Marauders: stay alive

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Marauders: stay alive » Завершенные отыгрыши » [10.04.1978] Love kills


[10.04.1978] Love kills

Сообщений 1 страница 24 из 24

1

LOVE KILLS


Альтернативное название:
Любовь зла - продолжение вы сами знаете.

https://forumupload.ru/uploads/001a/c7/fc/89/246986.gif https://forumupload.ru/uploads/001a/c7/fc/89/547660.gif
https://forumupload.ru/uploads/001a/c7/fc/89/371292.gif https://forumupload.ru/uploads/001a/c7/fc/89/296246.gif

Участники: Эйвери + Эйвери

Дата и время: 10 апреля 1978, общий День рождения

Место: Эйвери-мэнор

Сюжет: Занимательная трансфигурация, или О том, как чаша терпения превращается в чашу с ядом.

+4

2

Несмотря на некоторые опасения Эйдана по поводу того, что Серхио не справится или не захочет справиться с поставленной перед ним задачей, всё прошло достаточно неплохо. Магдалина забыла то, о чём ей помнить не следовало. После этого она вернулась домой, и постепенно жизнь в Эйвери-мэноре начала до известной степени налаживаться. Маг простила его, конечно, за то, что он был с ней груб, как прощала всегда и за всё — труднее на этот раз, но ведь главное — результат. И всё же Эйдан вынужден был признать, что история с новоявленной взрослой дочерью едва не завела его в семейную западню, из которой он едва ли смог бы выбраться без потерь. Терять то, что ему принадлежит, равно как и жертвовать чем-то, Эйдан не любил. Неизбежный ущерб он постарался свести к минимуму, однако и для этого пришлось повертеться ужом на раскалённой сковородке. Заключённый в силу обстоятельств альянс с младшим шурином, терпеливые уговоры и самообладание в общении с женой, сложный и неловкий разговор с дочерью — всё это требовало немалой изворотливости, а Эйдану и без того хватало проблем с Краучем и террористическими наклонностями его старого школьного друга, сосватавшего ему в дополнение к обычным хлопотам обучение пожирательского молодняка. На этом фоне проблемы дома были для Эйдана совершенно излишними и, кое-как раскидав дымящиеся угли, он решил по возможности не подливать масла в огонь хотя бы до тех пор, пока Магдалина не родит.

Однако всем известно, куда выстлана дорога благими намерениями, а разумные решения не всегда работают на практике так же хорошо, как в теории. Тем не менее, определённого успеха Эйдан добился: по возвращении супруги из Истборна они снова стали спать вместе, то на её половине, то на его. Правда, он очень скоро усомнился в том, стоило ли считать это успехом или наказанием, потому что, когда Магдалина спала рядом, он не мог незаметно отлучиться или не ночевать дома. То есть, мог, конечно, но он дал себе зарок не подкидывать жене пищу для подозрений и истерик в ближайшие несколько месяцев — если не для собственного спокойствия, то ради сына, которого они ждали. Между тем, Алисия отнеслась к внезапному перерыву в их встречах с ещё меньшим пониманием, чем Сандрин — к просьбе не попадаться на глаза своей потенциальной мачехе.

Алисия занималась разведением верховых лошадей и помогла Эйдану с выбором приобретённого им недавно арабского скакуна для летних прогулок, но видеться по завершении сделки они не перестали. Целеустремлённая и самодостаточная волшебница зацепила его своей почти высокомерной холодностью, но на поверку оказалась не такой уж неприступной и весьма горячей штучкой. Эйдан в шутку звал её Амазонкой, но увы: как и все женщины, Алисия, чем дальше, тем больше требовала к себе внимания. Ни к чему хорошему это обычно не приводило, поэтому около двух недель назад этим встречам пришлось положить конец — что было, между прочим, весьма прискорбно для обеих сторон, потому что Магдалина успела утомить Эйдана своим внезапно избыточным присутствием в его жизни и набиравшим обороты нытьём о том, что беременность её не красит, и он вот-вот потеряет к ней последние остатки интереса. От этих разговоров у Эйдана неизменно появлялось жгучее желание перейти от слов к действиям как можно скорее, чтобы эти причитания хотя бы стали подкреплены реальными основаниями. Однако даже Алисия, от которой он поначалу с затаённой надеждой ждал попыток возобновить их свидания, не подавала никаких признаков жизни.

Каково же было удивление Эйдана, когда она вдруг появилась в Эйвери-мэноре на званом вечере по случаю Дней рождения — его и Маг — в сопровождении приглашённого на торжество в силу дипломатической необходимости датского атташе. Дальнейшие события Эйдан предпочитал считать роковой неизбежностью. Удачно подгаданный момент для уединения привёл к короткому разговору, прямым следствием которого стал сеанс куда более тесного общения в интимной обстановке одной из гостевых комнат мэнора. И, хотя манера заявляться к нему домой без предупреждения с некоторых пор чрезвычайно раздражала Эйдана, время с Алисией он провёл на редкость приятно, что в некотором смысле компенсировало её неуместную инициативность и риск, связанный с её появлением под одной крышей с Магдалиной. К тому же, на их отсутствие, как казалось Эйдану, никто не обратил внимания, поэтому весь остаток вечера он пребывал в весьма благостном расположении духа, угощал гостей занимательными историями из своей дипломатической практики, смеялся над чужими шутками, старался больше не отходить от Магдалины надолго, танцевал с женой все медленные танцы и почти не жалел о подаренном ей котёнке дымчатого леопарда, хотя и считал это безрассудной прихотью беременной женщины.

Было уже довольно поздно, когда последние гости разошлись, и Эйдан, оставшись наедине со своей благоверной, обнял её со спины и коснулся губами мочки уха, мягко поглаживая ладонью по животу.
— Ну что, к тебе или ко мне? — шутливо поинтересовался он и плавно развернул Магдалину к себе.
— С Днём рождения, Маг, — Эйдан поверхностно поцеловал жену в губы. — Устала?

Сам он чувствовал себя, как и полагается после столь насыщенного вечера: довольным и немного утомлённым — но ради того, чтобы сохранить тайное в тайне, готов был постараться.

+7

3

[indent] Вероятно, Магдалина могла бы назвать себя смутно довольной. Возвращение в Эйвери-мэнор прошло скорее на её условиях. Эйдан был или, по крайней мере, старался быть в меру чутким, засыпал каждую ночь у нее в объятьях, почти каждый вечер осведомлялся о её здоровье, а если ссоры между ними и случались, то были мелкими, и, к тому же, Серхио все еще оставался в стране, чтобы подставить своей сестре плечо на такие случаи.
[indent] Ей было самую малость страшно верить в то, какой невероятно нормальной может быть жизнь в её семье, и какое удивительное спокойствие можно ощущать, находясь рядом с мужем, наконец-то переставшем расшатывать её и без того подвижные нервы.
[indent] Магдалина, возможно впервые за пару десятков лет, чувствовала себя безотносительно счастливой, только изредка переживая внутри себя странное смятение, когда какие-то вехи из событий будто бы совсем недавнего прошлого от нее ускользали, не то чтобы оставаясь неявными и нечеткими, а скорее не вызывая внутри должного эмоционального отклика. Она, к примеру, не могла оценить глубины своего счастья, когда Эйдан предложил ей завести ребенка, или плохо воспринимала все то внутреннее давление, которое распирало её, когда она шла травить обидчицу мужа, но смазанность чувств легко списывалась на беременность, которая чем дальше, тем больше сказывалась на её состоянии.
[indent] Большую часть времени Маг, не без усилий мужа, пожалуй, все равно была спокойна и весела, и наибольшим из её расстройств за первые числа апреля стало то обстоятельство, что декоратор, занимавшейся оформлением залы к их с Эйданом дню рождения не смог поставить нужное количество белых анемонов. Маг проплакала тогда пару часов, уволила декоратора, наняла нового, который тоже не справлялся с анемонами, но смог предложить интересную концепцию с водяными лилиями и все снова стало хорошо.
[indent] Сам праздник до поры удавался тоже. Подаренный мужем котенок моментально завоевал сердца почти всех дам, включая саму Маг. Антикварная сбруя, которую она выбрала ему для его новой лошади, вызвала одобрение даже у Иранского и Египетских послов. Собственно, заболтавшись с ними об интеграции культур, она и упустила в какой-то момент мужа из виду, а потом, растерявшись, не смогла найти среди гостей и, выйдя в коридор, позвала эльфа.
[indent] - Фобос, ты не видел, куда делся хозяин? - В первые секунды Магдалина переживала за свое чудовище вполне искренне, но после того, как лопоухое создание умоляюще замялось перед ней, её тон стал строже. - Фобос?!
[indent] - Я не думаю, что мистер Эйвери хотел бы…
[indent] - Где он?! - Рявкнула Маг и, получив путанную фразу о северном крыле и гостевых спальнях, кинулась туда.
[indent] Чтобы отыскать нужную комнату, ей не понадобилось много усилий - дверь в нее была буквально на полдюйма приоткрыта. Не нужно было и заходить внутрь, чтобы понять, что происходит за ней - хватало и звуков, и воображения, которое разом, перечеркнув весь обретенный в Истборне покой, вернуло Магдалину в то состояние, в котором она пребывала до своего февральского расставания с мужем.
[indent] Голова закружилась так сильно, что пришлось прислониться к стене, и кислорода отчаянно не хватало, чтобы отдышаться, в груди все горело, а низ живота пронзила до того острая боль, что пришлось согнуться, дабы её перетерпеть.
[indent] Перетерпеть, чтобы найти в себе силы зайти внутрь и раскрошить, изрубить, уничтожить тех двоих за дверью. Перерезать им обоим глотки вместе со своей дурацкой, неблагодарной любовью к этому отъявленному мудаку из гнилых английских болот.
[indent] Магдалина дышала, в красках представляя себе, как все это будет, и пока спазм понемногу отпускал, отпускала и сама идея о быстрой расправе. Стоны из-за двери все еще доносились, царапая слух, как лезвие по стеклу, но вспоминались импульсивно убитая Фиона и тихо ушедшая Реббека. Вспоминалось, сколько грязи и проблем было с первой, и как удачно все сложилось со второй.
[indent] Нужный план действий в голове у Маг не появился из ниоткуда, он, скорее, вызрел, как нечто совершенно логичное, долго и долго выкапливающееся в голове, в самой их с Эйданом жизни. Вместо того, чтобы творить возмездие сейчас, она дала себе слегка остыть и, давая гостям повод думать, что супруги Эйвери уединились где-то вдвоем, прошествовала в свои покои. Давно, еще неизвестно с какими целями, просто из интереса приобретенная у Мари Долоховой склянка с “трубой ангела” легла в руку необыкновенно удобно, будто была создана, чтобы её держать. Бутылку вина из личных запасов принесла покорная Тисси и Магдалина расположила её на столике, на котором эльфы понемногу в течение вечера складывали подарки. Вряд ли Эйдан помнил, что и кто именно подарил его благоверной, раз уж временами не утруждался вспомнить и ее саму.
[indent] Он столько раз делал ей больно и так нехорошо поступил сейчас, что вытягиваемая из флакона по мановению волшебной палочки субстанция просочилась в бутылку сквозь пробку, не отозвавшись внутри никакими чувствами, кроме легкого, вдохновенного предощущения триумфа.
[indent] К гостям вернулась премилейшая, улыбчивая Магдалина, которая с радостью делилась рецептами закусок и очень симпатично смотрелась с котенком на руках. Появившегося чуть позже Эйдана свет предпочел тактично “не заметить”, и дальше все шло как по маслу, если не считать раздражавшего ноздри запаха женских духов, ощущвшегося на коже Эйдана всякий раз, когда он прижимал к себе жену в танце.
[indent] Хуже всего стало, когда они остались наедине. Притворяться перед обществом для Магдалины никогда не было эквивалентно притворяться перед Эйданом, но он же сам был ей лучшим учителем.
[indent] - Давай ко мне. Эльфы уже должны были перенести подарки. Я бы хотела еще раз на них взглянуть, - она безмятежно улыбалась ему, только самую малость про себя любопытствуя, что же стало причиной случившегося - её уже слегка надувшийся живот, или попросту то обстоятельство, что муж у нее был неисправимым, невероятным кобелиной?
[indent] - Это был незабываемый вечер, любимый. Надеюсь, я смогу сделать его таким же незабываемым для тебя, - Магдалина поцеловала Эйдана в уголок губы, потом в шею и положила руку ему на ширинку, прежде чем повести за собой в свои комнаты.
[indent] Её будуар, если не считать свертков на журнальном столике и клетки с котенком леопарда рядом, выглядел неприкосновенно статичным. Совсем ненадолго оставив мужа, Магдалина действительно проявила некоторый интерес к сверткам, но только для того, чтобы в нужный момент извлечь припрятанную бутылку вина и громко удивиться, изучая этикетку.
[indent] - Смотри-ка, кто-то расщедрился на раритет. Пятьдесят один год, как и тебе. Расточительно было бы пробовать его просто так, конечно. Хотя с другой стороны, когда, если не сейчас.
[indent] Она протянула Эйдану бутылку, с намеком дальше действовать самостоятельно, и занялась своими рутинными приготовлениями к ночи - распустила волосы, вытащила из ушей серьги, сняла верхнюю мантию, оставшись в одном только платье. К этому моменту Эйдан уже справился с тем, чтобы наполнить свой бокал вином, а её - чуть подслащенной медом водой с мятой, которую Маг, по южной привычке, любила пить со льдом почти в любое время года.
[indent] Муж сказал какой-то особенно нелепый в свете недавних событий тост. Они стукнулись стеклянными краями, и, не отрывая взгляд от него, сделавшего свой глоток, Магдалина позволила своей глупой счастливой улыбке сползти с лица и сделала шаг назад.
[indent] - Ты серьезно думал, что я ничего не замечу, Эйдан? В мой же день рождения… Ублюдок.

Отредактировано Magdalena Avery (2021-04-27 12:16:35)

+5

4

Всё шло прекрасно. Магдалина никогда не отличалась самообладанием в том, что касалось их семейной жизни, если они оставались наедине. Поэтому, когда гости разошлись, а его жена продолжала безмятежно улыбаться, тиская недоумевающего детёныша дымчатого леопарда, Эйдан окончательно успокоился: всё обошлось, праздник удался. Они давно уже не устраивали таких громких торжеств. Со всей очевидностью, Маг, увлечённая обилием людей, подарков и возможностью побыть в центре внимания, не заметила его отлучки, а потому выглядела довольной собой, удавшимся вечером и даже, какое чудо, собственным мужем. Эйдан тоже был доволен: небольшое амурное приключение внесло элемент остроты и пикантности, которого так недоставало традиционным светским сборищам, вроде этого, а бурных сцен с битьём фамильных сервизов, судя по настроению Маг, не предвиделось. В некотором смысле, всё сложилось идеально: каждый из них получил то, что ему было нужно. В моменты, подобные этому, Эйдан приходил к выводу, что родиться в один день оказалось весьма удачной идеей с их стороны — удобно устроить один праздник на двоих, когда каждый имеет все основания насладиться им в полной мере.

Что-то лишь на миг кольнуло его восприятие, когда Магдалина заговорила о незабываемом вечере и назвала его «любимым», но Эйдан моментально об этом забыл, когда ладонь супруги коснулась его брюк. Маг называла его так и раньше, хотя по большей части, как ему казалось, это слово не несло в себе никакого содержания и оставалось не более чем данью давно изжившей себя привычке и обречённой самоиронии. В любом случае, ничего особенного в этом не было.

Недвусмысленный намёк Магдалины сложно было понять превратно, и отреагировать на него следовало соответственно. Большого желания заниматься сексом с супругой Эйдан сегодня, по понятным причинам, не испытывал, однако она не должна была об этом догадаться. Теперь, когда самая опасная часть осталась позади, в своих способностях скрыть от жены лишнее он не сомневался — ему, в конце концов, и раньше случалось уходить от одной женщины вечером и приходить к другой ночью, а свою супругу он знал достаточно давно, чтобы избежать фатальных ошибок. К тому же, от тривиальных обвинений в том, что к нему прилип запах чужих духов, сегодня было особенно легко отделаться, списав всё на недавние танцы и типичную для этих краёв влажность, усиливавшую любые ароматы. И он бы всё равно зашёл в душ, прежде чем переходить к следующему акту семейного празднества, поэтому волноваться было решительно не о чем. Во всяком случае, так думал Эйдан, поднимаясь с Магдалиной в спальню на женской половине мэнора.

Наверху Маг, как и следовало ожидать, не смогла отказать себе в любопытстве окинуть взглядом в изобилии надаренные им обоим подарки, как дракон оглядывает свои сокровища, прежде чем улечься на них подремать. Эйдан в это время избавился от бабочки, снял пиджак и расстегнул пару верхних пуговиц рубашки, которые сегодня уже торопливо расстёгивали тонкие и ловкие пальчики Алисии. Магдалина отвлекла его от этих воспоминаний протянутой бутылкой, которую Эйдан, разумеется, взял из её рук, чтобы изучить этикетку. Вино и в самом деле обещало быть чем-то особенным.

— Я бы не стал считать это расточительством, если бы смог разделить его с тобой, — заметил он, бросив взгляд на Маг, очевидно, тоже утомлённую необходимостью соблюдать официоз во внешнем виде. Её распущенные волосы упали на плечи, и Эйдан подумал, что многие мужчины, в сущности, могли бы счесть её привлекательной даже сейчас, несмотря на беременность, которая пока не успела зайти в явно выраженную стадию и с видимой лёгкостью маскировалась умело подобранными нарядами. — Может, стоит отложить его до тех пор, пока у нас не появится повод и возможность оценить его вместе?

Однако пару минут спустя вино всё-таки было открыто, а бокал Магдалины — наполнен безобидной мятной водой.
— За нас, — сказал Эйдан, чуть приподняв свой бокал. — За то, чтобы каждый наш вечер удавался так, как этот.

Хрусталь звякнул о хрусталь, Эйдан нарисовал бокалом в воздухе небольшую окружность и поднёс его к лицу, оценивая аромат — терпкий, пряный, живо напомнивший ему южную испанскую ночь с бездонным чёрным небом над головой. Он неторопливо, смакуя вино, сделал первый глоток и прикрыл глаза, чтобы лучше ощутить вкус, а потому не сразу заметил, как изменилось выражение лица Магдалины. Так она знала! Но как? Ведь никто не мог видеть… Проклятые эльфы!

Упрёк был понятен, но бокал у лица позволял выиграть ещё пару секунд на принятие решения относительно дальнейшей стратегии поведения, и Эйдан сделал новый глоток, прежде чем посмотреть на Маг. И третий, прежде чем ей ответить.

— Во-первых, я понятия не имею, о чём ты. Во-вторых, это и мой день рождения тоже. Может быть, не будем всё портить хотя бы сегодня? — он прошёл пару шагов, чтобы поставить бокал на стол и подойти к Магдалине, но она торопливо отступила назад. Эйдан смотрел на супругу, и его надежда на то, что её подозрения ничем не подкреплены, таяла с каждой секундой. А всё так хорошо начиналось.

— Послушай, Маг, — разумеется, он всё равно направился к ней, отмечая краем сознания, как жарко и душно вдруг стало в спальне, отчего рука сама потянулась сдёрнуть надоедливую бабочку… но нет, он ведь уже снял её раньше. Тогда расстегнуть ещё пару пуговиц, неважно, как это будет выглядеть. Согнутую в локте руку свело судорогой, и пальцы лишь бессильно скользнули по ткани рубашки. Что за дьявол?

— Я не знал, что так будет. Я этого не планировал.

Во рту пересохло, и это было странно, потому что никакого волнения из-за внезапно всплывшего неприятного разговора Эйдан не испытывал. Он сделал ещё шаг супруге навстречу, но вынужден был остановиться. Сердце заколотилось, как бешеное, стало трудно дышать, лоб мгновенно покрылся испариной. Это было не нормально. В следующий миг Эйдан непроизвольно согнулся пополам и оперся ладонью о подвернувшийся под неё столик, попытался дотянуться до волшебной палочки, но понял, что это слишком сложно и отнимает чересчур много сил, и обратился за помощью к жене.

— Маг, мне нужен…

Безоар, хотел сказать Эйдан, но в тот же миг осознал всю бессмысленность подобного волеизъявления. Внезапно картина сложилась: это сделала она, его обожаемая мегера. Она отравила его. Просто невероятно. Неужели она его отравила?!

— Дура, — рыкнул Эйдан, силясь выпрямиться и достать-таки палочку. — Ты же убьёшь меня.

Столик не выдержал, проломившись под его рукой, и вместе со всем, что на нём стояло, с грохотом рухнул к ногам Магдалины — как и сам Эйдан.

+5

5

[indent] Её слегка потряхивало от увиденного и содеянного, и за первым шагом назад последовал следующий, а потом еще один. От Эйдана можно было многого ожидать и, судя по тому, как он реагировал на отраву, он был весьма и весьма крепок для своих лет. Впрочем, судя по тому, как легко он соглашался перепрыгнуть из постели любовницы в постель жены, сопротивляемость к яду была не единственным доказательством хорошего физического здоровья.
[indent] Нора бы, наверно, не знай она её мужа лично, сказала, что тратить такой экземпляр весьма расточительно, но Магдалине было уже все равно. У нее и самой начала кружиться голова, будто какие-то отголоски ангельских труб долетели и до неё, хотя это, разумеется, было невозможным.
[indent] Всего лишь волнение.
[indent] Она вступала на неизведанную для себя территорию и, честно, пока не догадывалась, как далеко будет готова по ней зайти. Ликование от успешно совершенного дела захлестывало Маг, но не менее остро и куда более привычно заныло сердце, когда первые признаки отравления стали проявляться на когда-то безоговорочно любимом ей лице.
[indent] Возможно, она действительно сегодня все испортила, но она ли одна?
[indent] - Можно подумать, это я раздвинула какой-то шалаве ноги!
[indent] В голос привычно уже просочились истеричные нотки, перечеркивая все, что было до этого - отдых друг от друга, примирение, бесконечно долгие полтора месяца, в которые супруги Эйвери, почти как в молодости, делили кровать каждую ночь. Магдалина невольно задумалась, насколько то, беззаботное и счастливое время было правдой. Насколько часто вызовы от милорда были только ими, реально ли задержки по работе оставляли Эйдана в стенах Министерства, а даже если так - то означало ли это только деловые встречи и возню с бумагам. Вся гамма чувств, которая нехваткой воздуха, болезненными спазмами накрыла её у дверей гостевой спальни, вернулась снова и осадила готовность сию же секунду бежать за безоаром.
[indent] - Конечно, ты этого не планировал, Эйдан. Тебе же так долго все сходило с рук.
[indent] Еще один шаг назад - до того мучительно было смотреть, как он, пошатываясь, пытается найти точку равновесия между подарков. Шаг назад очень неуверенный - Маг начало казаться, что она могла переборщить со своей местью, и что лучше было еще раз уехать в Истборн, попытаться договориться, попытаться сбежать в Испанию с Чеко…
[indent] Очень отрезвляющее оскорбление, напомнило, что все это уже было - от слез и мольбы до деловых переговоров, минуя истерики, крики, битую посуду, выкрученные руки, изнасилования и пальцы на горле.
[indent] Все было - потуги доказать, что она чего-то стоит, оправдать свое существование, положение, предназначение в этом доме; рыдания в подушку и кататонию в ванной, какие-то проявления того, как можно вербально и нет игнорировать, унижать, унижаться.
[indent] Все было.
[indent] Не было только попытки развернуть шахматное поле другой стороной.
[indent] Сегодня я играю белыми, любимый.
[indent] Треск заставил вздрогнуть, тревожный шорох подарочной упаковки, стук дорогущих фолиантов, звон посуды и украшений, испуганное мякванье забившегося в угол клетки котенка и уже совсем хриплые слова Эйдана.
[indent] Потом все стихло. Недолгие секунды только животное тряслось и плакало на своем в углу у прутьев, и слышно было, как стучит собственное сердце, и свистит у лица с шумом, урывками втягиваемый воздух. Отдышавшись и сконцентрировавшись, Маг заметила как из-за комода на нее выглядывают перепуганные глаза Тисси. Почему-то в то же мгновение оцепенение спало. Еще не хватало, чтобы преданная домовиха решила спасти этого олуха.
[indent] - Вон! - Маг рявкнула, одновременно хватаясь за палочку, и еще пару мгновений простояла с вытянутой, прямо как при фехтовании рукой, пока не убедилась, что они с супругом остались в комнате одни.
[indent] - Я тебя убью, - подтвердила она, присаживаясь рядом с Эйданом на корточки, чтобы забрать его палочку, до которой тот так и не дотянулся, - Но, поверь мне, любимый, это не будет быстро.
[indent] Искушение сломать чужую палочку чуть быстрее, чем её владельца, покалывало пальцы, но Магдалина успешно с ним справилась. В ней было сейчас слишком много всего, чтобы точно решить, что она сделает с мужем, а потому она не торопилась с действиями. Наверно, тоже нахваталась от него. Вместо того, чтобы портить изящную, красного дерева вещицу в своих руках, она заправила её за пояс платья, и взмахнула рукой так, будто вызывала почти бессознательное тело на дуэль.
[indent] - Wingardium Leviosa, - Маг указала кончиком своей палочки на лежащее на полу тело и мягко по воздуху повела его за собой в спальню, где они и планировали закончить вечер.
[indent] Она ведь не могла позволить любви всей своей жизни умереть на полу среди мусора. Она ведь была хорошей женой.

+4

6

Если упал — вставай. Это было едва ли не первое правило, которое в него когда-то безмерно давно вбил отец и которое оправдывало себя после на протяжении всей жизни Эйдана. Неважно, насколько тебе больно или плохо, что ты потерял и чего лишился — пока ты можешь встать, у тебя есть шанс.

Распластавшись перед Маг среди щепок и осколков, Эйдан, разумеется, тоже попытался встать, но его сил едва хватило на то, чтобы приподняться на локтях — и то весьма относительно. Грохот и звон застряли в ушах, смешавшись с криком Магдалины и жалобным мяуканьем леопарда в клетке, все звуки сложились в невнятный гомон и навалились сверху невыносимой тяжестью, от которой грозилась расколоться голова. В тот момент, приподнявшись, Эйдан увидел перед собой чьи-то глаза и даже сообразил, что это должен быть один из домовиков, но зрение уже начинало его подводить, и сказать он тоже ничего не смог — язык словно отнялся, прилипнув к высохшему нёбу.

Потом что-то коснулось его, и Эйдан догадался, что Маг наклонилась к нему. Забрала его палочку. Сука. Неужели правда? Неужели она в самом деле решила его убить? Его? Эйдан понял бы, если бы она продолжила одну за другой истреблять его любовниц. Он понял бы даже, если бы Магдалина, поддавшись эмоциям, спонтанно подлила ему давно заготовленный на крайний случай яд. Но и тогда она должна была остановиться, испугаться, передумать — хотя бы теперь, когда отрава свалила его с ног. Её слова говорили об обратном, и сознание Эйдана крошилось на осколки от невозможности поверить в то, что он слышит, разбивавшейся о реальность, которую он слишком отчётливо ощущал на себе в эти мгновения. Реальность была прискорбной. Яд стремительно проникал в кровь, поражая всё, к чему прикасался. Эйдан не мог даже откашляться, потому что собственное тело почти не слушалось его. Хуже круциатуса.

Он попытался оценить обстановку. Три глотка. Это было что-то сильное и быстродействующее — очень предусмотрительно со стороны Магдалины, потому что если бы яд не сбивал с ног, Эйдан, наверное, влил бы порцию и в неё, наплевав на её беременность. Но она собиралась поглумиться над ним напоследок, и, значит, яд не убивал слишком быстро. Хорошо и плохо одновременно.

— Что… что ты мне дала? — с трудом прохрипел Эйдан, смутно угадывая, что палочка Магдалины направлена на него. Из пары версий, которые возникли у него самого, ему не нравилась ни одна.

Говорить было тяжело, и, наверное, не стоило тратить силы на нелепые возражения в стиле «ты этого не сделаешь» или пустые угрозы типа «ты об этом пожалеешь». Уже сделала. И, если он не выживет, отомстить будет довольно проблематично. Лучше выждать, сэкономить силы, пока они ещё есть. Может быть, ему удастся позвать эльфов или вернуть свою волшебную палочку. Правда, Эйдан ещё никогда не пробовал колдовать, находясь под круциатусом, а его нынешнее состояние, как он успел выяснить, было хуже пыточного заклятия. Но других вариантов не было.

Он постарался расслабиться в тот момент, когда его тело, повинуясь чарам Магдалины, оторвалось от пола и поплыло в направлении спальни. Расслабиться было сложно, потому что он чувствовал себя беспомощным, словно какой-то неодушевлённый предмет, как диван, который решили переставить из одной комнаты в другую. Это порождало в душе Эйдана волну лютой, но, увы, бессильной злости, которая никуда не делась и после того, как Магдалина с присущей женщинам аккуратностью погрузила его тело на кровать. Зачем, если она всё равно вознамерилась его убить?

От этой мысли Эйдана бросило в озноб. Проблема была в том, что Маг, как выходило, действительно могла привести свою угрозу в исполнение. Для этого ей даже не нужно было больше ничего делать — достаточно просто посидеть рядом и проследить, чтобы он не получил противоядие. Только и всего.

— Воды, — просипел Эйдан, избавившись от ощущения невесомости, в которое его погрузило заклинание левитации. — Пожалуйста, Маг.

Судя по стремительно ухудшавшемуся состоянию, времени у него оставалось немного, поэтому действовать нужно было быстро. Пока он ещё вообще хоть что-то мог.

+4

7

[indent] Его беспомощность будила у Маг двоякие чувства, но жалость легко отбрасывалась в сторону, так будто обида - давняя, накапливаемая годами, вылезла скалой в море остальных чувств и торчала там массивная, непоколебимая, разрезая все пытавшиеся накатить на неё волны. Они закручивались в водовороты у её подножья, теряли структуру, оборачивались в чистый разрушительный хаос, и Магдалине это странным образом нравилось.
[indent] - Милый, не думаю, что знание того, что ты выпил, в данном случае тебе поможет. Расслабься. Эта ночь будет долгой.
[indent] Особенности цветов и стеблей бругмансии таковы, что их вытяжка не отпускает людей сразу в иной мир, а дарит им сначала мир собственный - мир иллюзий и демонов, который порождает собственное сознание отравленного.
[indent] Когда трубят ангелы, как известно, град и огонь мешаются с кровью и падают на землю, горы низвергаются в море, и восходит звезда полынь, когда треть её товарок гаснут на небосклоне.
[indent] Даже если я дам тебе уйти, Эйдан, - это будет непростой для тебя путь.
[indent] В те минуты, лежа на её кровати, муж казался Магдалине обманчиво беззащитным со своими широко распахнутыми глазами, изменившими привычному светлому золоту почти в черноту, из-за широко расползшейся впадины зрачка. Эйдан был таким уязвимым со своим тремором и неконтролируемыми движениями, с теми сипами, которые рвались у него из груди вместе со словами, что к нему невозможно было не чувствовать нежность, какая обычно возникает при виде больного или ребенка. Маг была теперь не против о нем позаботиться, обнять, прижать взлохмаченную голову к груди, убаюкать, но, пожалуй, не так сразу. Сил, еще не растраченных на сопротивление отраве, в её муже наверняка пока оставалось слишком много, чтобы не принимать их в расчет и рисковать приближаться. Поэтому просьба супруга, тихая и такая вежливая, была услышана, но вряд ли могла быть принята к исполнению.
[indent] - А ты готов что-то снова выпить из моих рук? Как неосмотрительно, любовь моя.
[indent] Вместо кувшина с водой взмахом палочки Магдалина призвала к себе кресло, с комфортом устроившись в нем подле кровати так, чтобы хорошо видеть мужа и, главное, чтобы он мог видеть её. Ну, или ту её, которую нарисует ему его воображение в ближайшем будущем, когда кроме реальности начнет воскрешать перед глазами неведомых фантомов. Маг думала о том, какими они могут быть для него, человека, который слишком привык быть адом для других, и решила, что сможет немного их направить.
[indent] - Уверена, тебе незнакомо то, что ты сейчас переживаешь. Эта беспомощность и безвольность. Не могу утверждать, но, наверно, это похоже на то ощущение, когда кто-то сжимает тебе горло и в глазах постепенно начинает темнеть от нехватки воздуха. Похоже, Эйдан? Тебе нравится?
[indent] Ему не нравилось. Это было очевидно, и Маг невольно задумалась о том, для чего она так долго изображала будто её все устраивало. Её собственный мир в миниаютре, в сильно сжатой и сконцентрированной версии себя сейчас разворачивался для нее со стороны. Они с Эйданом будто поменялись местами - он же так же смотрел на нее, когда она иной раз, скорчившись на измятых простынях лежала и хватала воздух ртом, как выброшенная на берег рыба. Она, наверняка, была такой же жалкой, как и он сейчас, но ему это, наверняка, нравилось. 
[indent] Почему не должно было нравиться ей? Почему она решилась на подобное только сейчас? Почему не додумалась раньше погрузить его в это состояние?
[indent] Жалела? Любила?
[indent] К черту.
[indent] - Я расскажу тебе еще кое-что, чтобы ты лучше понял, каково это быть мной - женщиной, которой муж изменяет в её собственном доме, в её собственный праздник. Как тебе будут новости о том, что весь конец прошлого года я только и искала, на чей бы член залезть? Это слишком большой дом, любимый, в нем часто бывает одиноко. И, знаешь, давай дополним последние мгновения твоей жизни такой истиной - ты не лучший любовник в этом городе.
[indent] В их отношениях, в конце концов, было и без того многовато лжи, чтобы они не смогли принять в себя еще и такую, а Магдалине слишком нравилось смотреть, как Эйдан превращается в её собственное отражение в кривом, как вся их жизнь, зеркале.

Отредактировано Magdalena Avery (2021-04-28 06:39:10)

+4

8

Она закрылась от него. Эйдан словно бился об невидимую стену, не находя в жене ни участия, ни сострадания, ни толики прежней любви, до сих пор заставлявшей прощать его всякий раз, когда он не ночевал дома или причинял ей боль. Он не мог даже толком вглядеться в её лицо, чтобы оценить, сколько в её холодной расчётливости было притворства, а сколько — настоящей ненависти к нему. Зрение не фокусировалось, всё плыло, слабое освещение спальни казалось слишком ярким. Маг не сказала даже, что это был за яд, — она всё делала ему вопреки, ехидничала, отвечала колкостями и ни в чём, ни в единой мелочи не шла ему навстречу.

Когда она села в кресло, вместо того чтобы дать ему воды, Эйдан понял, что проиграл. Она слишком хорошо знала его, она думала о том, что делает, и предвидела, что может попытаться сделать он. Стерва. Если равнодушие Магдалины было напускным, справлялась она весьма убедительно. Эйдан был близок к отчаянию — возможно, как никогда до сих пор. Сердце частило, мышцы не слушались, руки подрагивали от непроизвольных движений, внутренности скручивало каким-то незнакомым болезненным ощущением, во рту было сухо, как при сильном жаре, — отвратительное состояние полного отсутствия контроля не только над ситуацией, но даже над самим собой. Маг села чуть поодаль — так, чтобы он видел её, но не смог достать, если вдруг случится чудо, и ему удастся пошевелиться. Как осторожно и прагматично с её стороны. Попытка сконцентрировать взгляд на супруге имела неожиданный исход: вместо Магдалины Эйдан увидел в кресле другую женщину, намного моложе, не такую красивую и ухоженную и куда более скромную. Он узнал эту девушку — это была племянница Тёрнера, которую тот так некстати притащил с собой в тот день. Она мстительно улыбнулась. Эйдан закрыл глаза. Когда он открыл их, в кресле снова сидела Магдалина. Проклятье.

— Трубы ангела? — с трудом ворочая языком, выдавил из себя Эйдан. — Ты жестока… любимая.

Три глотка… Он, может быть, протянет ещё два-три дня, в зависимости от того, какой концентрации был яд. Долго. Слишком долго для тех кошмаров, которые эта дрянь могла разбудить. Впрочем, эффект проявлялся довольно быстро. Может, всё закончится скорее… Или она передумает. Или его спасёт какая-нибудь счастливая случайность. Или он сам найдёт способ. Пока выходило, что с Магдалиной придётся говорить, как бы тяжело это ему сейчас ни давалось. Если она выйдет из себя, то, возможно, подойдёт ближе, и он сможет что-то сделать.

— Не… не похоже… совсем. Тебе нужно как-нибудь попробовать. Для сравнения. Могу помочь.

Шутить Эйдан пытался от безысходности. Его нынешнее состояние ему совершенно не нравилось. Лучше бы задушила, в самом деле. Собственная смерть, вообще-то, не входила в его планы как минимум на ближайшие полвека, но если выбирать между ядом и асфиксией, он предпочёл бы второе — не так болезненно, не так унизительно и намного быстрее.

— Я никогда не пытался… тебя убить, — ему было тяжело дышать, не то, что говорить, но других вариантов пока не наблюдалось. Не могла же его Магдалина так круто измениться. Ну да, убила пару человек в приступе ревности… С кем не бывает. Тут всё было по-другому: его ведь она любила. Любила же? А что если прошедшее время тут действительно как нельзя более уместно? Да ну, этого просто не могло быть. Может, галлюцинации начались у него значительно раньше, чем показалось ему самому? Может, Магдалины тут вообще нет…

Пока Эйдан лихорадочно пытался разобраться с реальностью, его обожаемая вторая половинка продолжала говорить, и на игру воображения всё это, к сожалению, никак не походило. Галлюцинация выражалась бы короче и доходчивее. Маг произносила слишком много слов, из которых Эйдан с трудом выхватывал ключевые моменты — и отдельных усилий стоило соединить их в относительно связное целое, чтобы осознать смысл. Хотя, пожалуй, делать этого как раз и не следовало, потому что ничего хорошего его Немезида сегодня сказать не могла по определению. Когда смысл сказанного достиг его сознания, Эйдан дёрнулся, на этот раз по собственной воле, — однако это было единственное, на что его хватило.

— Ты… изменила мне? Брось, Маг. Я тебе не верю.

Правда, он до сих пор не мог поверить в то, что она была способна его отравить, — а ведь справилась же. Поэтому слова Эйдана звучали, вероятно, недостаточно убеждённо. Впрочем, все его слова сейчас звучали одинаково натужно, потому что говорить приходилось через силу.

Она ему изменила?.. Если это было правдой… Конечно, это было правдой. Эйдана накрыло волной черноты — гнев поднимался изнутри, сокрушительный и неконтролируемый, значительно превосходящий ту злость, которую разбудило в нём осознание самого факта отравления. Если бы он только мог, он ударил бы её сейчас, от души приложил бы этим красивым лицом об стену и сжал бы руки на её горле. Но он ничего не мог, и это бесило Эйдана больше всего.

+4

9

[indent] Ложь на язык ложилась непривычно, но легко, будто всегда обитала где-то рядом, внутри, на подкорке и была счастлива прорваться наружу. Магдалина думала, почему до сего момента не пыталась врать мужу. В голову шло очевидное - потому что сама верила своим свадебным клятвам, потому что носилась вокруг их семьи так, будто та еще имела какое-то значение, и лелеяла эту свою, достаточно оторванную от реальности фантазию.
[indent] Потому что даже спустя годы пренебрежения, наплевательства, издевательств и изнасилований, как физических, так и моральных, в ней продолжала жить та самая наивная двадцатилетняя дура, которая хотела засыпать и просыпаться с этим человеком, целовать его поутру, делать его счастливым и охранять его тайны.
[indent] Умерла ли она в ней сегодня и сейчас?
[indent] Отнюдь.
[indent] Скорее, её выдавила куда-то на задворки та оголтелая, обозленная сука, в которую Эйдан Эйвери методично, как в долгом и требующем особого пиетета ритуале, превращал свою жену.
[indent] Сука смотрела на него, кривя губы в усмешке и заявляла так, будто в голос старалась сцедить весь оставшийся в бутылке яд:
[indent] - Ну, теперь-то у тебя вряд ли предоставится возможность ответить мне тем же, - пока наивная девочка внутри сжимала подлокотники кресла так, что белели костяшки и раздражала почем зря слезные железы, увлажняла глаза. Её Эйдан не должен был умирать. Он был хорошим, самым лучшим, дерзким, смелым, готовым ради неё выступить против смерти, несмотря на рациональные доводы и уговоры. От его поцелуев небо становилось ближе, но вся беда заключалась в том, что он вряд ли уже существовал. Равно как и она сама.
[indent] В комнате, в приглушенном свете свечей оставалось только поверженное, беспринципное чудовище с нелепыми повадками дряхлеющего Дон Жуана, и она - его когда-то преданная, а теперь совсем сошедшая с ума, вышедшая из под контроля и аналогично стареющая жена.
[indent] Они оба перешли те границы, которые им пересекать не следовало. Разница заключалась только во времени, когда этот переход был совершен.
[indent] - Я тоже никогда не пыталась тебя убить до сегодняшнего дня, если ты не заметил, - Магдалина сморгнула слезы на глазах, улыбнулась шире и, отпустив подлокотники, облокотилась на один из них, мечтательно подперев голову. Она становилась смелее в освоении этой, незнакомой для себя территории, где никакие прежние слова и чувства не имели веса. Наверно, так было бы и с изменами - надо было все же быть увереннее и перетерпеть первые раз или два непривычные ощущения, вызванные тем, что рядом был не Он.
[indent] А там, глядишь, и притерпелось бы, притерлось, понравилось и не пришлось бы сейчас всего-навсего врать.
[indent] - Не веришь, потому что один твой друг оказался достаточно порядочным и притащил меня домой вместо того, чтобы воспользоваться ситуацией? Брось, Эйдан, ты не хуже меня знаешь, что таких как Игорь - единицы. Для большей части мужчин я все еще лакомый кусочек.
[indent] Знала это и она сама, видела в глазах одного флорентийского художника, ощущала в тех объятьях, которые успел подарить ей мальчишка-официант, по себе прикидывала, что все те восторженные улыбки и ужимки, которые пригождались в светском обществе, также эффективно сработали бы и в вопросах обольщения.
[indent] Какая, в конце концов, разница, чем восхищаться - жемчугами престарелой мадам на приеме или нелепыми комплиментами какого-нибудь сального кобеля, вроде её мужа.
[indent] - Может тебе покажется более убедительным, если я расскажу о местах и позах, в которых я изменяла тебе? Что я позволяла делать с собой другим мужчинам?
[indent] Теперь ей казалось, что она сама почти в это верит, разве что нужно чуть поменять временные отношения: “Позволила бы”, - но разве это так важно, если Эйдан все равно реагировал. Если его все равно проняло и проняло жестоко, так, что Магдалина чувствовала себя почти отмщенной. Почти - потому что переживаемые им несколько минут должны были длиться годы или хотя бы сравниться с ними по ощущению боли.
[indent] Магдалину несло. Собственная месть подхватила её и теперь управляла ей вместо разума, при этом пользуясь всем тем, чем обладал он - знаниями о повадках Эйдана и том, что его может задеть больнее всего.
[indent] - Не дергайся, милый. Это не пойдет тебе на пользу, а мне нужно, чтобы ты прожил достаточно, чтобы я успела проверить твое завещание.
[indent] Она поднялась с кресла, потянулась и отошла в сторону, к совершенно черному окну с перечеркивающими единый монолит стекла перекладинами рамы, за одну из которых уцепилась, на всякий случай, если её вдруг саму поведет от абсурда того, что она собиралась произнести. С этого ракурса, Эйдан вряд ли её видел, но в том не было большой беды - стоило надеяться, что подстегнутое ядом воображение дорисует ему максимально болезненные картины.
[indent] - Мне нужно удостовериться, что моему ребенку что-то достанется от лакомого кусочка наследства Эйвери. И да, ты не ослышался. Моему ребенку. Понятия не имею, кто его отец, но ты здорово мне подсобил со своей неожиданным желанием завести еще одного потенциального наследника.

+4

10

Магдалина изменилась. Она больше не была той наивной влюблённой девочкой, которую он привёз когда-то из Испании в холодную и сырую, по её меркам, Британию. Она, возможно, и не любила его больше так, как та трогательная Магдалина из прошлого, которой он не мог насытиться после корриды. Возможно ли? Эйдан сомневался в адекватности своих суждений. Яд менял всё, не позволял ему мыслить здраво — он понимал это, но одного понимания тут было мало.

Магдалина, его трепетная, ранимая, бесконечно терпеливая Маг, исчезла, уступив место хладнокровной суке — той, которая могла выжить рядом с ним. Вероятно, он это заслужил. Но этого не происходило так долго, что Эйдан успел уверовать в то, что ничего подобного не случится никогда. Его новая Магдалина была жестока, но она всё равно нравилась ему — той его части, которая пока ещё могла отстранённо наблюдать за происходящим и бесстрастно оценивать его. В сущности, Эйдан добился своего: уроки трансфигурации не прошли даром — он превратил принцессу в ведьму. Жалел ли он об этом? Нет. Жалел ли о том, что умирал? Да.

Попытки разглядеть в лице супруги хоть какой-нибудь намёк на то, что она лишь играет с ним и уже сама не рада затеянному эксперименту, не привели ровным счётом ни к чему: Эйдан видел только упрямо изогнутые чайки бровей и высокомерно сжатые губы, и все надежды на то, что ему удастся смягчить Магдалину и пробить твёрдый панцирь, скрывающий под собой его чуткую принцессу, улетучились в дым. Она стала другой, а он не заметил этого. Она переиграла его. Какая неосмотрительность с его стороны. Какую роковую ошибку он допустил, всего-то не уделяя своей жене достаточно внимания. А теперь Магдалина говорила, что убьёт его — и у Эйдана не было причин ей не верить.

Спорить с тем, что она не пыталась сделать это до сих пор, он не пытался, хотя пока и не чувствовал в себе сил оценить её великодушие. Так уж вышло, что он был слишком занят в эти минуты: яд не оставлял ему возможности отвлечься от собственного физического состояния, а Магдалина подливала масла в огонь, расшатывая и без того пошатнувшееся психическое равновесие. Увы, её слова были справедливы — других таких порядочных мужчин, как Игорь, Эйдан не знал. Своим школьным друзьям он доверил бы собственную жизнь, но мог ли он быть уверен, что никто из них не соблазнится на его жену, если она сама заявится к ним, готовая на всё, что угодно? Не все любят своих благоверных так, как Игорь, а у некоторых их попросту не было.

В этом смысле слова Магдалины имели все шансы оказаться правдивыми. Да, она была красива. Да, другие мужчины заглядывались на неё. Возможно, что и не только заглядывались, и, если бы она позволила… Она позволила. Другим мужчинам? Даже не одному?! Эйдану и без того было трудно дышать — теперь же он едва справлялся с этой задачей. Ярость захлестнула его, заставляя сердце биться сильнее, хотя оно и так уже рвалось из груди. Но Магдалине этого было мало. Она продолжала и продолжала говорить, и её слова впечатывались в сознание Эйдана, будто гвозди в крышку гроба. «Моему ребёнку». «Понятия не имею, кто его отец». Это было уже чересчур.

— Нет, — прошептал Эйдан, едва шевеля сухими, горячими губами. — Не может быть.

Но оно могло. Теперь всё так стройно вставало на свои места. Магдалина сама не помнила, что это она попросила его завести ещё одного ребёнка — но он-то знал, что это была её инициатива. Почему он не подумал об этом раньше? Беременная женщина, которая хочет скрыть от мужа свершившуюся измену, поступила бы именно так. А выпитый на двоих «Феликс», конечно, был не более чем попыткой благополучно скрыть свой обман… Всё сходилось.

— Нет, — упрямо продолжал отрицать Эйдан. — Нет. Нет! Уходи. Убирайся отсюда. Пошла вон. Проваливай! ВОН!!!

Ему хотелось кричать, но голосовые связки слушались плохо — он не мог даже толком наорать на жену, утопая в своём бессилии и безнадёжности. Магдалина не уходила. Она хотела помучить его напоследок, и это удавалось ей на ура. Мысль о том, что ребёнок, которого она носила, мог оказаться не его, была для Эйдана невыносима, — как и присутствие Магдалины. Его разум горел, сжигаемый яростью и ядом, от которых некуда было деться. Движимый этим почти безумным, лютым бешенством, Эйдан дёрнулся, как раненный бык на арене, — на этот раз намного сильнее — настолько, что ему удалось приподняться — и свалиться с кровати, ничком рухнув на пол.

*
Он открывает глаза. Маг сидит в кресле вполоборота к нему. Она баюкает младенца, смотрит, улыбается малышу. Она кажется такой счастливой… Красивая. Но что-то не так.

— Магдалина…

Она поднимает голову, усмешка искажает её лицо, она поворачивается к нему, и Эйдан видит свёрток в её руках, но вместо спелёнатого младенца внутри — что-то чёрное, морщинистое, мерзкое, с острыми треугольными зубами. Оно чавкает, и изо рта выпадают ошмётки плоти — в поганой пасти что-то слишком большое для неё, пульсирующее, живое. Эйдан опускает взгляд — рубашка на нём вся в крови, а в грудной клетке — огромная зияющая дыра.

— Магдалина!

Он пытается предупредить, показать ей, но она словно ничего не замечает, снова наклоняется к тому, что так бережно держит на руках, целует это. Эйдан вскакивает, хочет выдернуть у неё эту тварь, но его жена вскидывает руку. Браслет сползает с её запястья — тот самый браслет, который когда-то давно подарил ей он сам. Металл становится подвижным и гибким, змея оживает, ползёт к нему, увеличиваясь в размерах, продолжая разрастаться всё больше и больше. Это уже не змея — василиск, и Эйдан чувствует — знает — что спасения нет, что всё должно закончиться здесь, круг замкнулся, это его последняя коррида. Он хватается за покрытое чешуёй тело змеи, тянет и тянет её на себя, как канат. Ему нужно только увидеть глаза. Но рептилия становится бесконечной, он никак не может добраться до головы, а хвост уже обвивает его в кольцо, и это кольцо сжимается и давит, давит, давит… А Маг стоит прямо здесь, над ним, и смотрит, как змея душит его, и лицо её спокойно и безмятежно. Зачем, Магдалина. Почему… Почему так жарко. Будто он весь в воде, и вода горит. Вода не может гореть, дурачок. Кипит в котле, адские котлы, вот и пришло, за что, я же любил тебя, танцует с высоким мужчиной в мантии, танцует и смеётся, только это не мужчина, запрокидывает голову, прикрывает глаза, мечтательная, влюблённая, целует в шею, капюшон, пустота, дементор, поцелуй дементора…

— Магдалина!..

+4

11

[indent] Ночь за окном стояла такая темная, что могла затаить в своем чреве каких угодно монстров - и малых, и великих, и нападающих исподтишка, и прячущихся по углам.
[indent] Огромный особняк Эйвери, вместе с его пристройками, конюшнями, садом, на который выходили окна комнат Магдалины, казался ей абсолютно обособленной, живой тварью, в чьем брюхе они с мужем переваривались уже два десятка лет. Ей думалось, что наверняка, стоило только потревожить любой из кирпичей в его кладке, дом показал бы им раззявленное, сочащееся кровью нутро, заныл бы голосами тех, кого успел измучить, голосами тех, к кому им еще предстояло присоединиться.
[indent] Эйдан за её спиной изводился, стонал, мял под собой шелковое покрывало, едва ли способный контролировать свои движения и, что примечательно, эмоции. Он все отрицал, затащенный по её милости в самый страшный для эгоцентрика кошмар - в осознание того, что то, что было его, ему больше не принадлежит. А может и не принадлежало никогда, и вся его долгая, полная уверенности и самоуверенности жизнь - это только иллюзия, которой ей позволяли наслаждаться.
[indent] Взглянуть на такого Эйдана было, пожалуй, любопытно, но не Маг. В своей отравляющей, безграничной любви к нему, она не хотела бы видеть его таким, даже несмотря на то, что сама его сотворила, подобно тому, как не каждый мужчина остается довольным при взгляде на свою раздающуюся вширь, отекающую при беременности жену, даже если она носит его чадо.
[indent] Иронично, что она сама не так давно его обвиняла мужа в подобном пренебрежении, а теперь будто бы лучше его понимало. Будто бы насилие могло их сблизить, стоило ему стать обоюдным.
[indent] Чудовища, должно быть понимают других чудовищ, а калеки легче находят язык с другими калеками.
[indent] Обернулась Магдалина только тогда, когда хриплые, рвущиеся напрямую через боль крики сопроводил глухой стук. Эйдан нашел в себе силы, чтобы скатиться с кровати, отчего его поза стала только более нелепой.
[indent] И это респектабельный джентльмен из министерства и грозный адепт Их Лорда?
[indent] Глядя на него, Маг могла бы ухмыльнуться, но вместо этого ей оказалось комфортно подумать о будущем. Не о том, где её, вероятно, ждал Азкабан и безумие всепоглощающей тоски, а о чуть более близком, в котором ей было достаточно просто ничего не делать. Эйдан бы тогда так и умер, нелепый, искореженный, пускающий слюну на ковер и уже мало что понимающий в реальности, заплутав среди собственных кошмаров. Он изводился так, что что-то подсказывало Магдалине, что долго он не протянет - сам себя спалит заживо, и его агония будет неравноценно короткой по отношению к её целой отравленной им жизни.
[indent] Это было несправедливо и априори вызывало острое чувство неудовольства. Магдалине не хотелось, чтобы муж покидал её так быстро, еще не начав жить без него - она уже начинала скучать, по правде, слишком привыкнув к своему чудовищу.
[indent] Эта привычка вместе с осознанием неравнозначности страданий, заставили её отойти от окна.
[indent] Эйдану, однозначно, еще рано было умирать.
[indent] Маленький камешек безоара из все того же саквояжа со склянками имел округлые края и очень удобно помещался в кулаке. Магдалина подошла с ним к кровати, опустилась возле Эйдана на колени. Свобдной рукой погладила взмокшие, взлохмаченные волосы, чувствуя странный прилив нежности к этому измученному, корчащемуся монстру, который повторял и повторял её имя едва шевелящимися, спекшимися губами. Все-такие Её имя, несмотря ни на что и сквозь годы.
[indent] Она снова отлевитировала его на кровать, сама забралась на нее с ногами, чтобы положить его голову себе на колени, прежде чем дать противоядие. Эйдан больше не метался, только дышал тяжело, но капельки пота с висков легко собирались под пальцами, и его лицо, которое постепенно отпускала мука, показалось Магдалине необычайно красивым, будто разглаживающиеся черты его заодно убирали морщины, возраст, время, отменяли обоюдные раны, которые текущие хозяева дома Эйвери успели нанести друг другу, подпитав старые стены собственной кровью.
[indent] Маг смотрела на своего мужа, не испытывая раскаяния в содеянном, но и не чувствуя особого удовлетворения, будто случившееся случилось по каким-то независящим от нее обстоятельствам, без прямой её воли. Она гладила его голову, массируя кожу у основания волос и чувствовала какую-то совершенно новую для себя нежность.
[indent] У монстров вроде них была своя, особая пьета.

+4

12

Время остановилось. В окутавшей сознание Эйдана вязкой, как смола, черноте, один за другим проступали лица и силуэты, разрозненные детали складывались в фантасмагорический калейдоскоп болезненных видений. Маг, Эрлинг, Том, оскаленные клыки в крови, грустные глаза Игоря; дождь осколков стеклянной крыши, сыплющихся на перрон; конечности, отделённые от человеческих тел; бушующий дьявольский огонь и запах палёной плоти; Сандрин, склонившаяся над ним с ножом в руках; мёртвый младенец, которого он прижимал к себе; снова Маг, стонущая от наслаждения в объятьях другого мужчины; руки на горле, хрип, синяки; фестралы, жующие куски сырого мяса; ухмыляющийся Крауч, зелёная вспышка, череп со змеёй, сочувственный взгляд Дамблдора, визг женщины под круциатусом; кричащие портреты в галерее мэнора, пытающиеся заколоть его нарисованными копьями; дёргающий за грудки отец, заставляющий встать; несущийся навстречу бык, ребёнок на алтаре в кустах жасмина и Магдалина с занесённым над ним кинжалом. Всё сплелось, перемешалось, не хотело отпускать. Эйдан пытался то сбежать от этих видений, то вмешаться, чтобы изменить их, но ни в том, ни в другом случае, у него ничего не получалось: охватившая всё тело слабость не давала пошевелиться, его лихорадило и наяву, и в мире видений, он бился в агонии, сжигавшей одновременно тело и рассудок, и не властен был это остановить. Грань между реальностью и вымыслом воспалённого сознания давно стёрлась, Эйдан метался от одного мрачного сюжета к другому, и каждый казался ему настоящим, а потом иллюзией казались все. Он не мог анализировать, не мог уже даже злиться, и только плыл по течению ядовитой реки, в которую его с головой окунула Магдалина, — без перспектив, без шансов выбраться из этого потока, без надежды. Он боролся, насколько хватало сил, не понимая и не задумываясь, зачем это делает, просто по привычке, из врождённого упрямства, но это тоже не могло продолжаться вечно.

И оно закончилось. Эйдан не заметил, когда произошёл переломный момент, и терзавшие его видения начали рассеиваться; не помнил, как снова оказался на кровати и когда рядом появилась Магдалина; не почувствовал момента облегчения и не подумал о том, что снова ушёл от смерти на этот раз. Он провалился в какое-то странное забытьё, в котором жар, жажда и боль стали, возможно, чуть более приглушёнными и привычными, будто навсегда впитались в его естество, голоса выедавших душу призраков притихли, а они сами бледными тенями сползлись к потолку, чтобы раствориться под ним — или скрыться в ожидании своего часа.

Первым, что Эйдан снова воспринял осознанно, были прикосновения к его вискам. Нежные и осторожные, они всё равно ощущались болезненно из-за обострившейся чувствительности кожи, но зато это говорило в пользу их реальности, в которую было так сложно поверить после всего, что произошло с ним за последние часы. Он знал эти руки, помнил, как они касались его висков с такой же нежностью целую вечность назад. Сейчас это казалось чем-то запредельным, слишком приятным, невозможным в той реальности, в которой он варился и мариновался последние часы. Эйдан смутно помнил, что этому предшествовало, но про яд он не забыл. Странно, но руки жены всё равно дарили спокойствие, безмятежность и отдых. Может быть, на что-то другое у него просто не осталось сил. Эйдан приподнял веки. Глаза резало от сухости, но это можно было перетерпеть.

— Маг, — тихим, слабым голосом позвал он. — Пожалуйста… Воды…

Кажется, они это уже проходили. Только теперь у Эйдана не было никакой задней мысли, когда он просил Магдалину помочь. Впрочем, и уверенности в том, что она это сделает, у него тоже по-прежнему не было. В какие бы игры ни задумала играть с ним его жена, правила сейчас устанавливала она — и, вполне вероятно, она ещё не закончила.

— Что ты собираешься делать дальше? — Эйдан не был уверен в том, что ему это интересно, но отчего-то ему показалось, что Магдалине будет приятно, если он спросит. Стоило бы ещё добавить «со мной», но это было для него уже чересчур — в этих словах таилось слишком много покорности, слишком много признания её контроля над ним. Противоестественно. Магдалина уже заставила его пройти через ад; принуждать себя проглотить добавку самостоятельно Эйдан не хотел и не мог.

+4

13

[indent] Кроме разглаживающихся черт лица особую нежность у Маг вызывали также слегка подрагивающие ресницы и общая бледность и без того светлой кожи. Ей нравилась слегка расслабленная, но уязвимая поза супруга, подернутая недавней борьбой и вызванным ей сейчас бессилием. Нравилось как тише и спокойнее становится его дыхание, все еще перемежаясь хрипотцой и иногда сбиваясь с темпа. Нравилась его обреченная, но такая правильная зависимость от только её слов и действий.
[indent] Обездвиженный и измученный, муж будил в ней какую-то новую, скрывающуюся от нее до этого грань любви к нему, не имеющую ничего общего ни с хорошо ему самому знакомым упрямым собственничеством, ни с обычной тревогой за его состояние, какая случалась, например, когда на руке у него оживала метка, или когда он пачкал кровью пол и мебель в доме, возвращаясь после отлучек по её зову. В текущем чувстве не находилось места сочувствию в чистом виде и переживаниям - Магдалина четко знала, что она делает, к чему это может привести, и держала все под контролем, каждый момент от начала и до конца. Зато в новой её любви было много ощущения, что теперь-то Эйдан целиком и полностью принадлежит ей, что он уязвим и зависим от нее, как ребенок, что ему не у кого больше попросить помощи или просто стакан воды, и даже он понимает это, раз все еще рискует со своим тихим: “Пожалуйста”. 
[indent] - Раз ты все еще настаиваешь…
[indent] Магдалина совсем по наивному тронула кончик его носа пальцем и улыбнулась почти также, как улыбалась в молодости по утрам, когда, только ставший ей мужем, он открывал глаза после обязательной ночи в её постели. Его тяжелую голову пришлось слегка потревожить, пока Маг создавала при помощи заклятий бокал и наполняла его водой, но оставлять своего присмиревшего монстра ей не хотелось ни на секунду. К тому же, так он мог быть более-менее уверен, что в этот раз вода окажется просто водой. Она помогла ему напиться, обтерла, как неразумному младенцу после еды уголки губ, провела большим пальцем по скуле и совершенно недоуменно пожала плечами на вопрос о том, что она собирается делать дальше:
[indent] - Не знаю. А ты? - И прозвучало это так, будто благоверный спросил у нее о планах на выходные, где-то между десертом и дижестивом, в рамках пустопорожней беседы, созданной исключительно ради звуков.
[indent] При этом абсолютно серьезно и со всей ответственностью Магдалина понимала, что бесконечно лежать пластом, покорно подставляя голову под ненавязчивые ласки её муж не будет. Что рано или поздно прежний Эйдан Эйвери вернется, переварит все, ему сказанное, и тогда разрушительность реакции будет зависеть разве что от того, что конкретно он запомнит из сказанного ею. Формально, зная своего мужа, она могла предположить любой исход, даже самый трагичный для нее и сына, но странное чувство спокойствия, накрывшее с головой, будто переносило проблему куда-то далеко вперед и перечеркивало не только недавнюю обиду, но и все двадцать лет унижений, которые по нелепому совпадению Эйвери принимали за свой брак.
[indent] Магдалина попыталась прислушаться к своим настроениям - в них ощущался полный штиль, разбиваемый разве что едва заметной зыбью возбуждения. Это могло бы смутить, но не смущало - несметное количество раз ссоры Эйвери заканчивались в спальне, на столе, на полу или на любой другой горизонтальной или просто сравнительно удобной поверхности, чтобы организм не начал путать причиняемый друг другу стресс с сексом. В этом не стыдно было даже признаться, разумеется, сместив одну ладонь с лица мужа ниже - на шею, под ворот рубашки и оттуда, расстегнув еще пару пуговиц, ему на грудь.
[indent] - Ладно, прямо сейчас меня немного заводит твоя беспомощность, но я не думаю, что тебе стоит сегодня хоть сколь-нибудь напрягаться, поэтому можем просто поговорить о том, как тебе понравилось быть на моем месте.
[indent] Магдалина наклонилась ниже, волосы упали ей на лицо и укрыли Эйдана полушатром. Она невесомо коснулась губами его лба, будто проверяла температуру и тронула пальцем губу, намекая не торопиться с ответом и вообще не торопиться и подарить друг другу минуты спокойствия после пережитой бури.

+4

14

Эйдан понял, что делает Маг, раньше, чем она сказала это сама. Они поменялись местами, семейный уклад их дома в этот вечер стал зеркальным отражением самого себя. Магдалина гладила и успокаивала его после того, как едва не отправила на тот свет, позаботившись о том, чтобы причинить перед этим максимум боли. Обычно всё происходило наоборот: больно ей делал он — и так приятно потом было прижать её к себе, истерзанную им же и дрожащую от бессилия, и мягко держать в объятьях, пока она не поймёт, что только тут может получить успокоение. Вероятно, сейчас Магдалина ощущала нечто похожее — причём ощущала впервые, это было внове для неё и наверняка захватывало. Пусть. Эйдан был ещё слишком слаб, чтобы ей противиться, и осознавал своё состояние достаточно хорошо, чтобы не пытаться делать лишних движений. Шевелиться ему не хотелось, на переживания не было сил — яд словно выжег львиную долю эмоций, оставив после себя гулкую пустоту. Эйдан предполагал, что эффект этот временный, но торопить возвращение к привычному мироощущению не стремился. Слишком больно. Ему хватило до поры.

На этот раз стакан воды Магдалина ему всё-таки подала — не отходя в сторону, будто бы демонстративно делая всё у него на глазах, словно думала, что он может бояться новой порции яда. Смешно. Эйдану было всё равно: в его нынешнем состоянии он выпил бы хоть спирт, хоть отраву, хоть солёную морскую воду — что угодно, что она дала бы ему. Но это была самая обычная вода, и от неё становилось легче, так что постепенно в голове прояснялось — но только отчасти.

— Спасибо, — сдержанно поблагодарил он, опуская голову обратно, жене на колени, в то время как она заботливо стирала ручейки воды, пролившиеся ему за шиворот.

Способность к связному мышлению возвращалась к Эйдану, однако воспоминания о последних часах оставались спутанными и сумбурными. Вполне закономерно, что у него появлялись вопросы. Но сегодня Магдалина вела, и потому без труда его опередила, с беспечностью лёгкого сумасшествия уходя от ответа относительно её дальнейших планов и перебрасывая ему мячик встречного вопроса.

— Отдохну, пожалуй, — в тон супруге ответил Эйдан, радуясь уже тому, что всё ещё мог говорить, хотя и эта радость была приглушённой и далёкой, словно отделённая от него толстым слоем ваты. — Возьму в министерстве отгул. Или два. Устал. Маг…

Вопросы всплывали один за другим, объединяясь в общий рой, начинавший гудеть у него в голове, и Эйдан не чувствовал в себе сил на то, чтобы следовать неписаным законам жанра и выдерживать надлежащие паузы.

— Я думал, ты хочешь моей смерти. Почему ты дала мне безоар? — как это произошло, он не помнил, но это было единственным логичным объяснением: просто так оправиться от яда он не мог — значит, это Магдалина не дала ему умереть. Интересно, как долго она ждала? По его ощущениям, слишком долго. Тем не менее, Эйдану казалось, что он знает ответ на свой вопрос. Он мог бы и промолчать, но ему хотелось услышать, что и как скажет Маг. Правда это будет или нет — не столь важно. Ему просто нужно было понять ту новую женщину, которая открылась сегодня перед ним.

— Боюсь, я не смогу сегодня удовлетворить все твои запросы, — снова согласился с супругой Эйдан. Их разговор удивительно напоминал светскую беседу за чашечкой чая, хотя происходил при совершенно иных условиях, и в этом было нечто сюрреалистическое и в то же время непостижимо правильное.

Предложенная Магдалиной тема для разговора мало походила на то, что обсуждают за ужином адекватные супружеские пары, но это тоже казалось до странного нормальным, как и сомнительная забота в каждом её прикосновении.

— Не очень, — честно ответил Эйдан. — Но в этом есть своя эстетика… и некоторая гармония.

Может быть, впервые за два десятка лет между ними установилось некое подобие равновесия. Это, определённо, было что-то новое, отталкивавшее и в то же время обладавшее нездоровой притягательностью.

— Не могу злиться на тебя, — признался Эйдан. — Хочу, но не выходит.
Наверное, просто кончились силы.
— Магдалина, — он чуть повернул голову, чтобы найти жену взглядом. — Чей это ребёнок?

+3

15

[indent] Суперпозиция из равнодушия и отстраненности, с которой Магдалина могла говорить с Эйданом, просочилась через одновременные нежность и ненависть к своему поверженному монстру не сразу. Для этого надо было основательнее завязаться и чуть дольше просуществовать диалогу между ними, как всегда слегка запоздалому, скорее возникающему в форме разбора причин катастрофы, чем чтоб её предотвратить. Эйвери, наверно, не умели общаться, не доведя друг друга предварительно до исступления, зато после они по уровню прямодушия и откровенности им уступили бы многие и куда более дружные семьи в Магической Британии .
[indent] По некой извращенной логике, Магдалине казалось, что это могло косвенно быть связано именно с их обоюдным с мужем умением накалить ситуацию до предела, перевести её в состояние близкое к трагедии, чтобы обнаженная правда на фоне оголившихся нервов уже казалась меньшим из зол.
[indent] Эйдану не имело никакого смысла скрывать новые измены, после того, как скандалы вокруг прошлых уже не раз доводили их до истерик и даже преступлений. Маг ни к чему было утаивать причины, окружавшие отравление мужа после того, как все уже свершилось, тем паче, что интересовало его больше, чем он обязан последующей милости, а не самому наказанию. Магдалине это показалось не просто достойным ответного прямодушия, но даже милым.
[indent] - Потому что решила, что смерть для тебя - это слишком просто. Неравноценный обмен за мои потраченные впустую двадцать лет.
[indent] Дальше она могла бы произнести слова угроз или как-то озвучить свои намерения о том, как она планирует дальше усложнять своему супругу жизнь, но в накрывшем их обоих умиротворении это уже показалось ей лишним. Куда приятней было массировать ему виски и убирать падающие на лоб пряди, пытаясь угадать что же такого эстетичного и гармоничного он умудрился найти в своем состоянии, и не потому ли так настойчиво, год от года продолжал её заталкивать в подобный ад - из своей снобской и извращенной любви к красоте.
[indent] Что ж, зато теперь Магдалина четко понимала, что способна играть в его же игры и по его же правилам. Благо и повода ждать долго не пришлось. Самый болезненный для себя элемент недавней фантасмагории сознание Эйдана сохранило и вытащило в реальность, оставляя Магдалине тайную надежду, что теперь сомнения о том, его ли ребенок под её сердцем, если не сгрызут, то весомо подточат её мужа изнутри. Она не собиралась это никак исправлять, раз уж он сам умудрился найти во всем этом дерьме гармонию и эстетство.
[indent] - Этот ребенок - мой, Эйдан. И это все, что тебе нужно знать.
[indent] Магдалина держала лицо супруга в своих ладонях, улыбалась его внимательному взгляду и понимала, что на уже достигнутом больше не остановится. Что бы с ней ни случилось после того, как Эйдан придет в себя и наберется сил, как бы он ни решился ответить, текущий момент был полностью её.
[indent] - Кстати, ты помнишь, что обычно происходило, когда я не могла удовлетворить все твои потребности? - Маг скопировала его тон и широко улыбнулась. Она-то помнила это очень хорошо. Помнила в деталях то ощущение, когда её сердце использовали вместо коврика для ног, а на её мнение самому дорогому в её жизни человеку было наплевать, равно как и на её чувства.
[indent] Его, такого уязвимого и больного ей было бесконечно грустно оставлять, но если рассмотреть все с позиции его сраной гармонии и эстетства, то оставить его было необходимо.
[indent] Магдалина подтянула ближе подушку, чтобы заботливо подложить Эйдану под голову вместо своих колен, и села на краю кровати с явным намерением встать. Четкого плана у нее не было, но пока Серхио был в городе, было как минимум одно место, куда можно было вломиться среди ночи и без предупреждения. А если аппарировать от ворот, то Эйдан даже никогда бы не догадался, куда она ушла. К кому она ушла…
[indent] Зато до бесконечности раздразненная фантазия могла подсовывать ему образы зачем, как когда-то подбрасывала ей, пока она швырялась в закрывшуюся за ним дверь посудой и проклятьями, когда он уходил, не скрываясь, к очередной своей бабе. Маг улыбнулась мужу и легонько сжала его ладонь, как на прощание.
[indent] - А ты пока возьми себе отгул и отдохни, милый. День или два. Заодно присмотришь за котенком. Думаю, ему нужна компания.

+3

16

Когда Магдалина говорила о мести, в её честности Эйдану сомневаться не приходилось. Однако на вопрос «зачем ей лгать?» у него был готов ответ, и это заставляло задумываться о том, как много и о чём именно она недоговаривает. Она могла сейчас сказать что угодно, чтобы только сделать ему больнее, — отравление, по всей видимости, стало лишь малой толикой из того кредита боли, который супруга внезапно вознамерилась выплатить ему сполна. Но через пару дней он придёт в норму, и тогда… На что она рассчитывала? Должна же она была понимать, что времени у неё слишком мало, чтобы компенсировать годы своих страданий?

— Двадцать лет — долгий срок. Тебе придётся постараться, — спокойно сказал Эйдан, таким тоном, словно советовал жене сменить занавески в спальне.

Лёжа неподвижно и глядя сейчас на Маг, он размышлял о том, что она понимала недолговечность этих минут, но не хотела думать об этом, чтобы не омрачать мгновения своего триумфа. Совсем как ребёнок, для которого наказание, отложенное на завтра, воспринимается как безнаказанность. Но ребёнком Магдалина не была, и это значило, что что-то в ней изменилось и сломалось — он в ней что-то сломал. Оценивая ситуацию отстранённо и хладнокровно, Эйдан не мог с уверенностью сказать, какая Магдалина нравилась ему больше — прежняя, закатывавшая ему истерики с битьём посуды, топившая горе в хересе и рыдавшая всякий раз, когда чувствовала себя обманутой, или новая, которой хватило духу отравить его и не дать умереть, не взирая на последствия, завернуть в саван нежности Снежной Королевы и продолжать безжалостно бить по больному, вонзая нож ревности всё глубже в открытую рану.

Новая Магдалина была опасна, но в то же время она была его отражением — может быть, не зеркальным, подёрнутым рябью, как на поверхности потревоженного пруда, но разница была не столь велика, — а так уж вышло, что себя Эйдан любил. То, что он видел в Маг от себя, не вызывало у него отторжения — наоборот, они как будто бы наконец стали ближе и могли теперь лучше понимать друг друга. Возможно, отчасти и благодаря этому, уже задавая вопрос, который тревожил его больше всего, Эйдан почувствовал, что Магдалина не ответит.

«Мой ребёнок». Она не сказала «не твой», но… Из тёмных глубин подсознания выныривали картины недавнего прошлого — того, в котором Магдалина говорила, что изменяла ему много раз и что понятия не имеет, кто дал жизнь её ребёнку. Что здесь было правдой, что — ложью? Сколько мужчин её касались, как, когда? Мог ли он ничего не заметить? Зачем нужна была эта отчаянная попытка соблазнить Игоря, если она справилась и без него? Из всех его друзей — именно Игоря, который меньше всех походил на человека, способного воспользоваться ситуацией? Что-то здесь не складывалось, одно не вязалось с другим. Магдалина могла лгать, и ребёнок всё ещё мог быть его. Но что если она не лгала? От одной мысли об этом что-то переворачивалось у Эйдана внутри, и, несмотря на пришедшую за ядовитой лихорадкой опустошённость, начинало болеть, словно невидимая рука вонзила точно в центр грудной клетки призрачный клинок и раз за разом проворачивала его в зияющей ране. Нет, нет, не сейчас, хватит. Он сглотнул ком в горле, мешавший дышать, с трудом заставил себя не закрыть глаза и продолжать смотреть на Магдалину, державшую его лицо в ладонях и улыбавшуюся ему ласковой садистской улыбкой. Когда ребёнок родится, Эйдан проверит, его он или нет. Но до тех пор должно пройти ещё почти пять месяцев… Пять месяцев неведения, мучительных сомнений и торжествующих улыбок супруги. Или, может, наложить на неё Империо и заставить сказать правду?

— Ты хорошо всё рассчитала, — похвалил жену Эйдан. — Браво, Маг.

Теперь он хотя бы мог держать под контролем собственный голос. С движениями всё по-прежнему оставалось сложно, непроизвольные подрагивания случайных мышц почти сошли на нет, но Эйдан подозревал, что все его мысли отражаются у него на лице, как открытая книга. Его верхняя губа дрогнула, когда Магдалина нанесла ему новый удар и собралась уходить. Но она делала всё неспешно, чтобы насладиться каждым моментом, и это давало ему шанс. Когда его благоверная (верная ли?) легко сжала его ладонь, Эйдан сомкнул пальцы вокруг её тонкой руки. Сил у него всё ещё было недостаточно, чтобы удержать её, если бы она захотела вывернуться, но он и не ставил перед собой такой цели и, чтобы показать это, почти моментально ослабил хватку до простого пожатия.

— Поздравляю, Маг, у тебя получилось. Ты победила, — выигранными секундами он воспользовался для того, чтобы накрыть ладонь супруги второй рукой и мягко её погладить. — Оставь мне мою палочку. Только положи где-нибудь там, чтобы я не мог дотянуться сразу.

Мало ли, что он мог сделать, если снова подумает о том, что она уходит от него в ночь к другому. Не со злости, а исключительно от любви.

+3

17

[indent] На обратном пути Магдалина воспользовалась камином. И без того не шибко почитаемая ей аппарация, теперь вызывала какие-то совсем неприятные ощущения в животе, из-за которых порушились все её спонтанно настроенные планы на вечер и ночь, все идеи спросить у Серхио, не обзавелся ли он в Великобритании еще достаточно аморальными друзьями, и мысли уговорить его сходить куда-нибудь, куда Маг сама не знала, но подозревала, что такие места могут быть популярны среди сравнительно молодых мужчин, жаждущих ни к чему не обязывающих увеселений.
[indent] Вместо того, чтобы наконец-то переломить в себе брезгливость к прикосновениям кого-то, кроме Эйдана, большую часть ночи она прострадала брату о том, что стала слишком эгоистичной, чтобы быть матерью, раз решается на такие перемещения. Без подробностей, как всегда, она жаловалась на то, что годы жизни с мужем сделали из нее бесчувственного монстра, естественно не забыв о присказке, что убивать Эйдана все еще нельзя, и впервые не упомянув, что чуть не сделала это самостоятельно.
[indent] Не сказать, чтобы Маг было совестно за этот поступок, скорее он просто казался для нее пока еще слишком интимным, слишком требующим разбирательств между ней и супругом, чтобы суметь о нем рассказать. В слегка консервативном британском обществе как-то не особо принято было обсуждать то, что происходило ночами под одеялом, и, как казалось Магдалине, на смерть подобная осторожность должна была распространяться равно, как и на секс.
[indent] Сон к Магдалине после всех этих разговоров и их первопричин шел неохотно, а когда случился - оказался зыбким, подернутым тревогой и постоянными фантазиями о том, как чувствует себя в особняке в одиночестве её чудовище. Смог ли он встать, чтобы хотя бы добрести до палочки в соседней комнате? Сумел ли заснуть сам? Догадаются ли идиоты-эльфы не подавать ему ничего тяжелого на завтрак?
[indent] Для человека, которого ей полагалось ненавидеть, Маг слишком много думала о состоянии Эйдана, но это тоже казалось ей почти нормальным в рамках их условных семейных традиций и общего течения отношений. Итого, после беспокойного сна и не менее беспокойного утра, которое началось, в соответствии с уже привычками брата, ближе к полудню, она решила все-таки вернуться домой, со всей ответственностью и четким пониманием того, что её там ждет или может ждать. От помощи Чеко она отказалась, заверив, что все будет в порядке, хотя максимум её готовности заключался только в одной, заранее продуманной фразе: Я не хотела тебя побеждать.
[indent] Наверно, как ей казалось, когда зеленоватые языки пламени, по привычке цепляясь к подолу платья, сопроводили её первые шаги по полу холла Эйвери-мэнора тем днем, её мужу все-таки сложновато было понять, что ей двигало, что она чувствовала, и в каких сферах её сознания обиталось восприятие и его самого, и его поступков.
[indent] Осведомившись у Тисси, где среди всех нескончаемых пространств особняка в данный момент затаился главный его монстр, Магдалина почувствовала некоторую нервозность, когда оказалось, что тот уже в столовой. Она, конечно, знала, что у Эйдана недурное здоровье и запас сил, но он все-таки все равно встал на ноги как-то неожиданно быстро. Тем не менее, скинув мантию прямо в холле, Маг, гордо, с волосами, которые не потрудилась прибрать со вчерашнего вечера, в платье, оставшемся еще с самого празднества, прошествовала в столовую, где её муж, действительно, склонился над супницей.
[indent] - Доброго дня, любимый! Как ты себя чувствуешь? - Огибая стол так, чтобы по пути поцеловать Эйдана в висок, Маг заметила и лежащую подле него палочку, и то, что бульон в миске был почти прозрачен, как и полагалось еще не совсем оправившимся после болезни людям, но сделала вид, что основное её внимание привлек любопытно тянущий мордочку в сторону еды со стула котенок.
[indent] - Ханни, солнышко! - Подхватив животное под лапы, Магдалина приподняла его над головой, из-за чего на пятнистой мордашке появилось слегка мученическое выражение, но прежде чем малыш вздумал вырываться, она усадила его к себе на колени, предварительно, разумеется, усевшись сама.
[indent] Вопреки традициям, место, которое она заняла в этот раз, было не на противоположном от мужа конце стола, а рядом - по правую руку от него. Так удобнее было рассматривать произошедшие за время её отсутствия изменения и степень его выздоровления. Риска в нахождении рядом с ним правда тоже было больше, но Маг делала вид, что ничего страшного, что могло бы ей угрожать, будто бы не случилось, и щебетала с невероятной для своих лет беспечностью.
[indent] - Я просто умираю от голода. Ужасно хочу есть. Фобос. Хочу рыбы. Да пусть даже трески. И сока. Принеси мне сока. Можно тыквенного. Я сегодня такая британка, Эйдан!
[indent] По-хорошему, ей конечно стоило ничего не откладывать в долгий ящик и сказать, то, что хотелось, и что следовало сказать побыстрее, но почему-то игнорировать проблему и делать вид, что последней не существует, что ничего минувшим вечером не произошло, было на порядок проще. С другой стороны, Эйдан каждый раз после измен вел себя точно так же - совершенно не подавал виду, будто что-то случилось.

+3

18

Она ушла. Магдалина ушла, а Эйдан остался валяться пластом на кровати и смотреть в потолок. Шевелиться не хотелось — на это не было сил, смысла он в этом тоже не находил. Что бы ни задумала Маг и куда — к кому бы ни собралась, он не мог её остановить. От мыслей об этом Эйдана жгло изнутри. Внутренности сплетались в тугой комок то ли под уходящим воздействием яда, то ли от осознания собственного бессилия. Маг отплатила ему его же монетой, и, как оказалось, это было для него не менее болезненно, чем для неё самой. Неприятное открытие. Если Эйдан не метался, не находя себе места, то лишь потому, что был для этого слишком слаб. Недуг тела вынуждал дисциплинировать разум и лучше контролировать эмоции. Он справлялся с этим до определённого предела. Заснуть не получалось.

Жалобное мяуканье, доносившееся из клетки с детёнышем леопарда, перестало раздражать Эйдана довольно быстро, но в какой-то момент к нему добавился характерный запах мочи. Этого ещё не хватало. Эйдан полежал ещё немного, собираясь с силами, потом набрал в лёгкие побольше воздуха и твёрдо произнёс:
— Тисифона.
Домовиха явилась по первому зову, как будто ждала где-то рядом, притаившись за дверью.
— Я здесь, хозяин, — кончики длинных ушей вопросительно приподнялись в ожидании указаний.
— Прибери за котёнком.
— Да, хозяин.
Тисси уже качнулась в направлении клетки, но вдруг подалась обратно, нерешительно переминаясь с ноги на ногу.
— Хозяин, вам что-нибудь нужно?
— Того, что мне нужно, ты мне дать не сможешь.
Уши эльфийки дрогнули, но она всё-таки сместилась к клетке с котёнком, получившим гордое имя Ганнибала. Убрать лужу с помощью магии и даже «помыть» самого леопарда было делом недолгим и нехитрым, но новые указания созрели у Эйдана раньше, чем домовиха закончила с этими манипуляциями.
— Тисси, моя волшебная палочка в соседней комнате, принеси её. И сделай мне чай на травах.
— Слушаюсь, хозяин, — с готовностью отозвалась Тисифона. Меньше чем через минуту Эйдан уже привычно сжимал в ладони древко палочки. Красное дерево, корень мандрагоры. Он помнил, как взял её в руку впервые. Вчера он испугался, что Маг её сломает. Хорошо, что она этого не сделала.
— Alohomora, — сказал Эйдан, кое-как приподняв руку и направив луч заклинания на клетку Ганнибала. — Иди сюда. Ну же, давай, смелее, я тебя не съем.
Котёнок, задумчиво поозиравшись, шагнул из открывшейся клетки, но отвлёкся на прикатившуюся, вероятно, из соседней комнаты гранатовую бусину и принялся, увлечённо топоча неловко подгибающимися лапами, гонять её по ковру.
— Даже ты ко мне не идёшь, — выдохнул Эйдан и отвернулся. Тисси принесла ему чай, но толку из этого не вышло никакого: он не мог удержать чашку в руках. Эйдан откинулся на подушки и закрыл глаза. Через какое-то время он почувствовал, как что-то ползёт по одеялу. Потом тёплый шершавый язык прошёлся по его руке, всё ещё сжимавшей палочку, а мгновением позже Эйдан почувствовал, что котёнок пытается попробовать красное дерево на зуб.
— Ганнибал, убью, — предупредил его Эйдан, отпихивая животное в сторону. Ганнибал не обиделся и продолжил своё исследование пространства кровати, прошёлся по его животу на другой бок и в конце концов свернулся клубочком между плечом и ухом Эйдана.

Очнулся он оттого, что мохнатая лапа не очень равномерно постукивала его по лбу: проснувшемуся раньше Ганнибалу приспичило поиграться с его волосами. Эйдан передвинул котёнка в более приемлемое место и поймал себя на том, что может относительно безболезненно шевелиться. Руки больше не тряслись, как накануне, от любого мало-мальского усилия, а голова, хотя ещё и болела, но уже почти не кружилась. Принимать ванну он не рискнул, зато смог переодеться в домашний костюм и медленно, осторожно, но вполне самостоятельно спуститься в столовую, куда распорядился подать обед.

Магдалины не было. Эльфы подтвердили, что она ушла среди ночи, не сообщив, куда, и с тех пор не возвращалась. Эйдан поморщился на это известие, но ничего не сказал. В принципе, её отсутствие было к лучшему: он ещё не решил, что ему делать со своей обожаемой жёнушкой. С отравлением Эйдан ещё мог примириться, но всё остальное… Зачем ты это сделала, Маг. Ему не хотелось об этом думать, но не думать он не мог. И чем дольше он об этом думал, тем меньше вариантов оставалось.

Аппетита не было совершенно. Эйдан положил палочку на стол рядом с собой, чтобы была под рукой — просто на всякий случай, потому что так он чувствовал себя безопаснее — и заглянул в супницу. Бульон осилить стоило, он и сам это понимал, но мысли о том, что нужно было сделать, не давали ему покоя. Котёнок поставил передние лапы на край стола и всей душой потянулся на запах еды.
— Ганнибал, нет, — предостерегающе произнёс Эйдан. Домашний питомец Магдалины растерянно посмотрел на него, недоумевающе мяукнул и снова опустился на стул.
— Умница, — похвалил его Эйдан. Вот тогда-то за дверью и зазвучали приближающиеся торопливые шаги.

Магдалина ворвалась в столовую, как миниатюрный ураган, и подняла примерно столько же шума. Эйдан хотел отстраниться, когда она потянулась к нему, чтобы коснуться губами виска, но усилием воли заставил себя не делать лишних движений. Впрочем, он точно так же не шелохнулся для какого-либо ответного действия — только продолжал молча смотреть на жену, пытаясь понять, что с ней происходит.

Магдалина вела себя не так, как обычно. И даже не так, как минувшей ночью. Суетилась, играла в беспечность и лопотала, не затыкаясь, — но торжествующей уже не выглядела. С другой стороны, она казалась если не довольной, то охваченной каким-то лихорадочным возбуждением. Последствие ночных гуляний? Просочившееся к утру чувство вины? Элементарная тревога? То не совсем адекватное состояние, в которое Магдалину завело её покушение на убийство собственного мужа, не могло продолжаться вечно и, по-видимому, отпустило её, оставив после себя естественное беспокойство относительно её же будущего. Разум возвращался. Наверное, ей должно было быть страшно. Может быть, именно поэтому она вернулась так скоро. Эйдан ждал её позже.

— Спасибо, уже лучше, — сдержанно ответил он, отмечая, что Маг села не на своё обычное место, а значительно ближе, рядом с ним. — Как прошла ночь?

Вопрос был задан будничным тоном — точно так же он мог спрашивать во время вечернего чая, как дела в галерее. Однако, несмотря ни на что, Эйдану было любопытно, как она будет держаться, как поведёт себя, насколько хватит этого показного легкомыслия. Он уже знал, что ему следует сделать в первую очередь, но хотел дать Магдалине шанс. Спешить теперь всё равно не имело смысла, как и слишком сильно её пугать.

+3

19

[indent] Однажды они должны были превратиться в стариков, и просто под слоем времени, сравнявшем морщины с рубцами нанесенных друг другу ран, забыть о причиненной друг другу боли, превратив её в повод для сварливых разговоров, уже давно не имеющих ничего и близко похожего на реальные обиды. Однажды, какой-то запас их внутренних сил, кажущийся бесконечным, должен был все-таки иссякнуть и истлеть, и просто возраст разделенной так или иначе на двоих жизни перевесил бы все прочее. Однажды, что-то подобное должно было случиться, если только никто из них двоих не решит, что перегнуть палку в их вечно испытываемых на прочность отношениях - это отличная идея.
[indent] Магдалина, едва не сделавшая это минувшей ночью, теперь символично передала право следующего хода Эйдану и прекрасно понимала все сопутствующие этому риски. Какой-то частью своего сознания она вполне была способна предугадывать намерения мужа, в конце концов, кому как ни ей было знать, на что он способен, и как может быть опасен даже при всем своем мнимом спокойствии и неподвижности.
[indent] Наверно, отчасти она его даже боялась. Не бояться Эйдана Эйвери, зная о сгоревших в подвале трупах, позволяя себя обнимать рукой, на которой череп скалился змеей, и представляя, как крепко он может сжимать пальцы на горле, было бы глупо, но кое-что в Магдалине всегда глушило этот страх. В их отношениях страх был бы слишком правильным и рациональным элементом, а такие быстро глохли под вполне справедливо вменяемой ей в вину порывистой эмоциональностью. Она слишком часто испытывала проблемы с полутонами, когда дело доходило до чего-то, связанного с супругом и даже сейчас, по инерции доигрывая начатую роль, уже начинала запинаться на вдохах и выдохах, становясь тише, спокойнее, проще, откровеннее. К ней возвращалась та нежность, которая гнала её домой и которая не давала спать минувшей ночью, подсовывая в пространство сновидений мысли о том, как там себя чувствует её чудовище.
[indent] - Я бы сказала, что вчера было весьма познавательно, - она пыталась все еще звучать бодро, но широкая улыбка, меж тем, успела сползти с лица под напором его слишком сдержанного "уже лучше", за которое становилось даже стыдно, и Маг пришлось уже не так ловко примерять её обратно. Она постаралась как можно скорее спрятать лицо под волосами, опуская взгляд к поверхности стола - благо, тарелка с рыбой, запеченной в кляре, уже появилась и можно было отвлечься на котенка, снова дернувшегося с колен к еде.
[indent] - Ханни, нельзя! Ты уже кормил его? - Снова безмятежно и беззаботно вскинув взгляд на мужа, Магдалина напоролась на его холодный, непроницаемый взгляд, как на нож, и больше уже не смогла отвести свой, только еще чуть-чуть продержав в интонациях теперь совсем неестественный щебечущий тон, снова призывая домовика:
[indent] - Фобос… Нам нужно сырое мясо. Только поруби помельче.
[indent] Об отданном домовику приказе она забыла едва не сразу после его произнесения, как и о маленьком зверьке у себя на коленях, который не преминул уличить момент и все-таки поставил передние лапы на стол, аккуратно цепляясь зубами в кусок рыбы. С урчанием, символизирующим триумф настоящего охотника, котенок спрыгнул на пол с добычей. Жирный край мазанул по подолу платья Магдалины, но она все равно ничего не замечала, пока неотрывно смотрела на Эйдана, пока тот смотрел на неё.
[indent] Он, безусловно, умел и при ней притворяться куда умелее и талантливей - сказывался опыт в изменах, не иначе, - но все же кое-какие странности в его поведении Маг подмечала. Он слишком близко держал к себе палочку. Он был слишком сосредоточен. Он даже не пытался сделать вид, что ему интересна еда. Он, очевидно, все еще был болен.
Эйдан тоже почти безотрывно смотрел на неё и все еще выглядел до того уставшим, что к горлу у Магдалины подступил комок.
Зачем этот дурак только спустился? Мог ведь давиться своим бульоном и в спальне. 
[indent] - Эйдан… Ты ужасно бледен. Может, тебе лучше вернуться в кровать и выпить укрепляющего зелья?
[indent] Может нам лучше вернуться туда, где все началось?
[indent] Или ты так бледен, потому что что-то задумал, Эйдан?
[indent] Эйдан?

+3

20

Ему не хотелось этого делать. Они были вместе столько лет. Их союз начинался, вопреки всему на свете, с настоящей любви. У них случались свои неурядицы, но никогда, ни разу до сих пор Эйдан не чувствовал такой неизбежной, фатальной необходимости положить всему конец. Он не мог смотреть на Магдалину, не мог слышать её голос, терпеть её прикосновения. Она больше не была его, и он не находил в себе никакой возможности с этим примириться. Он любил её, как умел, — причиняя боль, истязая, мучая и доводя до исступления, — но всё-таки любил. Сейчас приходилось об этом забыть. Отказаться от своих чувств, перечеркнуть прошлое, оставить всё позади. Эйдан не был к этому готов, это решение далось ему через боль, но он не мог иначе. Магдалина, которой касались чужие руки, чужие губы… чужое всё, больше не принадлежала ему, не была той женщиной, которую он знал и которую хотел видеть рядом с собой. Она сама стала для него чужой, и это было для него невыносимо. Когда всё так круто переменилось? Как он мог этого не заметить?

Маг ничего толком не ответила про минувшую ночь — Эйдану сначала показалось, что её слова относились исключительно к нему и к новому опыту отравления, но после, вспомнив о том, что уже не является центром вселенной для своей супруги, он пришёл к выводу, что новый опыт Магдалины мог иметь интимный, сексуальный характер. Ложка, которой он коснулся подушечками пальцев, так и осталась лежать на столе.

— Пока нет, — сдержанно произнёс Эйдан, радуясь возможности оттянуть неизбежное и в то же время с тоской думая о том, что сделать это придётся. — Его надо научить слушаться. Еду нужно сначала заслужить.

Препятствовать Магдалине, когда она давала поручение Фобосу, он, впрочем, не стал: воспитание котёнка сейчас волновало Эйдана в наименьшей степени, да и сам Ганнибал, разжившись «добычей», временно утратил к ним интерес. Эйдан продолжал смотреть на супругу. Маг чувствовала, что что-то не в порядке — и неудивительно, потому что не в порядке было всё. Однако её забота, казавшаяся такой настоящей, сбивала с толку.

— Не припоминаю, чтобы моё состояние волновало тебя минувшей ночью, — сухо заметил Эйдан. — Но я не сержусь на тебя за то, что ты меня отравила, Магдалина.

Собравшись с силами, чтобы никакое неловкое движение не выдало его слабости, он подался вперёд и с нежностью провёл рукой по её волосам. Эйдан хотел поцеловать жену в последний раз, но передумал — кто знает, где были ночью эти губы? — и отстранился с тяжёлым вздохом. Как было бы хорошо, если бы можно было обойтись без всего этого. Не стоило тебе так поступать, Магдалина…

Почему она вернулась? Как ей вообще хватило наглости? Или это было что-то другое? К чему теперь эта лживая забота и виноватый, опущенный взгляд? Эйдан перестал понимать свою жену, её мотивы оставались для него непрозрачны. Этому нужно было положить конец, причём как можно скорее. Но сначала он должен был разобраться. Ребёнок, которого носила Магдалина, всё ещё мог оказаться его сыном, и это осложняло дело — но не настолько, чтобы не предпринимать ничего.

И всё же было удивительно, как беспокойство Маг даже сейчас могло оставаться таким трогательным. Эйдан почти готов был поверить в его искренность, как и в чувство вины за то, что она едва не отправила его на тот свет. Беда была в том, что это ничего не меняло.

— Прости меня за это.

Палочка очутилась в его руке за миг до того, как Эйдан произнёс заклинание. Применять его ему доводилось не слишком часто, но он успел приготовиться и собраться достаточно, чтобы избежать небрежности и ходящих с ней рука об руку осечек.

— Imperio.

Он должен был знать. Прежде чем совершить непоправимое, он должен был удостовериться. Эйдан увидел вспышку боли в глазах Маг за секунду до того, как её взгляд лишился осмысленности и искры воли, подёрнулся поволокой и потух, как свечка.

— Скажи мне правду, Магдалина. Кто отец ребёнка, которого ты ждёшь? С кем ты мне изменила? Расскажи мне об этом всё, — велел Эйдан с печальной отстранённостью инквизитора.

Он должен был знать, кого убивать, в конце концов. Кроме неё.

+3

21

[indent] Она могла бы зло пошутить, что Эйдан со своими воспитательными принципами неисправим. Могла не менее колко заметить, что дражайший супруг очень великодушен в том, что способен принять наказание за наставленные своей жене день назад рога. Весь её богатый арсенал саркастичных ужимок, шпилек, ухмылок и отточенных острот никуда не делся, но что-то совершенно иное, принципиально новое случилось за последние сутки между ней и супругом. Что-то тяжелое стало сковывать их разговоры и паузы между словами начали значить внезапно много больше, чем сами слова.
[indent] Какой-то частью себя Магдалина уже понимала, что произойдет. Эта часть, озлобленной, взбесившейся сукой прозревала будущее наперед и ликовала от того, что её замысел удался - Эйдан страдал и будет страдать еще больше, когда осуществит задуманное. Он, разумеется, не мог сделать то, что требовал от своей жены все эти годы - не мог примириться со своим не-обладанием ей и готов был решить проблему только так, как умел её решать хозяин дома Эйвери - не залечивая раны, но отделяя кусок плоти целиком.
[indent] Выгони непослушного сына.
[indent] Убей неверную жену.
[indent] Однажды Эйдан Эйвери обречен был остаться один, мечась хуже, чем прикованный к месту недосказанностью жизни призрак, и истязая себя этим одиночеством, сам поломавший все, что его окружало, и всех, кого он любил.
[indent] Магдалина вряд ли бы могла сказать, почему она так отчаянно сопротивлялась пока этой неизбежности, и что за привычка заставляла её пока еще держаться будничного тона, пристойного, как внешний фасад их дома, и фальшивого, как его стоящий на костях фундамент.
[indent] - Эйдан, давай поговорим позже. Ты явно еще нездоров…
[indent] Она сглотнула, и в этот момент заметила как-то слишком многое, будто с затуманненого взора спала пелена. Ганнибал, оказывается, утащил кусок рыбы с тарелки. Сама она, оказывается, вовсе не хотела есть, а болезненный вид мужа был вызван отнюдь не недугом, а, скорее собирающейся внутри него и причиняющией ему же страдания решимостью, слишком тяжелой, чтобы её вынести.
[indent] К чему ты готовишься, Эйдан?
[indent] За что ты просишь прощения?
[indent] Ответы Магдалине не требовались - она и так все знала и даже не дернулась, когда он взял в руки палочку, удивившись разве на то, что вербальная формула была сказана не та. Не совпадала с её представлениями, и долю секунды возмущенное этим несовпадением сознание еще брыкалось, привычно непокорное, не желающее, чтобы все вышло не по его придуманному сценарию.
[indent] Ты должен был быть решительнее, Эйдан! Ты должен был страдать от собственных поступков!
[indent] Но быстро все стихло и стало неожиданно легко, блаженно. Отсутствие решений и необходимости в них - это ведь так просто. Отсутствие индивидуальности лишает и боли, и Магдалина, почувствовав, как исчезает сама её щетинистая, привыкшая гадюкой шипеть на мир личность, неожиданно поняла, что улыбается блаженной улыбкой совершенно очистившегося от яда прожитого опыта существа. Она была пуста и безвинна, как вселенная в первый миг сотворения, и все слова давались её легко. Правда давалась ей легко. Легче, чем когда либо.
[indent] - Ты, любовь моя. Разве ты поверил, что я могу быть с кем-то еще кроме тебя? Я не смогла даже поцеловать того мальчишку в Истборне. Мне противны все, кроме тебя, просто когда ты приносишь на себе запах других женщин, ты становишься противен мне тоже, и внутри становится так пусто…
[indent] Когда-то от таких признаний ей хотелось плакать, хотелось запивать горе сладковатым хересом, и она пила и плакала, даже несмотря на то, что каялась всегда только самой себе. Оказалось, что вот какого это было - облегчить душу. Будто сбросить с себя вечером всю одежду и опуститься в приятную, чуть прохладную воду, которая гладит кожу и делает тебя невесомым и чистым.
[indent] - Мне было всего-то нужно, чтобы ты почувствовал себя на моем месте, - в отличие от ночных признаний, эти не тащили за собой обиды и злости, а просто пересказывали уже все случившееся отстраненно и без задней мысли. Просто потому что Эйдан попросил рассказать ему все.
[indent] - Мне просто было обидно, любимый. Мне было так обидно, что я каждый раз думала, что умру. Я всего-то хотела делать тебя счастливым и обещала делать тебя счастливым. Почему ты перестал быть счастлив со мной?

+3

22

Магдалина, наверное, знала, к чему всё идёт, — однако по какой-то необъяснимой причине оставалась здесь и ничего не пыталась сделать. Не могла поверить в то, что всё этим и кончится прямо сейчас? В глубине души надеялась, что он её простит? Или, может быть, у неё был какой-то план, вроде давешнего с ядом?

Что бы ни происходило в эти мгновения в голове у его супруги, она сидела рядом с ним, ещё что-то говорила и смотрела так странно, будто одновременно страшилась будущего и рвалась ему навстречу, не в силах решить, чего хочет больше. Маг не шелохнулась, когда древко палочки легло ему в ладонь, не дёрнулась, не попыталась отстраниться или дать отпор — разве что короткая тень скользнула по её лицу, но вскоре и она исчезла под воздействием подчиняющих чар. Потом Магдалина снова заговорила.

Первые же её слова ударили Эйдана шквальным ветром, выбившим дыхание из лёгких. Он замер, напряжённо вслушиваясь в каждую фразу, веря и не веря, почти не дыша.

— Но где тогда ты была этой ночью? — почти растерянно спросил он и, ещё не опуская палочки, отпустил заклинание, позволив чарам рассеяться, но не сделав при этом ни единого заметного движения.

Эйдан Эйвери, ты идиот. Твоя жена любит тебя, а ты чуть не убил её вместе с ребёнком. Твоим ребёнком. Дурак, какой же ты дурак!

Магдалина, впрочем, подталкивала его к этому. Была настолько обижена, что готова была умереть от его рук ему назло. Дурочка. Он подумал это ласково, без возмущения и осуждения за её вздорную выходку, едва не завершившуюся фатально. …Какой ещё мальчишка в Истборне? Мысль молнией пронеслась по его сознанию и потухла, растворившись на небосклоне откровений Магдалины. Эйдан ни в чём не мог винить жену сейчас, когда она сняла тяжкий камень у него с души. Это был его сын. И его Маг по-прежнему была с ним. Напрасно он поверил её отчаянным словам, и неспроста усомнился в них в самом начале. Даже в ту зимнюю ночь, когда его благоверная, накачавшись вином с горя, пошла искать утешения в объятьях его же друга, она выбрала, вероятно, того единственного, кто точно бы к ней не притронулся. Почему он всё же поверил ей, когда она солгала? Она и отравила-то его только для того, чтобы он был с ней. Сделать ему больно, наказать, привязать к себе — с Магдалиной схема работала, и она додумалась перевернуть шаблон, применив тот же механизм к нему. У неё получилось. Какое счастье, что ему хватило ума проверить её слова прежде, чем всё зашло слишком далеко.

— Я должен был знать, — тихо сказал Эйдан, ещё не до конца справившись с осознанием того, как круто всё вдруг перевернулось с ног на голову. В его исполнении это могло бы сойти за извинение, но этого было мало, слишком мало. Магдалина так старалась ради него, переламывала себя то в одну, то в другую сторону, и просто чудо, как не попыталась убить его до сих пор или наложить на себя руки. А главное — она была ему верна. Его Маг, его испанская принцесса.

Эйдан не опустил, а скорее уронил волшебную палочку на скатерть, порывисто поднялся, громыхнув стулом, и ухватился ладонью за стол, потому что движение вышло чересчур резким для его физического состояния. Уже медленнее, но оттого не менее неотвратимо, он опустился перед женой на колени и взял её руки в свои.

— Прости меня, Маг, я так ошибся.

Ему не казалось странным просить прощения за то, чего он не сделал, — наоборот, это было намного более естественным, чем извиняться за свои бесконечные измены или даже за то, что только что применил к ней одно из Непростительных. Магдалина сама едва не убила его, и в некотором смысле они стали квиты, — гармония была восстановлена, баланс соблюдён.

— Притворщица. Тебе удалось ввести меня в заблуждение. Я почувствовал то, что ты хотела. Но… — Эйдан прижал её руки к лицу, расцеловав тыльную сторону ладоней, — милая, зачем же так? Ты ведь знала, как я отреагирую, что я могу сделать…

Он сжал её пальцы сильнее, не замечая этого, и посмотрел на супругу снизу вверх.

— Или я настолько измучил тебя, что ты была готова и к этому? Бедная девочка, ты этого не заслужила. Глупенькая моя принцесса, моя дорогая ведьма, я люблю тебя, и я счастлив оттого, что ты — моя. Прости меня, Магдалина. Прости, прости, — Эйдан отпустил её ладони — для того, чтобы обнять ноги и уткнуться лбом в её колени. Он по-прежнему не чувствовал себя виноватым, но его переполняла невыразимая нежность по отношению к супруге, которую он довёл до столь отчаянных мер своим неоправданным пренебрежением. Под империо Маг не могла соврать: она любила его, безнадёжно и упрямо, вопреки всему, что делал он, и хотела только, чтобы он был счастлив с ней. Можно ли требовать большего от женщины, которая знает тебя так хорошо? И не так уж важно, что она подлила ему яд в его день рождения, — он сам дал ей повод желать ему смерти. Только Магдалина не убила его, и вряд ли смогла бы. Жаль, что они до сих пор так и не научились говорить друг с другом, не подходя к краю обрыва и не прибегая к радикальным мерам. Но тогда и проблески взаимопонимания между ними, вероятно, были бы не столь глубоко пронзительными.

+3

23

[indent] Непростительное заклинание отпускало Магдалину неохотно. Тонкие и липкие ниточки паутины, опутавшие её разум, рвались неспешно и медленно, вероятно потому, что попавшись в эту сеть, она сама не торопилась от неё избавляться. Безволие внезапно казалось ей таким спасительным и манящим, что за его пределами, там, где обитали самостоятельность и потребность в ней, все выглядело слишком сложным, ершистым, колючим, болезненным. За его пределами возникала необходимость самой ориентироваться в отношениях с мужем, которые, чем дольше они жили вместе, тем все более напоминали запутанный и бесконечный лабиринт, без путеводных нитей, но с, безусловно, подстерегающими на каждом углу кошмарами.
[indent] - Я просто переночевала у брата, - напоследок сказал её голос, еще влекомый силой империо, но услышала его Маг уже будто со стороны, ошеломленная и опустошенная до того, что даже не сразу сориентировалась, как должна отреагировать на тот факт, что Эйдан решился с ней на именно это Непростительное.
[indent] Она-то ожидала увидеть скорее зеленую вспышку, последнюю точку в том нервном романе, в который невидимый и неумелый писака превратил её жизнь, но её муж, видимо, решил, что еще рано. Примерно так обычно и происходило - все всегда решал он, управлял всем он, и он же был способен быстрее ориентироваться в ситуациях, потому что, очевидно, сам же их зачастую и создавал.
[indent] Маг не успела среагировать, как он оказался перед ней на коленях, и все и без того сбивчивое и спутанное стало таким неважным, когда их ладони коснулись друг друга. Почему-то, вместо того чтобы вспомнить, как сотни раз эти руки причиняли ей боль, Магдалина вспомнила другого Эйдана - гораздо моложе, но зато способного на бесхитростные, порывистые откровения. Эйдана, который без толики сарказма называл её своей принцессой, целовал просто так, а не чтобы подчеркивать мнимой нежностью наливающийся синяк, и того, кого она обещала и хотела сделать счастливым.
[indent] Кажется, о последнем она вспоминала совсем недавно?
[indent] Или нет?
[indent] В голове у Магдалины все перемешалось - предощущение близкой смерти, непереходящее чувство любви, через край бурлящая злобой ночь, предательства, подозрения, страхи, стоны из-за двери, и его голос,зовущий её по имени сквозь бред, вызванный гомоном ангельских труб, и его холодная отстраненность, с которой он сжимал в руке палочку, прежде чем кинуть в неё непростительным. И конечно же, стоило только Эйдану сказать одно-единственное “люблю”, как все кончилось - все выстраиваемые планы мести рухнули, все маски полетели прочь, и глаза так предсказуемо наполнились слезами. Принцесса действительно была глупенькой и раз за разом вылезала наружу, стоило только её драгоценному чудовищу поманить к себе или пообещать погладить.
[indent] - Ты так опоздал с этими извинениями, Эйдан… Так чудовищно опоздал.
[indent] Слезы собирались под веками, копились на ресницах и, наконец, расчертили ручейками щеки. Своего мужа Магдалина, конечно же, прощала, как прощала двадцать лет назад, десять лет назад, пять, незадолго до Нового года, в январе, в феврале…
[indent] Она упрямо прощала его раз за разом, уже перейдя ту черту, до которой еще сомневаются в резонности прощения, и делала это уже с обреченностью и полным осознанием того, что не сможет не простить. В следующий раз, возможно, придумает что-то новое на новую обиду, снова отравит, начнет кидать в него не посуду, так кинжалы, но простит, в итоге, все равно.
[indent] Слезы собирались под подбородком, текли по шее, скользили на грудь. Магдалина пропускала между пальцами пряди волос на голове у мужа, и слишком отчетливо, будто при удачном гадании, понимала, что положить конец всему этому уготовано, увы, не ей, но почему-то так было даже спокойнее.
[indent] - Ты все равно однажды убьешь меня. Неважно, своими руками или нет, - она огибала раковину уха, вела рукой по кромке волос на шее, и старалась говорить тихо, чтобы не дать голосу задрожать.
[indent] - Убьешь и превратишься в совсем седого старика, который будет часами смотреть на мой портрет и чувствовать не раскаяние, но тоску, - закончив с ненавязчивой лаской, Маг приподняла голову Эйдана за подбородок, вынудив посмотреть на себя, и все с той же, утомленной настойчивостью проконстатировав еще раз:
[indent] - Но пока тебе было бы лучше прилечь. Ты очень бледен...

+3

24

После Империуса, даже такого сравнительно непродолжительного, Магдалина ещё какое-то время пребывала в заторможенном состоянии, что дало Эйдану возможность справиться со свалившимся на него открытием. Маг, кажется, окончательно «включилась» только к тому моменту, когда он уже стоял на коленях перед ней, но в первые секунды всё равно не успевала реагировать на происходящее. Ничего удивительного в этом не было: в отношениях супружеской четы Эйвери всё менялось настолько стремительно и радикально, что сложно было уследить за тем, в какой момент произошёл перелом и куда на этот раз качнулся маятник.

Когда Маг совладала с собой в достаточной мере, чтобы вновь заговорить осмысленно, а не повинуясь воздействию заклинания, Эйдан понял, что она простила его, даже продолжая укорять за то, что он тянул с извинениями слишком долго. Магдалина, вероятно, была права: ему всегда плохо давалась необходимость просить прощения. Чтобы сделать это искренне, нужно было, по меньшей мере, что-то чувствовать — если не вину, так нечто иное, сопоставимое по силе эмоционального воздействия. Сейчас эмоции переполняли Эйдана — облегчение, радость, почти эйфория оттого, что беда прошла стороной, признательность и безграничная нежность, распирающее изнутри счастье и почти восторженная лёгкость нежданного триумфа. От этой мешанины ярких переживаний он снова ощутил себя молодым и влюблённым в собственную жену, которая только что спасла и его, и себя, и их ребёнка от непоправимого зла.

Магдалина зарылась пальцами в его волосы, мягко перебирая пряди и вызывая у Эйдана с трудом контролируемое желание заурчать, как довольный пригревшийся кот. Но в её последовавших словах крылось столько боли, что до него начала доходить разница в их восприятии одной на двоих ситуации. Сделанное супругой «предсказание» не понравилось ему — в особенности тем, что имело все шансы на существование. Правда, всё могло сложиться и совершенно иначе. Эйдан ласково и совсем не требовательно погладил ладонью бедро Маг. Удивительно, но даже в описанной ею ситуации она, кажется, больше жалела его, чем себя.

В одном его супруга, пожалуй, была безоговорочно права: оставшись без своей Магдалины, Эйдан стал бы проводить немало времени наедине с её портретом, и вряд ли эти часы приносили бы ему так уж много удовольствия. Он мог убить её — едва не сделал это буквально несколько минут назад — но он тосковал бы по ней, не будь её рядом. Представив себе это, может быть, слишком живо, Эйдан нахмурился ровно в тот момент, когда Маг с мягкой настойчивостью повернула к себе его лицо.

— Может быть, — тихо, в тон жене, сказал он. — А может быть, меня однажды поцелует дементор, а ты уедешь в Испанию, будешь счастливо воспитывать наших сыновей и иногда вздыхать обо мне.

Слёзы стояли у Магдалины в глазах и стекали по щекам, но это были какие-то непривычные мирные слёзы без истерики и скандала. Невероятно, но даже после всего, что было, она всё ещё продолжала заботиться о нём.

— Я не хочу оставаться без тебя, — негромко признался Эйдан. — Ни сейчас, ни вообще.

Он осторожно поднялся и потянул Магдалину за собой, потому что едва ли смог бы стоять, наклонившись к ней всем корпусом, а в этот миг ему очень хотелось поцеловать её, стереть со щёк ручейки слёз и покрыть поцелуями родное лицо — тоже слишком бледное сейчас, как, вероятно, и у него самого. Эйдан бережно прижал жену к себе.

— Кажется, нам обоим не помешает отдохнуть. Останешься со мной? — он погладил супругу по волосам и мягко коснулся губами её виска. — Только я не успел поесть.

Эйдан уткнулся носом в её макушку, тепло обнимая Магдалину и размеренно поглаживая её по плечам.

— Останься со мной, Маг.

А Ганнибал не обратил на их семейную драму никакого внимания: двое выясняющих отношения людей интересовали котёнка леопарда намного меньше, чем очутившаяся перед ним миска сырого мяса.

+3


Вы здесь » Marauders: stay alive » Завершенные отыгрыши » [10.04.1978] Love kills


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно