[indent] Звон в ушах постепенно стихал, и сердце билось спокойнее, переводя Магдалину из крайней нервной возбудимости в состояние, больше напоминающее ту размеренную кататонию, которую ей в минувшие сутки дарили зелья. Ей снова больше не хотелось шевелиться, раскрывать шторы и впускать свет. Ей опять было мучительно даже думать о том, что с кем-то придется разговаривать и пытаться пресловуто двигаться вперед. Ей также невозможным казалось допустить, что момент может быть так или иначе пережит, но воспринималось все как-то иначе. Теперь пустота внутри разрасталась независимо от глотаемых под чужие уговоры снадобий и формировалась спонтанно, и казалась полой весьма обманчиво.
[indent] Если ощущение, которое дарили препараты, было глухим, плотным и обладало некой липкой вязкостью, в которой притормаживали и замирали все эмоции и страсти, то текущая пустота продолжала резонировать от каждой мысли и едва ли не от каждого вздоха, заставляя не только отворачиваться и прятаться в темноте своих комнат, но еще и сжиматься боязливо и болезненно. Как моллюск с уязвимым и чувствительным сердцем прячется в твердый покров своей раковины.
[indent] Каждый фантом, рожденный воспоминанием Магдалины или, напротив, её попыткой подумать куда-то наперед, будто ударялся внутри её существа о какие-то невидимые стенки и скоро распадался эхом из тысячи искаженных отражений, одно уродливее другого. Она убедила себя, что, попрощавшись с сыном после всплеска гнева на собственные отражения, сможет быть сильной, спокойной и собранной, только бы Эрлинг не переживал, но после его ухода вышло напротив - слишком много всего теперь жило внутри, и слишком больно этот рой умудрялся жалить.
[indent] Магдалина вставала. Ей казалось, что что-то не так с близнецами, и она ложилась обратно. Она думала о том, что надо выпить хотя бы восстанавливающее зелье, но спотыкалась о необходимость впустить для этого хотя бы немного света в комнаты, чтобы не ошибиться с выбором виалы, и снова невыносимой становилась вероятность наткнуться где-то на собственное лицо, на то, каким оно стало сейчас, и события, завершившие столь неудачный ужин в их особняке, закручивались перед глазам так ярко, будто происходили не более суток назад.
[indent] Время изменилось, не замкнулось петлей, а точно сосредоточилось в моменте, затащило в него Магдалину вместе с детьми в её животе и крепко удерживало их там, в ловушке бесконечности собственной памяти. Все, что когда-то имело смысл, его потеряло. То, что когда-то потенциально могло его обрести, было обречено на неудачу.
[indent] Лежать на кровати, сжавшись, насколько позволял живот, подобно обитавшим в нем же детям, казалось единственным действием, не причиняющим беспокойства и неспособным как-то навредить, поэтому немудрено, что легкое движение воздуха из-за приоткрывшейся двери застало Магдалину именно в этой позе.
[indent] Она знала, что это Эйдан. Её муж всегда ступал почти бесшумно, но она распознавала его приближение как-то иначе, чувствовала будто своим скромным, доставшимся от прабабок даром предсказательницы, и за долгую их совместную жизнь привыкла ощущать от его приближения всякое, но столь острое желание сжаться и спрятаться в подушках посетило ее, пожалуй, впервые. Она попыталась отвернуться так, чтобы Эйдан точно не заметил её перечеркнутую полоской шрама щеку, и затаила дыхание, когда твердая ладонь коснулась плеча, а тихий голос попросил о разговоре поразительно мягко.
[indent] Какая-то часть Магдалины успела понадеяться, что если она выдержит паузу достаточно долго, то Эйдан уйдет, сдавшись. Какая-то решила, что может еще получиться притвориться спящей. Какой-то казалось, что все эти приемы срабатывали, пока кровь щедро насыщали успокаивающие ингредиенты сывороток и эссенций, но, увы, сейчас такой поддержки у Маг не было, и рациональная её часть понимала, что поговорить с мужем ей все равно придется.
[indent] Она зажмурилась, будто темноты в комнате было недостаточно, чтобы постараться отыскать в ней ответ на свой вопрос. Погладила себя рукой по животу, потому что ей показалось, что отклика от детей снова нет слишком долго. Представила, что будет, если это окажется правдой. Представила, что следом за разговором Эйдан попросит взглянуть не него, и увидит все её текущее уродство. Представила, что за его спиной может снова стоять милорд, который убедил его, что их жертва необходима. Представила заново боль от пыточного заклинания и, едва разомкнув губы, призналась:
[indent] - Мне страшно.
[indent] Вероятно, первые слова, которые они с мужем сказали друг другу после пережитого кошмара должны были звучать иначе, но это было, по крайней мере, честно.

[indent] Матрас колыхался, тихо поскрипывал пружинами и проминался под весом Эйдана, шуршала ткань его одежды, и Магдалина даже в те моменты, когда он не касался её, могла вообразить, что он делает. Закрыв глаза, она представляла, как он стягивает с себя одежду, как снова садится на кровать, забирается на нее с ногами, расталкивая сбитое одеяло и подушки, чтобы только стать ближе к ней, своей жене.
[indent] Даже если бы она хотела сопротивляться неотвратимости их объятий, к которым вели все эти шорохи и скрипы, у нее все равно вряд ли бы достало на это сил, но она и не хотела. Когда Эйдан положил руку на её живот, буквально на долю секунды, но все стало снова будто бы снова хорошо, как в конце весны, теперь кажущимся настолько несопоставимым с темнотой комнат и будущего, будто был прожит жизни и жизни назад. Поцелуй на скуле ощущался почти невесомым, но необходимым. Пожалуй, Маг не возражала бы просто так полежать какое-то время, просто для того, чтобы спиной почувствовать опору и хоть какие-то намеки на то, что что-то в её сильно пошатнувшемся мире осталось незыблемым, но её муж предпочел с ней поговорить.
[indent] Она не стала возражать, просить уйти или спорить. В этом она, наверно, тоже не сильно походила на себя предыдущую, но у нее было оправдание - той женщиной она, вероятно, больше и не была. Та женщина умерла в одном из crucio или размазалась в пролитой на пол столовой крови. Не исключено, что оставила последнее себя на руках молодого Лестрейнджа и в его колдомедицинских чарах или растворилась в принятых зельях. Магдалине её было даже чуточку жаль, но сейчас было немного не до нее. 
[indent] Её муж решил высказаться, и Маг представила, как долго он, должно быть, копил эти фразы, подбирал эти слова, оформлял эти решения. Она вздрогнула, когда он заговорил об Испании, и хотела было напомнить, сколько раз просила его отпустить её домой, но Эйдан истолковал этот жест иначе. Но это было не страшно - все равно в Испанию просилась та, прошлая Магдалина, которая мнила, что самое главное чудовище живет с ней под одной крышей, и так отчаянно любила его, и с таким рвением пыталась всякий раз убежать. Магдалину текущую своя безопасность волновала чуть меньше, но впрочем и Эйдан, который, если верить его словам, и хотел, и не хотел отпускать свою жену с нерожденными еще детьми из страны, тоже уже не был Тем Эйданом, в которого когда-то летели бокалы и проклятья.
[indent] Тот Эйдан никогда не испытывал двойственных чувств и всегда четко знал, что хочет. К тому же, он не говорил о своих ошибках вслух, если не считать того раза, когда они оба чуть не умерли от руки друг друга, что в их случае, правда, больше походило бы на самоубийство, чем на акт насилия извне.
[indent] По привычке, все, сказанное этим Эйданом, и эта Маг тоже воспринимала с сомнением, но, одновременно, от его слов ей становилось грустно и тревожно. Он, определенно, очень долго думал об этом и, думая, переживал это их поражение снова и снова. Вероятно, оно тоже в некоторой степени оставило на нем шрам.
[indent] Вероятно, шрам на щеке жены, напоминал бы ему об этом собственном, и хотя бы чтобы стереть воспоминание о своей неудаче его, вероятно, стоило свести. 
[indent] - Нет. Уже нет, - тихо, но на этот раз уверенно заговорила, наконец, Маг, отчитавшись о своей боли. Болеть у нее, конечно, болело, но не здесь и не так. А еще ей, после всех произнесенных Эйданом слов, отчаянно хотелось посмотреть на его лицо, разумеется, не показывая при этом своего. Она поерзала на кровати, думая, как это можно было бы сделать и, наконец, попросила:
[indent] - Закрой, пожалуйста, глаза и не открывай их, хорошо?
[indent] Пришлось извернуться, чтобы убедиться, что Эйдан действительно внял её просьбе. Потом последовал далекий от грациозности подъем себя вместе с тяжелым животом, и ерзание в попытках устроиться на кровати поудобнее, которое закончилось тем, что Маг, сев к мужу почти вплотную, взяла его руки в свои и сделала глубокий вдох, прежде чем продолжить говорить.
[indent] - Перестань говорить таким тоном, будто мы обсуждаем цвет стен в детской. Мы были слабы, Эйдан. Как ты вообще можешь говорить о каком-то будущем, если мы оба оказались слишком слабы, чтобы защитить себя, друг друга и наших детей?
[indent] Голос дрогнул где-то на середине и оказался совсем расшатанным и нервным в конце. Непрошенные слезы сами проступили на глазах, и теперь шрам действительно заболел, как обречен был болеть теперь всякий раз, даже когда был бы сведен на нет, просто от остроты воспоминаний о том вечере. Пальцы Магдалины на ладонях Эйдана сжались крепче.
[indent] - Умоляю, давай уедем вместе. Я… Я попрошу Диего. У него хватит ресурсов. Дворец почти неприступная крепость, или мы все вовсе можем раствориться на карте. Если ты действительно не хочешь от меня избавиться, то, пожалуйста, Эйдан, - она даже не пыталась скрыть, что плачет, - не оставляй меня одну.

[indent] В полумраке лицо Эйдана казалось Магдалине моложе, а закрытые веки делали его каким-то более уязвимым и, как ни странно, честным. Будто то, что в глазах её заправского лжеца уже не отражалось, можно было теперь вернее прочесть в мимике лица, не отвлекаясь на извечно её манящее, разлитое по радужке золото.
[indent] Эйдан признавался в собственной слабости перед лицом того, кого они оба когда-то считали другом своей семьи, и в эту слабость в принципе сложно было не поверить. Слишком много свидетельств её они оба вынесли с того вечера, и слишком многое еще предстояло пережить, чтобы хоть как-то это исправить. Их ставший уютным и казавшийся наконец-то таким надежным дом, теперь грозился превратиться в руины, и плакать получалось так легко и бесконтрольно именно потому, что в какую бы точку воспоминаний Магдалина не возвращалась, все упиралось в минувшие непростые, но такие счастливые месяцы брака. Чтобы построить их, им с Эйданом понадобились годы обоюдного насилия, они отвоевывали свое через кровь и боль, а рушилось все хаотично, в одночасье, и просто из-за того, что кто-то посторонний оказался не совсем ими доволен.
[indent] - Когда-то мои слезы навевали на тебя скуку, - сказала Маг просто так, чтобы хоть немного вильнуть в сторону от того ужаса, в который превратилась их жизнь. Сказала вместо того, чтобы признаться, что не может не плакать уже физически, что очень сдерживалась при Эрлинге, чтобы этого не разрыдаться, а сейчас больше не может. Ей пришлось отнять одну руку от рук мужа, чтобы вытереть мокрые щеки. У нее было чувство, что сейчас она плачет за них двоих, потому что Эйдан, как мужчина, разумеется, не может себе такого позволить. И в ворохе грустных мыслей, одна за другой, непрерывным ручьем бежавших в голове, Маг представляла, как невыносимо ей будет в одиночестве растить их дочь и рассказывать, что девочкам в этом мире иногда придется лить слезы не только за себя. Если их дочери, конечно, еще суждено было родиться.
[indent] Очередные доводы Эйдана в пользу её отъезда звучали, разумеется, весомо и убедительно. Он дольше знал Милорда, чтобы понимать, о чем говорит, и явно готовился к этому разговору, подобно тому, как готовился к своим министерским заседаниям, с тем отличием, что на последних ему вряд ли приходилось на словах озвучивать перспективы расправы над собственной семьей. Магдалина вздохнула. Она к такому разговору готова не была, никаких встречных доводов у нее не было, и парировать она если и могла, то только упрямым: “Не хочу”, - пульсирующим в висках вместе с кровью, отбивая четкий, первобытный ритм.
[indent] Не хочу. Не хочу. Не хочу.
[indent] Вся её сущность некогда сильно избалованной девочки из очень богатого дома всколыхнулась и, не скрывая капризных нот в голосе, она объявила о своих мыслях прямо, продолжая растирать слезы по щекам.
[indent] - Это несправедливо. Я столько лет хотела уехать из этого дома, и ты не пускал меня, а теперь гонишь отсюда, когда я уже не хочу.
[indent] Маг представляла свою жизнь в разлуке, начавшейся так внезапно и так неправильно, как череду дней в ожидании весточки от мужа и сына, означавшей, что с ними все в порядке, но только пока эта весточка ими писалась, а значит, вряд ли способной принести подлинное облегчение. Представляла, как даже жарким испанским летом будет холодно в постели одной, и как неожиданно будет каждый день, каждую минуту бодрствования тянуть обратно на когда-то ненавистный север, но возразить ей было нечего - её супруг, наверняка, был прав. И эта правота разрывала изнутри - Маг ненавидела её саму по себе, но слишком любила Эйдана и за эту его бескомпромиссную рациональность, в том числе. Больше двадцати лет слишком любила, чтобы суметь действительно разорвать их отношения, а теперь, получалось, что была должна, пусть её муж и заявлял, что только на время. К неопределенности этого времени добавлялась протяженность расстояния, и даже сейчас тот, с кем разлука только предстояла, уже показался невыносимо далеко, чтобы на его просьбу открыть глаза не потянуться навстречу.
[indent] - Подожди, - Магдалина подвинулась ближе, придержав объемный живот, обняла Эйдана и положила голову на его плечо, так, чтобы изуродованную щеку точно не было видно, - теперь можешь открывать глаза. Глядя на меня, говорить будет тоже непросто.
[indent] Она понимала, что это не то, о чем Эйдан просил и не то, чего он хотел, но все равно считала, что так к лучшему. Возможно, ему было и все равно на то, как теперь выглядит её лицо, но сама она еще слишком боялась, что в какой-то из случайной эмоций, которые успеет заметить в его открытых глазах, получится найти что-то похожее на то, что увидела недавно в отражении в зеркале.

[indent] Под щекой со шрамом быстро промокла, напитавшись её слезами, ткань рубашки Эйдана, и уже очень хотелось перестать плакать, но все, что происходило в последнее время с Магдалиной, происходило, по правде, совершенно бесконтрольно. Её душили одновременно и необходимость разлуки, и то, как легко её муж соглашался с тем, что уехать Маг может тогда, когда сочтет нужным. Ей была ни к чему эта свобода выбора сейчас, когда она и так не могла понять, что стоит делать в текущий момент, не то, что на отдаленную перспективу. Ей вообще не хотелось ни о чем думать и ничего помнить, и единственным утешительным средством, которое хоть как-то помогало умерить поток слез было то, что, прижимаясь к Эйдану, она чувствовала себя все-таки лучше, хотя бы потому, что это давало гарантию, что и он, и она, и их дети пока еще живы.
[indent] - Тогда я не уеду! - Объявила Маг уверенно, пусть и хлюпнув при этом носом и непроизвольно сжав пальцы на одной руке в упрямый кулак. После этого объявления ей стало немного спокойнее, как спокойнее становится детям, которым пока не покупают, но уже обещают купить какую-нибудь приглянувшуюся им игрушку. Как и сотни раз до этого, прижимаясь к своему мужу вот так, Маг принялась слушать, как стучит его сердце, чтобы, возможно, попробовать уснуть под этот стук, но их тихий разговор все никак не кончался, и перетекал с одной болезненной темы на другую. Впрочем, вряд ли у них сейчас водились друг для друга иные. Они продолжили говорить о её ране, и Маг поняла, что объясниться ей все же придется.
[indent] - В этом все и дело, любовь моя. Я не хочу, чтобы ты помнил меня такой, - и дело здесь было не только в шраме через щеку. Он был главным, но не единственным свидетельством случившегося. Как и любая женщина своего возраста Магдалина прекрасно понимала, как сказываются на её лице волнения, плохой сон, дурные мысли и недоедание. Она успела увидеть это воочую и, разумеется, уже догадывалась, что все это будет исправлять, но, конечно, всячески прячась от мужа, не рассчитывала, что так скоро. К счастью, Эйдан ей напомнил.
[indent] - Ох, Dios mío! Уже семнадцатое, - Магдалина застонала в ключицу мужа и еще крепче прижалась к нему, будто это могло чем-то помочь, изменить ход течения времени или немного потянуть его для них. В собственном горе Маг, признаться, совсем забыла, что есть что-то кроме проблем семьи Эйвери, и что это “что-то” тоже будет требовать к себе внимания, и что это внимание будет равнозначно важным, если только они не хотят свои же проблемы усугубить.
[indent] - Нет-нет-нет, мы не можем ничего откладывать, - паника от того, какие последствия могут быть, если они с Эйданом не смогут сымитировать “нормальную” жизнь, высушила слезы почти моментально. Сердце в груди у Маг заколотилось так, будто пыталось попасть в такт с секундами, которые теперь, как ей казалось, значительно ускорили свой бег. Она резко села, не забыв, правда при том развернуться так, чтобы раненая половина лица не попала в поле зрения мужа. Теперь в висках колотилась одна за другой ряд удручающих необходимостей. Надо было пересилить себя и встать, зажечь свет, восстановить разбитые стекла зеркал, попробовать еще раз в них посмотреться и вернуть тому, что может встретить её в отражении, благопристойный вид. Надо было успеть до утра потренировать улыбки и суметь непринужденно пройтись. Надо было убедиться, что у нее не трясутся руки. Надо было сделать все, чтобы не вызывать подозрений.
[indent] - Мы не можем ничего откладывать, - повторила она еще раз с бескомпромиссной сухостью, лишь на самом дне которой проступал все тот же, поселившийся, по всей видимости с ней навсегда, страх.
[indent] - Все знают, как много для меня значит Чеко. Кроме того, я много значу для него. Даже если мы сошлемся на то, что мне дурно, он все равно примчится сюда, выяснять что со мной, и будет подозрительно, если ты не откроешь ему двери. И совсем никуда не годится, если он увидит меня такой.
[indent] Картины того, во что может вылиться ни одно, так другое развитие событий, порожденных крошечной отсрочкой, громоздились перед внутренним взором от скандалов с испанскими страстями в фойе Эйвери-мэнора, до скандалов международных. А главное и те, и другие могли привлечь внимание того, чье-внимание-не-стоило-привлекать, и тогда под удар могли попасть не только Эйдан и Магдалина. Этот сумасшедший водоворот мог затянуть и Эрлинга, и Чеко, и черт его знает кого еще из любимых ей людей.
[indent] Маг застонала еще раз, стиснула, болезненно ссутулившись, ткань простыни под пальцами, но взяла себя в руки и с выдохом, выпрямилась.
[indent] - Мы справимся. Надо будет просто чуть больше постараться в этой лжи, - посмотрев на Эйдана здоровой стороной лица, Маг постаралась ему улыбнуться, не то его, не то себя стараясь убедить, что все будет в порядке. Лгать им, по всей видимости, теперь точно пришлось бы куда больше.

[indent] Они уже несколько раз успели произнести в своем диалоге: “Мы”, - но, как ни странно, в отличие от их прошлой жизни, это простенькое слово не выцветало, а наоборот только набирало и набирало вес и значимость. Эйдан, несмотря ни на что, все еще стремился к Маг прикоснуться, поймать если не прядь волос, то хотя бы маленький уголок кожи на запястье. Маг, даже толком не вступая с ним в физический контакт, чувствовала себя ближе к мужу, чем, пожалуй, даже в самые страстные ночи их бурной молодости. Общая беда в одночасье сделала их больше, чем супругами. Они будто стали партнерами, равноправными владельцами тяжелого груза и даже, вероятно, в чем-то преступниками, раз сейчас сидели и думали вдвоем, как обмануть весь мир.
[indent] Реагировать на просьбу посмотреть на Эйдана, Магдалина не спешила, сначала развернувшись в его сторону, но лишь на пол оборота и то здоровой щекой. Она внимательно выслушала новости из внешнего мира, вздохнула на них, но больше по привычке - что-то такое, способное даже косвенно повлиять на карьеру её мужа, вечно требовало перекраивать планы, но пожалуй, и тут Эйдан был прав, сейчас это чертово человеческое барбекю, оформленное группкой очередных энтузиастов было только кстати.
[indent] Конечно, в большой толпе было больше шансов, что на тебя никто не обратит внимание, но если бы кто-то обратил - сложнее было бы сдержать слухи. На празднике же, оформленном “только для своих” всегда можно было оправдать свою нервозность какой-нибудь заурядной Эйвери-ерундой из тех, про которые все уже устали слушать. Беременность, проблемы с трудоустройством старшего сына, который решил побунтовать в том возрасте, когда другие дети уже прекращали этим заниматься, ссоры между его родителями, в конце концов. Можно было, конечно, наврать и про волнение за семьи погибших, но если сокращать круг гостей до действительно самых близких людей и не подключать прессу, то такой чуши бы вряд ли кто-то поверил. Эйвери интересовали только Эйвери.
[indent] - Значит, надо будет завтра с утра пересмотреть список гостей, разослать сов с извинениями о том, что мы вынуждены отозвать часть приглашений, сократить меню, переформулировать задачу для декоратора и, наверно, я отменю музыкантов и обойдемся только нашим оркестром, да?   
[indent] Поворот лица Магдалины стал еще на полградуса ближе к Эйдану, но она этого будто бы не заметила. Вместо того, чтобы решать неразрешимые задачи и пытаться представить, какой их жизнь будет в отдаленном будущем, Маг позволила увлечь себя не менее сложному, но хотя бы первоочередному и том, что хоть как-то поддавалось контролю.
[indent] - И написать Долоховой в аптеку, чтобы прислала мне какую-нибудь маскировочную дрянь помощнее. Мари не будет приставать с вопросами, если что. Она очень удобна как специалист. Думаю, я смогу справиться с тем, чтобы на несколько часов спрятать шрам.
[indent] Маг постаралась ободряюще улыбнуться, в первую очередь поддерживая саму себя в признании своего дефекта, но кожа на щеках слишком натянулась, и он стал ощутим, и улыбка быстро опала. Снова на её место пришло тягостное бессилие, но в этот раз - вместе с осознанием того, что бесконечно она не сможет прятать от Эйдана этот уродливый подарок Милорда. Она прикрыла глаза, чтобы собраться с духом. Подумала, что теперь Эйдан точно признает её полной дурой (и не исключено, что будет так уж не прав), но, постаравшись, из всех болезненных вариантов принятия выбрала тот, который показался ей болезненным наименее.
[indent] - Любовь моя. Я хочу повернуться к тебе. Я буду держать свои глаза закрытыми, чтобы не видеть твою реакцию. Но просто посмотри на меня и, если вдруг окажется, что ты готов любить меня и такой, то поцелуй. Ладно? Я поворачиваюсь.
[indent] Магдалина закрыла глаза, прекрасно понимая, как это все инфантильно и нелепо звучит и выглядит. Ей снова не давал быстро двигаться живот, а еще, кажется, снова захотелось заплакать от мысли, что Эйдан может её не поцеловать, и зарыдать - если он вдруг поцелует не искренне, а только для того, чтобы она закончила эту раздражающую его истерику. Но она поворачивалась и ждала, и слушала каждый шорох, который бы намекнул, что муж движется ей навстречу, чтобы еще больше укрепить это монолитом затвердевшее в Эйвери-мэноре “мы”.

[indent] За мгновения неизвестности, наступившие сразу после того, как Маг озвучила свое требование, накрутить себя она успела невероятно. В те секунды, пока она с замиранием сердца ждала, как поведет себя Эйдан, она едва ли могла дышать, беспокоилась, и, казалось, даже ощущала, как вместе с ней беспокоятся близнецы. Она успела представить, как будет в слезах уезжать в Испанию, если муж ее не поцелует, и задавалась мыслью о том, зачем, если он этого не сделает, ей вообще куда-то ехать. Она успела десять раз подумать, как распознать взаправду ли он решится на такой шаг, или просто, чтобы избежать дальнейших проблем с её непростым, слишком вспыльчивым и экспрессивным характером. Успела вспомнить, что её Эйдан вообще-то неисправимый и невероятный лжец, а она долгие годы предпочитала быть с ним легковерной дурой, только бы не быть дурой несчастной.
[indent] Кажется, сейчас перед ней стояла очень проблема очень схожего выбора, но стоило только почувствовать, как самые любимые губы нежно и невесомо коснулись её щеки, как вопросы доверия стали не такими и важными. Магдалине стало все равно, врет ей Эйдан или нет. Коже и лицу стало тепло, по шраму, невидимому, но осязаемому, как никогда явно, будто разбежались крохотные разряды электричества, и все внутри стало таким легким и свободным, что в последующем, куда более вдумчивом и страстном поцелуе Маг почти растаяла.
[indent] У нее выскочили из головы все предыдущие тревоги. Она больше не думала о тех страхах, которые пришли в их с Эйданом дом, или о невнятном, угрожающем расставанием будущем.
[indent] Магдалине снова был двадцать один год. Тогда, кажется, кто-то из них двоих тоже мог умереть, и также вся важность мира оказывалась сконцентрированна между ними двумя, и вряд ли что-то еще имело значение. Снова по новому звучали звуки и запахи и, казалось, что даже окружающий полумрак комнаты, прямо сейчас ластится к ним двоим, силится слиться, проникнуть сквозь поры, чтобы оторвать их от кровати и приподнять над этим глупым-преглупым миром, совершенно неуместно наполненным страданием.
[indent] Когда настало время открывать глаза, и взгляды Маг и Эйдана встретились, она могла только торопливо шептать, будто боялась спугнуть это неожиданное и мимолетное счастье.
[indent] - Я люблю тебя. Dios mio, я так сильно люблю тебя. Я что угодно для тебя сделаю, только оставь меня с собой, Эйдан.
[indent] Её начала бить легкая дрожь. Всего и внезапно ей стало много - волнений, предощущения смерти, любви, осознания того, какой Эйдан на самом деле хороший, и сколько всего они успели пережить, чтобы едва не расстаться. Она крепко прижалась к мужу, дала себя обнять и несколько минут просто сидела, пытаясь успокоиться и успокоить переполненное чувствами сердце. Эйдан вроде бы больше не отправлял её в Испанию. Вроде бы они уже договорились о плане на завтра, и можно было как-то постараться хотя бы начать жить дальше, но очень тяжело было оторваться от знакомого тела, перестать чувствовать его тепло, слышать его запах, существовать в кольце таких сильных рук, в чьей надежности Маг теперь попросту не хотелось сомневаться. Ей хотелось еще немного побыть влюбленной и двадцатилетней, но минуты текли, становилось темнее и неминуемо надо было взрослеть, хотя бы ради того, чтобы когда-нибудь снова вернуть все и отмотать прожитую ими совместно жизнь назад лет на двадцать.
[indent] Магдалина заерзала в объятьях Эйдана, давая понять, что не столько хочет, сколько ей придется освободиться, и со вздохом заметила:
[indent] - Мне надо начинать приводить себя в порядок.
[indent] Зачем-то она кивнула самой себе и, придерживая живот, предприняла попытку встать, но голова закружилась, пол качнулся под ногами и снова пришлось опуститься на качнувшийся упруго матрас. Слишком много за день было потрачено нервов, слишком недоставало отягощенному весом двоих детей телу нормального отдыха и еды.
[indent] - Поможешь мне дойти до ванны? Пожалуйста.
[indent] Собственная слабость была неправильной и обидной, но слез к тому моменту пролито было и без того много, поэтому Маг попросила тихо и, как умела сообразно воспитанию сдержанно и бесстрастно, хотя, конечно, очень обижалась в тот момент на свое глупое, хрупкое и так быстро ослабевшее тело.

[indent] После первой вопиющей откровенности тем вечером получалось легко во всем признаваться и каяться, легко было быть уязвимой и человечной и не разыгрывать перед мужем ни скандалов, ни насмешек, ни страстей. Магдалина с Эйданом, откатившись в своих эмоциях далеко назад в прошлое, в их реализации будто наоборот, справились с тем, чтобы стать, наконец, взрослыми и зрелыми. Будто реальная угроза не дожить до старости подсказала им, как нужно правильно себя вести, чтобы эту старость встретить  достойно и вместе.
[indent] Маг легко было сознаться в том, что она не помнит, когда ела последний раз. По ощущениям она не испытывала голода, но физически могла вспомнить только тот кусочек телятины, который успела положить в рот за пару минут перед приходом Милорда. Ей было несложно искренне возмутиться, ткнув Эйдана в плечо за то, что он таскает её, такую тяжелую, на руках без всякой магии, а потом точно также просто принять эту заботу, лишь по привычке подтрунивая:
[indent] - Можно подумать, ты сам упустишь шанс потешить свое самолюбие, рассказав наследникам, какой ты молодец.
[indent] Весь путь до ванной Магдалина потом улыбалась мужу в шею и позволяла себе думать, что такое будущее, где они беззаботно растят детей и рассказывают им пустячные байки о прошлом, - у их семьи действительно есть. Лучше так, чем печальная и трагичная правда о том, что никаких детей могло бы не быть, подкрепленная осознанием, что и их еще может и не будет. Что ничего, возможно, не будет.
[indent] Магдалине нравилось смотреть, как Эйдан самостоятельно, не прибегая к помощи эльфов, будто не желая ничьим посторонним влиянием разрушить этот удивительный момент их единения, набирает ей ванну и проверяет рукой воду, чтобы та оказалась такой же нежной, как и он сам. Было приятно раздеваться перед ним, будучи уже несуразно непропорциональной, безо всякого эротического умысла поддаваясь под руки, помогающие справиться со шнурками и застежками. Опираться на его плечо, когда надо было всего-то перешагнуть через бортик, было соизмеримо с тем, чтобы опираться на него всю жизнь и во всем, и будничная болтовня, которая сменила тревогу о пережитом, будто бы подправляла сам пошатнувшийся под чужим давлением остов их существования.
[indent] - Это еще ничего, - оправдывалась Маг, опускаясь в ванну, - пока только шестой месяц. Потом буду звать тебя на помощь каждый раз.
[indent] Она улыбнулась, давая понять, что шутит, и с блаженным вздохом дав воде подхватить себя и чуть снизить ощущение собственного веса, благодарно посмотрела на Эйдана снизу вверх и прильнула ближе к тому бортику, у которого устроился он. Её не хотелось, чтобы он уходил, и видимо, в этом их желания совпадали. Магдалина переплела свои мокрые пальцы с пальцами супруга, и пока, пропитываясь влагой, тяжелели волосы, позволила себе насладиться этими минутами покоя. Она прекрасно поняла, что имел в виду Эйдан, когда говорил о том, что скучал по ней, и поняла, что сама испытывала схожие чувства. Разве что, вряд ли могла бы связать их с ощущением тоски по мужу. Она тосковала о нем много раз, когда он задерживался на работе и якобы задерживался, когда они ссорились, давая глубже разрастаться пропасти между ними, или когда строили друг перед другом баррикады. Маг скучала по мужу всякий раз, когда кто-то из них уходил - с завялениями или без, хлопая дверью или не оставив даже записки на прощание, но все это было о другом и другим. Сейчас их объединение ощущалось иначе.
[indent] - Мне тоже тебя не хватало, - Маг прислонилась головой к плечу Эйдана и подумала, о том, какую колоссальную разницу претерпели их отношения за последнее время. Они - два эгоиста, привыкшие к тому, чтобы жить под одной крышей, и воспринимавшие друг друга, как личную собственность, теперь, кажется, были готовы к тому, чтобы действовать сообща. Ни о какой Испании больше не могло идти речи, проблемы Эйдана и проблемы Магдалины больше не существовали порознь, это были Их, общие проблемы.
[indent] - Можешь передать мне мыло и вон тот пузырек с шампунем, - Маг показала свободной рукой в сторону одной из полочек на стене, и приподнялась вдоль борта, чуть выше, чтобы принять то, о чем просила. Пока она, не без помощи Эйдана занималась своей гигиеной, у нее заодно прочищался и разум, и рассуждать о некоторых вещах стало тоже проще, отстраненнее.
[indent] - Милорд теперь представляет для нас угрозу, - сообщила она, когда пальцы мужа массировали ей голову, помогая взбить пену в тяжелых волосах. - Нам нужно будет найти способ, чтобы от него избавиться. Из твоих друзей - все верны ему безоговорочно?
[indent] Все это звучало очень буднично и даже миролюбиво, если учесть, что аккомпанементом к таким рассуждениям шел разве что мерный плеск воды. Магдалине это чем-то напомнило то время, когда они с Эйданом обсуждали, как ей следует вести себя в британском свете, чтобы помочь его политической карьере - с кем стоит общаться и почему тех или иных людей придется потерпеть, чьи убеждения поддержать, даже если они пойдут вразрез с её собственными. Они тогда вдвоем могли придумать много лжи и лицемерия для других. Важной оставалась только откровенность друг с другом. Зря они на какое-то время об этом забывали.

[indent] Магдалина чувствовала как от прикосновения сильных и одновременно нежных пальцев Эйдана к коже головы вдоль позвоночника разбегаются мурашки, спадает напряжение во лбу и висках, как легче становится затылок, как расслабляется шея, как все становится чуть проще и правильнее в ароматной ванне и пушистой пене. У них, как у супругов, партнеров, любовников давно не было друг от друга секретов, если только им не хотелось в них демонстративно поиграть друг перед другом, и тот разговор, который происходил сейчас, в чем-то жесткий, но преимущественно прямой, был для них не столько удивителен, сколько логичен. Они объединялись перед лицом общего врага, чтоб отстоять свое, незыблемое право - быть единственными, кто может влиять на жизнь друг друга.
[indent] Чем дольше Магдалина, нагая, несуразная со своим большим животом, целиком открытая, ничего не скрывающая, лежала в ванне, наслаждаясь заботой со стороны Эйдана, тем больше в ней крепло мнение, что Милорд, ворвавшись к ним домой, просто застал их врасплох. Воспользовался их хорошим к нему расположением, их доверием и симпатиями, но больше такого не повторится. Они вместе, как единица чего-то большего, чем индивидуальная человеческая жизнь, и чего-то более глубокого, чем просто семья, априори должны были быть сильнее, чем один опасный, но все же сумасшедший фанатик, который, судя по всему, в чистоту крови верил только на словах, раз не боялся её разбазаривать.
[indent] Магдалина не то, чтобы много общалась на своем веку с личностями импульсивными и убежденными в собственной правоте, но даже среди того скромного числа, что ей довелось повидать, выборка была достаточной, чтобы сделать определенные выводы. Она чуть крепче сжала борта ванной, когда муж начал её предостерегать. Ей не нравилось, когда он думал о плохом или, пусть и опосредованно, но признавался в их слабостях. Она все еще боялась Милорда, безусловно, боялась за будущее своей семьи, но почувствовав единожды поддержку Эйдана, считала этот страх более непозволительным для демонстрации. Вода в ванной и ощущение единства с мужем её перерождали, делали если еще не сильнее, то точно увереннее.
[indent] - Любовь моя, не пойми меня неправильно, но если у Милорда будет нужда проверять, что у нас в голове, то он найдет там повод, за что нас убить. Независимо от тех слов, что мы произнесем друг для друга…
[indent] Лично она бы никогда не смогла простить никого, кто стал угрозой для её детей, кто заставил её унижаться и чувствовать себя слабой. Более того, она подозревала, что Милорд, не будучи дураком, и сам подозревает, как к нему относятся подчиненные и его просто устраивает страх и бездумное раболепие.
[indent] Маг вспоминала тех друзей, о которых спросила у Эйдана. Нотта, с которым так приятно было вальсировать на балах. Хмурого Антонина, которого Маг в какой-то момент полюбила подтрунивать вопросами о дочери. Розье, Мальсибер, Лестрейндж - такие чинные в кругу себе подобных люди, которые сделали бы шаг назад перед одной единственной угрозой?
[indent] - Даже Игорь? - Не сдержалась, чтобы уточнить, Маг, но, в целом, уже сама звала ответ. Каркаровы, сколь бы уныло и ущербно ни было их состояние, все-таки умудрились обзавестись ребенком, а, значит, терять им теперь пришлось бы намного больше. Это приводило к единственной правильной и незыблемой мысли - у Эйвери есть только Эйвери. Кажется, так говорила Магдалине когда-то, еще при жизни, свекровь и, по всей видимости, была права.
[indent] На информацию о том, что великий и всемогущий Милорд чурается подробностей семейной жизни, Маг не могла ни хмыкнуть в довесок презрительно.
[indent] - У него вообще есть женщина? А была? Хоть когда-нибудь?
[indent] Умалять и унижать свой личный кошмар, пусть издалека и на расстоянии, ей казалось нисколько не постыдным. Так сразу становилось легче дышать и собственная самооценка при том прирастала в разы. Давайте расскажем всей Магической Британии, что волшебник, который держит её в страхе - полувековой девственник. Может, тогда его поймают быстрее?
[indent] Магдалина прикрыла глаза, наслаждаясь одновременно и картиной чужого краха, и тем, как Эйдан со спины принялся собирать её волосы. С закрытыми глазами, все то, что он говорил, представилось особенно четко и воображение само собой дорисовало густую бороду, седые волосы и очки полумесяцами, хотя об их обладателе не было сделано ни намека, - но Маг знала историю и читала газеты. В семье Реверте, поддерживающей Гриндевальда, Альбуса Дамблдора, разумеется, не любили, но не признавать его величие не могли. И получить его в числе союзников, пожалуй, действительно было не лишним.
[indent] - Значит, найдем кого-нибудь, кому будет безопасно говорить от нашего лица, - она улыбнулась мужу так, будто уже была уверена в успехе. Ему не нужно было знать, что по правде это не так.
[indent] Магдалина подумала о Чеко, о Мари, о коллегах с работы Эйдана, которым, наверняка, понадобилась бы некоторая помощь с покупками перед новым учебным годом, и даже о благотворительном бале в поддержку кого-то там, из-за кого они не могли завтра отметить день рождения её брата нормально. Варианты у них, очевидно, были. Нужно было только продумать их детальнее. Продумать все дальнейшие действия детальнее.
[indent] Маг подтянулась выше вдоль бортика. Воздух, прохладнее воды в ванне, заставил кожу на груди покрыться мурашками. Надо было сделать еще небольшую паузу, прежде чем поднять наружу тяжелые бедра и живот. В это время Магдалина продолжала рассуждать, подхватывая и дополняя рассказ мужа.
[indent] - Выходит это был Боунс. Знаешь, даже жаль. Мне он понравился. Такой скромный и вежливый. Передашь мне полотенце?
[indent] В памяти всплыли картины середины мая, когда они еще были награждены Высочайшим Доверием, чтобы в их доме совершался ритуал принятия Метки, но теперь от них больше не веяло тем торжеством, которое ощущалось изначально. Теперь Маг знала, что в той сцене присутствовали, как минимум, два дурака - один, который решил пренебречь открывшимися возможностями, и другой, для которого карать невиновных было хорошей затеей. Видел Бог, Магдалина с большим удовольствием придушила бы и того, и другого собственными руками, но чтобы это сделать, минимум с одним ей казалось разумным повременить.
[indent] - Знаешь, мне кажется, тебе не стоит усердствовать на том задании. Не убивай его своими руками. Теперь, когда мы попали в такую ситуацию, лучше подумать, кто больше годится нам в союзники.
[indent] Не без помощи Эйдана выбравшись из ванной, не без его участия укутавшись в полотенце, она прижалась к нему еще немного влажным и теплым от воды телом и уже по привычке, инерционно, перевела его руку себе на живот.
[indent] - Ради наших чудовищ в том числе, разумеется.