Военная речь - штука вдохновляющая. До того, что даже некоторые маггловские писаки изучали приказы полководцев, чтобы сделать слог своих книг энергичнее, ярче, чётче. Да и в жизни этот рубленный, основанный на сокращениях и резких жестах язык нередко выручает. Даже замаскированный под будничные фразы - «выпей», «встань», «открой», «не двигайся» он побуждает и встряхивает. Как бы заостряет цель. Поэтому и облеченные в форму приказов слова Долохова действует на парнишку отрезвляюще. Он, наученный шести курсами Дурмстранга и шестью же годами боевых тренировок, послушно выполняет сказанное. Рука жёстко оплетает волшебную палочку, ложась пальцами в еле видимые выемки, что уже со временем появились на древесине. И послушно же следит за очередным сеансом воскрешения. Сеансом, который к огромному удивлению Ивана, теперь приносит ему море удовольствия. Настолько море, что подросток чуть ли не кончает в штаны от радости. Ведь поднятый мистер Бьёрниссон на этот раз допекает не Костелецкого, а его профессора! И хуесосит так, что вся школа бы обзавидовалась!
Да, слухи о том, что Долохова боится даже директор, порой долетали и до мальчишеских спален. Ведь как ещё объяснить, что глава института никак не реагировал на многочисленные письма разгневанных родителей? В них волшебники и волшебницы просили изгнать из стен школы этого русского демона. Загробного упыря, что не знал никакой иной мотивации к знаниям, кроме как запугивание и наказание. Но вопреки здравому смыслу, директор просто скармливал эти послания «живой» урне или, может, складировал в ящика стола, и даже не вызывал Антонина на серьёзный разговор. Ну, как же так? Что это, если не страх? Хотя, может быть, директор просто одобрял действия некроманта... И считал, что иначе, из всех этих оболтусов - сильных магов не взрастить... Ведь что с ними ещё делать? Вызывать на воспитательные беседы к себе в кабинет? Куда уж там, студентов тысячи, а он один. Устанешь за каждым бегать. Поэтому глава института мог мысленно делегировать публичные порки как раз Антонину. «Разделяй и властвуй». Старый добрый принцип. И раз до побегов из школы, зверских побоев и самоубийств пока не дошло, можно было до поры до времени смотреть на самодеятельность Долохова спустя рукава.
Так что раз уж даже директор сдался... Восставший Бьёрниссон, не боящийся швырять в лицо Антонину оскорбления, просто бальзам на душу всех костелецких школы.
За такое Иван даже готов простить древнему маразматику тот факт, что каких-то пять минут назад тот чуть не угробил его самого. А ещё он даже готов ему приветливо помахать рукой - в ответ на вопрос про «ребёнка». Рукой, впрочем, не своей. А оторванной у того же мёртвого профессора. Но тут уж издержки экспедиции. Культя - это теперь его трофей. И если Антонин разрешит, Ваня даже утащит его с собой на корабль.
Подросток шумно фыркает, когда Бьёрниссон заявляет о профнепригодности Долохова и делает себе заметку - вот об этом факте рассказать непременно всем. Жаль только беседа кончается сильно быстро. Будь воля русского - он бы её длил и длил.
- Да ладно вам. А мне он показался неглупым дядькой. Соображает. Ну, в смысле о защите своего некрополя позаботился. Может воскресим его ещё разок и переспросим?, - как бы между прочим вворачивает студент, когда труп вновь обмякает на полу пещеры. Можно поклясться, что к вечно вредной физиономии парня даже приклеивается весьма довольная ухмылочка. Совершенно не уместная к ситуации, к слову. И к новости, что на своих двоих из этой гробницы они теперь вряд ли выйдут.
Хотя перспектива быть похороненным на острове вместе с Долоховым - достаточная мотивация, чтобы найти выход отсюда во что бы то ни стало. А потому в квест «откопай нужную закорючку на камне» и «расшифруй ту ахинею, что нёс старый некромант», он включается с энтузиазмом.
- Вон там, на восточной стене. Здесь нашёл последний пришьют... наверное, приют... муравей... нет, чародей и чего-то там Бьёр-ни-ссон... Славный сын Гульдвига... Повелитель мёртвых и искуссник... что такое искуссник?... чернокнижья.... - руническую вязь русский разбирает медленно и из рук вон плохо, спотыкаясь почти на каждой букве, но достаточно, чтобы понять общий смысл. Всё-таки древнюю скандинавскую азбуку все студенты Дурмстранга начинают изучать ещё с первого курса. Артефактологи царапают эти палочки и птичьи лапки на предметах, чтобы подарить им особые свойства. Зельевары - с помощью рун расшифровывают граммовки особенно древних рецептов. А боевые маги и вовсе учат их для того, чтобы не просто зазубривать заклятья, а понимать, как они работают.
Ведь взмахи палочкой - это тоже своего рода руны. Сила, заключенная в символ. Геном будущей магии. Говорят, волшебники прошлого, даже умели создавать новые чары прямо на ходу. Да, они просто понимали тайные значения рун, и могли комбинировать их так, что неожиданные эффекты рождались просто в процессе. Руну света можно было перевернуть и сочетать с руной воздуха, чтобы вызвать молнию. Руну пути связать вместе с руной света, чтобы создать ту тропинку со светящейся нитью. Путеводный клубок из сказок, только магический. Говорят, та же приставка «maksima», что усиливает твои проклятья, - понадобилась только в последние века. А раньше... Раньше чародеи просто дорисовывали перед собой ещё одну каракулю, и их силы умножались вдвое, втрое, а то и в пять раз! Рунический маг - это очень опасная штука. Жаль, что среди современных волшебников таких мастеров уже не найти. Жаль, что чародеи так обмельчали.
Кстати, чтобы помочь себе прочесть эпитафию, Иван, как ребёнок, ведёт по ней скрученным пальцем той-самой-трофейной руки. Посиневшая пластина ногтя трупа как бы подчёркивает родные, выведенные ею же символы. При этом подросток не замечает, что с каждым его жестом, знаки расходятся ещё и еле видимыми цепями в воздухе, и все сходятся в одном единственном месте. Они бегут-бегут-бегут тропой, как в волшебном лесу, по которому разбросаны сладости. Только указывают не на избу старой ведьмы, а на каменный монолита гроба. Гроба, который совершенно случайно стоит посреди пещеры пустым. Или всё-таки... не-пустым? И совсем не случайно?

Отредактировано Ivan Kosteletsky (2021-04-28 10:21:43)

Подпись автора

tnx Severus Snape

В окрестностях Праги у каждой уважающей себя уличной банды была своя фишка. Например, определенную славу получили «мизинцы» - группировка, которая после избиения переламывала своим обидчикам эти пальцы на руках. Не из какой-то вящей необходимости, а просто ради понта. Эдакий фирменный знак. Были те, что оставляли на лбу поверженных - несмываемые надписи. Обычно какие-нибудь ругательства или послания, мол, не забудь вернуть долг. Но, пожалуй, самой известной была банда, которая после драки засовывала раненным соперникам за щеку - монету. Например, кнат. Ваня слышал, что ритуал этот пацаны почерпнули из учебников истории. Якобы это какой-то древний похоронный обряд, когда мертвякам в зубы непременно вставляли медяк. Ну, чтобы те могли оплатить свой переход из царства живых - в царство мёртвых. Чтобы не были безбилетниками, так сказать. И пусть в чешском гетто до реальных смертей доходило редко, жуткий обычай всё равно наводил на местных шороху, и внушал определенное уважение к его популяризаторам.
Стоит ли говорить, что именно о нём первым делом и вспомнил русский, когда на них выскочил новый жмурик, и Долохов объявил, что где-то внутри него якобы и спрятан какой-то артефакт? Что, тоже монета? Плата за переход?
Костелецкий так и чувствует, как по его телу бегут мурашки. «Это от холода» - мысленно внушает он себе. Хотя на самом деле понимает, что нет, дело не только в том, что в пещере и впрямь дубак.
- А почему этот мешок с костями такой мелкий? Ваш некромант что, с собой в могилу и ученика утянул?! - обездвиженный и спеленатый, как младенец, ещё один труп теперь лежит в метре от его ног. И на этот раз тело и впрямь выглядит куда как моложе, и может и впрямь быть помощником старого некроманта или каким-нибудь студиозом или его ребёнком. Иван сглатывает, проталкивая глубже нервный комок, и уставляется на мертвяка - с брезгливостью и одновременно странной жалостью.
По всему выходит, что Бьёрниссон, будучи в каком-то смысле предком викингов, и врямь похоронил себя по какому-то древнему обряду. И, нет, кажется, не только с монетой во рту. Суровые северяне же в принципе клали в могилы разного рода подношения. Если почивший был охотником, то получал оружие и упряжь. Если ремесленником, то вместе с ним закапывали набор инструментов. Женщины лежали все увешанные драгоценными цацками. Правители - с церемониальными предметами, указывающими на их титул. И это ещё не всё. Во время обряда нередко приносили в жертву лошадей и коз, а порой и рабов и наложниц - тех хоронили вместе с наиболее знатными членами общества. Якобы считалось, всё это необходимо, чтобы умершие могли подтвердить свой статус в загробном мире и предстать там во всём прежнем величии. Вот только это же дремучие предки... В цивилизованном мире так уже не делают... Или делают? И этот некромант, который не раз ходил на ту сторону, знал, что теперь ему без пропуска и помощника на том свете не сдобровать? Поэтому он взял юнца с собой?
- Не похоже, чтобы он умер по своей воле, - цедит русский, изучая хорошую такую вмятину на темени окочурившегося парнишки. Кажется, что того приложили по голове даже не магией, а какой-нибудь дубиной или тростью или камнем. Изучает он, кстати, не труп, а лишь его проекцию. Для безопасности Долохов создал на своей ладони крохотную иллюзию тела покойника. Очень удобно. Учитывая, что все повреждённые органы теперь вспыхивают на ней яркими цветами - красным, фиолетовым, зелёным. Только вот как понять, в какой из них эта скотина ещё и артефакт спрятала? Нет, ну, надо же, использовала человека, как тот кожаный мешок! 
- Не знаю, может в желудке?, - с сомнением тыкает пальцем студент в область брюха. Этот вместительный бурдюк больше всего подошёл бы на роль камеры хранения. Да и запихнуть туда какую-нибудь приблуду не так сложно: заставь пацана проглотить трансфигурируемую фиговину, да и всё.
- Хотя он, наверное, вспыхивает и выглядит повреждённым потому, что уже вовсю разложился. Его уже сожрали черви, да и всё. Тогда было бы логично прятать там, что сохраняется в земле дольше всего. Кости? Череп? Скелет?, - вслух рассуждает Костелецкий.
- Смотрите, почему у него такой странный хребет? Позвонки оплетены чем-то чёрным... Как будто металлом? Это цепь или что?, - чтобы лучше видеть, Иван приближает физиономию как можно ближе к иллюзии преподавателя. Ну, да, и правда, цепь. Причём, у основании шеи та ещё и заканчивается какой-то блямбой, напоминающей круглый кулон размером с тот самый кнат. Как он такое сотворил то? Вшил прямо под кожу. Соединил живое и неживое. Сделал сам организм - артефактом.
- Фу. Вы когда-нибудь такое встречали, профессор?, - Костелецкий кривится с отвращением, но и с любопытством тоже.
- И что, все некроманты забирают с собой кого-нибудь из учеников? Надеюсь, когда вы соберетесь на тот свет, пройдетесь же по списку отличников, правда?

Отредактировано Ivan Kosteletsky (2021-05-16 03:18:24)

Подпись автора

tnx Severus Snape

Пещера стремительно смыкается за их спинами, когда порт-ключ втягивает волшебников целиком в себя и затем выплёвывает назад уже у самого выхода из тоннеля. Причём, выплёвывает где-то в полу-метре над землей. Словно бы говоря - ребята, вперёд, теперь вы можете сами выбрать степень мягкости своего приземления.
Подошвы сапог русского с чавканьем влетают во влажный и чёрный песок пляжа, - именно чёрный, не такой, какой бывает на югах, а тоже нордический, вперемешку с вулканическим пеплом, а колени при этом опасно подгибаются. Кажется, ещё немного, и студент точно завалится вперёд и прорыхлит шнобелем грядки, ка та русская кукла, nevalyashka или van'ka-vstan'ka, но он всё-таки умудряется удержать равновесие. Костелецкий выравнивает корпус и расцепляется с Долоховым. Причем, расцепляется неожиданно резко, грубо. Почти отшвыривает руку преподавателя от себя.
Нет, это не злость.
Вернее, не настоящая злость, потому что Иван слишком устал для этого всего. Ритуал высосал почти всего его силы, да ещё эта качка на корабле, да ещё эта сучья простуда... Скорее, это какое-то жуткое разочарование. И, наконец-то, понимание всего происходящего. Это понимание придавливает мальчишку сверху, словно бы от близлежащей скалы оторвался кусок и привалил плашмя. Ведь да, вот теперь-то до его скудного умишки доходит. Теперь. Всё. Становится. На свои. Места.
Сейчас русский уже легко может нарисовать в своём воображении события, какие предшествовали этой экспедиции. Ну, конечно... Должно быть, какой-нибудь месяц или даже год назад Долохов обнаружил всеми забытый дневник Бьёрниссона. Должно быть, продравшись сквозь паутину старческого почерка, он узнал о планах некроманта найти свой последний приют на этом острове. Должно быть, Антонина увлекла не сколько могила, сколько описание артефакта, какой старый маразматик решил забрать с собой. Должно быть, алчность зажгла его мерзкие глаза, и с тех пор он уже не смог спокойно спать, планируя это путешествия вновь и вновь. Должно быть, не сразу, но уломал на него директора... «Хорошо, но зачем вам с собой такой студент, как Костелецкий? Он же профан в вашем предмете, чем он сможет помочь?», - глава Дурмстранга не идиот, должно быть, задал подобный вопрос. Но, должно быть, Антонин растянул свою ехидную ухмылку от самого уха до уха и ответил что-нибудь загадочное вроде: «не беспокойтесь, господин директор, моего преподавательского таланта хватит, чтобы вложить даже в такую голову что-нибудь полезное».
Ага, как же. Что-нибудь полезное.
Ты, Долохов, отлично понимал, что прекрасно справишься с обрядом воскрешения и сам. Не помощника ты искал, нет. А просто аккумулятор. Запасной мешок с энергией, чтобы использовать его во время ритуала. Ходячий углерод. Какого-нибудь мальчишку покрепче и поздоровее, чтобы черпать из него силы. А для такой цели зачем тебе отличник, правда? Для этого сгодится любой штрафник вроде этого русского, которого потом будет не жаль здесь же кинуть на пляже, как использованный гондон. Поэтому Антонин ты так лыбился, когда предлагал ему эту морскую экскурсию. Поэтому всю дорогу толком не объяснял, куда они плывут и зачем, а только забивал мозг студента отборной херней вроде гаданий, какие фантастические твари им могут встретиться по пути, и что делать, если баба треплет тебе нервы. Не привязываться. Не привязываться к людям, Ваня! Особенно, сука, к студенту, которым в случае чего нужно будет без колебаний пожертвовать. Всё ради великого дела...
- Артефакт теперь у вас, поздравляю, - устало цедит подросток сквозь зубы. Именно, что цедит, потому что его челюсть, кажется, не размыкается вовсе. Ветер ерошит Костелецкого по затылку шершавой ладонью, и на фоне бесцветного пейзажа острова его физиономия кажется особенно измождённой.
- Должно быть, это какая-то очень важная дребедень. В любом случае - было честью побыть вашей батарейкой для пополнения жизненных сил, - херр профессор, ага.
Кажется, Антонин что-то хочет ему ответить, может своё любимое, коронное - успокойтесь, Иван, иначе я успокою вас Crucio, но к дракклу, ему больше не хочется ничего слышать из этого поганого рта. Всё, что хочется русскому сейчас, это разрушений, хочется, чтобы всё вокруг орало от боли, а ещё лучше - чтобы просто провалилось в тартары. Провалился весь этот устав с нормами сдержанности, этот остров, гребаная пещера, эта экспедиция, но особенно Долохов. Гнилые яйца Локи, да он с большим удовольствием даст сожрать себя морскому чудищу, чем ещё раз хоть на шаг приблизится снова к источнику этого голоса.
Так что Костелецкий поворачивается спиной к преподавателю и плетется к берегу. Плетётся так слепо, что только у самой кромки воды замечает, что до сих пор сжимает в ладони оторванную руку некроманта Бьёрниссона. Ровно как и хотел, он всё-таки умыкнул эту культю с собой из пещеры. Да пошло оно всё! Студент из последних сил широко отводит плечо назад для размаха и зашвыривает конечность куда-то в море. Пусть пальцы воткнутся в дно. Пусть их оплетет тиной. Пусть кости, пока окончательно не истлеют, станут домом для кого-нибудь краба или кальмара. Пусть мёртвое ещё послужит живым.
К слову, рядом с мальчишкой на берегу высятся какие-то гигантские бивни - должно быть, тоже скелет. Остов выброшенного когда-то на берег кита или другой гигантской твари. Тот лежит на самом краю косы, как целый лес костей. Решетка-изгородь белых ребер. Иван с секунду разглядывает их, скелет куда как выше него, и так и манит своей обманчивой опорой, так что в итоге Костелецкий так и плюхается рядом с ними. Садится прямо в песок.
Впереди струной тянется линия горизонта. Совсем скоро там должны появиться лодки и забрать их обратно на корабль. А там уже - и в Дурмстранг. И пусть сейчас море спокойно, русскому теперь, наоборот, как никогда, хочется, чтобы начался шторм.

Отредактировано Ivan Kosteletsky (2021-05-19 16:05:32)

Подпись автора

tnx Severus Snape