Боль привносит в сновидения свои коррективы. Миф о том, что во сне она отступает, живуч как бундимун, но тому, кто знаком с болью не понаслышке, прекрасно известно: ни черта она не отступает. Напротив, днём, будучи в сознании, от неё абстрагироваться гораздо легче. Отвлечься, забыть хотя бы на время. Во сне ты перед нею совершенно беззащитен, она берёт в свои руки поводья экипажа твоего сознания и сама выбирает путь, сквозь который везти его, одурманенное и спутанное, что за зловещую чащу рисовать вокруг и какие дикие, непреодолимые препятствия перед ним ставить, заставляя отрывать от тела части, резать, бить, душить самое себя, выполняя немыслимые задания очередного чудовищного квеста.
Если сон и мог защитить от боли - то лишь магический. Колдомедицинский. Но не то чтобы он был предпочтителен во всей широте неестественности своей и тяжёлой одеяльной душности. Просто иногда без него нельзя было обойтись, даже Бен это понимал. Вынужден был понимать, влезший по дурости в профессию, сулящую многие травмы и частые контакты с колдомедиками. О своём выборе он никогда не жалел, а сопутствующие сложности и ущерб научился - и продолжал учиться - принимать. Правда учился.
Выходило так себе.
Этому самому искусственному сну предшествовало едва ли более естественное беспамятство - тем, однако, прекрасное, что уж туда не могла пробраться ни одна боль, даже самая сильная, - зато после, когда отступило первое и развеялось второе, она с садистически скрипящим злорадством запустила в мозги свои мохнатые щупальца и принялась малевать на податливом холсте потрёпанного разума отвратительные картины, гибкой пилой оборачивая шею виток за витком. Несколько часов наждачной агонии в метаниях среди казённых простыней - не то чтобы к такому можно было привыкнуть. Выкарабкивался он из вонючего этого омута с отчаянным упрямством, то и дело соскальзывая обратно, не успевая сфокусировать взгляд на обстановке, а мозги - на произошедшем.
Правильным был случайный жест: ладонь легла на плотно забинтованную шею, и в сознание пробилось воспоминание. Не ярче, не отчётливей краткой вспышки, но начало было положено, и вот уже с диких декораций начали сшелушиваться зловещие краски, осыпаясь, стираясь в песок, и сами они разваливались, открывая взгляду реальность, медленно, но верно собирающуюся в устойчивую, правдоподобную картину. Зародилось и начало расти обыкновенное - но всякий раз новое - удивление тому, как могла этакая дичь чудиться совершенно реальной, пока сознание бродило в лабиринтах сна. Бен глубоко вдохнул носом и с наслаждением выдохнул, чувствуя адекватно работающие лёгкие без измотавшего его за прошедшее время удушья.
И ещё один вздох.
И ещё. Даже неповторимый клубок ароматов Мунго: зелья, зелья, бинты, кровь, дезинфецирующий состав с которым моют полы, та ещё парфюмерия, - не портил прелести возможности дышать. Нормально дышать.
Затем он попытался сглотнуть скудную слюну и скривился от боли, плотнее прижимая ладонь к бинтам на шее.
И открыл глаза.
Сразу же их закрыл, снова морщась: света в палате было слишком много. В следующий раз открывал осторожнее, впуская мир в сознание аккуратно, дозированно, плавно фокусируя взгляд на лишённом какой-либо занимательной информации потолке. Приподнял голову, нашёл стены, окно, штору, подоконник, тумбочку и - неуклюже вскарабкиваясь по стене и изголовью на смятую рукой подушку, - даже собственные ноги под казённым одеялом.
Медсестру, исчезнувшую в дверях, разглядеть не успел, только идентифицировать пол и потенциальное знакомство.
Да всех он их тут знал, и они его знали. И вряд ли очень любили.
Он не собирался мучить их, мозоля глаза слишком долго.
Двигаясь с профессиональной шаткой грацией не раз уже пришедшего в себя после травмы, Бен был методичен и последователен, выпрямившись в кровати, спустив ноги на пол, крепко утвердившись в ощущении прохладной гладкости под босыми ступнями. Подождал, обретая сцепление с твёрдой поверхностью, уперся в матрас ладонями и осторожно возвёл себя на ноги.
В глазах потемнело, желудок подскочил к забинтованному горлу, вызвав целую гамму ни с чем не сравнимых отвратительных ощущений. Но ноги его держали. Неплохо.
Вообще неплохо, да.
Бен удовлетворённо улыбнулся и сразу же нахмурился, услышав в коридоре уверенные торопливые шаги того, кого ноги явно держали куда лучше. Очевидно, по его душу: медсестра ведь не на пробежку отправилась, увидев, как он глаза разлепил.
Бен поспешно плюхнулся обратно в кровать и сунул ноги под одеяло. Не стоит шокировать целителя своим прямохождением. Надо подготовить всё-таки.
Целая последовательность резких движений смяла и перепутала то, что он с такой осторожностью старался удержать, не расплескав и не взбаламутив, и заставила его откинуться на скомканную подушку, жадно дыша. Плеть, оборачивавшая горло, горела точно её хозяин снова стоял рядом с палочкой и собирался, профессионально завершив бросок, снести доставучему аврору его доставучую башку, срезать точно сорняк в огороде.
— Добрый вечер, мистер Поттер. Меня зовут Алиенора Блишвик, я Ваш целитель.
Алиенора Блишвик.
Бен открыл глаза и уставился на целительницу, вошедшую в палату. Алиенору Блишвик он видел здесь впервые, хотя фамилия, конечно, знакомая.
Необычно.
— Вы помните, что с Вами случилось? Понимаете, где находитесь?
Необычно, она была довольно взрослой уже, где же жила и работала до сих пор? Как правило, в Мунго люди шли стажироваться сразу после школы, так что если кто новый и попадался - то среди стажёров, из молодёжи. Мисс - или миссис? - Блишвик была явно даже старше Бена.
Бен вдруг сообразил, что она задала вопросы, на которые в его интересах отвечать сразу и чётко, а он всё молчит как бревно.
- Здравствуйте, доктор Блишвик, - вежливо поздоровался Бен, чуть поморищвшись из-за надтреснутого и явно нездорового звука собственного голоса, - Всё в порядке, всё помню и прекрасно понимаю, где нахожусь.
И прекрасно понимаю, где находиться хотел бы. Не здесь.
Блишвик ощупала его цепким целительским взглядом и начала пояснять свои дальнейшие действия, вызывая привычное глухое раздражение.
Следовало признать, что Бена одинаково раздражали оба типа целителей: и те, что действовали по своему усмотрению, ничего не объясняя и всем своим видом демонстрируя полное пренебрежение ко мнению пациента и вообще к тому, что пациент - разумное существо; и те, что поясняли каждый шаг, точно перед ними несмысшлёный младенец или дикарь, который перепугается диагностирующих чар или хлопнется в обморок при виде шприца.
Он справедливо полагал, что мог бы безо всяких заклинаний рассказать о том, что никаких скрытых повреждений у него нет, а шея и спина заживут, раз уж свели края да повязку наложили, чай не первые шрамы, не последние. Но ладно, человек новый, не стоит, наверное, сразу её отталкивать.
Ну или стоит, чего время тратить. Пусть потратит на кого-то, кому это в самом деле нужно.
— Всё выглядит лучше, чем ожидалось, но пока еще рано радоваться. Стоит последить за динамикой.
- Я уверен, что всё в порядке, доктор, - поспешно произнёс Бен, с неудовольствием глядя на проекцию собственного тела перед Блишвик, расцвеченную какими-то пятнами, не имеющими отношения к тому, что он чувствовал.
Его шарахнули плетью, и он чувствовал боль в тех местах, где она обвила тело.
Больше ничего. Что это за дурацкие пятна? И вообще, какая-такая динамика её интересует?
Бен слыхал про эту динамику. Обычно это означало намерение запереть его в этих ненавистных с детства стенах на несколько никак для этого не подходящих дней.
- За динамикой могут последить в медблоке, - предположил он невозмутимо, решив попытать счастья и прикинуться дурачком - вдруг подыграет и отпустит, - Я ведь буду приходить к ним на перевязки.

Отредактировано Benedict Potter (2021-11-25 21:28:25)