[icon]https://funkyimg.com/i/376qJ.jpg[/icon][info]<div class="lzname"> <a href="http://stayalive.rolfor.ru/viewtopic.php?id=521">Элеонора Коветт </a> </div> <div class="lztit"><center> 42 года; Дурмстранг, <br> Локи | 1932, N</center></div> <div class="lzinfo">чистокровная <br>владелица Obscurus Books <br><br><a href="http://stayalive.rolfor.ru/viewtopic.php?id=542">совиная почта</a></div> </li>
[/info]

- Если вакансии закрыты у вас, - пожала плечами Элеонора, потому что она совершенно определенно не стала бы сожалеть, придись она Уилкинсу не ко двору. – Вы упустите шанс, о котором пожалеете. Не более того.
Коветт, когда ухаживал за ней много лет назад, тоже казался самоуверенным и знающим все на свете. Как она теперь понимала, только потому, что он умел говорить лишь о себе и своих артефактах, и никакого  другого впечатления не мог произвести при всем желании. Уилкинс как будто бы был мужчиной иного типа. Такого, который при определенном стечении обстоятельств мог быть ей довольно симпатичен. При условии, что карета не становилась в полночь тыквой, а уверенный в себе мужчина – самовлюбленным индюком.
Он перехватил ее взгляд, когда Элеонора уже собиралась уходить, и склонился ближе, почти к самому ее лицу. Он не позволил себе иллюзию, к счастью, что он может смотреть на нее сверху вниз, и Элеонора вознаградила это тонкой, понимающей улыбкой. Занятно, Уилкинс поначалу показался ей тем, кто предпочитал закрывать квоты в «другой плоскости» с совсем другим типажом женщины: он не казался ей взыскательным ценителем шарма, скорее любителем радовать единственный глаз вульгарно привлекательной плотью. Уилкинс, однако, умел удивлять не только припадками по случаю пропажи трости. Занимательно, определенно, занимательно.
Элеонора размышляла об этом, не то чтобы взвешивая все за и против, – она в этом не нуждалась – скорее пытаясь понять, чувствует ли она что-то, снова став объектом мужского внимания. Объектом, которому больше не нужно изображать безутешность и вечную скорбь. Она определенно что-то чувствовала. «Что-то» пока с трудом поддавалось определению, но Элеонора и никуда не торопилась – она хотела бы насладиться этим чувством и найти ему определение без всякой спешки.
Когда взгляд Людвига недвусмысленно задержался на ее губах, Элеонора усмехнулась и пригубила вино. Он дважды назвал ее по имени, хотя она этого не позволяла. Это была забавная, ненаказуемая в ее мире – во всяком случае, пока, - дерзость. Вечер менял тональности так быстро, что ей было даже любопытно, к чему приведет их обоих эта очередная вольность, которую они могли себе позволить, раз уж яд не вошел в программу вечера.
- Вы предлагаете перейти к настоящему прямо сейчас, Людвиг? – выгнув бровь, уточнила она с непраздным интересом. – Без лишних прелюдий?

Отредактировано Eleanor Covett (2020-08-28 17:08:27)

[icon]https://funkyimg.com/i/376qJ.jpg[/icon][info]<div class="lzname"> <a href="http://stayalive.rolfor.ru/viewtopic.php?id=521">Элеонора Коветт </a> </div> <div class="lztit"><center> 42 года; Дурмстранг, <br> Локи | 1932, N</center></div> <div class="lzinfo">чистокровная <br>владелица Obscurus Books <br><br><a href="http://stayalive.rolfor.ru/viewtopic.php?id=542">совиная почта</a></div> </li>[/info]

Между ними оставалось расстояние примерно в один дерзкий, переходящий всякие личные границы выпад, и Элеонора усмехнулась, лишь чуть дернув уголком губ и не отводя от Уилкинса взгляда. Когда пять лет назад она обратилась к Л.И. Уилкинсу, она сделала это не от безнадежности, а потому, что он показался ей лучшим из предложенных вариантов: ввиду его происхождения и небольшой, но довольно надежной репутации, он бы не поддался на обаяние нажитого чистокровием благосостояния Уигмара и схватился за ее дело с энтузиазмом, необходимым ему для продвижения своей конторы вверх по социальной лестнице. Уилкинс был не наилучшим вариантом в той ситуации, в которой она обнаружила себя пять лет назад, это следовало признать. Но наилучший вариант в то время был занят делами на континенте, и Элеонора вынуждена была пойти по длинному, но, как выяснилось, судьбоносному пути. Тогда Уилкинс понравился ей уверенностью, энергичностью и готовностью вцепляться зубами в возможности.
Пять лет назад это было частью его профессионального обаяния, которое почти наверняка гарантировало ее делу успех. Сейчас же деловое предложение, оброненное в воздух в паре дюймов от ее губ, по-прежнему, очевидно, подразумевало в первую очередь уверенность и деловую хватку, но производило совсем иное впечатление, относя Уилкинса на хрупкую грань между деловым джентльменом (здесь, кажется, все до сих пор были помешаны на джентльменах) и тем самым напыщенным индюком, который не вызывал у Элеоноры ничего, кроме недоумения и брезгливости. Уилкинс, однако, пока таких чувств не вызывал, балансируя на грани и склоняясь то в одну, то в другую сторону. Даже если самодовольство и деловое предложение было всем, что у него для нее по-настоящему было, по крайней мере, она могла себе позволить вознаградить его за прямоту. В сделке с нынешними владельцами «Обскуруса» единственным подводным камнем была простодырость нынешних владельцев «Обскуруса».
- У меня бы и в мыслях не было предложить вам такую работу бесплатно, - насмешливо заверила его Элеонора и вмиг снова стала серьезной. – Какие у вас нынче расценки на сопровождение купли-продажи издательств?
Если Уилкинс неглуп, – а он неглуп, в этом Элеонора не сомневалась, - он разберется, что никакого сарказма в ее вопросе не содержалось. Предложение было дерзким, неуместным, не особенно ей нужным, потому что для такого дела она могла бы найти любого другого специалиста. Однако. Однако почему бы не узнать, по какой цене можно получить услугу, которая сама собой плывет в руки, и разом избавиться от необходимости вести утомительные поиски. Элеонора, в конце концов, была достаточно практична, чтобы не отказываться от случайно подвернувшихся ей возможностей и не бросать деньги на ветер.
Уилкинс заглянул поверх ее головы в столовую, будто бы заинтересовавшись накрытым столом, но все это были кривляния, которые пока Элеонору забавили и даже доставляли ей удовольствие. Уилкинс флиртовал настойчиво и без малейшего стеснения, но отнюдь не так утомительно, как некоторые приятели Коветта, которые мечтали облагодетельствовать ее своим безыскусным остроумием и неприкаянным либидо при жизни Коветта и после его смерти.
Когда он взял бокал из ее руки, их пальцы недвусмысленно соприкоснулись второй раз за вечер, и Элеонора подумала, что последний раз она флиртовала вот так, как ни странно, с Коветтом. И это было целую жизнь назад, когда его общество еще доставляло ей удовольствие.
Она насмешливо выгнула бровь, наблюдая за тем, как гость смакует ее вино из ее же бокала.
- В таком случае, Людвиг, не будем выдавать десерт за основное блюдо, - обронила она, невозмутимо забирая у Уилкинса свой бокал и поднося его к губам. – Надо полагать, потому, что вы пьете его из моего бокала? – с сарказмом уточнила Элеонора, оставляя Людвигу, как настоящему дегустатору и ценителю, пространство для интерпретации.

[icon]https://funkyimg.com/i/376qJ.jpg[/icon][info]<div class="lzname"> <a href="http://stayalive.rolfor.ru/viewtopic.php?id=521">Элеонора Коветт </a> </div> <div class="lztit"><center> 42 года; Дурмстранг, <br> Локи | 1932, N</center></div> <div class="lzinfo">чистокровная <br>владелица Obscurus Books <br><br><a href="http://stayalive.rolfor.ru/viewtopic.php?id=542">совиная почта</a></div> </li>
[/info]

- С вами приятно иметь дело, - кивнула Элеонора, обращаясь к тому, кто промелькнул лишь на короткий миг, между словами «ставку» и «новый адрес». Не то чтобы у нее когда-то были основания сомневаться в том, что Уилкинс знал, как делать дела. Даже пять лет назад, блуждая взглядом по коллекции Коветта, которая тогда еще только готовилась на продажу, Уилкинс пытался держаться как профессионал и избегал соблазна воспользоваться ее предложением и взять что угодно, на что упадет его взгляд.
Элеоноре вдруг вспомнилось, что Уилкинс положил взгляд на одну недурную вещицу. И она отложила ее, чтобы после того, как наследство Максимиллиана окончательно перейдет в ее владение, подарить Людвигу в знак признательности за выполненную работу. Но работа осталась незавершенной. и некоторое время Элеоноре казалось, что во всем виноват именно он – артефакт, который понравился Уилкинсу, а до этого – Коветту. В то время она сосредоточила на этой коллекции всю злость, которая успела накопиться за то время, что шла тяжба за наследство. Коллекция была единственным, что она унаследовала от семейной жизни с Коветтом. Уигмару это, очевидно, показалось ироничным, хотя он вряд ли мог оценить эту иронию в полной мере: артефакты, которые стали камнем преткновения и разрушили их семейную жизнь, остались ей в качестве напоминания о «слишком рано ушедшем, замечательном, нежно любимом»… Очень жаль, что от Коветта не осталось ничего, что могло бы вечность тлеть на углях преисподней. Ради того, чтобы на это посмотреть, она бы даже уверовала в какого-нибудь бога. Во всяком случае, так Элеоноре казалось пять лет назад.
Ненависть к артефактам со временем поутихла. Точнее, она угасла так же быстро, как вспыхнула, и несостоявшийся подарок Уилкинсу остался в ее доме вместе с несколькими другими предметами из коллекции покойного супруга, с которыми Элеоноре было жаль расставаться. Она оставила подарок как напоминание, что ничего нельзя планировать наперед – даже у самого совершенного и надежного плана случаются осечки и погрешности, а победу никогда не празднуют загодя. Прописная, глупая истина, о которой легко забыть, когда до цели, как тебе кажется, уже рукой подать. Она выучила урок и больше не нуждалась в напоминаниях. Значит, подарок, наконец, можно было подарить. Как удачно, что она об этом вспомнила.
Уилкинс нагло пользовался своим ростом, подступая ближе и оказываясь буквально всюду – в каждой точке ее личного пространства. Его было настолько много, что она, пожалуй, имела уже полное право достать палочку и пустить ее в ход. Впрочем, Элеонора могла бы обойтись и словами. Если бы хотела. Но Уилкинс, как бы много его ни было, в своих ухаживаниях был не утомительным. Скорее даже… очаровательным?
Элеонора затруднялась дать этому ощущению определение. И не могла, к сожалению, даже сказать наверняка, в какой момент этого нелепо вечера (Уигмар был таким ничтожеством, что даже празднование его смерти превращалось в окончательный и бесповоротный абсурд) Уилкинс из успешного дельца превратился в параноика, а из параноика – в импозантного мужчину.
Вероятно, всему виной было то, что долгое время ее единственным способом реагировать на флирт был решительный отказ: вдовы, которые любили своих мужей пламенной любовью, не флиртуют с другими мужчинами; безутешные двоюродные тетушки несут свой двойной вечный траур как воины – знамя легиона. Неважно, что она все еще была молода. Неважно, что сколько бы ни было сверху льда, внутри полыхал тот же огонь, что во всякой другой женщине.
Наконец все, кто мог ее упрекнуть, сдохли. И остался Людвиг Уилкинс.
- Вы очаровательны с вашими детскими отговорками, - хмыкнула Элеонора. – Если будет продолжать вести себя так же плохо, я выпишу вам двойную порцию десерта. Возможно, - насмешливо добавила она и проследовала к столу.
Лоскутик накрыл стол ровно так, как она хотела. Какая удача, что хоть что-то сегодня шло по плану. Они с Уилкинсом должны были сидеть друг напротив друга, как обычно сидят нормальные люди, чья грудная клетка не стиснута светскими условностями, этикетом и иерархией.
- Действуйте, - кивнула Элеонора. Она позволила Уилкинсу придвинуть для нее кресло и проделать все прочие джентльменские экзерсисы, рассматривая его руки и зачем-то запоминая его точные, несуетливые движения.
- Я сейчас совершенно случайно вспомнила, - сказала Элеонора, когда Людвиг занял место напротив нее. – Что пять лет назад вам приглянулась в моем старом доме одна занятная безделушка из коллекции Коветта. Помните?
Было бы скучно отдавать подарок, который никто уже не ждал. Еще скучнее – отдавать более не желанную вещь, о существовании которой одаряемый даже не помнил.

Отредактировано Eleanor Covett (2020-08-29 09:42:41)

[icon]https://funkyimg.com/i/376qJ.jpg[/icon][info]<div class="lzname"> <a href="http://stayalive.rolfor.ru/viewtopic.php?id=521">Элеонора Коветт </a> </div> <div class="lztit"><center> 42 года; Дурмстранг, <br> Локи | 1932, N</center></div> <div class="lzinfo">чистокровная <br>владелица Obscurus Books <br><br><a href="http://stayalive.rolfor.ru/viewtopic.php?id=542">совиная почта</a></div> </li>
[/info]

Гость жонглировал словами и настроениями так же быстро, как ушлый маггловский фокусник, и, когда предприимчивый делец сменился нахальным обольстителем, а затем – элегантным, слегка насмешливым франтом, Элеонора в очередной раз задалась вопросом, что же во всем происходящем было настоящим. Кроме, естественно, припадка по поводу стащенной Лоскутиком трости, который разумнее всего было вынести за скобки вечера и обдумать потом.
Она не сомневалась, что этот маскарад не был устроен для нее персонально. Если он вообще имел место быть, то, вероятнее всего, был просто-напросто вшит в само существо Уилкинса, и по-другому он – еще/вообще/уже – не умел. Однако даже вот такое, безадресное ощущение, что человек перед ней просто с легкостью менял маски, не давало ей насладиться вечером в полной мере – Элеонора порой казалась самой себе раздражающе медлительной.
- Пять лет назад я собиралась вам ее подарить, - сказала Элеонора, проигнорировав реплику Уилкинса о любви к десерту. Ей достаточно часто встречались любители десерта в жизни, чтобы она перестала испытывать даже малейшие уколы совести, переводя их на безуглеводную диету. Уилкинсу, к тому же, всего-то следовало подождать, когда его театр одного актера будет несколько более доступным для единственного зрителя. – В честь успешного завершения нашего с вами дела. Но тогда дело осталось незавершенным. По-настоящему оно завершилось только сейчас…
Она позволила многозначительному многоточию повиснуть в воздухе, над бережно накрытым Лоскутиком столом, над угощением и вином, которое практически стояло на могильном камне Уигмара. Со смертью Уигмара в ней освободилось столько места, которое еще недавно занимала ненависть, что Элеонора до сих пор не могла решить, что с этим местом делать.
Ее взгляд скользнул от лица Людвига ниже, по рукаву его сюртука к трости, почти любовно пристроенной рядом, не просто в шаговой доступности – даже ближе, чем на расстоянии вытянутой руки.
- Почему вы так беспокоитесь об этой трости? – спросила Элеонора, вновь поднимая взгляд. – Вы не хромаете. Но ведете себя так, словно вы не проживете без нее ни секунды. Что за артефакт вы в ней храните?
Годы, годы и годы совместной жизни с Коветтом научили ее разбираться в артефактах лучше, чем иные мастера в Дурмстранге. Коветт любил свои сокровища, и когда-то, когда их жизнь только начала распадаться на мельчайшие частицы, которые в действительности невозможно было собрать, Элеоноре казалось, что интерес к зачарованным монетам, часам, позволяющим избавиться от нежеланных собеседников, и прочие приблуды помогут им найти дорогу друг к другу. В этом состояла фундаментальная ошибка брака – искать дорогу нужно было не друг к другу, а прочь.

[icon]https://funkyimg.com/i/376qJ.jpg[/icon][info]<div class="lzname"> <a href="http://stayalive.rolfor.ru/viewtopic.php?id=521">Элеонора Коветт </a> </div> <div class="lztit"><center> 42 года; Дурмстранг, <br> Локи | 1932, N</center></div> <div class="lzinfo">чистокровная <br>владелица Obscurus Books <br><br><a href="http://stayalive.rolfor.ru/viewtopic.php?id=542">совиная почта</a></div> </li>[/info]

Их вечер, очевидно, был обречен окончательно и бесповоротно, потому что в тот миг, когда жанр их ужина показался Элеоноре более-менее определенным, в столовой появился Лоскутик. Лоскутик, естественно, не хотел ничего плохого. Как всегда, когда он становился причиной проблем, домовик хотел исключительно хорошего. Или, если дела были совсем плохи, - исправить то плохое, что он случайно уже сделал.
Ушастый доброжелатель притащил вино, как она и просила, но вместо того, чтобы просто сделать свое дело и уйти, Лоскутик начал лепетать. Обычно Элеонору это не раздражало. Впрочем, обычно ее редкие гости и не парализовали эльфа настолько, чтобы он терял свои природные добродетели и превращался в лепечущее недоразумение.
Решив не усугублять в Лоскутике чувство вины, Элеонора позволила их короткому обмену репликами с Уилкинсом идти своим чередом. К тому же, ей было интересно, как он поведет себя после того, как Лоскутик утащил его трость. Бесценную трость, нужную, разумеется, исключительно для утилитарных целей.
- За завершение, - кивнула Элеонора, когда Лоскутик снова испарился, и подняла свой бокал. – Я бы хотела подарить вам эти часы, Людвиг, - добавила она, не отводя от гостя пытливого, серьезного взгляда. В сущности, ей было все равно, возьмет Уилкинс часы или нет. Она готова была потратить некоторое время на то, чтобы предложить ему часы второй раз, если он откажется. Она готова была даже немного его поубеждать. Часы, в конце концов, пролежали у нее столько лет, что они заслуживали некоторых усилий. И нового владельца, которому они предназначались.
Элеонора, как ни странно, тепло относилась к артефактам в целом – она в них разбиралась, умела обращаться, ценила потенциал, скрытый в маленькой, зачастую совсем не приметной вещи. Просто вещи для нее всегда оставались вещами. Она вообще придерживалась мнения, что не следует превозносить ни вещи, ни людей, ни чувства. Но особенно – вещи и людей.
Тем удивительнее было, что проклятые Коветты никак ее не отпускали. Они лезли в ее жизнь если не в самом буквальном смысле, как Уигмар с его регулярными, пусть и нечастыми, визитами к любимой тетушке, то хотя бы метафорически – в виде постоянно всплывающих воспоминаний, задержавшихся в жизни вещей из прошлого и прочих малоприятных приветов, от которых Элеонора с удовольствием бы избавилась раз и навсегда. Ей было всего лишь сорок два года. И перед ней – чуть ли не впервые в жизни – лежала целая жизнь, в которой она была единственным и главным автором.
Ей пришлось сознательно оборвать себя на середине мысли. Прошлое не поминалось всуе. Хватит. Куда интереснее, чем бесконечно разбирать по косточкам прошлое, было настоящее, с ребусом, который случайно подкинул ей Уилкинс, когда принял ее приглашение.
Элеонора насмешливо вскинула одну бровь и скользнула взглядом по трости еще раз, примеривая ее к больной ноге, на которую Уилкинс жаловался. Или делал вид, что жалуется. Довольно занятная стратегия, выбранная в разговоре с тем, кто лишил жизни другого человека с помощью артефакта.
- Понимаю, - кивнула Элеонора и взялась за приборы. – Это более чем разумно. Но все же, как человек, имеющий некоторый опыт в обращении с артефактами, позволю себе усомниться, что ваша трость предназначается исключительно для вашей ноги. Впрочем, это ваше право, - добавила Нора. У каждого есть свои секреты. И каждый имеет на них право. Например, она убила мужа и заставила племянника под империусом написать на нее завещание, не отказав себе в удовольствии потоптаться на его самолюбии. А Уилкинса всегда была с собой трость. Почему бы и нет.

[icon]https://funkyimg.com/i/376qJ.jpg[/icon][info]<div class="lzname"> <a href="http://stayalive.rolfor.ru/viewtopic.php?id=521">Элеонора Коветт </a> </div> <div class="lztit"><center> 42 года; Дурмстранг, <br> Локи | 1932, N</center></div> <div class="lzinfo">чистокровная <br>владелица Obscurus Books <br><br><a href="http://stayalive.rolfor.ru/viewtopic.php?id=542">совиная почта</a></div> </li>[/info]

Элеонора усмехнулась. Самонадеянные мужчины – это прекрасно. Нет ничего более уязвимого, чем распустивший перья членоносец, убежденный в том, что он смотрит на женщину сверху вниз. Она, пожалуй, даже успела соскучиться по типажу – последним мужчиной, который смотрел на нее сверху вниз, был Макс. Хотя Элеонора более чем готова была допустить, что это была всего лишь игра ее воображения, потому что определить достоверно, что субстанция, в которую превратились глазные яблоки Коветта, осела именно на потолке, а не на стенах или на полу у стола, было совершенно невозможно.
- Благодарю за оказанную мне честь, - насмешливо сказала Элеонора, чуть склонив голову и приподнимая бокал с вином. Щедрость Уилкинса была, конечно, почти безгранична. Портеус Натчбулл наверняка был бы счастлив, что дорогой ему и пришедший в негодность предмет окажется в таких замечательных руках. – В таком случае, заберете свой подарок на столике в передней, когда пойдете домой. Сегодня или завтра утром, если я все же решу, что вы заслужили десерт, - ненавязчиво обронила она и пригубила вино, не сводя взгляда со своего собеседника. Чужое самолюбие подстегивало, поднимало ставки в игре.
- Вы и не обнаружите, - пожала плечами Элеонора. – На то и расчет – почти мгновенная, но несмотря на это все же мучительная смерть.
Она кое-что знала о таких расчетах. Для них требовалась аптекарская точность и почти идеальное – или с минимальной погрешностью – понимание будущего страдальца. Такое понимание требовало, к примеру, прожитой вместе жизни или некоторого значительного ее отрезка. У них с Уилкинсом такого солидного багажа отношений не было, и едва ли он мог появиться. Но тем забавнее становился вечер. Было бы хорошо только не перегнуть палку, потому что второй приступ паники, без сомнения, поставит точку в их приятном досуге.
Элеоноре было любопытно понаблюдать за реакцией Уилкинса. Она не собиралась, разумеется, признаваться в убийстве мужа. Она могла лишь позволить себе теорию, которая подтверждалась элементарной логикой: смерть от взорвавшегося артефакта задумывалось болезненной, но быстрой. Для другой смерти существовали иные способы. Но Уилкинс не входил в круг людей, с которыми она могла всерьез обсуждать такие вещи. В этот круг вообще не входили другие люди. Только один человек. Поэтому узкий круг технически мог считаться разве что точкой.
- Хорошая новость, впрочем, - добавила Элеонора, возвращая бокал на место, - состоит в том, что в случае такой досадной неприятности с артефактом вас едва ли будет заботить ремонт. Или что бы то ни было еще.
Людвиг улыбнулся. Его, видимо, тоже кое-что забавило – ее интерес к трости. Интерес, впрочем, был скорее праздным и продиктованным исключительно ее желанием решить неожиданно подвернувшуюся ей загадку.
- Проломить череп? – вскинула брови Элеонора. Она задумчиво побарабанила пальцами по столу, вглядываясь в лицо своего собеседника в поисках дополнительной подсказки и взвешивая кружившиеся в голове версии. – Expulso, следовательно? Или что-нибудь вроде Stupefy? Впрочем, вы бы так за нее не держались, если бы дело было только в том, что вам потребуется кого-то атаковать. Значит, что-то вроде Protego или Defendo тоже. Такую трость было бы жаль потерять. Тем более если в деле замешан всего лишь домовой эльф, а не дюжина ваших недоброжелателей.

[icon]https://funkyimg.com/i/376qJ.jpg[/icon][info]<div class="lzname"> <a href="http://stayalive.rolfor.ru/viewtopic.php?id=521">Элеонора Коветт </a> </div> <div class="lztit"><center> 42 года; Дурмстранг, <br> Локи | 1932, N</center></div> <div class="lzinfo">чистокровная <br>владелица Obscurus Books <br><br><a href="http://stayalive.rolfor.ru/viewtopic.php?id=542">совиная почта</a></div> </li>[/info]

Послезавтра? Очень самонадеянные мужчины – это великолепно.
Людвиг Уилкинс на две головы обошел в этом ее покойного супруга и теперь дышал в затылок разве что Уигмару, которому нравилось считать себя покорителем женских сердец, который остепенился с прекрасным, утонченным созданием с копной пышных кудрей.
Элеонора вдруг задумалась – неожиданно и довольно неуместно – о том, что ей следовало пересмотреть шкалу, разработанную ею когда-то для особей мужского пола. Не то чтобы она плохо или пренебрежительно к ним относилась, вовсе нет. Просто ее собственный опыт так или иначе сводился к Коветту, который слишком долго был мерилом человеческих отношений и отношений между мужчиной и женщиной, чтобы сейчас воспринимать его всерьез. Уилкинс был неплохой новой точкой отсчета – достаточно умный и более чем самодовольный для того, чтобы охватить довольно широкий круг разнообразных типажей. К тому же, если говорить совсем уж откровенно, пока он ее забавил и даже, пожалуй, интересовал. По-настоящему или просто потому, что в ее новой, совершенно свободной жизни независимых от Коветтов знакомств было не так уж много, Нора пока не знала.
- Послезавтра? – насмешливо уточнила она. – Вы либо чрезвычайно самонадеянны, либо один из тех редких мужчин, которые способны адекватно оценить свои выдающиеся способности. Я склонна исходить из предположения, что вы обладаете исключительным самомнением, но разрешаю вам попытаться меня разубедить.
Уилкинс даже приосанился на стуле, и это вызвало у Элеоноры улыбку, правда, мимолетную и не адресованную ему напрямую, скорее обращенную к пространству. На долю секунды на первый взгляд успешный мужчина превратился в школьника-ботаника, почуявшего новую увлекательную штуковину, с которой ему разрешат пообщаться на занятии с глазу на глаз. В школе – некстати вспомнилось Элеоноре – Макс был таким же. Но очень недолго – очарование любознательных мальчишек таяло, когда мальчишки вставали со школьной скамьи.
- За подробным отчетом вам следует обратиться к тому, кто составлял протокол этого досадного происшествия, - невозмутимо пожала плечами Элеонора. С 1951 года она столько раз озвучивала, как именно, с ее точки зрения, произошло это «досадное происшествие», оставившее ее молодой вдовой ровно тогда, когда супружество стало ее утомлять, что никакими вопросами о том, как мозги Коветта оказались на люстре, ее было уже не удивить. – Я могу лишь поделиться своими скромными соображениями на этот счет. Как вы понимаете, я много думала о том, что случилось с моим супругом… - Элеонора произносила правильные слова. Именно такие, которые не пришить к делу, а если и выйдет пришить, нити разойдутся, стоит лишь слегка потянуть. Но ее взгляд оставался холодным и насмешливым – для Уилкинса не требовалось никаких масок. – Он прекрасно разбирался в артефактах, которые приобретал, следует всегда об этом помнить. Его коллекция была достаточно обширна и разнообразна – там были и безделушки вроде часов Натчбулла и настоящие редкости, обладающие, увы, некоторым тусклым отблеском его личности. У него были надежные продавцы, и с новыми перекупщиками он связывался редко и неохотно, и, если вообще связывался, тщательно проверял и волшебника, и артефакт.
Она выкладывала факты на стол, как карты, предоставляя Уилкинсу возможность задействовать серое вещество и самостоятельно прийти к каким бы то ни было выводам. Примерно так же она рассказывала о своем покойном уже муже прибывшим в их дом сотрудникам департамента магических происшествий и катастроф. Разве что тогда на ней еще были слезы.
- Следовательно, для настоящего несчастного случая требуется сложный и достаточно изысканный предмет от надежного продавца, чтобы следы не вели вовне.
Элеонора умолкла, испытующе глядя на гостя. Она могла бы продолжить, но это убило бы все удовольствие от игры. Куда интереснее было понять, как захочет продолжить Уилкинс. В конце концов, она-то в игре «Убей супруга с помощью артефакта» уже победила. И это было не так уж и сложно.
Замечание Уилкинса о трости почему-то доставило Элеоноре куда больше удовольствия, чем она могла предположить. Она улыбнулась и кивнула.
- Как я уже говорила, Людвиг, ваша трость – ваше право. Мне просто было страшно любопытно разобраться.

[icon]https://funkyimg.com/i/376qJ.jpg[/icon][info]<div class="lzname"> <a href="http://stayalive.rolfor.ru/viewtopic.php?id=521">Элеонора Коветт </a> </div> <div class="lztit"><center> 42 года; Дурмстранг, <br> Локи | 1932, N</center></div> <div class="lzinfo">чистокровная <br>владелица Obscurus Books <br><br><a href="http://stayalive.rolfor.ru/viewtopic.php?id=542">совиная почта</a></div> </li>[/info]

- Этим, я полагаю, вы хотите сказать, что мне повезло с вами? – изящно выгнув бровь, поинтересовалась Элеонора. Уилкинс флиртовал нагло, неприкрыто, и, если бы она разбиралась в людях хуже, она бы решила, что вот это и была его истинная, бьющая наотмашь дерзостью, натура.
Она не верила в везение – ни в жизни, ни, тем более, в отношениях с другими. Везение было похоже на бросок игральных кубиков, совершенный в кромешной темноте, с результатом, озвученным наугад, вычитанным по звуку удара и высчитанным по теории вероятности. Такие азартные игры Элеоноре были не близки. Она верила в ясные планы, в закономерности, в систему. В то, что люди могли и даже имели право выбирать друг друга: в качестве друзей, мужей, жен, приятной компании на вечер, ночь или на всю оставшуюся жизнь, даже в качестве семьи. Дети из ее приюта, во всяком случае, когда-то были ее семьей, и даже сейчас, когда приюта давным-давно не было, было бы крайне глупо ставить между ними и, скажем, Коветтом, также считавшимся формально ее семьей, знак равенства.
- Я не верю в везение, Людвиг, - прежде чем Уилкинс успел ответить, добавила Элеонора. – Я верю в возможности, которые сама могу создать. Например, когда приглашаю вас на ужин.
Элеонора не успела решить, имеет ли смысл осадить Уилкинса второй раз за вечер или лучше любоваться хвостом, который он успел распушить, когда в очередной раз явился Лоскутик, на этот раз с действительно важным делом – с первым блюдом их ужина. Домовой эльф даже ухитрился сдержаться и сказать «мэмсэр» только один раз – Лоскутик, по меркам своих собратьев, был более чем способным учеником и быстро мотал на ус такие вещи.
Когда домовик наконец исчез, оставив их наедине с ужином, вином и занимательной беседой о преступлении, которому, согласно официальной версии, так и не удалось выйти за рамки воображения, Элеонора вновь пригубила вино и насмешливо обронила, глядя Уилкинсу в глаза:
- Я не помню, кто вел дело. Я была слишком убита горем, чтобы запоминать такие мелочи.
Уилкинс вновь расплылся в довольной улыбке. Очевидно, артефакты (или убийства, кто знает? На увлеченных таким мужчин ей определенно в жизни везло) интересовали гостя куда больше, чем все прочие их обмены любезностями. Тем более что от преступления, спланированного за ужином, никто не умирал. Во всяком случае, дважды.
- Я принимаю этот довольно сомнительный для добропорядочной женщины комплимент, - кивнула Элеонора без малейшего призвука добропорядочной женщины в голосе. – Что касается того, что скрывают предметы… Ни один известный мне хороший артефактолог не прячет полезно разрушительный потенциал предмета так, чтобы его было легко обнаружить. Мы, в конце концов, планируем воображаемое, а потому абсолютно оторванное от реальности и идеальное, убийство. Никто не должен заподозрить в предмете опасность. Скорее – манящую загадку.
Людвиг, очевидно, мечтал, чтобы они оказались здесь в чем мать родила. Это можно было бы устроить, пожалуй, во всяком случае, для него. Особенно теперь, когда она знала почти наверняка, что скрывает трость и где Уилкинс хранит волшебную палочку. Но к чему прилагать столько усилий, если гость может все сделать сам, стоит только ему намекнуть? Если ей захочется намекнуть, естественно. Элеонора допускала мысль, что все самое выдающееся в Уилкинсе она уже видела.
- Вы все не теряете надежды впечатлить меня нагой плотью? – прищурилась Элеонора.

[icon]https://funkyimg.com/i/376qJ.jpg[/icon][info]<div class="lzname"> <a href="http://stayalive.rolfor.ru/viewtopic.php?id=521">Элеонора Коветт </a> </div> <div class="lztit"><center> 42 года; Дурмстранг, <br> Локи | 1932, N</center></div> <div class="lzinfo">чистокровная <br>владелица Obscurus Books <br><br><a href="http://stayalive.rolfor.ru/viewtopic.php?id=542">совиная почта</a></div> </li>
[/info]

Элеонора неожиданно рассмеялась, легко и искренне, как довольно давно не смеялась в общества едва знакомых людей. Так давно, что за этим обтекаемым обозначением времени, возможно, пряталось даже «никогда» или «почти никогда». Почти никогда – если принять во внимание цепочку событий, начавшуюся с сомнительной смерти.
- Я ничего не слышала о том, как вы оказываете подобные услуги, чтобы разрабатывать столь изысканный план их получения, - отсмеявшись, отозвалась Элеонора и снова потянулась к бокалу вина. – Я имела в виду вашу приятную и одетую компанию, но вы все время забегаете вперед.
Она была совершенно не уверена, что этот вечер должен непременно закончиться в ее постели, даже если допустить, что он действительно мог бы и, более того, ровно к этому и шел. И вовсе не потому, что Элеоноре хотелось непременно оставить Уилкинса с носом. И даже не потому, что она довольно давно не мыслила о людях в плоскости посещения ее спальни. Просто обмен любезностями наотмашь и флирт, балансирующий на тонкой грани между дозволенным и порицаемым, были куда приятнее, чем немедленный, скоропалительный переход к самому процессу, в котором, к тому же, она могла в любой момент разочароваться. И вовсе не из-за Уилкинса.
- Я ей передам, - улыбнулась Элеонора и пригубила вино. – Умные женщины при смерти мужа не присутствуют. Только добропорядочные. И те, которые хотят убедиться, что все прошло как задумано природой. Наверняка, - небрежно обронила она.
Элеонора не рассчитывала, что Уилкинс догадается, какой артефакт она имела в виду. Все, кто взялся его описывать, кроме, разумеется, официальных лиц, описывали орудие смерти уклончиво: предмет был оплавлен, но имел форму, похожу на; отдаленно напоминавшую и далее, далее, далее. Угадать этот артефакт было невозможно, хотя бы потому, что она придумала и его, и его историю. И то, как он должен оплавиться после, чтобы отдаленно напоминать что бы то ни было. Ей было интересно, понравится ли Уилкинсу рассказ. Очевидно, нет. Туше – она испытывала похожее нетерпение, когда хотела добраться до сути с тростью.
- Тройной калейдоскоп Брюстера, - отвлекшись на нежное мясо, которое Лоскутик приправлял любовью к совершенству и желанием угодить ей, сообщила Элеонора. – Предсказывающий будущее, но в какой-то момент поломавшийся на предсказаниях смерти.
Элеонора хмыкнула. Смерила Уилкинса невозмутимым взглядом.
- А как вам подсказывает ваш опыт оказания подобных услуг? - уточнила она с любопытством.

Отредактировано Eleanor Covett (2020-09-07 22:29:49)

[icon]https://funkyimg.com/i/376qJ.jpg[/icon][info]<div class="lzname"> <a href="http://stayalive.rolfor.ru/viewtopic.php?id=521">Элеонора Коветт </a> </div> <div class="lztit"><center> 42 года; Дурмстранг, <br> Локи | 1932, N</center></div> <div class="lzinfo">чистокровная <br>владелица Obscurus Books <br><br><a href="http://stayalive.rolfor.ru/viewtopic.php?id=542">совиная почта</a></div> </li>[/info]

- У меня остались в памяти кое-какие впечатления от вашей одетой компании, - кивнула Элеонора и невольно снова улыбнулась. Ее почему-то позабавило, как Уилкинс отреагировал на ее смех: простодушие ребенка, который решил, что обхитрил взрослого, почему-то было ему к лицу. Возможно, потому что в действительности Уилкинс не был простодушным ребенком. Кажется, по-настоящему – никогда, даже пять лет назад, когда он, видимо, еще верил в лучший мир. Впрочем, как и она сама.
Ей не нравилось, что прошлое опять вернулось в разговор. Без него вечер был куда лучше, даже несмотря на то, что жанр мероприятия менялся быстрее, чем печально знаменитая английская погода. К тому же, не было никакого смысла вспоминать одетую компанию Уилкинса – одетым в ее доме он был совсем недолго, а большую часть своего пребывания у нее в гостях провалялся в полусознательном состоянии, одетый (если вообще одетый) в то, в чем удобнее всего было приглядывать за его травмами. Маловероятно, что эти «совместные» переживания стоили того, чтобы их поминали всуе.
- Не скорбят, нет, - согласилась Элеонора, протягивая руку за заново наполненным гостем бокалом, - но я полагаю, не очень разумно принимать комплименты, пока не истек срок давности событий, за которые, насколько мне известно, актору все еще грозит заключение в Азкабане. Мне слишком нравится мой новый дом, - добавила Элеонора, беззаботно улыбнувшись и слегка пожав плечами, - я пока не собираюсь переезжать.
Тройной калейдоскоп Брюстера был почти полностью ее изобретением. За исключением той части, которую изобрел собственно Брюстер, и той истории, которую сочинил знакомый торговец древностями. На первый взгляд, драма вещицы состояла в том, что она перестала показывать предыдущему владельцу то будущее, которое он хотел видеть, и начала показывать неизбежное – смерть. Это можно было бы счесть за неисправность, разумеется, потому что взрослые, образованные волшебники не могли серьезно относиться к предсказаниям безделушки, придуманной для развлечения, но с тем же успехом предсказание смерти можно было расценить как вполне серьезное предупреждение. Предсказание смерти, в конце концов, это одно-единственное предсказание на свете, которое всенепременно сбывалось. У всех.
Настоящая трагедия тройного калейдоскопа Брюстера заключалась в другом – для того, чтобы его починить и снова видеть в нем чашку ароматного кофе с пенкой за обедом или рождение долгожданного ребенка, необходимо было всего лишь заново зачаровать пару зеркал. Нехитрые чары, с которыми легко справился бы маг гораздо хуже Коветта. А уж Коветт мог бы понять, в чем дело, даже не принося вещицу домой. Чтобы его заинтересовать, пришлось наложить другие чары и несколько сгустить краски. История, которую торгаш выбрал, чтобы продать неисправный артефакт подороже, более чем для этого годилась.
- От калейдоскопов ждут в основном развлечения, - кивнула Элеонора. – Но, согласитесь, Людвиг, смерть рано или поздно должна всплыть в предсказании будущего. Она все равно ждет нас всех. Я просто помогла Коветту это увидеть.
И это было последним, что он увидел. Достойная смерть достойного человека. Кажется, она примерно так когда-то сказала Эйдану. Вероятно, это был первый и последний раз, когда она назвала Макса достойным человеком в присутствии кого-то еще, вслух. По всей видимости, это был первый и последний раз, когда она вообще назвала Макса достойным человеком.
Уилкинс взял паузу, очевидно, позволяя ей полюбоваться своими плавными, несколько жеманными движениями. Мясо Лоскутика, впрочем, вполне заслуживало такого представления, и Элеонора тоже решила отдать ужину должное, позволяя гостю держать драматическую паузу столько, сколько он считал необходимым.
- Вам следует поработать над вашей клиентоориентированностью, Людвиг, - беззлобно усмехнулась Элеонора и подняла бокал, предлагая гостю тост, который не собиралась произносить вслух.