Бесконечно долгий день... Слишком длинный, чтобы оставить хоть какие-то силы, когда перед глазами все еще мелькает лицо подруги с закрытыми глазами, в ушах звенит плач младшекурсников, а пальцы до боли сжимают острые каменные лепестки цветка на подвеске, даже когда под ногами не шатающийся пол вагона, знакомый ковёр кофейного цвета. И за окном совсем не вспышки заклятий, лишь мирно присыпанное снежными хлопьями ель. А тишина совсем не кажется зловещей, не нарушается громким голосом хит-визарда или очередным взрывом, только собственным дыханием.
Пайпер привыкла всегда повыше задирать нос, очаровательно улыбаться и решать все проблемы. Не было того, что не поддалось бы взмаху её длинных ресниц или сладким речам. Не было до сегодняшнего дня. Красивые глаза не остановят летящее в тебя проклятие, не помогут аппарировать в безопасное место, не защитят от глупой и несчастливой случайности, когда можешь просто удариться обо что-нибудь головой и больше никогда не очнуться. И это осознание неприятно царапало изнутри, не позволяя до конца поверить, что все закончилось.

Она уже несколько минут просто стояла посреди собственной спальни, прижимая к груди Барбариску, которую и схватила-то в последний момент скорее инстинктивно, потому что это было чем-то знакомым. Кошка даже не дергалась, словно чувствуя, что хозяйке сейчас нее до этого, лишь как-то смиренно затихла, кажется, тоже пытаясь осознать, что вот они - дома, живые, здоровые. Даже с палочкой. Даже чистые. Даже случайно не задетые осколками. Поразительное везение для тех, кому не посчастливилось попасть в последний вагон, с кем рядом у человека были сломаны ребра, кому не хватило бы штатных порт-ключей... Пайпер Стоун была поразительно удачлива. И только сейчас это осознала, сумев представить, что ко многим Фортуна была отнюдь немилосердна.
Девушка даже растерянно провела по собственным светлым волосам, глубоко вдохнула, пытаясь убедиться, что действительно чувствует родной запах пряностей, трав, сушащихся у матери по всему дому, легкий аромат духов, стоящих на туалетном столике. Дома.. В безопасности, где на первом этаже обязательно встретят родители, обнимут, поцелуют в макушку, а братья, наверное, придут ближе к ночи, справившись со всем отчетами и завтра обязательно почитают ей нотации. Или похвалят, потрепав по щеке за то, что выбралась сама. Они всегда так делали, когда малышка Пайп осваивала что-нибудь полезное или чудом не разбивала себе нос, упав с табуретки в попытках достать что-нибудь с верхней полки. Было в этом что-то незыблемое, успокаивающее даже одной мыслью о родных руках, тепле и нежности.

Звук открывающейся двери словно снимает оцепенение, заставляя блондинку повернуть голову, а Барбарис спрыгнуть у нее с рук, демонстративно выбегая в коридор, словно у нее появились срочные дела.
- Мама, - это срывается с губ раньше, чем Пайпер успевает осознать, насколько действительно рада видеть самого родного человека на этом свете и как ей хочется её обнять. Просто, как в детстве, ни о чем не думая, уткнуться носом в теплое плечо, чувствовать мягкий запах трав, колдомедицинских зелий, ощущать ласковые прикосновения к своим волосам и слышать успокаивающий голос.
Еще каких-то две недели назад младшая Стоун считала, что давно выросла из таких глупых нежностей, но сейчас они казались чем-то необходимым, как кислород. И порыв немедленно прижаться к матери был остановлен лишь просьбой присесть, отчего в зеленых глазах отчетливо промелькнуло недоумение. А как же обнять, поцеловать? Это не укладывалось в то, как матушка всегда её встречала. Особенно, сейчас... Не могла же она не знать о том, что произошло на вокзале. Не могла не волноваться, не могла не ждать её возвращения...
И все же... Стоять вот так посреди комнаты глупо. Неправильно. Странно. И Пайп не выдерживает, впервые, наверное, с восьми лет, сама первая шагая навстречу и просто обнимая родительницу. Ей не хочется садиться. Не хочется ни о чем говорить. Ничего рассказывать. Только вот так стоять, чувствуя родное тепло, мягкую ткань домашнего платья и то, как собственное сердце наконец успокаивается, переставая пытаться сломать клетку ребер и вырваться наружу.
- Я так испугалась, - честно сознается волшебница, все же чуть отстранившись и глядя на какое-то слишком бледное, даже для обычного волнения, лицо матери, - Ты в порядке? Ты же не ходила меня встречать?, - ничего другого просто в голову не идет. Да и забрать её должен был Алистер, наверное, и рассказавший все родителям, заставляя их снова переживать больше необходимого, ведь ничего не случилось. Все целы, сейчас поужинают, посидят у камина, почитают, поиграют в шарады, а через пару дней съездят к бабушке на Рождество, повидаются с кузенами, опять скажут, что пора прекращать ругаться с Эммой...

Отредактировано Piper Stone (2020-08-10 10:07:07)