Irma Raven Black nee Crabbe Ирма Рэйвен Блэк(Крэбб)
31.09.1905 | 73 y. o. | Чистокровная| Хогвартс /Слизерин, 1923 |
|
Kristin Scott Thomas
|
|
Внешность:
Рост 170 см, вес 60 кг. Цвет глаз: серо-зеленые.
Предпочитает в одежде строгий, классический стиль, всегда соответствующий любым обстоятельствам и атмосфере, событию, веяниям моды. Для выхода в свет это одно платье, для семейного вечера другое. Для дня рождения кого-то из детей — это один фасон и цвет, для официального приема — другой. Она знает какая мантия подходит к какому платью и какие туфли к какой сумочке. Она знает, когда можно попытаться затмить других дам на вечере и когда нельзя. Предпочитаемые в юности и молодости оттенки: зеленый, сиреневый, бирюзовый, коралловый. Предпочитаемые в среднем возрасте оттенки: кремовый, бежевый, жемчужный, бордовый, желтый. Предпочитаемые в пожилом возрасте оттенки: темно-синий, фиолетовый. Предпочитаемые всегда оттенки: черный, пепельный, белый, коричневый. Нелюбимые цвета: красный, оранжевый, розовый.
На людях и, чаще, даже при близком семейном кругу Ирма держит осанку и следит за большинством из своих жестов, в том числе, мимических.
Волосы длинные, почти до пояса. В юности и молодости — жгуче черные, с течением лет, в них добавляется серебро седины. Ирма считает седину благородной. Она, в принципе, полагает возраст синонимом самой жизни и у неё нет проблем ощущения старости, как таковой. Носит косы и прически, крайне редко, позволяет себе быть простоволосой. |
Лояльность: | Сфера деятельности: |
Семья Блэк, семья Крэбб | светская дама, герболог, хранительница садов Блэквилля и Блэкшилда |
|
Характер |
Приблизительно с 17 и до 22 лет плохо умела держать себя в руках, носить маски, нередко по её выражению лица, или глаз можно было прочесть все эмоции, либо их большинство. Примерно в то же время поддавалась порывам, импульсам, жестикуляции. Была вспыльчива, нестабильна и ранима, особенно, в период трех беременностей подряд. От 22 до 26 лет, с переменным успехом, учится быть сдержанней, оставшись на попечении у мужниной родни + сама опекая, аж троих детей. От плюсминус 26-30 пошла по пути немецкой хладнокровной зажатости, категоричной привычки закрывать любую, достаточно сильную эмоцию, в стальную клеть. Нельзя сказать, что это давалось Ирме легко. Переломным стал 1945 год, когда на долю их семьи выпало слишком многое, начиная от потерь в войне с Гриндевальдом и заканчивая рефлексирующим осознанием: дети выросли, у них своя жизнь, юность и молодость остались позади, даже с тридцати минул десяток лет. Именно тогда её первая и последняя, единственная, клятая любовь сжимает горло удавкой безысходного однолюбства, толкая демонстративно поджечь себя на площади и сделать такой большой, ранее невиданный и заметный шаг к Поллуксу, что сломаются либо его ледяные вечные стены, либо вся судьба Ирмы. Но даже совершая нечто подобное, она не теряет своей гордости. Семья, уже давно, её мертвая и её живая вода, смешанная в фиале из хрусталя. К наиболее ярким чертам характера Ирмы, на момент настоящего времени, можно отнести следующие: воспитанность, пунктуальность, строгость, но справедливость, сосредоточенность, усердие, терпеливость, мудрость как женская так и человеческая. Ирма нередко пытается поставить себя на чье-то место, чтобы попытаться раскопать корни поступков и лучше понять другого. Ирма нередко наступает на горло своим желаниям/эмоциям, видя в этом неизбежность. У Ирмы неплохая интуиция, но окрепла она годам к 35, не раньше. Ирма учится на своих ошибках. Ирма не злопамятна и не мстительна, но если речь идет о защите семьи — вполне может лечь костьми. Ирма добросердечна, но зачастую ей приходится хранить свою мягкость в стальном панцире, прятать, словно жемчужину в ракушке. Прятать от мужа, от старших родственников, с жесткой позицией которых приходится безропотно соглашаться, прятать от детей(что тяжелее всего) и от самой себя. |
Страхи: | Мечты/цели/желания: |
Безлистное обугленное дерево, похожее на дуб — мёртвое и сожженное, с обрубками ветвей, как ассоциация с абсолютной потерей семьи.
| Цветущий сад, по которому гуляют все, кто ей дорог — как олицетворение благополучия семьи.
|
Биография |
Рихард Крэбб — отец, мертв Инга Крэбб — мать, мертва Карл Крэбб — дядюшка, мертв Клара — двоюродная сестра, жива Маркус — двоюродный брат жив Поллукс Блэк — супруг, жив Вальбурга Блэк — дочь жива Альфард Блэк — сын, жив Сигнус Блэк — сын, жив Сириус — внук, жив Регулус — внук, жив Беллатрикс — внучка, жива Андромеда — внучка, жива Нарцисса — внучка, жива
Ирма Крэбб родилась в Германии, буквально, с материнским молоком впитывая азы волшебной педантичной интеллигенции. Немцы привыкли держать себя в узде и много работать. Её отец был эталоном, блестяще окончил Дурмстранг и был выдающимся гербологом, в то время как истеричной, капризной матери вечно не хватало его внимания, а это приводило к сложностям в семье, скандалам, ссорам. В Великобританию, откуда родом была мать, они переехали когда Ирме было 9 лет, потому что нужно было вступить в права какого-то наследства по материнской линии, да и отец получил новую работу в Лондоне. Только услышав о Хогвартсе, Ирма уже мечтала попасть на Рэйвенкло, к чему старательно готовилась, но Шляпа отправила её в Слизерин. Мать считала этот результат недостаточным. Она, в принципе, была сторонницей свитка пунктов-достижений, какой нужно развернуть перед чадом, едва ли не с рождения. Отец был добродушнее и искренне любил дочь, она была рада что последнее слово всегда оставалось за ним. Ирма была поздним ребенком, обоим родителям было уже за сорок, когда она родилась. И если для её матери родительство отчего-то стало работой, обязанностью, тяжким бременем, то мистер Крэбб получал искреннее удовольствие от общения с дочерью. Так она и росла, как между молотом и наковальней, меж собственными родителями. Её жизнь была элементами самого сложного классического танца, где движение следует за движением, в чёткой последовательности. Отличие в учебе, окончание Хогвартса. Будучи погребенной под множеством аристократических обязательств, Ирма даже влюбилась впервые в того, кого ей избрали в женихи. Поллукс Блэк. Мать едва не сошла с ума от счастья и прожужжала Ирме все уши о том, какая честь породниться с такой фамилией. Может и честь, но кроме того, что жених был обходителен и красив, легко мог вскружить голову, с первого взгляда, он был её билетом к свободе. Тогда Ирма ещё не знала что фактически — поменяет клетку на клетку. Их свадьба произвела заметный фурор в светском обществе волшебной аристократии. Жить с Поллуксом, на пробу оказалось... Непросто. Но рождение детей и их воспитание отодвигало на второй план собственные несчастья и одиночество. Любовь многолика и если ей не взыскать её с супруга, то связь между матерью и детьми вечна. Она тоже — любовь. Ирме всерьёз казалось и кажется, до сих пор, что половину их совместной жизни Поллукс либо был не в доме, не в Лондоне и даже не в Британии, либо... был рядом, оставаясь далеко. Сперва она отрицала очевидное, затем гневалась на свою наивность и слепоту, пыталась строговаться, впадала в депрессию, пока не пришла, наконец, стадия принятия. |
Способности |
Отличное знание немецкого языка, отличное знание гербологии и травологии, отличное знание древних рун, прилежное аристократическое воспитание, следование современным нормам этикета.
Магические: 1) бытовая магия — несмотря на наличие в домах эльфов, на кого ложится большинство хозяйственных обязанностей, Ирме с детства привили умения самостоятельно заботиться о бытовых нуждах. Где сама не сможет, там успешно поруководит домовиками/слугами. 2) вся магия, связанная с уходом за растениями — Ирма предпочитает многое в садах делать без постороннего участия. 3) хорошее знание узких аспектов зельеварения, всегда держит где-то поблизости несколько скомбинированных противоядий, на случай внезапного ядовитого представителя флоры. 4) аппарация, за исключением парной. |
Артефакты |
Волшебная палочка: 11 дюймов, рябина, перо сокола.
Веер, доставшийся Ирме от матери. Считается фамильной реликвией, магических свойств не имеет.
Браслет с обсидианом — гербологический зачарованный подсказчик, что-то вроде небольшой энциклопедии, способной сориентировать/напомнить/назвать вид растения. В камнях отображается небольшой текст/изображение.
Правая рука: - перстень с черным опалом, амулет от воздействия угрожающих, ядовитых и нежелательных, в том числе магических, растений. Безымянный палец.
Левая рука: - безымянный палец: обручальное кольцо - указательный палец: кольцо с бирюзой, в честь рождения Вальбурги; - средний палец: кольцо с сапфиром, в честь рождения Альфарда; - мизинец: кольцо с топазом, в честь рождения Сигнуса;
Свойства колец, зачарованных в связи с детьми: если с ребёнком случилось что-то плохое/ему что-то угрожает/он в опасности — кольцо нагревается. Чем сильнее, тем выше риск. Камень меняет цвет на красное свечение.
Загородное поместье: "Элвитч-парк", передано дочери, едва ей исполнилось 17 лет; Элвитч-парк защищен заклинанием Фиделиус, антиаппарационным барьером и антимаггловскими чарами, к каминной сети не подключен; |
Связь с игроком |
Тлг: @simona_monroe |
|
пост
Раскалённым солнцем сжигает кожу, Ветер сушит слёзы и ранит веки. Я героем был – стал теперь ничтожен, Ты ушёл в закат, ты ушёл навеки.
На краю Земли по тропинке ночи, Ты уходишь прочь, я бегу по следу.
Я закрыл глаза, позабыв про смелость, Нити всех дорог – у твоей могилы. Я не знаю сам, что теперь мне делать, Разве клясть богов в недостатке силы.
Я искал ворота в Иное Царство, Я швырял проклятья в глухое небо. И какой же бог нам судил расстаться? Я не знаю, был ты, иль может не был.
Я твоё опять повторяю имя – Лишь кедровый лес отзовётся плачем.
Расцветает солнце бутоном светлым, Видишь, в небеса улетает сокол. Я приду к тебе по воде и пеплу, Я приду к тебе по осколкам стёкол.
Если бы Андомеда Тонкс когда-нибудь читала библию, то всемирный потоп выглядел бы именно так. С низкого неба, цвета облезлой свалявшейся шерсти, сплошь покрытого густыми кучевыми облаками, ледяными потоками лилась мерзкая влага, безо всякой передышки и намека на просвет. Удивительно, как в мае может быть так - серо. Цвет выскребли, словно краску со стен, нанесенную туда лет пятьдесят назад. До неровного кирпича, неоднозначно подмигивающего оттенком свернувшейся крови. Или это свежие зеленые маячки распустившихся листьев слишком далеко? Хотя, нет. Вот же цветок! Прямо перед носом, необходимо только чуть опустить взгляд. На неё смотрела темно-красная хризантема. И ещё одна и ещё. Рядом, ближе к центру композиции, расположились розы. Лента была не черная - темно-фиолетовая.
Ремусу и Доре Люпин(Тонкс) - с вечной любовью и памятью.
Ни на надгробиях, ни на траурных лентах; нигде не было озвучено полного имени дочери.
Не называй меня Нимфадорой!
Хорошо. Обещаю. Больше никогда. Клянусь. Можешь быть спокойна. Можешь быть...
Кто-то, не произнося ни слова и даже не дыша, казалось, верно держал над головой огромный темный куполообразный зонт. Наверное, это был Гарри. Или Рональд. Нет, всё-таки Гарри, справа не наблюдается всполохов рыжей шевелюры. Или веснушек. Долговязости, чего там ещё есть у Уизли?
Смотри, какие конопушки я могу. А какой нос! Брови погуще, пореже, вообще без бровей. Рыжие волосы, длинней, короче, кудряшки?. Глазищи, ууууу. В горошек, в полосочку, в линеечку.
Да, дорогая. Я знаю.
- Пора, - она не сразу услышала это чье-то обращение, бросая взгляд на тире между дат, выгравированных на камне: - Мы уже с самого утра здесь. - Мне нужно ещё...время. Побудьте с Тедом, пожалуйста. Речевой аппарат категорически отказывался произносить имя внука и мужа уменьшительно-ласкательно. Это тут же вызывало ощутимое блуждание осколочных слез под веками. Для жены, потерявшей мужа придумали название - вдова. Для ребенка, потерявшего родителей, придумали название - сирота. Никакого названия не придумали для матери, потерявшей ребенка. Наверное, потому что это слишком жестоко. Наверное, потому что даже в самом несправедливом мире, мире погасшего солнца, победившего Абсолютного Зла, мире Ада на Земле, где все спасители развешаны на позорных столбах, феи нанизаны на булавки, а единороги запечены на гриле, дети не должны погибать прежде родителей, вынуждая их стоять у гроба. Андромеда знала, что нужно сдвинуться с места. И не могла обернуться вслед уходящей процессии. Не дай Мерлин, выглянет из чьи-то рук чуб ярко-розовых волос. Она что, никогда не сможет глядеть на него без дрожи, без рубленого сердца в соку кровотока, проходящего через крупную мясорубку?. Позади ждал пустой стылый дом. Где-то там сейчас будут вести беседы о падении Темного Лорда, о Хогвартсе, о министре и Министерстве, о... Любой разговор означает продолжение. Тонкс стояла в тупике. Фамилия в скобочках, окрыленно сопровождавшая её всю жизнь, превратилась в раскаленный нож, проворачиваемый где-то в самом центре солнечного сплетения. В гремящие оковы, оплетшие щиколотки. И если на планете есть способ, как избавить себя от этой муки, то лишь причинив себе муку куда более сильную. Для этого нужно отправиться на кардинально другую сторону кладбища. Там ровные аллеи, там кусты пострижены идеально, а газоны ярки, клумбы усыпаны цветами. Там больше света. Ложь - света теперь нет нигде. Библейский ковчег уплывает вдоль по Стиксу, а Андромеда прикована к прометеевой скале, вот только подлый орёл всё не прилетает. Вероятно, потому что у неё больше нечего выклевать, а рифы ребер малопривлекательны. Черты лица заострились от горя и бессонницы, побледнели от боли и под глазами залегли синие круги. Темно-каштановые волосы почернели от воды, заволнились круче, кое-где свиваясь в кольца; когда как не сейчас отправляться к захоронениям Блэков. В этом черном платье в пол. Цвет скорби. Цвет ночи. Цвет засохшей крови. Цвет фамилии. Все Тонксы мертвы. Сегодня - я тоже.
|