Маги так поглощены диспутами о чистоте собственной крови, что совсем забыли о тех, кому дважды повезло меньше: полукровных животных. Зависимые во многом от волшебников в виду своего четверолапого происхождения, некоторые из них ещё и «зависали» между мирами, имея в родителях чистокровного низзла или шишугу с одной стороны, и их маггловского собрата – с другой. Никто не спорит, имеют ли право такие животные учиться в Хогвартсе или владеть волшебной палочкой – до них просто редко кому есть дело. К счастью, благодаря заводчику, подарившему ей Меропу, Элли узнала о людях, которым не всё равно. О приюте «Амикус», название которого с латыни переводится, как «друг». Животные попадали в приют разными путями: кого-то подкидывали безответственные заводчики, не уследившие за своими питомцами, кого-то находили на улицах, кто-то жил в семьях, пока с их владельцами не случалось нечто плохое. Да, военное время и тут вносило свои коррективы.

Работники «Амикуса» старались не отказывать в приюте никому из животных. При необходимости оказывали и лечение, а потом искали пушистикам новые семьи. За кем-то будущие хозяева приходили сами, кто-то встречал семью в «Волшебном Зверинце», с которым у «Амикуса» был договор. И всё же разбирали животных зачастую медленнее, чем прибывали новые постояльцы, поэтому помощь в приюте никогда не бывала лишней. Элоиза с первого же дня знакомства с «Амикусом» оказывала посильную помощь: то покупала новые лежанки взамен истрепавшихся, то отправляла игрушки и лакомства на Рождество, то просто давала некоторую сумму, чтобы обеспечить лечением и уходом ещё несколько спасённых душ. Поэтому она не удивилась (хотя и смутилась столько же, сколько обрадовалась), когда её пригласили сказать небольшую речь на пятом, первом юбилейном дне рождения приюта. Организаторы мероприятия рассчитывали, что визит Элоизы сможет привлечь внимание прессы, и о них узнает больше людей. Элли была благодарна персоналу приюта за то, что так ценят её помощь, и радовалась любой возможности пообщаться с четвероногими. Кроме того, для разнообразия приятно было почувствовать себя где-то желанной гостьей. Помимо финансовой помощи (конечно, Элоиза приготовила для подопечных мешочек с галлеонами), девушка так же подумывала связаться с журналисткой Ханной, с которой познакомилась недавно на приёме, и предложить ей сделать заметку про воспитанников «Амикуса», раз они обе так переживают за волшебных существ. Но об этой задумке она пока не говорила, решила оставить её сюрпризом на случай, если всё получится.

В назначенный день Элоиза прибывает в приют, выглядя скромно и по-летнему: длинное светло-фиолетовое платье в пол с парой «праздничных» воланов на юбке, рыжие волосы распущены, передние пряди убраны косичками по вискам. Единственным дорогим пятном в образе, как и всегда, оставалось помолвочное кольцо. Рядом с хозяйкой, конечно, Меропа: в фиолетовом, в тон платья Элли, ошейнике, с медальоном в виде серебряного сердца, на которым выгравированы кличка и адрес. Ошейников и медальонов у шишуги была обширная коллекция. После речи Элоиза, конечно, собиралась пойти пообщаться с животными и надеялась, что Меропа найдёт себе друзей. Пожалуй, стоило поговорить с Чарльзом о том, что они могли бы взять кого-то к себе, показать пример другим чистокровным… У неё есть Меропа, а у Чарльза нет своего питомца. Но, возможно, ему бы очень подошел кот.
- Мисс Трэверс, мы так рады Вас видеть. Проходите, всё готово, мы сделали небольшое возвышение, вот тут ступеньки… Вы взяли Меропу? Какая радость! – владелица приюта, миссис Шеффилд, всегда так радуется Элли, что даже неловко. Смущенно улыбаясь и бормоча:
- Не стоило так утруждаться – девушка вместе с Меропой встаёт к импровизированной кафедре со знаком собачьей лапки и смотрит на собравшихся, чувствуя, как в горле поднимается ком: их больше, чем она ожидала. «Давай, соберись, это же ради животных. Ты помнишь речь, даже во сне её бормотала» говорит себе Элоиза:

- Добрый день! Сегодня… Сегодня мы собрались, чтобы отметить день рождения «Амикуса». Это не просто дата, а путь... Пройденный… Пройденный… - на помощь застеснявшейся хозяйке приходит Меропа, гавкнувшая и улыбнувшаяся во всю собачью морду, добродушно виляя единственным сегодня (ошейник пришлось выбрать маскировочный) хвостом. Публика умилённо вздохнула и Элоиза, видя реакцию на любимицу, приободрилась:
- …миссис Шеффилд и её командой, при помощи каждого из вас. Небольшой вклад для нас означает новую светлую жизнь для воспитанников этого приюта. Они зависят от нас, и относиться к ним с любовью и гуманностью – наш долг. Никто, кроме животных, не умеет радоваться и быть благодарными так искренне… И никто меньше них не заслуживает страдать. Я надеюсь, «Амикус» встретит ещё не один юбилей, и в новом году своего существования сможет помочь ещё большему числу нуждающихся. Конечно, я сама сделаю для этого всё, что в моих силах – к окончанию речи голос Элли, искренне верящей в свои слова, крепнет и набирает громкость. Под радостное «ох» миссис Шеффилд девушка достаёт из небольшой, расширенной чарами сумочки довольно увесистый на вид черный бархатный мешочек. Элоиза сняла деньги со своего счета, это её подарок «Амикусу», и она лучится радостью и нетерпением, собираясь вручить его, зная, что миссис Шеффилд хотела организовать при приюте свой ветеринарный кабинет, чтобы облегчить работу приходящего доктора, а может быть и нанять постоянного дежурного специалиста.

Последнее время ни один светский выход Элоизы не обходился без случайного или намеренного скандала: то какая-то сумасшедшая считала возможным флиртовать с чужим женихом, то сама Элли не могла удержать и не полезть в бутылку при виде колдуньи в накидке из кожи дракона… Но на дне рождения приюта, где все были единомышленниками, настроенным по-дружески, девушка не ожидала никаких шероховатостей. Но Элоиза не была бы собой, если бы что-то не пошло не так. Неожиданно сквозь толпу пробивается блондинка, повышающая голос так, чтобы каждому из собравшихся были слышны её слова. Взгляд женщины прикован то к мешочку с галлеонами, то к Элли настолько пристально, что у девушки по спине шагают крупные мурашки. Сначала Элоиза не вполне понимает, чего хочет от неё женщина, и растерянно моргает голубыми глазами. Трагедия? Что-то случилось в «Амикусе»? Кто-то пострадал? Миссис Шеффилд (выглядевшая не менее удивлённой) ни о чем таком не упоминала.

Замерев и слегка подняв защитным жестом плечи, Элли выслушивает спич блондинки до самого конца, только по последним словам, наконец, определяя трагедию: речь шла о сожжении оборотней. Конечно… Элоиза читала об этом в «Пророке» и фотографии так её расстроили, что Чарльз перед уходом на работу забрал газету из рук невесты, сказав не думать об этом. И Элли ненадолго отвлеклась, а потом последовало приглашение миссис Шеффилд, и она правда… Не думала. Но взгляды присутствующих мечутся между агрессивной женщиной и Элоизой, плюс внизу присутствуют замеревшие от восторга репортёры, и это явно не тот ответ, который они надеются услышать. Элли же боится подвести Чарльза, тем более, что в речи прозвучало и его имя. А ещё – боится вывести незнакомку из себя. Вдруг она сумасшедшая? Или просто плохо держит себя в руках? Элоиза совершенно не умеет защищать себя от подобных ситуаций, плюс с ней здесь Меропа. К слову, у шишуги с самозащитой явно получше, потому что та садится возле ноги хозяйки и глухо рычит, подняв шерсть на загривке и показывая блондинке, что лучше той не подходить ближе:
- Всё в порядке, Меропа – первым делом тихо успокаивает Элли любимицу.

- Конечно, произошедшее – ужасная трагедия, потрясшая всех нас. Но это не повод не оказывать помощи воспитанникам «Амикуса», животные нуждаются в помощи всегда, независимо от происходящего в нашем обществе, потому что не могут оказать её себе сами – девушка всё же пытается удерживать фокус на мероприятии, ради которого сюда пришла, но понимает, что совсем избежать вопросов тоже нельзя – это выставит в дурном свете и её, и Чарльза, будто они жесткосердечные богачи, которым нет дела до чужих проблем.
- Прошло ещё совсем немного времени. На данный момент фонд мистера Поттера изучает ситуацию, чтобы лучшим образом оказать помощь нуждающимся детям. Как Вы знаете, фонд оказывает помощь детям с редкими генетическими заболеваниями, но данный случай, несомненно, является исключительным – Элоиза думает, что не сказала ничего предосудительного или лишнего, конечно, детям нужно оказать помощь, и, конечно, Чарльз не останется в стороне. Хорошо бы, этого хватило, чтобы потушить пожар, потому что разглагольствовать о своём отношении к оборотням Элли не готова. Нет, не то, чтобы она их боялась… И, конечно, ей не придёт в голову обидеть кого-то первой. Даже ребёнка-оборотня. Тем более, ребёнка. Но куда девать подсознательный безотчетный страх? Того, что несёт с собой укус оборотня, Элоиза боялась. Для женщин в целом это – неспособность выносить ребёнка из-за ежемесячных трансформаций. Для Элли лично, пережившей потерю Меропы – самый большой страх. Поэтому она считала, что существа, способные подобным образом изменить чью-то жизнь, должны пройти через регистрацию. Не для того, конечно, чтобы их по этому признаку дискриминировали. Но для того, чтобы своевременно получать нужные зелья и иную помощь, необходимую для того, чтобы свести к минимуму связанные с ликантропией трагедии. Однако вопрос острый, проблемный, и какое бы мнение Элли ни высказала, группа тех, кто занял другую сторону, останется недовольной.

Элли надеется, что её объяснений хватит и неприятная ситуация будет исчерпана, потому что ей правда бы больше хотелось сконцентрироваться на «Амикусе» и животных, чьи проблемы ей, что уж греха таить, всегда были ближе, чем многие человеческие. Но женщина не унимается, и более того – покушается в своих претензиях на святое. На Чарльза. Элоиза хмурится, глядит на собеседницу пристальнее. Ведь кто-нибудь может ей и поверить! Подумать про Чарльза невесть что.
- Если Вы скажете, кто распространяет эти слухи, мисс… - или миссис? Элли только сейчас с запозданием понимает, что её собеседница не представилась. Приходится обращаться к ней наугад.
- …мы проведём расследование относительно подрыва репутации фонда – Чарльз, кажется, учил её отвечать нечто похожее, зная, что напрямую связываться с влиятельными чистокровными едва ли кто-то захочет, и это зачастую отличный действенный способ подавить претензии в зародыше. Тем более, это заявление действительно было необоснованным. Фонд Чарльза не разделял детей по чистоте крови, Элоиза, лично покупавшая малышам подарки и изучавшая для этого личные дела, знала это точно.
- Фонд мистера Поттера не выбирает подопечных, как они, увы, не выбирали состояния своего здоровья. Мы делаем всё, что в наших силах, чтобы помогать малышам, и если фонд от кого-то и отказался, то потому, что они, к счастью, больны неопасно и ещё вернутся к нормальной жизни – Элли выдаёт свою тираду единым потоком, на выдохе, и останавливается, лишь когда кислород в лёгких иссякает. Она бы могла продолжать обелять жениха и дальше, пылая праведным возмущением, но это было бы некрасиво по отношению к миссис Шеффилд, они ведь собрались здесь не ради рекламы фонда Чарльза, который и так в обществе на слуху.

- Я… - теперь разговор переходит на саму Элоизу, и девушка теряется. Не потому, что ей жалко помочь тем, кому это правда необходимо. Но обсуждение конкретных сумм всегда заставляет её чувствовать себя потеряно. Элли плохо ориентировалась в ценах, если они не касались домовых, шишужьих или садовых тем, и в целом редко утомляла себя финансовыми вопросами. Раньше её вопросы (такие, как управление австрийским домом) решал Келли, теперь они перешли под управление Чарльза. Все расходы на крупные в её понимании суммы Элли решала с женихом, и у него же проконсультировалась о смете миссис Шеффилд – правда ли ветеринарный кабинет столько стоит.
- …не могу говорить о конкретных суммах, пока не изучу вопрос. Моя помощь адресная, помогая приюту, я точно знаю, что вклад пойдёт на организацию ветеринарного обслуживания для животных. И с детьми я сначала должна изучить вопрос, понять, какая помощь нужна первостепенно и в каком размере, а потом уже обсуждать суммы… - Элли знает, что отвечает верно, но также знает, что для сторонних людей, непривыкших работать в системе пожертвований и оказывать её финансовую помощь, её слова могут прозвучать, как «отмазка». А ей бы этого не хотелось, потому что в разговоре был затронут Чарльз. Она хмурится, забавно морщит нос, что показывает крайнюю степень задумчивости девушки, и предлагает прекрасный, как ей кажется, компромисс:
- Вы не могли бы направить в фонд официальный запрос? Количество детей, их состояние, необходимая помощь… Любая информация, которую вы сочтёте нужной. А я обещаю, что со своей стороны сделаю всё, чтобы запрос попал напрямую к мистеру Поттеру как можно быстрее – остаётся надеяться, что Чарльз не рассердится на такие обещания за его спиной, но если эта женщина не врёт и ситуация впрямь столь острая, то он и сам захочет оказать помощь этим бедным малышам. Дети не должны страдать из-за сложностей в жизни взрослых. Может, Чарльзу удастся как-то поспособствовать и тому, чтобы родители этих детей зарегистрировались, как полагается, и не чинили проблем собственной семье.

По большому счету, Элоиза и Чарльз не обязаны были непременно изучать ситуацию, ни через десять дней, ни через двадцать. Благотворительность потому и называется благотворительностью, что происходит по велению сердца. Конечно, в случае чистокровных древних семейств, есть некие рамки и «приличествующие» темы, которые не подобает оставлять без внимания, но Чарльз и так делал более чем достаточно, и фондом, и своей работой. Элли знает это, знает, что ей не за что оправдываться, но всё равно бледное веснушчатое личико начинает заливать предательская краснота. Эмоции захлёстывают её из-за обиды, из-за того, что эта женщина совершенно не представляет, какой Чарльз замечательный и как много делает, а она, Элоиза, не знает, как доказать это иначе, чем своими словами. По крайней мере, сейчас. Она ведь пообещала, что они не останутся в стороне от проблемы, почему странная женщина не унимается?
- У мистера Поттера высокая занятость, состояние его пациентов, увы, не зависит от прочих происшествий – отбивает Элли подачу, вздёрнув подбородок, но оборона уже пробита и пальцы вцепились в край кафедры, чтобы не было видно, как они подрагивают.

Элоиза теряется, пугается и зажимается, если на неё повышают голос. В сознании девушки, выросшей в Лощине, шум – это нечто запретное, за чем сразу следует наказание. Болезненно отзывается в ней и «краткий пересказ». Причем трогает Элли не упоминание тридцати сгоревших человек. Тридцать – это нечто обезличенное, непонятное, сухая цифра. А вот девочка с именем, возрастом и мечтами рисуется в воображении очень живо. Наверняка она была милой малышкой с чистыми наивными мечтами и желанием когда-то сделать их общество лучше. Девять лет, у неё ещё даже не было волшебной палочки. Кому она могла причинить зло? От мысли о том, что малышка теперь – обугленные куски мяса, к горлу подступает тошнота. И в сознании пробуждаются другие воспоминания. О девочке, которой даже не суждено было родиться, которую никто, кроме Элоизы, за время её краткого существования, не любил. Если эти воспоминания до сих пор причиняют почти физическую боль, страшно даже представить, что испытывают родители Роберты… Если, конечно, остались живы. Элли вздрагивает в попытке удержать лицо, но поздно – запретная тема мыслей о Меропе «запускает» эмпатию, направленную сейчас преимущественно во внутрь. Окончание гневной тирады женщины Элоиза даже не слышит, из голубых глаз потоком льются слёзы.

Толпа журналистов, эмпатии как раз лишенная, едва не взвыв от восторга, принимается щелкать камерами, и от обилия вспышек Элли теряется ещё больше, всхлипнув и попятившись. Меропа громко гавкает в толпу, а затем устремляется к хозяйке, встав на задние лапы, утешительно поставив передние на юбку платья, виляя обоими хвостами в попытке привлечь к себе внимание, успокоить. Первой, кажется, оживает миссис Шеффилд. С одной стороны, она искренне переживает за впечатлительную любительницу животных, с другой, быстро понимает, что, если мистер Поттер осерчает на «Амикус» за доставленные невесте неприятные минуты, о крупных пожертвованиях можно будет забыть надолго, а то и навсегда. Перехватив мешочек с галеонами подмышку, она поднимается к кафедре и берёт Элоизу под руку, стремясь увести из-под прицела камер:
- Мисс Трэверс, не переживайте так, хотите, я налью Вам воды? Чаю? Давайте вернёмся внутрь – квохчет она заботливо. Элли закрывает лицо свободной от поводка рукой, понимая, что идти внутрь уже поздно, и скорее всего во все газеты попадёт что-то, что расстроит Чарльза. Но ничего не может поделать с льющимися слезами и лишь кивает в ответ миссис Шеффилд, вздрагивая от всхлипов. Она не хочет больше ничего доказывать – что бы она ни сказала, та женщина уже сделала свои выводы, и это никак не поможет малышке Роберте. Как и не факт, что даже деньги помогут другим детям, попавшим в этот переплёт.