Дядь Том, спасай хD
Задание было сложное и ответственное, хотя на первый взгляд казалось простым: всего-то и надо зайти в дом, забрать артефакт и выйти из дома. Но это на первый взгляд. Потому что сначала выяснилось, что дом охраняется тучей защитных чар, и нельзя сломать хотя бы часть из них, не задев другие сигнальные, а тогда сразу понабегут хиты с аврорами, и вся операция пойдёт прахом. Но с чарами мы всё-таки втроём разобрались. Не так быстро, как хотелось бы, но лазейку себе проделали. Правда, потом оказалось, что в доме не пусто. Внутри нас дожидалась, во-первых, злая шишуга, во-вторых, не менее злая вдова мага, которому принадлежал нужный нам артефакт. Совершенно мёртвая, конечно, но её призрак вёл себя совершенно непотребно и доставил нам уйму неприятностей, разбудив её вполне живого сына, которому отчего-то не понравилось, что по его дому шарятся трое типов в чёрных масках. Пришлось успокаивать. Ничего такого, мы его просто огрели Ступефаем и Петрификусом для верности и уложили на диван.

А дальше всё равно оказалось сложно, потому что мы не знали а) где находится искомый артефакт и б) как он выглядит. В общем, классическая задачка из серии «пойди туда, не знаю, куда, принеси то, не знаю, что». Но если Повелитель повелевает, то какие у нас варианты?

В общем, стали искать. Искали долго. Успели слопать пастуший пирог из кухни и приложить хозяйского сынка Ступефаями ещё разок. А потом… Всё-таки, я молодец. Ни Нотт, ни Эйвери не додумались поискать в основании торшера, а Гринграсс додумался. И нашёл же! Когда я это понял, то страшно обрадовался. Дядя Томас будет гордиться. Он всегда говорит, что мне пора как-то проявить себя. Хотя не знаю, что ему не нравится. По-моему, я только этим и занимаюсь. Самовыражением, в смысле. Когда на скрипке играю, например. Я правда хорошо играю, не подумайте. У меня даже оркестр есть свой. Ну, почти. От родственных связей у нас никуда не денешься, сами понимаете.

Короче говоря, протягиваю я руку, хватаю этот проклятый артефакт — и тут начинается. Пол и потолок резко меняются местами, я падаю, в ушах визг. Самое ужасное, что и снаружи, по-видимому, тоже. Какая-то хитровыдуманная система сигнальных чар, просто караул.

Ну, я, конечно, сунул себе свой ценный приз за пазуху и бежать. Парням тоже крикнул, чтобы валили. Не знаю, услышали они меня среди этого воя или нет. И только я выскочил на улицу — через окно, я же не дурак, к двери переться — а ДОМП уже тут как тут. И много ещё так, как будто они в засаде сидели и только нас тут и ждали.

Я, конечно, не растерялся. «Добрый вечер, — говорю. — Авада Кедавра». Не попал. И, главное, не поймёшь — то ли девка, то ли парень, лицо так и плывёт. Это авроры вообще или кто? Раньше, вроде, хамелеоновых чар на себе не носили. Боятся, выходит. Это правильно. Неправильно только, что их тут втрое больше, чем нас. Пора бы и честь знать. Я, естественно, сунул руку в карман, и… И ничего. Портключа нет, как испарился. Меня аж в жар бросило. Ну, ничего. Было бы, если бы по мне не начали лупить заклинаниями со всех сторон так, что у меня перстень разрядился за считаные секунды. А, плевать. Всё равно убегу. Ногами. Не бесконечный же у них антиаппарационный барьер.

И я убежал бы. Мне просто чуть-чуть не повезло. Пару заклинаний я отбил во время манёвра тактического отступления. Преследователей тоже развлёк: как минимум одного с ног свалил и временно вывел из строя. А потом словил Петрификус. Вот же непруха… Теперь точно опоздаю на рождественский ужин. А так всё хорошо начиналось!

Отредактировано Edgar Bones (2021-12-29 18:12:59)

Место действия: рождественский приём в особняке
Соигрок: в наличии

Если бы ему заранее сказали, что мероприятие будет с дресс кодом и посреди чистокровных снобов, он бы, вероятно, отказался быть тем самым работающим в Рождество идиотом. Впрочем, кого он обманывает. Гектор слишком долго гонялся за этим артефактом, чтобы так легко сдаться. Он бы никому не уступил, даже если бы пришлось прикрываться фиговым листком. В этом случае ему, вероятно, было бы даже комфортнее. Отдел тайн давно жаждал заполучить для исследования артефакт, высасывающий из людей жизненные силы и оставляющий после себя почти что мумифицированные трупы, подкинувшие в уходящем году много работы ДОМПу. Авроры как громамонты в посудной лавке, сгноили бы артефакт в своих запасниках, как вещдок, а потом он в лучшем случае всплыл бы у частных коллекционеров, в худшем - оказался бы безнадёжно испорчен. Отдел тайн нашел бы вещице лучшее применение, а вот с её хозяином и его делишками авроры могут разобраться, но... После того, как Гектор заберёт то, за чем пришел. Едва не столкнувшись с официантом, Стаут жестом отказывается от предложенного шампанского и замирает, как черная хищная птица, в углу, наблюдая за гостями особняка. Конечно, артефакт никто не станет прятать здесь, но где-то должен быть проход, тайник, что угодно. Нужно лишь проскользнуть в запертую от гостей часть дома. Приём только начался, через полчаса присутствующие расслабятся и займутся тем, чем всегда занимаются на подобных сборищах - начнут кусать друг друга, сплетничая и маскируя ядовитые укусы светским елеем.

Стаут замирает как изваяние, скрестив руки в перчатках на груди. Праздничного в его облике немного, но дресс код соблюдён, хотя и тут невыразимец остался верен себе. "Праздничный" черный кафтан отличает от его будничных собратьев лишь наличие серебряных крупных пуговиц. И перчатки сегодня не кожаные, а шелковые. Тонкие губы Гектора презрительно кривятся - он учился на Слизерине и знает многих присутствующих, как облупленных. Это сейчас они господа и леди на видных постах или занятые благотворительностью. Он помнит их кучкой испорченных паршивцев, кичившихся своим статусом и не считавшими зазорным издеваться над пареньком из семьи магглорожденной волшебницы и полукровного колдуна. Тяга к светскому лоску и обществу угасла в нём ещё в школьные годы. Истинной ценностью для Стаута были знания: сама суть магии. Почему она течет в жилах одних, и не проявляется в других, какую связь имеют с ней такие неосязаемые силы, как любовь и смерть, из чего состоит сама жизнь? Ответы ему давал Отдел Тайн, заменивший семью и дом. В школьные годы Гектор отличался острым умом и был отличным дуэлянтом. Предпочтя интеллект остроте физических реакций, он ни разу не разочаровался. Но почему-то сейчас, стоя в зале украшенного в честь Рождества особняка, пришедший сюда по приглашению, он снова ощущает себя школьником, пытающимся игнорировать насмешки сверстников, издевательски тянущих загадку "зимой и летом одним цветом".

Гектор поджимает губы, прогоняя непрошенные воспоминания, и медленно моргает, по привычке окидывая взглядом окна и двери. Порой расстояние между ними может рассказать о многом. На первый взгляд он пока не видит ничего, указывающего на тайник, но многие чистокровные по старинке предпочитают использовать подземелья.
- Гм - вырывается у Стаута недовольно, когда его взгляд соскальзывает с контура арочного проёма и цепляется за гостью, в этот проём как раз входящую. Стройная блондинка с точеными чертами лица, выглядящая здесь столь же своей, сколь чужеродным ощущался Гектор. Приветливо здоровающаяся. Она всегда казалась по-светски приветливой. Слишком рафинированной для аврора. У неё мог быть миллион причин оказаться сегодня здесь. Как рабочих, так и личных. И Стауту сложно было определиться, какая из них устраивает его меньше.

Место действия: рождественский приём в особняке
Соигрок: Hector Stout
Лив никогда не верила в судьбу. В то, что всё предопределено свыше, предначертано и не поддаётся изменению. Человек сам хозяин своей жизни, и прожить её он может так, как ему заблагорассудится. Если справится, конечно.

Лив никогда не терпела, если ей указывали, что и как делать. Улыбаться именитым дядям и тётям, быть милой, носить платьица с пышными юбками — эту фазу она когда-то миновала очень быстро, слишком рано, по версии родителей, превратившись в своенравного подростка, да так и оставшись для них в этом качестве на долгие годы. Подростком Оливия Честертон давно не была, но своеволия за ней по-прежнему водилось порядочно — просто потому, что она твёрдо знала, чего хочет от жизни и чего не хочет категорически. «Вижу цель — не вижу препятствий» — это был девиз, следуя которому Лив вовремя рискнула навлечь на себя неодобрение и осуждение со стороны родственников, сопровождавшееся сочувственными шепотками многочисленных «друзей семьи» у неё за спиной, и предпочла участи вечно быть приложением к чистокровному супругу жизнь взрослой самостоятельной женщины, делающей карьеру. Только кошек не завела, ни одной — было бы жаль, если бы они сдохли от голода, пока хозяйка пропадает на службе. Животные, всё-таки, ни в чём не виноваты. И они намного лучше людей.

Со временем родители, конечно, приняли её выбор — а что им ещё оставалось. Это стоило всем участникам затянувшегося конфликта продолжительных трудных разговоров, местами на повышенных тонах, семейных ссор, о которых не принято рассказывать в обществе, и изрядно потрёпанных нервов, но в конечном итоге всё устаканилось, а Лив бесповоротно утвердила за собой право самостоятельно распоряжаться своей жизнью, оставаясь при этом любимой, хотя и донельзя упрямой, дочерью своих родителей.

Лив никогда не жалела о своих решениях. Даже когда ей, как сейчас, выпадало дежурство в Рождество. Праздничные дни на работе плохи только тем, что во многих мирных гражданах разом внезапно просыпается удаль молодецкая, толкающая их на подвиги, что добавляет работы колдомедикам и правоохранительным органам, но такими героями обычно занимаются хиты. Для авроров это чаще спокойное ленивое дежурство без происшествий. Хотя после прошлого Кровавого Рождества уже ни в чём нельзя быть уверенным.

Но второго праздничного погрома в этом году пока не случилось, а вызов в ДОМП поступил — по довольно неоднозначной, неординарной истории. Не каждый день напарываешься на иссушенный труп в кулуарах торжественного приёма. Впрочем, хозяева, видимо, не считали это дело особо срочным, если потребовали от вызываемых сотрудников министерства соблюсти дресс-код. Хотя, скорее всего, они просто слишком боялись огласки и шумихи, которая грозила похоронить их чудесный праздник. Прозаичные варианты обычно самые верные. В другой раз Лив, вероятно, пренебрегла бы этим настойчивым требованием и явилась бы в аврорской форме, но можно ведь побыть хорошей девочкой хотя бы один день в году?

Не сегодня. Лив остаётся в брюках, меняет только блузку на свежую, с глубоким декольте, и встаёт на каблуки. Этого более чем достаточно. И потом, не столь уж она выбивается из этой блистательной светской массы. Мало ли женщин авроров в чистокровных семьях? К тому же, она уже давно всем всё доказала, и теперь может позволить себе улыбаться этим людям без лицемерия — благожелательной и уверенной улыбкой победителя. Она добилась для себя такой жизни, какую хотела сама, многие ли из них могут похвастаться тем же?

Так что в судьбу Лив не верит. А вот совпадения — да, они случаются. К примеру, присутствие этого сурового лица с горящим сумрачным взглядом. Она не вздыхает, не кусает губы — они оба прекрасно научились владеть собой. Хотя насчёт него Лив не уверена: может быть, он всё-таки просто бесчувственный сухарь с эмоциональным диапазоном зубочистки? Невыразимцам отлично подходит и то, и другое. Она решительно подходит к нему.

— Гектор. Полагаю, ты здесь по той же причине, что и я. — Потому что если он и мог здесь оказаться, то только по службе, это совершенно очевидно. — Уже успел осмотреться?

ЧТО ЕСЛИ... много лет назад Людвиг Уилкинс не попался на попытке мухлевать на выпускных экзаменах и получил бы после школы работу мечты. Пришпоренное изрядной долей волшебства. Все имена вымышлены, совпадения случайны.
Дом семьи Уилкинсов. Канун Рождества.

Он застегивал последнюю пуговицу безупречно поглаженной, белой рубашки, когда через приоткрытую дверь, где-то из недр дома Уилкинсов раздался душераздирающий плачь. Людвиг нахохлил голову, прислушиваясь. Вопли той или иной деноминации были совершенно не редкостью в доме и далеко не каждый извещал о неминуемой катастрофе. Увы, конкретный явно лишь усиливался и приобретал все более и более истерически-взахлебные нотки.
На ходу натягивая на плечи подтяжки и надеясь, что не сильно помял в процессе рубашку, мужчина выскочил в коридор. Плачь доносился с первого этажа и Людвиг последовал за звуком. Хотя следовало бы не забывать и основополагающих правилах личной безопасности, и так же оглядываться по сторонам и учитывая, что выскочил он из гардеробной в одних носках, так же под ноги. Как раз последнее и оказалось той самой роковой ошибкой и не дойдя до лестницы буквально пары шагов, Людвиг наступил пяткой на нечто колючее и взвыл оборотнем, присоединяясь к рыданиям вторым голосом.
Где-то за его спиной раскрылась дверь и раздалось, - Нельзя ли орать по тише?! Я между прочем пытаюсь тут сконцентрироваться!
- НЕТ, НЕЛЬЗЯ, - рыкнул все еще прыгающий на одной ноге отец семейства.
Пробормотав нечто очень похожее на «Меня тут воообще никто не ценит», старшая из дочерей четы Уилкинсов обиженно махнула рыжей шевелюрой и снова захлопнула дверь святая святых.
Людвиг опустил взгляд и обнаружил, что причиной его страданий стала изрядно прожеванная и брошенная собачья игрушка. Спасибо тебе Боунс(ибо именно любимый детьми «дядя» Итан и стал причиной того, что в доме появился щенок шишуги, которого неполиткорректно назвали Меропой), пробурчал под нос Людвиг начиная ковылять вниз по лестнице.
Внизу открылся красочная, но при этом столь характерная для их дома сцена. Теоретически главным объектом в ней была трехметровая, пушистая ель, уже богато наряженная к празднику, но по факту в данный миг таковым являлась номинальная хозяйка той самой Меропы. Одетая в свой любимый, плюшевый комбинезончик малой панды, с залытим слезами и соплями, и исполненным страданий веснушчатым личиком и с верной шишугой бодро прыгающей вокруг. Где-то на заднем фоне, развалившись на диване тюленем и видимо защитив свой слуховой аппарат сбавляющим звук заклинанием, невозмутимо почитывала книгу еще одна из его дочерей. Эмма, такая Эмма, философски подумал глава семьи, возвращая свой взгляд к младшенькой.
- Папочка…, - Элли слезливо протянула к нему руки.
- Что случилось, малыш?
- Там Роузи лягушечку вскрывает, она маленькая, ее надо спасти, - скороспелкой залепетала всегда готовая встать на защиту любой живности Элли.
Отец семейства трепетного отношения дочери ко всему, что ползет, летает или лишь тюленится, не разделял, но в их доме все же существовали кое какие, но правила. И подхватив дочь на руки под веселый лай Меропы, Людвиг направился в лабораторию, любимое место троих из его пяти дочерей и как следствие яблоко раздора для всей семьи в целом.
Дверь в лабораторию, и почему он даже не удивился, была крепкой запертой, за-то по ту сторону раздавались девичьи писки и прочие сильно подозрительные звуки.
Придерживая Элли одной рукой, второй Людвиг заколотил в дверь, - А ну быстро открыли!
Шум моментально стих, раздалось шептание, снова тишина и наконец дверь раскрылась. Чуть-чуть, ровно настолько чтобы в щель могла просунутся голова в мужской фетровой шляпе. Мередит, двойняшка Эммы.
- Да, папа? - очень серьезно поинтересовалась Мерри, сдвигая шляпу чуть назад.
- Что я вам говорил о вивисекции в доме? - в тон дочери, парировал Людвиг.
Дверь приоткрылась еще чуть-чуть и под головой Мерри просунулась еще одна, принадлежавшая Роузи, - А мы ее и не делаем, папочка.
- Но лягучешка, я ее виииидела, - запищала в руках Людвига Элли, - Они ее мучают!
- Мы ее не мучаем, она не может мучатся, - снова встряла Мерри.
- Но она живая и вы собрались ее резать, - не позволяя отцу вставить и пол слова, тут же откликнулась Элли.
- Она не живая, - фыркнула Роуз.
Элли в руках Людвига снова разрыдалась, грозясь вот-вот окончательно испортить его праздничную рубаху. Уилкинс бережно опустил дочь на землю.
- Так, - безапелляционно заявил он, - с самого начала, попрошу. И хватит преграждать путь в лабораторию.
Он двинулся вперед и это моментально вызвало волну паники с одной стороны и приступ вдохновения с другой.
- Нет, туда нельзя, папочка, - запищала Роузи.
- Там сюрприз на Новый Год, - поддержала сестру Мерри.
- А лягушка не настоящая, - перебивая старшую, поспешила пояснить Роуз, - Мерри ее трансфигурировала из ботинка, мы хотели посмотреть так же ли она устроена как и настоящие. Мы потом все вернем как было, честно-честно, папочка.
Вцепившаяся ему рукой в штанину Элли слушала с открытым ртом. Даже Меропа, кажется, прониклась научными происками дочерей семьи Уилкинсов и, на миг стихнув, уселась у ног Элли склонив голову в бок.
Людвиг пытливо разглядывал исполненные невинности и следовательно ничуть не вызывающие доверия лица двоих своих дочерей. Тяга младшего поколения к науке, пусть даже столь странной как вскрывание трансфигурированной обуви, его определенно наполняло тихим чувством гордости, с другой стороны так же слегка настораживала. В целом, оно правда казалось не слишком выходящим за расплывчатые рамки нормы, принятой в этом доме, да и он уже начинал опаздывать со сборами в Министерскую Рождественскую вечеринку.
- Честное-честное? - переспросил отец семейства и две темноволосые головы тут же энергично закивали.
- Ну, ладно…, - с никогда не проходящим призвуком скепсиса в голосе, протянул Людвиг.
Лица Мерри и Роузи тут же расплылись в радостные и даже слишком умилительные улыбки.
- Брысь, - фыркнул им многоуважаемый отец многодочерного семейства и протянул ладонь младшенькой, - Пошли Элли, поможешь мне выбрать галстук и заколку для него.

Отредактировано Ludwig Wilkins (2021-12-31 12:30:10)

Подпись автора

Валяться на холодной земле не очень-то приятно, скажу я вам. Особенно, когда не имеешь возможности пошевелиться. Особенно, когда тебя вот-вот сцапают под белы рученьки и утащат в аврорат. Эдак и до Азкабана недалеко. Нет, конечно, дементоры — это не так страшно в сравнении с разгневанной бабушкой, а она теперь точно будет рвать и метать, потому что на рождественский ужин мне уж точно никак не успеть. Это если я вообще на него попаду. И ведь как обидно! Мы уже всё сделали, даже артефакт у меня, совсем чуть-чуть оставалось. А теперь дело дрянь: миссия провалена, артефакт отберут, на допрос ещё поволокут, лицо моё узнают. Нет, как-нибудь да выкручусь. Я всегда выкручиваюсь. Правда, такого у меня ещё не было. И вопрос — а надо ли? Бабушка меня точно убьёт, если узнает. И Милорд тоже. Хотя нет, сначала всё-таки бабушка. Или дядя Том… Ай!

Моему возмущению нет предела. Бить лежачего — вообще дурной тон. Эти авроры совсем там кукухой поехали со своей вседозволенностью. Меня бы к ним — я бы там живо порядок навёл.

Только это не авроры. То есть, как келпи из пруда повыпрыгивали, может, и они, но тычок под рёбра мне достался явно от кого-то другого. Понял я это примерно тогда, когда меня дёрнуло за шкирку вверх. Авроры бы сначала связали. И вообще не стали бы поднимать задержанного на ноги, им же плевать — пусть валяется, задницу себе морозит. Наверное, ещё бы порадовались. Они же не люди — звери. Вон по дяде Тому тоже видно, хотя он и завязал.

И тут всё внезапно заканчивается, и я уже не посреди придомовой лужайки, а в тепле, в четырёх стенах… Знакомые такие стены. Бывал я тут уже не раз, никогда ничем хорошим не заканчивалось.

— Не-не-не, можно меня обратно? — я с трудом ворочаю онемевшим языком и с ещё большим трудом пытаюсь попятиться от любимого дядюшки. Хорошая новость — Петрификус больше не действует. Плохая новость — мне это уже не поможет. Лучше б я там остался, в самом деле. Он же меня сейчас в порошок разотрёт. Надо срочно что-то придумать.

— Привет, спасибо за помощь, весёлого Рождества, мне пора, я, пожалуй, пойду, — скороговоркой выпаливаю я и бочком пробираюсь к выходу из кабинета, старательно растягивая губы в улыбке.

Стоп, я же в маске. Как он вообще узнал, что это я?! Вот это я попал…

Он встречает её неглубоким кивком головы, будто бы давая себе труд снизойти до приветствия. И стоит весь из себя невозмутимый и бесстрастный, как стена. Глядя на Гектора, Лив думает, что невыразимцы — это такой особый подвид, что-то среднее между человеком и накачанным магией големом, обладающим собственной волей. И ещё немножко она думает о том, что его работа ему к лицу, и выглядит он превосходно, хотя его «праздничный» костюм вызывающе мало отличается от служебной формы. Несправедливо, что возраст так красит мужчин, в то время как женщинам приходится из кожи вон лезть, чтобы сохранить остатки привлекательности.

Судя по всему, Гектор рад их встрече не больше, чем она. И это понятно: межведомственное сотрудничество — это, конечно, хорошо и замечательно, но на деле почти всегда приводит к столкновению интересов. Попытаешься отжать у меня это дело — голову откушу.

— «Сердечно поздравить»? Не смеши меня, Гектор, мы оба знаем, что у тебя нет сердца. Да и друзей тоже нет, — светло улыбаясь, выносит Лив вердикт за вердиктом. — Что, к слову, заставляет сомневаться в твоей природе. Или ты всё-таки научился мимикрировать под человеческое существо?

Слишком едко, непрофессионально и недальновидно — так Лив оценивает собственное поведение. Поэтому она ещё больше злится на себя и на Гектора, который одним своим появлением и парой фраз спровоцировал её на такую острую реакцию. Можно подумать, ей есть до него какое-то дело. Всё это было настолько давно, что осталось в прошлой жизни. Да и не было ничего, на самом-то деле, так что и говорить не о чем.

Стоит Лив успокоить себя этими аргументами, как она ловит взгляд Гектора, планомерно скользящий по её фигуре с небольшим торможением в зоне декольте. Нахал! Хотя приятно, нельзя не признать. И всё равно — нахал. А Гектор, наконец, проявляет подобие эмоций: его дальнейшие слова сопровождаются усмешкой. Значит, ничего выдающегося? Это уже вопиющее хамство. Береги глаза, чтоб не выцарапали.

— Мёртвые тела теперь впечатляют тебя больше живых? — с милейшей улыбкой в уголках губ уточняет Лив. — Не думала, что всё настолько плохо, Гектор. Впрочем, знаешь, пожалуй, мне тоже стоит посмотреть — вдруг там найдётся что-то более интересное, чем здесь.

Продолжая сиять улыбкой, она просто поворачивается к нему спиной и идёт к лестнице на второй этаж. Так уж и быть, пусть продолжает свой осмотр с нового ракурса. «Ничего выдающегося», так она ему и поверила.

Место: Хогсмид. Дом напротив магазина Зонко.
Партнер: Laszlo Varga

Мэри-Джейн усмехнулась: какие уж шутки. Вот он дом, дверь открыта. Только порог переступи.
Она кивнула, приглашая нечаянного гостя на кухню, такую просторную, что могла бы заменить целую гостиную, если бы у них не было гостиной. Но она была. Там стояла наряженная елка с двумя подарочными коробочками под ней. Елка, камин, стол за ненадобностью придвинут к стене, светлые плотные шторы задвинуты, больше ничего. В доме все только самое нужное. Никакой роскоши, никаких излишеств. Чисто, просторно, функционально. На кухне чуточку живее. Яркие тарелки в шкафу, красный в белый горошек чайник на плите, клетчатое полотенечко оставлено на краю рабочего стола. Окно и запасная дверь выходят на заснеженный садик, не на улицу.
-Гости… они могут быть, - ответила с улыбкой. - Такие же как ты, внезапные.
Она легко перешла с вы на ты. Гость её явно не любитель церемоний, сам говорит просто и явно не ждет иного от неё. Ну и славно, чем проще, тем лучше.
-Есть будешь? - уточнила чисто для порядку. Понятно же, что будет. Сытые люди в такой час дома сидят, а не печальные вести разносят.
Увидев медальон, нахмурилась, знаком показала: только посмотрю. Подошла ближе, коснулась рукой, но не затем, чтоб взять, чтоб рассмотреть получше. Тронула - и тут же отпустила. И, конечно, узнала. У Аниты был такой же. Теперь она его давно не носила, держала у себя, но не надевала. Но Мэри показывала.
Вот теперь она поняла, о ком речь. Конечно! Итан, младший брат её подруги. Он уехал вместе с семьей… когда же? Давно, они тогда окончили пятый курс. Они уехали, а Анита осталась одна, под присмотром дяди и тети. Они переписывались, слали друг другу подарки на Рождество. А потом связь с родителями осталась, а с Итаном - сошла на нет. У него своя жизнь, говорила Анита, совершенно будучи от этого не в восторге. И Мэри-Джейн понимала её. Ну как своя жизнь может мешать написать письмо?
Ей стало очень-очень грустно. И от того, что Итан не писал, и от того, что известия о нем пришли вот так, в Рождество, от незнакомца. И от самого известия: умер - это ведь уже навсегда.
-Да, я знаю этого парня. Знала давно. Он был…
Ей очень хотелось бы сказать о нем что-то хорошее, но это было непросто. Сколько она помнила, Аните приходилось непросто с братом, с его буйным характером и полным неприятием всяких условностей.
-Он был настоящим разбойником, - сказала с улыбкой, но в этой улыбке теперь ясно виделась грусть. - Как это печально. Как он умер? Ты садись. Помой руки и садись.
Какое грустное Рождество… Анита вернется домой и узнает. И - что? Захочет узнать больше? Или она и так все знает о своем непутевом брате?
Мэри-Джейн снова прихватила резинкой волосы и стала накладывать в тарелки жаркое из горшочка. Самой ей есть совсем расхотелось, но было нужно поддержать компанию, чтоб побольше расспросить незнакомца об Итане.
-Итан - он мне… получается, теперь племянник. Меня зовут Мэри. Как мне называть тебя?

Отредактировано Mary McDonald (2022-01-02 23:16:04)

Подпись автора

Милосердие выше справедливости!

Все эти классические женские упрёки, которые Гектор слышал не единожды и знал наизусть… Должно быть, здорово он бесит Лив, если она до них опускается. Черт, а это приятно. Хотя удовольствие невыразимцу доставляли считанные вещи, и большинство из них было связано с работой.
- Хочешь ткнуть меня чем-нибудь и проверить, идёт ли кровь? – уточняет мужчина с тем же лёгким насмешливым кивком головы. Что гриффиндорцы, что авроры (а одно состояние нередко перетекало в другое), кажется, не принимали более тонкого уровня доказательств. И чего-то подобного можно было ожидать от Оливии и в их школьные годы. По крайней мере, он явственно видел данное желание в её глазах давным-давно, на их выпускном, куда он пришел с Хаффлпаффкой Эбби Смит, немало потрудившись, чтобы выбрать грязнокровку с самыми непритязательными именем и внешностью. Это был его последний ученический протест. В те годы, когда мнение окружающих ещё хоть сколько-то его задевало.
- Если бы тебя не впечатлило мёртвое тело, мы бы сейчас не беседовали – с усмешкой отзывается Гектор, игнорируя тот факт, что Лив имела в виду влечение вовсе не профессионального характера. Нет, он сам некрофилом не был, но не мог не ценить того факта, что мёртвые люди зачастую становятся интереснее самих себя при жизни. Если в их смерти была какая-то загадка. Разве не занимательно? И только узконаправленный, ограниченный единой колеёй аврорский мозг может растрачивать себя на такую скуку, как поиск такого же смертного убийцы, когда сама магия открывает перед ним материи более тонкие: смерть, жизнь, мощь артефакта, хрупкость и зависимость от магии физической оболочки.

Оливия поворачивается к нему спиной, и Гектор хмурится – частично потому, что лишился удовольствия видеть горящее в её глазах возмущение. Частично – потому что сам собирался подняться на второй этаж, но, в отличие от Лив, не мог сделать этого так легко. Если на второй этаж хозяйского дома с вечеринки отлучается хорошо знакомая гостья, чистокровная, приличная дама – никто не заподозрит дурного. Может, у неё разболелась голова, или нужно без свидетелей припудрить носик. Если на второй этаж крадётся мало известный в тусовке невыразимец – это почти наверняка кто-то заметит и насторожится. Но позволять Лив сразу вырваться вперёд он, конечно, не намерен. Тем более, своей пробивной активностью она здорово поможет и ему, став неплохим щитом.

- Постой, Оливия, я тебе помогу – сообщает вдруг Гектор совсем иным тоном, с натяжкой могущим называться заботливым. Он в несколько шагов преодолевает разделяющее их расстояние и оказывается на лестнице, галантным жестом касаясь спины Лив пальцами, затянутыми в шелк перчатки. Со стороны должно смотреться вполне по-джентельменски и если и вызывать вопросы, то скорее репутационного свойства, которые он переживёт вполне легко. Это у Лив о них должна болеть голова. Неторопливо, но настойчиво, Гектор продолжает подниматься, то ли придерживая, то ли подталкивая женщину за поясницу, не давая застыть посреди маршрута. Выскажет ему всё наверху. К счастью, площадка второго этажа не заставила себя ждать, и невыразимец быстро «втягивается» в укрытие ближайшего угла.
- Я думал проверить, нет ли здесь каких подземелий, как у вас любят… Но можем начать и отсюда – усмехается Стаут, озираясь по сторонам и щурясь в попытке определить, не чувствуется ли где-то поле наложенных сигнальных или охранных чар. Оставить такой артефакт без защиты совершенно точно не могли.
- Там – вдруг резко поворачивает он голову в сторону неприметной деревянной двери, навевающей мысли скорее о подсобном помещении. Часы в нагрудном кармане кафтана Гектора нагреваются, показывая, что скромная дверь фонит магией куда сильнее, чем предполагает её внешний вид.

место и время: летучий корабль "Лорелея", меньше суток до Рождества
соигрок: Aedan Lonergan

За деревянными ящиками в трюме было сухо, тихо, приятно пахло чем-то травяным, пыльным и сладким. Воздушный корабль сам пах упоительно - то нагретый в солнечных лучах, то пропитанный дождями, он напрочь вытравил из волос и одежды Серафины неотлучный еловый дух. Правда было жестковато: более удобный и укромный угол, на первый взгляд пустой, занять оказалось невозможно - что-то там громоздилось и норовило свалиться Серафине на голову. Что ж, она и к этому приноровилась. Зато никаких колокольчиков и конфетти. Отважные покорители неба проигнорировали даже вездесущую омелу, храни их Мерлин.
Закинув ноги на один из мешков, Серафина разглядывала перекрестье балок над головой - простим же ей полное невежество в вопросах кораблестроения,- и размышляла, удастся ли утащить что-нибудь на ужин или придется перерывать трюм в поисках съестного. Она не подумала о еде, как и о чистой одежде - не было времени. Ей нужна была изрядная фора, чтобы улизнуть, спрятаться от преследователей, которые обязательно кинутся на поиски.
Ангела с верхушки главной ели в Гринвиче никак нельзя было потерять.
Кто и когда придумал эту чушь и что случится, если взошедшую первую рождественскую звезду некому из Хэйвенов будет рассмотреть, за давностью лет никто уже и не мог припомнить, но год за годом, с момента, как ей исполнилось тринадцать, Серафину водружали на вершину проклятой ёлки в очень торжественной обстановке, а затем, после вспышек магического света, знаменующего, что мир волшебников годик ещё постоит, не менее торжественно спускали обратно. Ужасно унизительно.
Серафина поерзала, устраиваясь поудобнее, но стены ее убежища не оценили и такой активности. С грохотом, от которого содрогнулся как будто бы весь корабль, посыпались составленные один на другой ящики, взметнувшаяся пыль забилась в нос, отчего девушка оглушительно чихнула.
- Эй, ты, крысеныш! - немедленно донёсся голос из недр корабля. Затопало, загрохотало, засвистело, снова зашевелились многострадальные ящики. Серафина дождалась, пока в прорехе появится красная от натуги несимпатичная рожа, примерилась и ловко врезала пяткой аккурат туда, где у более симпатичного лица располагался бы нос. Рожа взвыла и отпрянула - Серафина юркнула в прореху, промчалась по трюму, пытаясь найти новое безопасное место.
Увы, у Рожи были такие же огромные друзья. Ну, может быть сааамую малость симпатичнее.
- Эй, пусти меня! - брыкаться Серафине не мешали, но толку от этого было не больше, чем от ее возмущенных возгласов.
- Капитан разрешит - отпустим,- прогрохотал Гром, как его окрестила про себя Серафина,- он у нас безбилетников не любит.
- У вас вообще пассажиров нет, сплошные ящики,- фыркнула в ответ гостья, украдкой оглядываясь по сторонам. Ее вели открытой палубой и немыслимого цвета бирюзовое небо обернуло корабль парадной мантией. Зимний холод кусал Серафину за щеки, уши и руки, так что она скорее обрадовалась, когда ее ввели в теплую каюту и вышибли морозу клыки входной дверью.
- Ты тут главный, да? - уперев руки в бока, чтобы казаться внушительнее, спросила она у стоявшего спиной к ней человека, склонившегося над картами,- Ты-то мне и нужен.

Отредактировано Meredith Battlefield (2022-01-04 14:33:33)

место и время: летучий корабль "Лорелея", меньше суток до Рождества
соигрок: Seraphina Heaven

Это была последняя контрабандная партия шерсти камуфлори, которую капитан Эйдан Шерлас Лонерган, прежде известный как Джонси, Шпала или Барсук, взял на борт своей двухмачтовой летучей шхуны "Лорелеи". Оборот у товара был хороший, возить его было выгодно, однако Лонерган давно взял за правило не задерживаться на одном рынке дольше пяти лет, а эти незримые тюки регулярно путешествовали в укромных углах его трюма уже без малого трижды по двадцать месяцев. Пора было присмотреть себе новую нишу, обзавестись новыми связями и осваивать ещё один потоковый путь. Но одна партия ещё оставалась - очень хорошая, отборная невидимая шерсть забила полтрюма, у парочки матросов даже началась аллергия.
Они снялись с воздушного якоря в Дублине буквально часов десять назад, и Эйдан ещё ощущал на кончиках пальцев родной проржавленный вереском дождь, взвесью окутавший и едва не промочивший паруса, на которые вовремя не наложил защитное водоотталкивающее заклинание МакКинзи. Волшебные небеса, особенно здешние, британские, впрочем, такое место, где всё может измениться не то что за несколько часов - в считанные секунды.
Во-первых, резко похолодало. Сырая палуба начала скрипеть скукоживащейся в лёд влагой, и Эйдан выгнал на палубу пару ребят в полушубках - разбираться, пока доска не потрескалась.
Во-вторых, лётный эфир разрывался от сообщений о пропавшем ангеле с рождественской ёлки.
Похищенном.
Или сбежавшем.
Ангелом была девица, и Лонерган даже успел заценить её портрет в блистающем нимбе, хотя куда сильнее его заинтересовала кругленькая сумма, которую обещали вручить счастливчику, вернувшему беглянку в Гринвич до наступления времени-Икс - появления первой звезды.
Отсутствие на верхушке ёлки вышеозначенного ангела сулило магическому сообществу беды немалые, шторма и цунами, которые Лонергана уже не особенно заботили.
Он задумался, рассматривая карту, на которой мерцал размеченный пунктиром выверенный маршрут. Залёт в Гринвич не выглядел катастрофой, но прежде ангела необходимо было разыскать и выловить, а Лонерган несколько сомневался в том, что ему известны хотя бы в общих чертах повадки ангелов. Никаких подобных познаний он не подозревал и за парнями из своей команды. Так что выследить ангела можно было, лишь полагаясь на интуицию и удачу, которые у контрабандистов, разумеется, выкручены на высокие значения, однако...
Однако.
Развернувшись к хлопнувшей двери, впустившей в каюту отчётливо-морозный воздух, Лонерган воззрился на ангела с рождественской ёлки собственной персоной.
Интересно, какого геморроя, раздери её каракатица, будет стоить ему эта немыслимая удача в ближайшем будущем? За такие выверты судьбы всегда приходится платить, ему ли не знать.
— Ты тут главный, да? — хрупкое создание, больше всего напомнившее Эйдану птичку колибри, которая пару раз попадалась ему на далёком юге, грозно уставилось на него, уперев руки в бока, — Ты-то мне и нужен.
- Вот... - не успевший вступить прежде ангелочка, пробормотал боцман, нахмурился, указывая на девушку заскорузлой ладонью, и второй рукой отёр иней с бороды, успевший превратиться в капельную взвесь, - Ховалась в трюме, тропическая птица, капитан. Шут её знает, что тут забыла, на вора не тянет - товар тяжёлый, сложный, ей самой ни в жизнь не упереть даже одного тюка.
- Ага, - произнёс Эйдан, поднимая раскрытую ладонь безмолвной просьбой боцману остановить рассказ, и помолчал, разглядывая неучтённого пассажира с насмешливым вниманием, - Ну, рассказывай, зачем такой фифе как ты могло понадобиться такое морское чудище, как я.

Отредактировано Benedict Potter (2022-01-05 14:45:38)

Бедный Гектор. Из кожи вон лезет, чтобы казаться бесчувственным и непробиваемым, а сам даже не догадывается о том, что так и остался мальчишкой-школьником с тонкой душевной организацией. Морок продержался недолго, Лив быстро его раскусила. Сохнет по ней до сих пор, только делает вид, что ему всё равно. Непонятно только, какая муха его укусила тогда, перед выпускным. То есть, кое-какие подозрения у неё впоследствии появились — но неужели это правда могло настолько волновать бесстрастного и непоколебимого Гектора Стаута? Чушь собачья. Однако вот он, здесь: острит и всячески пытается её поддеть — ну точно младшеклассник, дёргающий понравившуюся ему девочку за косички.

— Какое варварство, — усмехается Лив. — Я смотрю, вопросы крови до сих пор не дают тебе покоя? Ты бы ещё предложил порезать всех присутствующих, чтобы проверить, потечёт ли у них голубая или обыкновенная.

В этом ведь дело, Стаут? За это ты так меня ненавидишь?

Она отворачивается и уходит — не так стремительно, как могла бы: к каблукам Лив привычна, а брюки, в отличие от платья, не сковывают движений. Строго говоря, в этом раунде у Гектора нет шансов: и не захочет, а должен пойти за ней. Он ведь тут по службе и наверняка будет носом землю рыть, чтобы выполнить поставленную перед ним задачу максимально безукоризненно. Что ж, ему придётся постараться. Лив мерно стучит каблучками по мраморному полу и считает секунды. Одна, две, три… Опомнился, всё-таки, рванул следом. Молодец, хороший мальчик.

Тон, которым Гектор обращается к ней на этот раз, чарующе неискренен — он идеально вписывается в светский лоск аристократических гостиных или наряженного к празднику бального зала.

— Невероятно, — когда Лив поворачивает голову к нагнавшему её кавалеру, на её губах расцветает лучезарная улыбка. — Гектор Стаут научился лицемерить? Какой впечатляющий прогресс! Если так пойдёт и дальше, мне придётся признать своё заблуждение: ничто человеческое тебе не чуждо.

Вот так, мило воркуя в лучшем духе спектакля для благородной публики, они и удаляются вдвоём наверх. Как только они скрываются с глаз посторонних, Лив делает шаг, уклоняясь от прикосновения шёлковой перчатки к её спине. Но возмущается она вовсе не этой нахальной «шалости».

— «У вас любят»? Гек, ты серьёзно? — она не уверена, рассмеяться ли или прочитать ему гневную отповедь, но положение очень кстати спасает необходимость исполнения профессионального долга. Нужную дверь определяет Гектор. Вряд ли у него есть встроенный магический локатор, но наверняка он пришёл сюда, обвешанный своими невыразимскими артефактами, поэтому его вердикт Лив под сомнение не ставит.

— Оставайтесь на своих местах, работает Аврорат, — с усмешкой произносит она, на всякий случай активирует защитные чары и просто толкает вперёд нужную дверь.

Помещение за ней открывается неожиданно просторное: не чулан с домовой утварью, а почти нормальных размеров комната, только сильно заставленная всевозможными системами хранения, от массивных деревянных шкафов до картонных коробок. Стены уставлены стеллажами с банками и флаконами, в углу — стол с астрономическими приборами, в другом конце — несколько пыльных сундуков и полка с разными мелочами. Ах да, и ещё труп. Скукожившийся и сухой, как мумия. Мужской, судя по одежде.

— Очень интересно. Его и правда как будто высосали, — комментирует Лив, садясь на корточки возле тела и внимательно его изучая, но не прикасаясь к нему. — Похоже, он нашёл не совсем то, что искал. Что скажет эксперт, трогать его можно?

место и время: летучий корабль "Лорелея", меньше суток до Рождества
соигрок: Aedan Lonergan

Склонившийся над картами человек обернулся и выпрямился, и тут-то стало понятно, что одних рук для внушительности Серафине будет явно недостаточно. Капитан корабля оказался высоким, как шпала! При разговоре с ним приходилось запрокидывать голову! Фантомные боли, напоминавшие о том, как ноет шея, когда ты вынужден несколько часов пялиться в темнеющее небо, чтоб рассмотреть Ту Самую Звезду подбросили поленьев в костерок тлеющего внутри девушки раздражения. Потому она, небрежно смахнув на пол какие-то бумажки, громоздившиеся на стоящем рядом сундуке, забралась на него, теперь оказавшись с капитаном корабля почти нос к носу. Вот, отлично!
Капитан , когда не приходилось ломать шею, чтобы его рассмотреть, выглядел самой симпатичной рожей из всех на корабле. Пожалуй, даже слишком симпатичным для того, чтобы называть его рожей. Все портила разве что усмешечка, то и дело мелькавшая во взгляде и уголках губ и дразнящая Серафину, как ребенок, показывающий взрослому язык с уверенностью, что его не догонят и не отсыпят по первое число.
- Было бы нужно морское чудовище, я бы залезла в обычный корабль,- она фыркнула и повела плечами, отчего перья на платье немедленно пришли в движение, рассыпая по каюте капитана брызги разноцветных бликов,- Но воздушным точно быстрее. Вот что, мне надо попасть...- тут Серафина замялась. Она очень редко покидала дом и имела о мире в целом минимальное представление. Мир был огромным, жутко интересным, совершенно потрясающим - и ей неизвестным. Серафина читала книги, много разных книг, но в основном речь там шла о выдуманных странах или тех, которые давным-давно исчезли, и даже на самом волшебном из кораблей туда было не попасть. Она хорошо знала острова, но от островов ей как раз стоило держаться подальше. Блуждающий взгляд ангела упал на карты, разложенные на столе капитана, подсказав ей выход. Спрыгнув с сундука, она быстро подошла к столу и проследила глазами курс корабля, серебрящийся точно лунная дорожка на темной воде. От Гринвича - Серафина без труда отыскала город, куда ей отчаянно не хотелось,- эта серебряная ниточка отстояла достаточно далеко.
- Вот сюда,- она уверенно ткнула пальцем аккурат посреди корабельного маршрута,- В Корсику. У меня там важные дела. Кон-фи-ден-ци-аль-ные.
О Корсике она не знала ровным счётом ничего, кроме того, что там точно должно быть тепло. А если тепло, то не обязательно искать крышу над головой, еда растет на каждом шагу,  а ещё рядом море, наверняка теплое. И никаких, чтоб их, ёлок!

Отредактировано Meredith Battlefield (2022-01-07 13:57:36)

Племянничку

- Извольте не "тыкать", когда с вами разговаривают старшие, молодой человек, - раздраженно замечаю я, качая головой.

Да что он такое говорит? Артефакт-таки нашел и даже не потерял? Потрясающе! Прямо-таки положительный момент во всем этом безобразии.

Артефакт я, не разворачивая, кладу на стол в кабинете, а сам усаживаюсь в кресло. Удобное. В отличие от стула, на котором сидит Ник. И даже палочку опускаю. Мерли с ним. Куда он теперь денется-то? На праздником ужине его достать не проблема совершенно. Мама, конечно, будет недовольна, но что поделать, если воспитательный процесс придется растянуть во времени и пространстве. Теперь уж я не отступлюсь, а то спустя еще месяц-другой буду решать проблемы совсем уж катастрофического масштаба.

Потому что, несмотря на то, что артефакт-таки Ник достал, все очень печально. Положительного здесь только то, что у Темного Лорда теперь будет значительно меньше оснований пройтись по нашему юному гению круциатусом. Не дай Мерлин, он его еще наградить чем-нибудь вздумает! Тогда объяснить Нику, что быть Пожирателем Смерти - это не для него, станет в несколько раз сложнее. Да и теперь-то уже проблематично. Он же герой! Он же справился! И даже почти сбежал от авроров. И ключевое тут - почти. Да и не факт ведь еще, что нашел артефакт именно он. С ним еще двое были. Кстати, интересно, где они потерялись. Уж не в аврорат ли заглянули вместо него. Но - по порядку.

- И где бы сейчас был тот артефакт, юноша, если бы вы так и лежали в обществе доблестных авроров под Петрификусом? - насмешливо интересуюсь я, поглядывая на настенные часы за спиной у Ника.

До ужина у нас еще минут десять есть. Ну, может быть, двадцать, если мы не будем против того, чтобы еще на столько же послушать лекцию от матриарха семьи Гринграссов. Вот как сейчас, так я - совершенно не против. Продолжаем милую семейную беседу с этим наказанием моей старости.

- Вернее, сейчас, пожалуй что, уже не под Петрификусом, лежали а под Веритасерумом давали бы показания - признательные, прям в канун Рождества, возможно, даже под какой-нибудь украшенной елкой, но без стряпни лучшего домовика вашей бабушки, - хмыкаю я.

С некоторых моих бывших коллег сталось бы украсить камеры временного задержания или хотя бы коридор рядом с ними, и уж тем более - допросную. Преступникам же тоже нужен праздник. Что удивительно, некоторые из этих сентиментальных авроров - не женщины и до сих пор служат. В отличие от меня. Куда мы катимся, право слово?

- Рассказать, значит, хотели? - недобро прищурившись, полувопросительно говорю я. - Замечательно. Вот и рассказывайте. Как вы дошли до жизни такой? И о подробностях ваших сегодняшних приключений не забудьте мне поведать отдельно, пожалуйста.

Подпись автора

В каждой женщине живет: стерва, дура, ведьма, ангел и принцесса.
Кого разбудите, того и получите. (с)