Первое, что следует сказать об этом человеке - что он умён. Именно в той степени, в которой ум определяется глубоким природным интеллектом.
Однако, из-за крайне противоречивой натуры, ум этот, как и дух, ещё не окреп и способен сыграть со своим хозяином плохую шутку. Прежде всего это соотносится с тем, что он мстителен, злопамятен и не умеет прощать.
Замкнутого, скрытного и недоверчивого Снейпа невозможно назвать хоть сколько-нибудь располагающим к себе парнем. Тем не менее, если завязать с ним разговор, он может показаться по-настоящему интересным собеседником, в силу своей образованности и неординарности мышления. Любознательный и впечатлительный, он способен увлечься сам и искренне увлечь другого историями о древних артефактах, тайных знаниях и чародеях былых времён - в такие моменты у него нередко проявляется дар красноречия. Кроме того, Северус отважен и находчив, не боится ни опасностей, ни препятствий, ни вызовов судьбы, и никогда не станет трусливо убегать даже от тех, кто сильнее его.
В общении обычно холодно вежлив и уравновешен, при этом не упускает удовольствия иной раз со всей свойственной ему язвительностью показать своё превосходство над собеседником. Если же кто-то попытается его оскорбить или унизить, чем особенно любит забавляться четвёрка ненавистных ему гриффиндорцев, легко может потерять самообладание, стать откровенно грубым, не сдержанным на язык, и даже жестоким.
При всей той негативной ауре, которой он, казалось, окутан с головы до ног, Северус способен на большие, добрые, сильные чувства. Но, увы, даже то хорошее и благородное, что, без сомнения, было присуще его сердцу, постепенно угасало под гнётом гордыни и непомерного честолюбия, продиктованного детскими обидами, годами уничижительного существования и магловской крови, которой Снейп стыдился. |
Отец - Тобиас Снейп
Мать - Эйлин Принц
9 января 1960 года, в неблагополучной семье чистокровной волшебницы Эйлин Принц и магла Тобиаса Снейпа, родился на свет мальчик, названный Северусом.
Паучий Тупик, представлявший собой паршивый район в лучших традициях грязного гетто, не слишком подходил для того, чтобы проводимое в нём детство было счастливым.
Денег в доме не водилось, поэтому мальчик всё время ходил в жалких обносках, и даже на фоне сверстников из таких же бедных семей выглядел почти как отшельник в рваном рубище.
Но бедность и трущобы - это ещё полбеды. Гораздо хуже на характере мальчика сказалась атмосфера, царившая внутри семьи. Отца Северус ненавидел. Тот был пьяницей, распутником и тунеядцем, постоянно орал на свою супругу, а родного сына взял за привычку то и дело поколачивать. Творил он с ним иногда и такое, о чём и подумать тошнотворно, не то что предоставить перу изложить в подробностях. Даже в совсем юном возрасте Северус искренне желал отцу смерти.
Мать же, напротив, он очень любил и уважал. Возможно, потому, что она сама обращалась с ним с нежной заботой. Именно благодаря ей Снейп узнал, что он не такой, как все. Что он особенный, одарённый.
Именно она поведала ему о Хогвартсе. Именно она рассказывала ему увлекательные истории о приключениях и знаменитых волшебниках ушедших эпох, которыми Северус заслушивался ночами, пока отец храпел в своём убогом кресле с очередной опустевшей бутылкой в руке.
Впоследствии, когда он уже учился на третьем курсе, Эйлин подарила сыну дорогую для себя, бережно хранимую вещь - личный учебник расширенного курса зельеварения со времён учёбы в Хогвартсе. Она была талантливой зельеваркой, и на страницах этого учебника оставила множество своих оригинальных наблюдений, которые, как она надеялась, помогут его сыну в этом непростом предмете.
Она так и не узнала, что сын запечатлел на полях её подарка, который подписал как "собственность Принца-полукровки", также и собственные научные изыскания. О некоторых из них, впрочем, ей знать не стоило.
Незадолго до того, как сова принесла Снейпу пригласительное письмо в школу чародейства и волшебства, он познакомился с девчонками из соседнего района: Петуньей и Лили Эвансами. Петунья показалась ему противной, а вот Лили почему-то сразу понравилась. Они с ней быстро сошлись, и Северус узнал, что она такая же, как он - одарённая. Тогда он рассказал ей и о Хогвартсе, и обо всём, что знал от матери. Они подружились.
Впервые в жизни Северуса появилась радость, если не считать редкого общения с матерью. Впервые в его нелюдимом, одиноком существовании, которое он влачил с пелёнок, появился друг.
"- Гриффиндор!" - торжественно провозгласила, к разочарованию Северуса, Распределяющая Шляпа, коснувшись рыжих волос Лили в тот первый день, когда они только приехали в Хогвартс.
Сам Снейп решил поступать на Слизерин. Его мать училась на Слизерене. Он хотел, чтобы она гордилась им.
Несмотря на разные, соперничавшие друг с другом факультеты, Северус и Лили не прекратили общения. Наоборот, с течением времени оно становилось всё более близким и доверительным. Они делились друг с другом секретами, помогали друг другу в учёбе, вместе состояли в Клубе Слизней - престижных сборищах, которые устраивал для отличившихся студентов профессор Слагхорн. Снейп с первых курсов прослыл прилежным учеником, часто занимающимся сверх положенного. Да и Лили была отличницей. У них всегда были темы для разговора, им никогда не было скучно вместе. Правда, когда Северус стал увлекаться изучением тёмных искусств, это насторожило Эванс, и она высказала ему своё неодобрение.
Ещё одним камнем, брошенным в огород их отношений, стало окружение каждого из них. Лили приятельствовала с четвёркой гриффиндорцев, именующих себя Мародёрами, наглыми выскочками, с которыми Снейп разругался ещё на первом курсе, и которые с тех пор не оставляли его в покое, подвергая разнообразным издевательствам.
Снейп, с другой стороны, водил компанию с личностями ещё менее приятными в общеизвестном смысле. Но ему они нравились. Какими бы надменными, коварными и честолюбивыми снобами они ни выглядели, они были единственными во всём Хогвартсе (не считая Лили, конечно), кто принял его, кто уважал его. Он никогда не забыл бы, как Люциус Малфой, староста факультета, почти выпускник, поднялся из-за стола, крепко пожал ему руку и поздравил со вступлением на Слизерин.
А Мальсибер? Эйвери? Розье? Они понимали друг друга, у них были общие увлечения и цели, и с ними Северус не чувствовал себя таким одиноким. Словом, со слизеринцами он ладил, и они поддерживали с ним хорошие отношения. А вот от представителей других факультетов, в особенности Гриффиндора, он, что называется, воротил нос.
Исключением была только Лили. С ней ему всегда было лучшего всего. Так хорошо, легко и интересно… Если бы какие-то мгновения в жизни Северуса Снейпа и можно было бы назвать по-настоящему счастливыми, то лишь мгновения, проведённые с Лили. Испытывал ли он к ней чувства, выходящие за пределы дружбы, пусть даже очень близкой? Он не задавал себе этот вопрос. Может быть, потому что боялся. Боялся признаться себе. И ей тоже.
Так или иначе, на пятом курсе их дружбе пришёл конец. После того самого случая на озере, когда с уст Северуса сорвалось злосчастное "грязнокровка".
К тому времени он, подражая старшим товарищам, уже проникся манией чистой крови и природу собственного происхождения предпочитал умалчивать.
Правду говорят, что слово может ранить похлеще любого оружия. Потому как рана от оружия может затянуться, а вот от слова может не излечиться никогда. Ах, как он жалел потом, что произнёс эти несправедливые, обидные слова! Но сделанного не исправишь, а Снейп был слишком горд, чтобы просить прощения.
Этот эпизод стал поворотным моментом в жизни Северуса. С тех пор он ещё больше углубился с головой в тёмные искусства, которые помогали ему сосредоточиться и утолить злобу.
На седьмом курсе между слизеринцами прошёл слушок, что могущественный тёмный волшебник по имени Лорд Волдеморт, который уже успел навести шороху в магическом мире, набирает сторонников в том числе из молодых выпускников Хогвартса. Но, чтобы попасть в его клуб чистокровных волшебников, называющих себя Пожирателями Смерти, надо обладать выдающимися качествами, ибо принимал он только самых одарённых. Северус, отдавая себе вполне объективный отчёт в том, насколько он превосходит своих сверстников, уже не раз просил и Люциуса, который продолжал покровительствовать их факультету, и других старших товарищей, входивших в данное сообщество, представить его Ему, но те каждый раз отвечали: "- Рано".
Это злило Снейпа, амбиции которого быстро росли пропорционально его способностям. Но всё же он чувствовал, что скоро, наконец, познакомится с Ним, и мечты сбудутся. Это помогало забыть об Эванс и вспомнить о своей цели. Вспомнить, что впереди его ждал путь, полный истинного величия. Северус верил в это. |
пост
Если позволите, с другого форума, по приключениям Робин Гуда. Играл шерифа Ноттингемского:
— Ну, а я ей, в общем, и говорю: ты хоть сначала ляжки вымой, а уж потом одежду сбрасывай, — покачиваясь в седле, завершал шериф для своих спутников презабавный анекдотец реального происшествия, кое не столь давно имело место между ним и женой мельника, задолжавшего по уплате податей в городскую казну.
Немногочисленная процессия, состоящая из самого Робера де Рено, его личной охраны под предводительством бессменного Ральфа Мордаха, а также Уильяма Девонширского да Робина Локсли, возвращалась в Ноттингем из Ньюстедского аббатства, что в десяти милях к северу от города, после крепкой попойки. К аббату Томасу Дрейеру, с которым состоял в хороших приятельских отношениях, шериф, впрочем, первоначально имел важное дело — привозил ему остатки зерна, собранного с местных вилланов в угоду церкви. Добрейший аббат, несмотря на своё благочестие и пунктуальность в вопросах церковной бухгалтерии, славился отменным гостеприимством, особенно когда у него было соответствующее расположение духа. Само собой, что после визита шерифа с такой богоугодной целью оно его просто распирало. А потому, наскоро отслужив для своих гостей литургию, дабы не оставить их без пищи духовной, никогда не страдавший аскетичностью аббат закатил им в общей трапезной пир, пышный настолько, насколько позволяло его отнюдь не скромное достояние.
Пили как обычно. То есть, очень много. За здравие короля Ричарда, за принца Джона и всю августейшую семью, за Христово воинство, за Англию, за добрых жителей Ноттингемшира... Да и без всякого повода тоже горазды были за воротник заложить. Шериф по привычке развлекал почтенную публику своими весёлыми историями, каждая из которых обязательно содержала в себе какой-нибудь пошлый или нелепый курьёз. То и дело он подбадривающе хлопал по плечу сидевшего ряд с ним Робина, порядком укатанного теми темпами, с которыми собравшиеся вливали в себя отборное вино из собственных погребов Томаса Дрейера. Ну, что взять с парня — не привык он ещё к ударным кутежам, которые шериф разделял с высокопоставленными особами, водившими с ним компанию.
Прощаясь, разрумянившийся от принятого на грудь аббат Дрейер по-христиански расцеловал Робера де Рено в обе щеки. Тот, в свою очередь, пообещал приятелю почаще его навещать, пожелал всего наилучшего и вскочил в седло ловчее большинства из своих сопровождающих. Хотя он, как всегда, и пил больше всех, он при этом и оставался всех трезвее, за исключением, разве что, Ральфа Мордаха, который не пил вообще.
Настроение у шерифа Ноттингемского было преотличное. В самый раз для того, чтобы подвергнуть парочке невинных издевательств встретившихся по пути крестьян, а, добравшись дома, под кувшинчик эля на сон грядущий расписать с Уильямом Девонширским партию-другую в кости. Закатное солнце золотило кольчуги шерифовых стражников. Прохладный вечерний ветерок, освежая хмельные головы, приятно обдувал всадников, пока они ехали прогулочным аллюром по твёрдой, не размытой дождями земле.
Уже порядком стемнело, когда они добрались до Натхоллского тракта, пересекавшегося с дорогой на Ашби. Здесь, к Ноттингемскому замку, удобнее всего было повернуть через поместье Найтонов, что они и сделали. И, странное дело, то ли звёзды, поочерёдно вспыхивавшие на затянувшемся чернильным занавесом небосводе, словно свечи в храме, не благоволили нынче проворным Шервудским удальцам, то ли удача сегодня оказалась благосклонной к Роберу де Рено — но ровно в тот момент, как конная процессия поравнялась с манором лорда Найтона, раздался пронзительный женский крик: "Задержите их, слышите! Немедленно задержите! Это разбойники!".
Прямо по дороге, в противоположном направлении, удирали прочь от дома две фигуры, явно прибавившие шагу после этого окрика.
Робер, моментально оценив обстановку, так и вперился в припустивших грабителей хищным взором.
— Клянусь святым Дунстаном! — оскалился шериф, потирая руки, — Это мы вовремя. Вот что значит потрудиться во славу Божию, как Господь тут же осыпает нас своими дарами! Ну что, куманёк, — ласково обратился он к Ральфу Мордаху, главному вешателю здешних территорий, — Кажется, и на твоей улице настал праздник.
Будто в подтверждение этих слов начальника, глаза констебля Ноттингема зловеще сверкнули в наступивших сумерках, в унисон стальному звуку выпрыгнувших из ножен мечей.
— Взять их! — скомандовал шериф своим людям, и те пришпорили коней, устремляясь к двум маячившим впереди силуэтам на полном скаку, — Взять живьём!
|
