Ездить в Австрию под Рождество становилось, возможно, недостаточно регулярной, но всё-таки недурной традицией для главы семьи Эйвери — равно как и отправляться в эту поездку без сопровождения супруги. С Магдалиной у них не ладилось, и в последнее время это проявлялось особенно отчётливо. Они редко виделись, ещё реже занимались сексом (потому что любовью на данном этапе их брака это было не назвать), мало разговаривали и вообще по большей части предпочитали избегать общества друг друга, если обратного не требовала насущная необходимость.

Поэтому, когда на горизонте замаячила потребность на пару дней смотаться в альпийскую республику, Эйдан решил не увиливать от своих прямых служебных обязанностей, увидев в них счастливый случай и лишний повод провести время вдали от фамильного поместья, к которому прилагались холодные и острые, как ножи, взгляды жены, подозревавшей его во всех смертных грехах. Подозревавшей совершенно справедливо, но что с того? Эйдан был далёк от того, чтобы оправдываться перед Магдалиной или что-то ей объяснять. Разумеется, отчитываться о чём-то перед сыном он не собирался тем более: Эрлингу, который давно знал о похождениях отца, оставалось только принять их как данность и смириться. Или не смириться, но помалкивать в тряпочку, дальнейшие подробности Эйдана интересовали мало.

Итак, когда отчасти служебная необходимость призвала его в Австрию, он ни минуты не сомневался в том, что поедет. Эйдану всегда нравилась эта страна. Он любил Вену с её имперской роскошью и размахом, её дворцами, кофейнями и садами, узкими лабиринтами боковых улочек и просторными бульварами, барочной роскошью и строгостью классических колоннад. Однако за пределами столицы тоже хватало своего очарования, оценить которое шанс ему представлялся преступно редко. Поэтому Эйдан весьма охотно принял приглашение главы австрийского дипкорпуса Марка Вальдштейна обсудить кое-какие детали обновлённых международных договорённостей и заодно посетить их родовое поместье в Зальцбурге с целью укрепления сотрудничества между магическими сообществами, осмотра местных достопримечательностей и просто приятного времяпрепровождения, что, как известно, более всего способствует развитию взаимовыгодных отношений. Марк Вальдштейн как человек опытный и искушённый на дипломатическом поприще прекрасно это понимал. Возможно, отчасти поэтому после обсуждения насущных вопросов он вверил развлечение гостя заботам своего сына. Отчасти, потому что другой составляющей «тайного» умысла наверняка было приобщить своего отпрыска к вращению в высших дипломатических кругах, пусть и через обстановку, максимально удалённую от официальной. В таких кулуарных «развлечениях», к слову, обычно рождались наиболее тесные связи, поэтому в замысле старшего Вальдштейна присутствовал свой резон. Кроме того, как человек чуткий и не лишённый интуиции, глава дипкорпуса Австрии, очевидно, догадывался, что Дамиан сможет удовлетворить запросы британского гостя более успешно, чем его отец. И он не ошибся: Дамиан смог.

Разница в возрасте сыграла свою роль — положительную, с точки зрения Эйдана. После первой совместно распитой бутылки и доверительного разговора о женщинах и их месте в мужском мире Дамиан приободрился, заметно осмелел и, очевидно, пришёл к выводу, что стесняться нечего. К тому же, Эйдан всячески подталкивал его к этому умозаключению рассказами о некоторых обстоятельствах собственной семейной жизни, потому что в его планы вовсе не входил очередной скучный вечер в консервативном обществе чопорного зануды — он намеревался расслабиться и по-настоящему хорошо провести время, а для этого собирался использовать выделенного ему в провожатые щегла на полную катушку. Дамиан не подвёл. Как выяснилось, молодой Вальдштейн знал все лучшие места для ищущих увлекательного досуга высокородных господ, поэтому вечер прошёл воодушевляюще, а первая половина ночи — и вовсе великолепно. Однако когда время перевалило за полночь, лёгкий флёр запретных увеселений начал превращаться в удушающий кумар, и Эйдан потащил своего младшего провожатого проветриться. В результате градус огневиски в крови обоих достойных джентльменов только повысился, и они, как легко было предположить, снова обнаружили себя в обществе очаровательных дам, а некоторое время спустя наступил момент, когда Эйдан, оправляя воротничок рубашки и возвращая на свои места запонки и галстук, через зеркало, перед которым стоял, покосился на своего спутника и понял, что ситуация требует его вмешательства.

— Дамиан, друг мой, вы же не собираетесь возвращаться домой в таком виде?
— Очень даже собираюсь, — с выражением философской отрешённости и крайней растрёпанности ответил Вальдштейн, полулёжа на софе в наполовину расстёгнутой рубашке, но к пуговицам всё же потянулся.
— Нет, Дамиан, так не годится. Вы ведь джентльмен и должны выглядеть соответственно. Что если нас случайно увидит ваша супруга?
— Она наверняка давно спит, но какая разница? Элли видела меня и не таким. К тому же, меньше всего меня интересует, что она подумает.

Ах да: Элли. Эйдан знал, конечно, что «счастливой» женой этому австрийскому фанфарону приходилась его двоюродная племянница по ветке Трэверсов, но периодически забывал об этом обстоятельстве. А теперь вот вспомнил. Это, впрочем, ничего не меняло концептуально.

— Понимаю, — согласился он. — И всё же, если вы хотите добиться действительно достойного положения в нашем мире, важно помнить о соблюдении приличий. Элоиза может подозревать или не подозревать вас, Дамиан, и думать, что ей заблагорассудится. Но вы не должны давать ей реального повода в чём-то вас упрекнуть или, упаси Мерлин, обвинить. Вы же не хотите, чтобы она отсудила у вас половину имущества при разводе, — с усмешкой заметил Эйдан. — И даже если до этого не дойдёт, так будет намного проще сохранять и поддерживать репутацию солидного человека, пусть и со своими маленькими слабостями. Не так уж важно, изменяете вы жене или расчленяете людей у себя в подвале — главное, чтобы для мира вы всегда оставались джентльменом. И ещё, разумеется, не попадаться.

Эйдан свёл всё к шутке, но доля правды в ней, если исходить из его личного опыта, была чертовски велика, и расчленение людей в подвале в неё тоже входило. Внял ли Вальдштейн его дружеским наставлениям — это было уже дело десятое, и оно точно не входило в число проблем самого Эйдана. Как бы там ни было, четверть часа спустя костюмы обоих колдунов были освежены при помощи магии и приведены в подобающее состояние, а ещё через несколько минут Дамиан и его британский гость, воспользовавшись портключом, стояли посреди холла в доме Вальдштейнов. Сложно сказать, какие именно мыслительные процессы происходили в это время в голове у Дамиана, но появление выползших навстречу прибывшим мужчинам домовиков явно устроило его не полностью, потому что он тут же велел позвать госпожу Вальдштейн.

— Время уже позднее, — напомнил Эйдан. — Не думаю, что это так уж необходимо.
— Встретить супруга и его гостя — священная обязанность хозяйки дома, — возразил Дамиан, на что Эйдан отреагировал примерно никак, потому что скрип двери и шаги наверху заставили его поднять взгляд к верхней площадке лестничного марша.
— Элоиза, — он сдержанно улыбнулся племяннице, внимательно осматривая хрупкую фигурку девушки и отмечая некоторые новые штрихи в её облике. — Ты изменилась с тех пор, как мы виделись в последний раз.

Не совсем похоже на комплимент, но Эйдан пока не был уверен в том, что правильно определил суть произошедшей перемены.

[indent]Подтверждение осторожной догадки Эйдана не заставило себя ждать. Итак, его маленькая племянница стала совсем большой и собиралась принести в этот грешный мир новую жизнь. Причём беременность, по-видимому, протекала тяжело. Или, как в первый миг заподозрил Эйдан, когда только увидел Элоизу, трудно давалось ей не столько предстоящее материнство, сколько брак с Вальдштейном. Судя по тому, что он успел узнать о Дамиане за последние сутки, такой вариант тоже не следовало сбрасывать со счетов. Интересно, этот австрийский вальдшнеп хотя бы ограничивался моральным истязанием своей молодой жены, или дело доходило до рукоприкладства? Не то чтобы Эйдан его осуждал, он и сам изменял Магдалине направо и налево и давно уже перестал всерьёз от неё скрываться — правда, ходить на сторону начал всё-таки позже, не тогда, когда его ядовитая виверна была ещё на первых месяцах беременности — однако родня есть родня. Отец до своей скоропостижной кончины успел научить его, что кровь не водица, и в ситуациях, требующих выбора, отдавать предпочтение нужно тем, кто имеет отношение к твоему роду. «Особенно в тех случаях, когда это тебе ничего не стоит», — ухмыляясь, прибавлял Себастьян Энтони Эйвери, оставляя своему единственному сыну и наследнику самостоятельно додумывать, насколько много дополнительных оговорок и исключений допускает это правило.
[indent]Ставя себя на место Дамиана — а сделать это ему было чрезвычайно легко — Эйдан предполагал, что Вальдштейну очень не понравится, если его гость начнёт на правах родственника вмешиваться в его личную жизнь и семейный уклад. Строго говоря, вмешиваться Эйдан и не планировал. Помимо всего прочего, он слишком хорошо представлял, к чему это приведёт, а именно: ни к чему. Он пробудет здесь пару дней и уедет, а бедная затюканная Элли останется в чужой стране одна-одинёшенька — если, конечно, не считать её муженька, на первый взгляд, не испытывавшего к ней никаких трепетных чувств, кроме собственнического инстинкта — и в целом для неё ничего не изменится. Разве что её супруг после отъезда гостя даст себе труд закрутить гайки семейных отношений ещё сильнее, чтобы не обольщалась. Эйдан знал это, потому что на месте Дамиана поступил бы точно так же. Впрочем, порой ему казалось, что их с Магдалиной брак не столь беспросветно безнадёжен: даже если сейчас от былых страстей мало что осталось, когда-то они друг друга всё-таки любили. Вряд ли то же можно было сказать о чете Вальдштейнов.
[indent]Элоиза выглядела тихой, робкой и зашуганной, и это только укрепляло Эйдана в его предположениях. Она даже улыбнулась ему неуверенно и осторожно, будто прося на это разрешения. Да, здесь, в Зальцбурге, несчастную девочку точно держали в чёрном теле — и она явно была более восприимчива к такому обращению, чем Магдалина в её годы.
[indent]Первые минуты Эйдан не торопился что-либо предпринимать и только наблюдал, зато делал это со всем вниманием, а потому увидел всё: извиняющийся взгляд Элоизы, не приблизившейся к мужу; её напряжённую настороженность, как у маленького зверька, отовсюду ждущего подвоха; её возражения, мягкие и шелестящие, как тонкий шёлк при лёгком дуновении ветерка, и тихое, покорное согласие в ответ на претензии мужа, отнюдь не такие спокойные, как ему, вероятно, хотелось бы показать. И тогда Эйдан принял решение.
[indent]— Так вы действительно ждёте пополнения! — он вклинился в спор супругов, отделяя их друг от друга, как горячий нож разрезает масло: понадобилось всего два шага, чтобы приблизиться к Элоизе, деликатно коснуться ладонью её поясницы и символически поцеловать в висок. — Примите мои поздравления, это большое событие для молодой семьи.
[indent]Последняя фраза была сказана уже им обоим, к этому моменту Эйдан успел повернуться и обратить взгляд на Вальдштейна.
[indent]— Моя жена во время беременности тоже постоянно жаловалась на усталость, — он ещё раз коротко посмотрел на Элоизу и ободряюще ей улыбнулся, — и говорила, что нам, мужчинам, этого не понять. Порой мне казалось, что она просто пытается меня спровадить.
[indent]Мягко усмехнувшись, Эйдан отстранился и снова на шаг отступил от племянницы, возвращая ей свободное пространство.
[indent]— Не представляю, способно ли на такое коварство это очаровательное создание, но я совершенно точно знаю, что на этих хрупких плечиках сейчас лежит ответственность за жизнь вашего будущего ребёнка, Дамиан. Вашей плоти и крови, а это дорогого стоит. Не будем напрасно мучить Элоизу, ей сейчас нужно отдыхать за двоих. Мы с вами прекрасно управимся и с помощью домовиков, демонстрация австрийского гостеприимства в полной красе вполне подождёт до завтра.

[indent]От внимания Эйдана, чуткого ко всему, что было связано с языком тела, не укрылось, что Элоиза едва ли не вздрогнула от невинного прикосновения к её пояснице, и лишь спустя пару мгновений несколько расслабилась, осознав, что ей нечего опасаться. Такое инстинктивное поведение говорило о многом. Сомнений оставаться не могло: Дамиан тиранил свою супругу и довёл её до состояния болезненной нервозности. Это было, конечно, их личное дело. Но Вальдштейну стоило проявить больше осторожности, приглашая домой пусть не самого близкого, но всё же родственника Элоизы.
[indent]На этот раз племянница улыбнулась ему уже чуть смелее, и благодарность в её взгляде, как показалось Эйдану, была вполне искренней. В любом случае, милая Элли не пренебрегла дарованной ей возможностью избежать общества припозднившихся мужчин, и это было во всех отношениях правильно. Дамиан после её ухода заметно помрачнел, но спустя несколько минут махнул на всё рукой и постарался сделать вид, что этот инцидент не заслуживает внимания — ни его собственного, ни его гостя. Эйдан к этому моменту убедился в том, что его личного внимания более не заслуживает уже сам Дамиан. К тому же, в домашней обстановке Вальдштейна развезло, и сколько-нибудь занимательной беседы с ним этой ночью более ожидать не приходилось. Поэтому, наскоро поужинав, Эйдан откланялся и удалился в подготовленную для него комнату, где довольно быстро уснул.
[indent]Привычки проводить в постели много времени в одиночестве за ним не водилось никогда, поэтому, несмотря на бурную ночь и поздний отход ко сну, Эйдан поднялся раньше, чем того можно было ожидать от хозяина дома. Не постеснявшись призвать чужого домовика, он выяснил, что Вальдштейн, как и следовало ожидать, ещё дрыхнет без задних ног, в то время как его супруга уже проснулась и направилась в столовую. Эйдана такой расклад более чем устраивал, и потому, одевшись и приведя себя в порядок, он спустился к завтраку, ожидая застать Элоизу одну. Его расчёты оправдались: в столовой пахло свежесваренным бульоном и омлетом, а ещё — тёплой выпечкой. И встретившая его племянница сегодня выглядела намного более оживлённой и радостной, нежели накануне. Эйдан душевно улыбнулся ей, входя в комнату.
[indent]— Доброе утро, Элли. Спасибо, всё замечательно. К сожалению, надолго я у вас не задержусь. Сегодня вечером мне нужно будет снова переговорить с отцом твоего мужа. После этого — в крайнем случае, завтра — я возвращаюсь в Лондон. Не могу надолго оставить свой департамент под конец года — кто-то же должен следить за тем, чтобы предпраздничная атмосфера не оказывала чересчур расслабляющего влияния на министерских служащих, — почти в шутку пояснил Эйдан, подходя ближе и занимая место за столом напротив племянницы.
[indent]— Ну что ты, милая, — возразил он в ответ на высказанную Элоизой благодарность. — Любой на моём месте поступил бы так же: мы ведь с тобой не чужие, а Дамиан, как я заметил, и в самом деле увлекающаяся натура, — Эйдан произнёс эти слова с тонкой улыбкой, которую можно было бы счесть неприятной. Собственно, именно такой посыл он в неё и вкладывал, потому что адресована она была младшему Вальдштейну.
[indent]— Пренебречь австрийским кофе — преступление. Тем более что к нему наверняка замечательно подойдут эти аппетитные сконы. И от омлета я тоже не откажусь, — теперь, обращаясь непосредственно к Элоизе, Эйдан посмотрел на девушку заметно добрее. — Расскажи мне, как ты себя чувствуешь? Как тебе живётся здесь, в Австрии? Дамиан тебя не обижает?
[indent]Он не мог не обратить внимание на две вещи. Во-первых, в отсутствие мужа Элли выглядела гораздо живее и куда больше походила на себя-прежнюю, чем та бледная тень, которую он лицезрел минувшей ночью. Во-вторых, её неподдельный интерес к тому, как обстояли дела дома, обрёл неожиданно причудливую форму. Значит, «дядя Ча-Чарльз Поттер»? Как любопытно. Стоило взять это на заметку.
[indent]— У вас в Лощине я не был довольно давно, но с Келли мы виделись на той неделе, на заседании Визенгамота. Твой брат стал весьма солидным молодым человеком, — Эйдан усмехнулся. — Впрочем, он всегда таким был.
[indent]Он выдержал небольшую паузу, в которую удачно вписалось появление на столе тарелки с горячим и пышным омлетом, благоухающим сложносочинённым ароматом пряных трав, и испытующе взглянул на Элоизу.
[indent]— С Чарльзом мы тоже виделись недавно. Когда я сказал, что собираюсь в Зальцбург, он передал тебе привет.
[indent]Говоря откровенно, Эйдан сказал бы это в любом случае, независимо от того, просил ли его об этом Чарльз или нет — уж больно любопытно было понаблюдать за реакцией Элоизы.
[indent]— И ведь в самом деле, — с воодушевлением продолжил Эйдан. — Чарльз ведь тоже колдомедик, поэтому в Британии ты точно не останешься без присмотра. Уверен, поездка домой пойдёт тебе на пользу. Хочешь, я поговорю об этом с Дамианом?
[indent]Заявленная неделя представляла собой мизерный срок, но невинное уточнение Элоизы о необходимом разрешении колдомедика прозрачно намекало на то, что вопрос ещё не был до конца решённым. Элли, очевидно, сомневалась в том, что ей будет дозволено покинуть пределы её новой родины. Как глава департамента международного магического сотрудничества и её двоюродный дядя Эйдан не мог проигнорировать такое положение дел. Обижать членов семьи, в конце концов, имеют право только те, кто в неё входит. Вальдштейн, хотя и приходился Элоизе законным супругом, такими полномочиями пока ещё не обладал — и стоило дать ему это понять, коль скоро больше этого сделать здесь было некому.

Удивительно, но, даже получив возможность говорить свободно в силу отсутствия мужа в зоне прямой досягаемости, Элоиза продолжала играть в традиционную для светского общества игру в лицемерие и защищать свой брак. Во всяком случае, рассказывала она о нём с приклеенной улыбкой и осторожно подбирая слова, не заметить это было невозможно. Очевидно, сказывалось воспитание: племянницу наверняка ещё дома заклевали любящие родители — в противном случае Дамиану было бы нелегко убедить Элли в её же несуразности, неловкости, неполноценности и прочих дискредитирующих «не», из-за которых ей следовало тихо сидеть дома и помалкивать о похождениях мужа. Самому Эйдану в этом смысле повезло меньше: он привёз из Испании избалованную вниманием родителей и братьев капризную принцессу, которой стоило труда лишний раз промолчать. С другой стороны, до того, как у них всё стало плохо, он всё равно успел бы её избаловать, потому что начало их совместной жизни проходило очень ярко и многообещающе.

Тем не менее, в случае с Элоизой Эйдан отлично понимал позицию её супруга и в целом принимал её как не худшую модель семейных отношений. Единственная загвоздка заключалась в том, что Элли была пусть и отдалённо, но своей. К тому же, зная склонности чистокровных семей, особенно из числа двадцати восьми Священных, Эйдан предполагал, что за этим очаровательным личиком забитого жизнью хрупкого создания скрывается богатый потенциал к разрушению и характер, о котором сама девушка, возможно, ещё не догадывалась. Он, можно сказать, предчувствовал, что ещё услышит о ней, и хотел услышать. А раз так, то почему бы не помочь милому ребёнку, подтолкнув её к более естественному и перспективному пути? Эйдан подался вперёд, потянулся к Элоизе, коснулся её руки и доверительно посмотрел в глаза.

— При мне можешь не притворяться, я сам всё вижу, — негромко, но отчётливо произнёс он. — Я спросил об этом, чтобы посмотреть, как ты себя поведёшь. Возможно, это не моё дело, и вы с Дамианом разберётесь сами, но всё же позволь дать тебе совет.

Никакое позволение Эйдану, разумеется, не требовалось: он собирался подтолкнуть Элоизу к чему-то новому для неё, и едва ли нуждался в чьём бы то ни было разрешении.

— Будь смелее, Элли. Не позволяй ему вытирать об тебя ноги, — можно было сказать то же самое гораздо мягче, но Эйдан рассчитывал произвести определённый эффект, а для этого требовалось проявить жёсткость; может быть, даже резкость. Эти слова должны были стать болезненными для Элоизы, чтобы они зацепили её и заставили хотя бы попытаться что-то изменить. — Ты не заслуживаешь такого обращения. А если он так ведёт себя сейчас, когда ты беременна, то дальше будет только хуже.

Эйдан отпустил руку племянницы и отстранился. Выражение его лица при этом тоже изменилось — так, будто этого маленького отступления от канонов общепринятого поведения только что не было вовсе.

— Мальчик или девочка? — спросил он и бросил взгляд на раскрытый журнал чуть в стороне. Если страница была выбрана не случайно, — вероятно, девочка. Это тоже многое объясняло. Печально для Элоизы — зато и больше мотивации для перемен.

Тарелка с горячим омлетом появилась перед Эйданом весьма своевременно: домовику хватило ума не развешивать уши в тот момент, когда разговор приобрёл особенно деликатный характер. Впрочем, это могло быть и просто удачным стечением обстоятельств: не факт, что здешние эльфы вообще понимали по-английски. Так или иначе, появление еды поспособствовало улучшению эмоционального микроклимата за столом, и дальше беседа потекла значительно живее. Возможно также, что это было связано с отступлением от скользкой темы отношений с супругом и упоминанием о Келли. Братом Элоиза явно гордилась и искренне радовалась его достижениям. Эйдан поневоле задавался вопросом, стало бы что-то иначе, если бы ей было известно хотя бы о половине тех успехов Келли, которыми сопровождалось его пребывание в джентльменском клубе пожирателей смерти. Наверное, нет. Возможно, однажды им ещё выпадет шанс это проверить.

— Да, ты права: если Келли за что-то берётся, то делает это основательно, — согласился Эйдан, чтобы сделать племяннице приятное, тем более что для этого ему даже не приходилось натягивать факты на барабан реальности: Келли, может, и не умел (потому что и не стремился) нравиться людям, но со своими задачами справлялся отменно.

Однако по-настоящему занимательные результаты показал выкаченный на лужайку Элоизы пробный шар имени Чарльза Поттера. Получив привет от него, Элли расцвела. Её глаза засияли, речь стала более торопливой и оживлённой, вопросы посыпались один за другим. И потом ещё эта маленькая, но такая красноречивая оговорка — «тоже соскучилась». Эйдан наблюдал за племянницей, пряча улыбку на дне глаз. До чего любопытно всё складывалось. Интересно, знает ли Чарльз? Мог и знать, он всё же куда более сдержан в проявлении эмоций и способен скрывать свои чувства. Определённо, Элли стоило поскорее приехать в Лондон — Эйдану уже не терпелось посмотреть на них обоих рядом.

— Я его уговорю, — пообещал он. — Рождество — семейный праздник, и моя любимая племянница должна провести его в окружении любящих людей.

Которые, очевидно, находились от неё по другую сторону Ла-Манша, что, по всей видимости, крайне её печалило. Зато на возможность исправить это досадное обстоятельство Элли реагировала с такой почти детской непосредственностью, что Эйдан не сдержал улыбку, когда она спохватилась и вспомнила, что правила вежливости требовали говорить не только о себе. Хотя он, вообще-то, не имел абсолютно ничего против.

— На конец декабря у нас запланировано с десяток рождественских приёмов, отчасти приятных, отчасти обязательных к посещению. Надеюсь, что к Поттерам мы тоже попадём, и тогда увидимся с тобой снова.

Вопрос о том, где он в последний раз встречался с Чарльзом, Эйдан решил просто пропустить. Элли такое знать было совершенно ни к чему.

Отредактировано Aedan Avery (2021-12-06 19:25:39)

Судя по реакции Элоизы, так с ней до сих пор никто не говорил. Старшие родственники наверняка вбивали ей в голову всякую чушь о нерушимости брачных уз и о том, что жена должна слушаться мужа. И, хотя с последним постулатом Эйдан в целом был согласен, применительно к данной конкретной ситуации такое морализаторство его не устраивало. Племянница, между тем, косилась на него с опаской, но, в то же время, с явным интересом. Должно быть, мысли вроде тех, что были озвучены им, уже посещали эту очаровательную рыжую головку — и Элоиза почти наверняка гнала их от себя. А теперь, вероятно, впервые обнаруживала, что они имеют право на существование, и что в этом мире найдутся люди, которые не осудят её за это и, напротив, окажут поддержку. В самом деле, потрясающее открытие. Эйдан был рад оказаться одним из тех людей. К тому же, лёгкая растерянность Элли не завершилась испуганным бегством и отгораживанием от внешнего мира, и это означало, что она поверила в искренность его заботливых предостережений. Более того, спустя несколько мгновений прозвучали слова благодарности. Эйдан от души улыбнулся.

— Самое главное, ничего не бойся. И помни: ты не одна, — заверил он племянницу, подразумевая, возможно, не только и не столько себя, сколько тех явно много значивших для Элоизы мужчин, которые сейчас находились там, на их общей родине. Нет, он сам тоже готов был оказать милой девочке своё посильное содействие — однако предпочёл бы, чтобы в ключевых вопросах она справилась без его явного участия. Он мог дать ей импульс, чтобы скорректировать направление движения, но для того, чтобы жизнь Элоизы по-настоящему изменилась, преодолеть ключевые вехи и миновать все точки невозврата она должна была самостоятельно.

— Ты не пожалеешь, — пообещал Эйдан, хотя и не мог быть на сто процентов уверен в том, что его двоюродной племяннице не свойственны неуместные угрызения совести. По тому, что он видел в её глазах и что знал о её родном брате, у Элли были все предпосылки к тому, чтобы вырваться из этой унылой жизни и своими руками выковать собственное счастье. И Эйдан искренне надеялся, что она в этом преуспеет, — это, как минимум, подтвердило бы его теорию. Однако ей точно требовалось время, чтобы осмыслить услышанное, — об этом говорил, хотя бы, румянец на её щеках. Но это ничего: освоится с собственными мыслями — привыкнет.

А Элли, тем временем, уже с горящими от предвкушения глазами уверяла его, что точно будет у Поттеров, в очередной раз укрепляя Эйдана в его догадках относительно того, какую избыточную степень симпатии его двоюродная племянница испытывает к своему наречённому дядюшке. Впрочем, говорить с ней об этом пока было слишком рано — и, более того, не нужно: потенциал к организации скандала в благородном семействе у Элоизы со всей её трогательной наивностью присутствовал несомненный, справится сама. Так что Эйдан слушал её ответы и периодически кивал, хотя то, что он слышал, нравилось ему не всегда. Как, например, подтверждение того, что Вальдштейны ждали девочку.

Естественно, Дамиану, как любому молодому мужу из приличного чистокровного рода, в первую очередь, нужен был наследник, а не дочь. С другой стороны, его обманутые ожидания и раздражение, вызванное разочарованием, могли подтолкнуть его к дополнительной резкости, что могло стать движущим толчком уже для самой Элли. Иными словами, всё, что ни делается, к лучшему. Рассудив так, Эйдан продолжал благосклонно улыбаться племяннице вплоть до тех самых пор, пока в зале не объявился Дамиан. Доверительная атмосфера была нарушена, и Элоиза поспешно ретировалась с глаз супруга. Эйдан её в этом не винил. С молодым Вальдштейном он говорил о чём угодно, только не о его браке. Единственный раз, когда мужчины в своей беседе коснулись будущего Элли, был связан с предстоящей поездкой в Соединённое Королевство: своё обещание постараться уговорить Дамиана отправить туда жену поскорее Эйдан выполнил.

*
Лето 1976 года принесло с собой долгожданные известия. Элоиза вернулась в Британию — по всей видимости, окончательно. В Австрии её больше ничего не держало. Её супруг удивительным образом пропал без вести вскоре после того, как сама Элли потеряла ребёнка. Печальная история. И весьма тёмная, как ни крути. У Эйдана, однако, имелись некоторые догадки относительно судьбы Дамиана. Более того, он был рад, что ждать слишком долго не пришлось: так или иначе, он не ошибся насчёт Элоизы, и эта мысль грела ему душу.

Другой вопрос, что у неё могли быть сообщники, — об этом Эйдан уже не впервые подумал, когда, навестив племянницу после всех печальных событий, застал её цепляющейся за локоть Чарльза и отнюдь не настолько убитой горем, как полагается потерявшей мужа и ребёнка молодой вдове. Тем не менее, как заботливый дядюшка Эйдан выразил Элли свои соболезнования и по-родственному обнял её при встрече, а чуть позже, улучив момент, отозвал племянницу в сторонку, чтобы поговорить с ней без лишних ушей.

— Ты в порядке, Элли? Я сочувствую твоей утрате, — сказал Эйдан, когда они отошли на достаточное расстояние ото всех, чтобы не спровоцировать лишних слухов и в то же время не быть услышанными, — но во всём есть свои плюсы, не так ли? — он взглядом указал на Чарльза. — Во всяком случае, теперь ты снова здесь, с Келли и Чарльзом, и, если тебе что-то понадобится, я тоже всегда буду рад помочь своей любимой племяннице.

Эйдан объединил всех троих в один ряд не случайно: их связывала, помимо разноудалённых родственных уз, по меньшей мере, принадлежность к числу пожирателей смерти. Правда, сама Элли об этом, по идее, знать была не должна.

— Скажу откровенно: мне жаль, что так вышло с твоей дочерью. Но что касается Дамиана, ему стоило бы помочь уйти, если бы он не нашёл выход сам, — на этих словах Эйдан особенно внимательно посмотрел на Элоизу: его племянница была слишком эмоциональна, чтобы хранить секреты перед лицом тех, кто догадывается, что происходит на самом деле. К тому же, Элли ему, кажется, доверяла. — Сказать по чести, я считаю, что его отсутствие в твоей жизни пойдёт тебе только на пользу.

Эйдан ободряюще улыбнулся, поймал руку Элоизы и мягко сжал её ладонь.

Отредактировано Aedan Avery (2021-12-06 19:25:15)

Прошёл уже не один месяц с тех пор, как Элоиза вернулась в Британию после всех печальных происшествий, случившихся с ней на австрийской земле. Возвращение на родину и пребывание в домашней обстановке явно пошли ей на пользу: выглядела она вполне оживлённо и даже радостно — может быть, немного слишком радостно для молодой вдовы, но, опять же: прошёл уже не один месяц. К тому же, после визита в Зальцбург Эйдан имел достаточно отчётливое представление о семейных отношениях тогда ещё супружеской четы Вальдштейнов, чтобы не рассчитывать застать Элоизу в трауре в полном смысле этого слова. Однако на деле всё оказалось ещё интереснее: у его племянницы, похоже, был талант превосходить ожидания.

— Рад видеть, что у тебя всё хорошо, — Эйдан по-отечески коснулся ладонью спины Элли в районе лопаток, мягко уводя её подальше от прочих родственников — и Чарльза, если на то пошло. Пусть пока поработает, отвлекая чужое внимание.

— Ты просто сияешь, — доверительно сообщил племяннице Эйдан, склонившись к ней поближе. — Согласись, в возможности самостоятельно выбирать страну для жизни есть много плюсов. Намного приятнее проводить время в окружении людей, которые тебя любят.

На последних словах Эйдан будто бы невзначай перевёл взгляд на беседующего в стороне с хозяйкой дома Поттера. Милая Элли была не особенно сдержанна в выражении своих восторгов, её просто распирало от счастья — вполне естественное состояние для влюблённой девушки. И кто он такой, чтобы мешать этому прелестному созданию терять голову и усложнять себе жизнь? Тем более что пока её попытки взять судьбу в свои руки, очевидно, приносили неплохие плоды: судя по частоте, с которой в рассказах Элоизы мелькали «Келли и дядя Чарльз», установившиеся между этими троими связи были весьма крепки. А что, кроме родственных уз, может объединять людей так надёжно и прочно, как не общая тёмная тайна? В особенности когда она касается совместно совершённого и благополучно скрытого убийства. Эйдан улыбнулся. Он обожал такие истории.

— Дамиан, надо полагать, увлёкся настолько, что сам не заметил, как покинул наш бренный мир, — вполголоса промурлыкал он, глядя в лучащиеся счастьем глаза племянницы. — Скатертью дорога. Он был слишком самоуверен и не заслуживал такой очаровательной молодой жены. Здесь в твоём окружении найдутся и более достойные люди. Если ещё не нашлись.

Намёк был, с точки зрения Эйдана, достаточно прозрачным, чтобы не подкреплять его более никакими визуальными контактами. К тому же, он хотел кое-что проверить. И вообще, смотреть на Элоизу было намного приятнее, нежели на кого-либо из присутствующих мужчин. Чего стоил один детский восторг, с которым она сообщила потрясающую новость: у неё будет щенок. И даже тут, разумеется, не обошлось без участия вездесущего Чарльза.

— Это замечательно. Поздравляю, Элли. Приятно знать, что рядом наконец-то будет кто-то, кто всегда сможет о тебе позаботиться.

Эйдан мог только умилиться наивной жизнерадостности и открытости Элоизы — думая про себя о том, что до добра её такая импульсивность точно не доведёт, особенно если учесть, что она буквально окружила себя Пожирателями Смерти. Оставалось надеяться, что Чарльзу и Келли хватит сил оградить Элли от ненужных ей тайн — во всяком случае, тех, которые были посерьёзнее избавления от нерадивого супруга.

Впрочем, Эйдан не исключал, что Элоиза ещё сумеет всех удивить. В пользу такой версии будущего говорила хотя бы её просьба, крайне практичная и рациональная. Он задумчиво кивнул, прикидывая в уме, что можно сделать.

— Понимаю твоё желание, — согласился он. — Я займусь этим вопросом. В конце концов, у нас есть все основания считать, что это дело международной важности, — отчасти шутливо закончил Эйдан.

Нет, эта девочка не так проста, как кажется. Она точно не пропадёт. И понаблюдать за дальнейшим развитием событий будет крайне любопытно.

Жизнь показывала, что Элоизу до сих пор многие недооценивали. Она выглядела прелестнейшим, открытым и доверчивым созданием, но вовсе не была какой-нибудь наивной простушкой, о нет. Как бы робко она ни входила в дебри реального мира со всей их вязкой, обволакивающей тьмой, она явно на подсознательном уровне умела определять приоритеты, молчать о том, о чём говорить не полагается, мило и невинно щебетать обо всём остальном, не подпускать слишком близко к сердцу грязь чужих насильственных смертей и, что самое главное, добиваться своего. Из неё получилась бы замечательная спутница жизни для любого из представителей их тайного джентльменского клуба — не столь важно, в качестве супруги, сестры или племянницы — и практика раз за разом показывала, что сослагательное наклонение тут неуместно. Элли прекрасно справлялась со своей ролью, даже если сама о ней не подозревала, но в целях сохранения секретности Эйдан предпочитал не рисковать и не пускаться в излишние откровения, как того благоразумно не делала она сама. Однажды он предупредил Келли, что, если его сестре станет известно что-то лишнее, им придётся найти способ гарантировать её молчание. Теперь, учитывая её новую близость с Чарльзом, по-видимому, стоило провести аналогичную беседу и с ним. Так, на всякий случай. Никогда не помешает убедиться в том, что мужчине их лет не снесло голову от влюблённости в юную прелестницу. Был бы Чарльз не столь откровенно моногамен, можно было бы не беспокоиться вовсе, однако, учитывая обстоятельства, ситуацию имело смысл взять под контроль. Впрочем, стоило отдать должное Элоизе: она держалась идеально даже с ним — с Эйданом, в котором видела благожелательно настроенного дядюшку.

— Разумеется, ношу, — заверил он племянницу. — Но только не летом. И я с удовольствием познакомлюсь с твоим щенком, как только мы разберёмся с твоей фамилией.

Встречаться снова раньше Эйдан попросту не видел смысла. Мог же он побыть любимым дядюшкой хотя бы для одного очаровательного создания? А для этого стоило видеться не слишком часто и всегда приходить с подарками.

Вопрос с превращением фрау Вальдштейн в мисс Трэверс разрешился благополучно, а при его участии — достаточно быстро, и знакомства с шишугой, получившей — кто бы мог подумать — имя Меропы, оказалось не миновать. Но время шло, а Элли, как и предсказывал Эйдан, не переставала удивлять. Сначала подозрительно удачно скончалась Дорея Поттер. Элоиза, конечно же, не имела к этому никакого отношения. Или, может быть, косвенно имела. С точки зрения закона всё было чисто, а кто он такой, чтобы осуждать волонтёров за помощь другим в отбытии на тот свет. Впрочем, нельзя было исключать и варианта с естественной смертью миссис Поттер: Чарльз, всё-таки, колдомедик, а у них своя профессиональная этика. С него сталось бы дождаться своего часа, не вмешиваясь и не торопя события. Верилось в это Эйдану, разумеется, с трудом, тем более что в итоге всё кончилось бегством Элоизы из отчего дома и переездом к Чарльзу. Эйдан был об этом наслышан, как и все: светская публика питается такими скандалами, а в данном случае речь шла, как ни крути, о пожирателе смерти и его собственной двоюродной племяннице, сестре другого пожирателя смерти. Эйдан давно уже понял, что за Элли необходимо приглядывать.

Поэтому, когда Элоиза попросила о встрече, он не стал отказываться и пригласил её к себе, на всякий случай следуя простому правилу: лучше поговорить в Эйвери-мэноре, чем в любом публичном месте, где их могут увидеть и подслушать. И вот, когда они чинно уселись пить чай в более уютной малой гостиной, Элли, смущённо теребя кольцо с крупным сапфиром, поведала о цели своего визита — явно с опаской, как отметил для себя Эйдан. Она, очевидно, сомневалась в том, как он отнесётся к этому известию. Это означало, что Элоиза не догадывается о некоторых полупрофессиональных связях дорогого дядюшки с её драгоценным женихом, чем заработала по плюсику в карму Чарльза и Келли.

Отвечать Эйдан не спешил, и Элли, то и дело запинаясь от смущения, принялась торопливо рассказывать о реакции родителей и о собственных намерениях и ощущениях. Её единственный слушатель наблюдал за волшебницей со всем вниманием, ничем не выдавая своих чувств, пока слова у Элоизы не закончились. Эта лёгкая растерянность была ей чрезвычайно к лицу, но заставлять её ждать слишком долго не представлялось возможным, поэтому, выдержав классическую паузу, Эйдан улыбнулся и даже поднялся с места, чтобы обнять Элли.

— Поздравляю тебя, дорогая моя, это прекрасная новость и самое правильное решение, какое вы только могли принять, — он на пару мгновений прижал племянницу к себе, после чего они оба смогли вернуться на свои места. — Я очень рад за вас с Чарльзом. И я уж точно последний, кто стал бы вас осуждать.

Другое дело, что пригласить к себе на приём молодую вдову, проживающую в незаконной связи с немолодым вдовцом, для главы международного департамента министерства было бы никак невозможно. К счастью, теперь об этой проблеме можно было не заговаривать вовсе. А Поттер-то оказался не промах: похоронил старую жену, обеспечившую ему родство с самими Блэками, и быстренько нашёл себе другую, помоложе — больше того, ту, которую, можно сказать, растил с самого детства. Какие удачные инвестиции в будущее. Может, и ему стоило так попробовать? Эйдан чуть заметно усмехнулся собственным мыслям.

— Позволь уточнить: твои родители не дали благословения на этот брак, ты не уверена, придут ли они на свадьбу, и боишься, что самый счастливый день в твоей жизни будет безнадёжно испорчен? И при этом хочешь пригласить меня на торжество? — это звучало бы как попытка отчитать неразумную племянницу за недальновидное поведение, если бы после произнесённой тирады Эйдан не улыбнулся снова. — Разумеется, мы с миссис Эйвери будем там.

Элли реагировала незамедлительно и искренне — во всяком случае, радостью она взрывалась по щелчку, не гнушаясь поделиться ею со всеми, кто окажется рядом. Бывали моменты, когда Эйдан начинал подозревать за такой манерой поведения хитрую стратегию, возведённую в привычку: когда молодая женщина ведёт себя так импульсивно, она кажется девушкой, почти ребёнком — наивным, вызывающим умиление и безотчётное желание помочь ей и уверенной мужской рукой решить все её проблемы. Даже если поначалу это получалось у Элли само собой, без всякой задней мысли, к её годам она точно должна была распознать свою выгоду и научиться ею пользоваться. А, учитывая, что потребности у неё порой случались довольно серьёзные (например, избавиться от мужа и расторгнуть неудачный брак), и своего она в конечном итоге до сих пор всегда добивалась, у Эйдана не было причин сомневаться в богатом потенциале этой девочки и её способностях в целом. А таланты, как известно, необходимо направлять и поддерживать, чтобы потом иметь их в своём распоряжении. Никогда не знаешь, что может пригодиться в жизни.

Так что Эйдан сдержанно улыбался, наблюдая за всплеском радости в голубых глазах — и за тем, как эта радость вновь сменилась испугом, следуя лабиринтам его слов. Потом Элоиза с облегчением рассмеялась, и он улыбнулся племяннице чуть шире.

— Извини, не хотел тебя напугать. — Хотел. Впрочем, Элли не была такой дурочкой, чтобы не понимать причин возможного отказа, — он лишь напомнил ей о том, что могло бы быть, окажись на его месте не добрый дядя Эйдан, а кто-нибудь более щепетильный и принципиальный.

Строго говоря, в этой спорной ситуации он мог принять любую сторону. Трэверсы, в отличие от Поттеров, входили в число двадцати восьми священных родов, а представителям таковых следовало бы держаться на одном берегу. Но Трэверсы не были пожирателями смерти (за исключением Келли, с которым история складывалась особым образом), а Поттер — был. И его семья тоже относилась к числу чистокровных, пусть и не внесённых в элитный список магической аристократии. И что с того? Мальсиберов в нём тоже не было, а замуж за Чарльза собиралась его двоюродная племянница, а не родная дочь. И это по-прежнему было лучшее из возможных решений: к законности такого брака не подкопаешься. Конверт, который извлекла на свет и положила на стол Элоиза, Эйдан переместил поближе к себе, скользнул по нему взглядом и на том пока ограничился.

— А что ответили остальные гости из твоего списка? — поинтересовался он. — Или ко мне ты пришла первому? — вопрос сопровождался мягкой усмешкой, чтобы Элли не надумывала себе лишнего: он уже сообщил ей о своём решении и менять его не собирался, но любопытно было узнать, кого ещё Элоиза хочет видеть на своей свадьбе, и как эти счастливчики отнеслись к её приглашению. В конце концов, не каждый сочтёт нормальным союз молодой волшебницы с колдуном, присутствовавшим при её рождении.

— Значит, первое августа, — кивнул Эйдан. — Прослежу за тем, чтобы этот день у меня оставался свободным.

Казалось бы, когда разговор заходит о свадьбе, любая женщина имеет право позволить себе увлечься приятными мыслями и увильнуть в мир счастливых разговоров о бесконечных, но приятных хлопотах, связанных с предстоящим торжеством. Однако Элоиза лишний раз подтвердила его теорию насчёт самой себя и пошла другим путём: она заметно посерьёзнела, что при её эмоциональной подвижности казалось почти невероятным, и произнесла слова благодарности за то, за что услышать их Эйдану было по-настоящему приятно. Значит, поняла, оценила — и наверняка несколько освежила свои взгляды. Теперь в пору и выйти замуж за пожирателя смерти. Однако интересно, знает ли она уже? Рано или поздно точно узнает. Эйдан наклонился вперёд и аккуратно накрыл руку Элоизы ладонью, внимательно глядя племяннице в глаза, как делал уже не раз — но сейчас особенно к месту.

— Нет ничего запретного в том, чтобы быть счастливой, какие бы пути к этому ни вели. Если они тебе подходят — они твои, — он убрал руку и снова отклонился назад, приподнял уголки губ, стряхивая минутную серьёзность. — Просто о некоторых вещах широкой общественности лучше не знать. Но мне ты можешь рассказывать всё, Элли, со мной твои тайны будут в безопасности. Если сомневаешься, спроси Чарльза.

Ну вот, привет Поттеру он передал — вместе с намёком на скорую встречу и неизбежный разговор об осведомлённости Элоизы и гарантиях её молчания. Однако момент прошёл, магия таинства разрушилась и можно было продолжать говорить о простых повседневных вещах.

— Спасибо, Магдалина в порядке. И не переживай по этому поводу: она точно не постесняется отправить вам список с полным перечнем того, что ей необходимо для комфортного пребывания на вашей свадьбе, — Эйдан улыбнулся на этот раз уже совсем иначе, чем до сих пор, — вполне по-человечески. — Вообще-то, мы недавно узнали, что ждём двойню.

Элоиза уверила Эйдана в своём доверии, и это выглядело вполне бесхитростно и искренне, однако о своих тайнах она всё же умолчала и ничем не выдала, что ей что-либо известно о теневой деятельности её жениха или брата. Это могло означать две вещи: что милая Элли очень хорошо умеет притворяться, или что она в силу каких бы то ни было обстоятельств не может говорить о своих «страшных» тайнах. Эйдан надеялся на второе. Если его очаровательной племяннице и правда что-то известно, ему хотелось бы верить, что Чарльзу и Келли хватило ума уладить этот вопрос. Но выяснить наверняка, конечно, не помешает.

— Помни об этом, — с душевной улыбкой ответил он Элли и польщённо качнул головой, когда она заявила, что в первую очередь пришла с приглашением к нему.

— Хороший ход, — похвалил племянницу Эйдан. — Теперь ты можешь невзначай говорить всем, что я уже согласился, — он тихо усмехнулся. Кого-то из сомневающихся это могло бы подтолкнуть к принятию правильного решения. Как поведут себя сами Трэверсы — вот что пока казалось Эйдану наиболее любопытным.

— Пожалуй, это правильно, — кивнул он, когда Элоиза рассказала, что не спешит говорить о свадьбе с родителями. — Дай им немного времени оценить ситуацию со всех сторон.

Как помнилось Эйдану, Мэлекай Трэверс и Чарльз Поттер были друзьями. Тем больнее удар, но — разберутся. Чарльз — хитрый лис: придумает, на что надавить.  Куда ему деваться. А вот Бенедикт… Однажды они говорили о сыновьях: обоим было, о чём сожалеть. Только Эйдан воспитал Эрлинга готовым встать под знамёна Тёмного Лорда, а Бен назло отцу пошёл в авроры. Опасная ситуация. Удивительно, как Чарльзу удавалось держать от сына в тайне свои нерабочие увлечения. Или не очень удивительно, если учесть, каким патологическим неумением найти общий язык отличились эти двое. И предстоящая свадьба Чарльза на подруге его сына едва ли могла добавить им взаимопонимания. Эйдан покачал головой.

— Что ты имеешь в виду? Почему личное счастье Бена должно как-то конфликтовать с вашим? Вполне очевидно, что на роль мачехи ты ему не годишься, и вам нужна какая-то другая система отношений. Но если вы друзья, я не вижу для него серьёзных поводов расстраиваться, — пояснил Эйдан. Считать этот брак странным сын Чарльза, безусловно, мог. Он мог даже обижаться — но, скорее, на отца, чем на Элли. В чём она виновата?

А синусоида их разговора, тем временем, уже уводила обоих к более отдалённым, но благополучно оформившимся перспективам.

— Да, мы с Маг сами такого не ожидали, — признал Эйдан. — Это должны быть мальчик и девочка. Эдриан и Рейна. В честь моего деда и какой-то пра-родственницы Магдалины.

Выбрать имя для дочери ему пришлось доверить супруге, чтобы их сын случайно не стал каким-нибудь Хулио или Алехандро. Мальчику, всё-таки, быть продолжателем рода Эйвери.

— Обустройством детской в основном занимается Маг, — честно ответил он на вопрос племянницы. — Она периодически пытается привлечь меня к ответственности, но я со всем соглашаюсь, и это ей быстро надоедает. А что касается отцовства…

Какой неожиданный и вместе с тем предсказуемый вопрос. Чарльзу повезло, что у Элли он вообще возник. Как она заботится о нём, старается понять, хочет угодить. Просто счастливчик.

— Хочешь честно? — Эйдан снова подался вперёд, немного наклонившись к Элли. — Это ощущается как второй шанс. Когда у тебя уже есть взрослый наследник, и ты его любишь, но отношения складываются непросто, а обстановка вокруг неспокойная, начинает казаться не лишним обзавестись запасным вариантом. И, может быть, исправить некоторые из собственных ошибок.

Цинично, но правда. К тому же, Эйдан действительно считал, что они с Маг воспитали Эрлинга неплохо. Вообще-то, у них были поводы гордиться сыном. Просто в какой-то момент что-то неизбежно начинает идти «не так», и вот их единственное чадо уже своенравно увольняется из Министерства, снимает себе квартиру в маггловском районе Лондона и мечтает о какой-то магглорождённой гадалке. Игрища на чёрном рынке на этом фоне — милый детский каприз.

— Да, — убеждённо кивнул Эйдан. — С годами начинаешь по-новому относиться к воспитанию детей. Особенно сыновей. Хотя и не факт, что становишься способен сделать это лучше, — с усмешкой заметил он.

— Я так понимаю, ты беспокоишься, потому что у Чарльза с Бенедиктом всё складывается не лучшим образом? — предположил Эйдан. Сын-аврор у отца-пожирателя смерти — это кое о чём говорит. — Это не значит, что с другим ребёнком всё будет так же. К тому же, может быть, у вас будет девочка, а это совсем другая история. В любом случае, я верю, что из вас получится замечательная семья.

Эйдан даже не соврал, когда это сказал. «Замечательными», в конце концов, можно быть по-разному.

Элли и в самом деле было интересно. Ей, очевидно, хотелось знать, как отнесётся к её стремлению обзавестись потомством её будущий супруг. Волноваться об этом было, в целом, похвально — особенно для жены Пожирателя Смерти, которая годилась ему в дочери. Однако у Элоизы имелся в распоряжении лишь один шанс выяснить это: спросить самого Чарльза. Тем не менее, Эйдану льстило, что она обратилась за советом к нему.

Впрочем, Элли думала не только о собственном будущем — если верить её словам, немало внимания она уделяла и своему прошлому, стараясь чему-то научиться на былых ошибках, в том числе чужих. В результате Эйдан узнал, к примеру, что она была всерьёз расстроена, когда Келли уехал в Хогвартс, оставив её позади, хотя иначе и быть не могло. А чуть позже Элли начала доверительно рассказывать о фамильном упрямстве Поттеров, заставлявшим её бояться за них. Эйдан был доволен: отношения у них с племянницей складывались как нельзя лучше.

— Спасибо, Элли. Похоже, наследственное упрямство — бич чистокровных семей, — хмыкнул он, выслушав Элоизу. — У нас с Эрлингом из-за этого тоже случаются проблемы. Надеюсь, он ещё образумится. Это вечная дилемма: родители всегда считают, что они лучше знают, что нужно их детям, но дети не понимают, что иногда родители действительно знают лучше. — Эйдан заговорщицки наклонился к Элли и предупредил её, на этот раз, абсолютно серьёзно: — Чарльз всегда будет знать, как лучше. Или думать, что знает. Тебе стоит быть к этому готовой.

Эйдан, конечно, не был знаком с Поттером так близко, как Элоиза, однако о жизни колдомедика ему было известно больше, чем его невесте. Во всяком случае, до недавних пор — наверняка. И он мог с уверенностью утверждать: в любой спорной ситуации между Чарльзом и его молодой женой прав всегда останется Чарльз. Элоизе придётся принять это и жить по его правилам — или стать новой Беллатрикс Лестрейндж, что очень вряд ли, если принимать во внимание их с Чарльзом темпераменты и разницу в возрасте. На этом фоне беспокойство Элли о том, что её будущий супруг может согласиться завести ребёнка исключительно ради неё, казалось Эйдану трогательным и вызывающим умиление — даже с перебором в условиях реальной жизни. Бедная девочка всё-таки недостаточно хорошо понимала, с кем решила связать свою судьбу. Эйдан, ничуть не таясь, усмехнулся на её слова. Когда он откинулся на спинку кресла, его лицо не хранило уже ни тени улыбки.

— Это последнее, о чём я бы стал переживать на твоём месте. Поверь мне, милая, если Чарльз не захочет, чтобы у вас были дети, у вас их не будет.

Вот так: холодно, жёстко и цинично, как сама правда. Слова были сказаны, и Эйдану оставалось только наблюдать за тем, как меняется выражение лица племянницы. Охватило ли её уже беспокойство по новому поводу? Должно бы. Если она сейчас начнёт уверять его, что «Чарльз не такой», он этого не выдержит. То есть, выдержит, конечно. В принципе, будет даже любопытно посмотреть, насколько сильно эта наивная любовь искажает восприятие реальности и как долго Элли будет продолжать витать в облаках.

— Впрочем, я не вижу причин, по которым твой будущий муж мог бы не желать от тебя детей, — как обычно, выдержав классическую паузу, смягчил удар Эйдан. — К тому же, на этот раз он наверняка постарается не повторять тех ошибок, которые совершил с Беном.

Сын, назло отцу ушедший в авроры, — это даже ещё «веселее», чем сын, уволившийся из Министерства за спиной у отца. Опасно до крайности, но может быть и полезно, если повезёт. А тут ещё Элли с её увлекательными интимными подробностями. Эйдан даже забыл о недопитом чае — такой неожиданный в их разговоре случился поворот. Итак, сын Чарльза и его молодая невеста отличились подростковой влюблённостью. Какая прелесть.

— У вас было свидание? И не одно? — преспокойно уточнил Эйдан, не поддаваясь скромной игре в эвфемизмы и предпочитая называть вещи своими именами. — В этом нет ничего предосудительного, Элли. Если, конечно, вы с ним не переспали.

На самом деле, и в этом случае тоже (с точки зрения самого Эйдана, по крайней мере), но он нарочно сгустил краски — это был самый простой способ прояснить всё до конца.

— И это всё равно было давно и несерьёзно, ведь правда? — протянул он руку помощи Элоизе, чтобы помочь ей выбраться из пучины, в которую сам же её и столкнул. Хотя, конечно, ещё вопрос, так ли это — и для обоих ли.

— Чарльз, как я понимаю, ничего об этом не знает? Пусть всё так и остаётся. Прошлое в прошлом. Забудь о нём и спокойно живи дальше.