отвечавшим ситуации и его далекоидущим планам, на которых он пока не заострял внимание. А вот намерение Аннетт сбежать в адские кущи родного департамента им соответствовало мало, несмотря на достойный уважения трудоголизм.

— Вы неисправимы. Держу пари, обед вы сегодня пропустили, — Эйдан вытащил из кармана часы на цепочке и проверил время, — а на ужин уже не успеваете из-за комендантского часа. Послушайте, Аннетт, я знаю одно место, которое работает и после официального «отбоя». Туда удобно попасть через каминную сеть; к тому же, там можно побеседовать в спокойной обстановке. Как вы смотрите на то, чтобы поужинать там сегодня после работы?

Внимательно подмечая реакцию мисс Паркс на это предложение, Эйдан пришёл к выводу, что только что нанёс сокрушительный удар по её моральному равновесию, и, пока она не успела прийти в себя и подобрать формулировки, которые позволили бы ей со всей обходительностью послать его к хвосторогам, поспешил продолжить:

— Пожалуйста, не пугайтесь. Дело в том, что мне хотелось бы обсудить с вами один деликатный вопрос, связанный с вашими служебными обязанностями скорее косвенно, нежели напрямую. Отнимать у вас рабочее время мне совестно — как, впрочем, и минуты отдыха — поэтому угостить вас ужином — минимальная компенсация, которую я могу предложить вам в случае, если вы согласитесь подарить мне небольшую часть вашего бесценного времени. Это вас ни к чему не обяжет, обещаю. Что скажете?

Насколько мог судить Эйдан, отношения, установившиеся между Ноттом и его помощницей, основывались на полной и безоговорочной лояльности со стороны мисс Паркс и на какой-то почти отеческой симпатии со стороны Тео, что было весьма неординарно в масштабах Вселенной, но в целом нормально для этого старого извращенца, предпочитавшего ценить женщин не так, как это был склонен делать сам Эйвери. Вникать глубже во все перипетии их замысловатых взаимоотношений он не хотел, признавая за другом право на свои методы организации окружающего пространства — тем более что в собственном отделе он тоже считал необходимым сохранять с подчинёнными определённую дистанцию, это упрощало рабочий процесс.

Так или иначе, слова Аннетт Эйдан расценил как шутку лишь отчасти: в такой жаркий период даже просто своевременный вечерний уход домой мог потребовать объяснений. Правда, стоило бы учесть, что эта горячая пора теперь грозила затянуться надолго и превратиться в новую норму, поэтому чересчур перенапрягаться было необязательно. Нет ничего более постоянного, нежели временное. Однако пока принятие этой печальной неизбежности не укоренилось в восприятии министерских умов, приходилось считаться с порядками повышенной строгости, установившимися на правах временных ограничений. Поэтому Эйвери вполне допускал, что отпрашиваться с работы Аннетт всё-таки придётся.

— Коллегам об этом знать и в самом деле незачем. Но, разумеется, я не стал бы просить вас держать эту встречу в тайне от Теодора, — чтобы сразу расставить все точки над «i», подтвердил Эйдан. — И не буду возражать, если впоследствии вы расскажете ему обо всём, о чём посчитаете нужным.
А обо всём остальном он спросит меня сам… Или не спросит.

В любом случае, проблем не предвиделось. Эйвери предполагал, что самым страшным подозрением со стороны Нотта, в теории, могла бы стать попытка переманить у него его ненаглядную помощницу, а делать этого он не собирался. Разве что позаимствовать на время, но это Тео как-нибудь переживёт.

Какой внутренней логике подчинялись решения Аннетт, Эйдан знать не мог, но этого и не требовалось: главное — результат. От ужина она не отказывалась. О чём мисс Паркс думала в тот момент, чем жила в принципе, на что рассчитывала или надеялась, Эйвери, в общем-то, понятия не имел — до сих пор его это мало интересовало. Хотя любопытно было бы выяснить, чем она заслужила такое расположение Теодора, помимо тщательного исполнения своих рабочих обязанностей. Готовностью поучаствовать в чужих интригах? Эйдан надеялся, что по крайней мере в этом он не ошибся: ожидая Аннетт в «Белом кролике» спустя непродолжительное время после завершения их разговора в стенах Министерства, он размышлял о том, что это её качество ему сейчас могло бы очень пригодиться.

«Кролик» пользовался сомнительной репутацией в определённых кругах, зато, в отличие от абсолютного большинства заведений магического мира, мог позволить себе игнорировать официальные постановления, предписывавшие всем общественным местам подобного толка закрывать свои двери для посетителей ровно в восемь вечера вплоть до отмены чрезвычайного положения. Кроме того, к числу неоспоримых достоинств этого заведения относились возможность побеседовать без посторонних глаз и богатая винная карта.

При появлении Аннетт Эйдан поднялся с мягкого низкого кресла, достаточно просторного, чтобы в нём при желании могли уместиться двое, помог волшебнице избавиться от мантии и приобщил её на вешалку рядом со своей, затем, как полагается, чуть отодвинул для неё кресло. Галантность в мире полусвета, деловые разговоры в интимной обстановке — Эйвери находил особое очарование в этой череде вольных и невольных двусмысленностей.

— Спасибо, что согласились прийти.

На столе, тем временем, успели появиться тарелки с медальонами из телятины в брусничном соусе, салат из свежих овощей и бутылка красного сухого вина. Бокалы с минеральной водой, впрочем, тоже присутствовали.

— Взял на себя смелость сделать заказ, — пояснил очевидное Эйдан. — Искренне надеюсь, Аннетт, что вы не вегетарианка.
Он самолично разлил вино по бокалам и, наконец, снова занял место за столом.

— С этим комендантским часом сплошные неудобства, — поделился Эйвери. — Ресторанный бизнес терпит колоссальные убытки. Ещё немного, и рестораторы озвереют и начнут бросаться на клиентов… или пойдут штурмовать Министерство. А ведь они далеко не единственные, кого не устраивает нынешнее положение дел. Строго говоря, я знаю крайне мало людей, которые были бы им довольны. Даже в министерских стенах найдётся достаточно таких, кто не скрывает своего раздражения — при всём понимании, с чем связаны подобные меры.

Эйдан мягко качнул вино в бокале и приподнял его чуть выше, ловя взгляд Аннетт.
— За перемены к лучшему.

Когда ткань реальности охвачена огнём, а всё вокруг кипит, бурлит и взрывается столпами раскалённой лавы, суетиться бессмысленно. Апокалипсис требует обстоятельности, торжественности и соблюдения всех приличествующих случаю церемоний. Правда, магическая Британия, как это виделось Эйвери, стояла на пороге маленькой войны, а не полноценного конца света, но порой есть риск не заметить, где проходит тонкая грань. Без лишней спешки и паники следовало обойтись в любом случае. Лучшее, что можно сделать, когда всё рушится, — занять места согласно купленным билетам и наслаждаться шоу, чтобы в нужный момент сделать один маленький шаг и позволить переворачивающейся с ног на голову земной тверди подбросить тебя повыше. А вот там уже имеет смысл подсуетиться, чтобы удержаться и не рухнуть вниз.

Этот увлекательный процесс балансирования между падением в пропасть и взлётом к вершине, по счастью, не лишал его участников возможности время от времени совмещать приятное с полезным — чем Эйдан с большим удовольствием занялся этим вечером. По его мнению, на Аннетт смена рабочей обстановки на уютный полумрак бара также подействовала благотворно, привнося в её внешний облик неуловимые изменения, скорее, шедшие изнутри, чем действительно проявлявшиеся в деталях материального свойства, которые можно было бы увидеть или каким-либо образом ощутить. Чуть менее строгая поза, чуть более мягкие движения, чуть больше расслабленности в жестах — однако во взгляде отражалась всё та же собранность, которая угадывалась в нём немногим ранее, в оплоте бюрократического безумия. Немного изменилась, пожалуй, речь — что, возможно, было связано с небольшим отступлением от привычного содержания обычных сугубо деловых бесед.

— Да вы хищница, Аннетт, — шутливо прокомментировал Эйдан её заявление о предпочтениях в еде. Толика удивления, вложенная в это замечание, была безусловно наигранной: чтобы удержаться на такой позиции в Министерстве, среднестатистической молодой волшебнице её статуса нужно было обладать незаурядными интеллектом и характером — или, попросту говоря, не быть среднестатистической. Кроткие овечки в этом мире быстро отправлялись на съедение волкам — тем самым, которые делали выбор в пользу мяса с кровью.

Эйдан пронзил вилкой кусочек мяса, предварительно отделённый от основной порции, и придирчиво осмотрел его, прежде чем отправить в рот. Крови не было, зато характерный оттенок розового присутствовал. Вино тоже не подвело.

— Рано или поздно перемены наступят для всех, — уточнил Эйдан. — Просто не для всех они будут в лучшую сторону.
Не то чтобы это была угроза с неизвестным адресатом — отсутствие конкретики превращало сделанное высказывание в философское измышление отвлечённого характера, не более.

— А много вы видели довольных лиц в Министерстве с начала года? — ответил Эйдан вопросом на вопрос, однако сразу развил свою мысль, чтобы не уходить слишком далеко от темы. — Недовольны в той или иной мере практически все. Тех, кто рискует открыто высказывать своё недовольство, — мало.

Эйдан с помощью ножа и вилки занялся расчленением куска сочной телятины на две неравные части, продолжая говорить и периодически поглядывая на Аннетт.

— Представьте, на днях я стал свидетелем бурного спора двух авроров прямо в Атриуме, причём один из них договорился до того, что искать истинных виновников произошедшего в Хогсмиде несчастья следовало бы в министерских кабинетах. Сказать по правде, я нахожу эту мысль достаточно занимательной, в особенности потому, что она была озвучена сотрудником Аврората. — Эйдан временно отложил нож, чтобы уделить больше внимания своей визави. — На мой взгляд, было бы неплохо, если бы столь смелые молодые люди, как этот аврор, имели возможность раздобыть немного информации, которая могла бы стать отправной точкой для укрепления или опровержения их подозрений и дать старт, скажем так, небольшому расследованию. Например, если рассматривать вопрос с точки зрения соотношения затрат и выгод.

Всё было бы намного проще, имей он возможность говорить напрямую, но вряд ли Аннетт, будь она хоть сто раз помощницей Нотта, оценила бы заявление в духе «Мне нужно переманить на тёмную сторону одного наивного аврора, окажите посильное содействие». Поэтому приходилось играть словами, выстраивать шаткие башенки из намёков на намёки и прибегать к излюбленному средству политических кругов. Не к дипломатии, нет. К интригам.

Аннетт прекрасно его поняла и не стала этого скрывать, что очень понравилось Эйдану, несмотря на её вновь переменившуюся манеру держать себя: иллюзия хрупкой расслабленности улетучилась, уступая место напряжённости и собранности — может быть, даже большим, чем в министерской обстановке, которая давно стала для мисс Паркс естественной средой обитания. Теперь же речь шла о ситуации не столь официально прозрачной, и у Эйдана возникло ощущение, что настороженность повисла в воздухе над столом мерцающим облачком статического электричества.

Когда Аннетт заговорила, улыбки на её лице не было. Слова, между тем, лились ровно и взвешенно, и Эйдан оценил самообладание волшебницы к тому моменту, как она добралась до кульминации своего сольного выступления. При этом он никак не мог отделаться от мысли, что на его глазах происходила растянувшаяся во времени метаморфоза, переводившая честную труженицу мисс Паркс на новую ступень эволюции. Она просто не успела как следует войти во вкус — но это приходит со временем.

Если поначалу Эйдан отвечал Аннетт внешней холодностью расчётливости, сопровождавшейся пристальным взглядом, то по мере приближения её речи к логическому завершению на его губах постепенно проявлялась улыбка, ставшая откровенно заметной под конец.

— Мне больше нравилось, когда вы звали меня по имени, — безобидная ремарка оттягивала вынесение другого, более интригующего вердикта, но Эйдан не захотел отказывать себе в этом маленьком промедлении. — Теперь я понимаю, чем вы так пленили Тео. Аннетт, вы не пропадёте.

Практически обещание. Однако разбрасываться обещаниями Эйвери не любил, а потому его слова с равным успехом могли сойти за прогноз. Не сводя взгляда с волшебницы, Эйдан сделал глоток вина и отставил бокал в сторону.

— Интерес могут представлять данные о расходовании средств Авроратом. — В особенности, о нецелевом. — В первую очередь это касается так называемых дополнительных расходов, которые обычно не подлежат строгой дифференциации в документах учёта. Если за последнее время эти суммы изменились в сторону увеличения, это как раз та информация, которая может оказаться полезной для нашего аврора.

Прямее некуда. Небольшой подкоп под Аврорат можно было расценивать не только как попытку наезда на защитников добра и справедливости, что было бы, вероятно, странно в глазах нормального человека, но и как элемент более крупной игры, направленной на создание дополнительных сложностей для руководства департамента правопорядка в целом — что уже отлично вписывалось в систему подводных течений и архитектуру внутренних министерских интриг. Пусть лучше Аннетт подозревает его в махинациях против Крауча, которыми по нынешним временам никого не удивишь и которые так легко представить в виде попытки вывести на чистую воду нечистого на руку руководителя, чем в пособничестве террористам, что даже звучит чудовищно.

— Вы сделаете это, Аннетт? — после всех объяснений прямо спросил Эйдан. Строго говоря, пути назад уже не было — разве что имя аврора он ещё не назвал. — Допускаю, что вы можете увидеть в этом для себя определённые риски, однако в действительности речь не идёт о чём-то предосудительном или заслуживающем порицания — напротив, вы могли бы поспособствовать благому делу.

Впрочем, для кого и почему оно благое, Эйвери уточнять не хотелось вовсе, поэтому он не стал топтаться на месте и перешёл к следующему животрепещущему вопросу.

— Разумеется, я не стал бы просить вас делать это безвозмездно. Любой риск должен быть вознаграждён. — Как и молчание. — Во что мне обойдётся ваше участие?

Можно было просто предложить ей денег, но это было бы чересчур тривиально и ограничило бы их обоих: Аннетт — в выборе, его самого — в возможности выяснить, что представляет для неё наибольший интерес. Всегда полезно узнать, во что человек, с которым ты имеешь дело, ценит себя — и чего хочет от других.

Путь Аннетт Паркс был предрешён не здесь и не сегодня, но она только что сделала шаг вперёд на избранном поприще, и сейчас Эйдан видел это отчётливо и ясно. Он, несомненно, был не первым человеком, втягивавшим волшебницу в свои закулисные игры, даже если они были не главной, а лишь побочной темой в пьесе её жизни. К сожалению или к счастью, только их диалектическое взаимодействие могло привести сюжет к развитию: тем, кто не хочет застрять на месте, приходится время от времени идти на риск. К тому же, кто был для Аннетт тем первым, долго гадать не приходилось, и лучшей рекомендации Эйдану не требовалось.

Даже если невозмутимая сдержанность Аннетт была наигранной и прикрывала собой волнение и тревогу, Эйвери видел в её самообладании залог её будущих успехов. Не стоило также забывать и о том, что к своим тридцати годам она кое-чего успела достигнуть, и, очевидно, не собиралась на этом останавливаться, — целеустремлённость, которую Эйдан находил похвальной и достойной поощрения. В общем-то, он полагал, что только что обеспечил Аннетт этим самым поощрением, когда позволил туману намёков немного рассеяться и приподнял перед ней завесу тайны над его собственными замыслами, насколько это было возможно на данном этапе их общения.

Когда Аннетт потянулась за глотком воды, Эйдан, следивший за каждым её жестом с вниманием естествоиспытателя, сделал вывод о том, что тщательно скрываемое волнение всё же имело место. И всё-таки эта игра привлекала её — может быть, из-за притаившегося в тёмных глубинах подсознания азарта, а может быть, вследствие вполне осознанных амбициозных устремлений.

— У вас глаза заблестели, Аннетт, — поделился с ней Эйдан результатами своих наблюдений. В Министерстве он за мисс Паркс такого взгляда на замечал. — Должен сказать, вас это очень красит — расцветаете на глазах.

Цветы, впрочем, тоже бывают разными. Эйдану становилось искренне любопытно, во что со временем превратится этот бутон. Пожалуй, стоило последить за этим процессом в будущем, чтобы лавирование в мерцающих водах полусвета ненароком не привело молодую волшебницу к ложным выводам.

— Переворот? — с усмешкой «удивился» Эйдан. — В самом деле, ничего нового, — ирония лишала его слова двусмысленности, однозначно выдавая его отношение к ситуации. — Но если такие подозрения начнут посещать светлые головы честных авроров, жаждущих восстановления мировой справедливости, это будет как раз то, что нужно.

Вернувшись на время к еде, Эйвери задумался над тем, что рассчитывал на меньшее, и теперь оценивал открывающиеся перспективы заново. На что хватит Фоули, он пока мог только догадываться. В любом случае, было важно, чтобы его имя не было напрямую связано с данными, которые получит аврор. Кстати, об именах.

— Наш поборник борьбы за правое дело — мальчик из хорошей семьи, однако он отличается нетипичной для его круга простотой в общении и не брезгует тем сомнительным кофе, который делают в Атриуме. — Под «хорошей» семьёй Эйдан подразумевал чистокровную, причём входящую в число двадцати восьми «священных», но пояснять это дополнительно он не видел смысла: стоит назвать фамилию, и всё встанет на свои места. Тем более, намёк он только что забросил и без этого. — Полагаю, вам не составит труда завязать с ним разговор, но если вам будет удобнее передать ему информацию анонимно, это меня тоже устроит. Аврора зовут Фоули. Хэмиш Фоули.

В том, что Аннетт справится с этим «заданием», Эйдан не сомневался — отчасти потому, что видел в ней потенциал, отчасти — потому, что сам подготовил почву для предстоящего разговора, о чём он, разумеется, не собирался сообщать ни Аннетт, ни Фоули.

Зато он в полной мере оценил изящество, с которым мисс Паркс уклонилась от вопроса о цене, заработав себе сразу десяток очков в глазах старшего коллеги. Эйдан поймал себя на том, что беседа с Аннетт уже не в первый раз за этот вечер вызвала у него улыбку — а это, безусловно, было большим достижением с её стороны.

— Вижу, вы стараетесь избегать вина, — заметил Эйдан, — но всё же попрошу вас разделить со мной тост, — он качнул бокалом в направлении Аннетт. — За инвестиции в будущее.

Не назвав цены, невозможно продешевить. Отсутствие вознаграждения за предстоящие труды было мнимым и подразумевало новые встречи в дальнейшем. Говорить Аннетт, что он будет ей должен, Эйдан, само собой, не собирался, однако хитроумная скромность мисс Паркс гарантировала ей, что внакладе она не останется, и рано или поздно благодарность не последнего человека в магическом мире её найдёт. Заручиться его поддержкой и расположением на будущее, с точки зрения Эйдана, было весьма разумной идеей с её стороны. Он даже задумался о том, чтобы в самом деле послать Аннетт цветы.