«Письмецо в конверте» Эдгар получил с утра с доставкой на дом — в чём, если немного сгустить краски, можно было бы увидеть тонкий намёк и предостережение в стиле «мы всё про тебя знаем». Но вряд ли они сейчас стали бы ему угрожать. Он ведь был паинькой, нигде не отсвечивал, никаких лишних телодвижений не совершал — иными словами, не давал поводов для подозрений в свой адрес и последующих репрессивных мер. Иногда записка — это просто записка. Эта была анонимной и короткой: в ней содержались выведенные безликим ровным почерком адрес и время. И больше ничего.

Эдгару такие послания не нравились в силу своей чрезмерной туманности. «Пойди туда, не знаю, куда, принеси то, не знаю, что». Он предпочёл бы хотя бы приблизительно понимать, к чему готовиться. Его вызывают на контрольную беседу? Или чтобы передать ответственное задание? Или он сразу должен будет что-то сделать? Что если ему скажут кого-нибудь убить? Или, может, это вообще ловушка или подстава?

Вариантов могло быть море, от сравнительно безобидных, до роковых и катастрофических, и приятного в этом было мало. Он мог бы, конечно, просто не пойти, но это точно не прошло бы без последствий, а к этому моменту никаких иллюзий относительно методов его таинственных доброжелателей у Эдгара уже не оставалось. Поэтому он предупредил Эльзу, что задержится на службе, и к назначенному часу явился на свидание с неизвестностью по указанному в записке адресу. Место, надо сказать, вызывало вопросы, потому что находилось в жилом и до безобразия мирном районе — и, вдобавок, оказалось чьим-то частным местом обитания, довольно скромным, но однозначно магическим. Поколебавшись секунду, бросив мимолётный взгляд на часы и проверив время, Эдгар нажал на кнопку звонка.

Каково же было его удивление несколько мгновений спустя, когда дверь распахнулась, и перед ним предстал хорошо знакомый ему Хэмиш Фоули — аврор, барсук и наследник одной из двадцати восьми Священных чистокровных семей магической Британии. Как закономерно и как печально.

— Привет, Хэмиш, — сказал Боунс после секундной заминки, потребовавшейся ему для того, чтобы немного прийти в себя, и протянул Фоули руку для приветствия. Он ещё не знал, какого Мерлина он здесь забыл, но не мог отделаться от гнетущего ощущения, что они оба вляпались в одну и ту же тёмную историю. Непонятно, правда, с какими правами и в каких ролях.

— Ты один? — не удержавшись, уточнил Эдгар. — Впустишь меня?

Ну, конечно же, впустит, что за нелепый вопрос. Что интереснее, так это что будет дальше. Глядя на Фоули, Эдгар не мог не спрашивать себя — неужели он тоже из этих. А всегда казался нормальным. Прямо как ты сам. В конце концов, идеи о превосходстве чистокровных в порядке вещей для отпрыска среднестатистической семьи с соответствующей родословной. Исключения — скорее редкость. Впрочем, может, Хэмиш — просто сочувствующий? Или он тоже не знает, что происходит, и сейчас придёт кто-то третий, кто их просветит?

— То есть, ты здесь живёшь, — уже перешагнув через порог, произнёс Эдгар. Вопросов было слишком много, поэтому начать он решил с утверждения. Иногда достаточно всего лишь чуть-чуть подождать, чтобы всё прояснилось само собой.

Изумление на лице Фоули было достаточно выразительным, чтобы не оставлять сомнений: он точно так же не знал, кто наведается к нему в гости этим вечером, как и сам Боунс не догадывался, к кому идёт. Это, с одной стороны, успокаивало, потому что создавало иллюзию, что они оба примерно в равной степени не осведомлены о происходящем, но, с другой стороны, напрягало: будет смешно, если окажется, что Хэмиш тоже не знает, зачем их свели вместе. Хотя это, пожалуй, было бы уже слишком похоже на театр абсурда. Или господа террористы теперь так развлекаются?

В квартире у Фоули пахло огневиски. То ли это было нормальным вечерним времяпрепровождением для авроров после смены, то ли он пытался расслабиться в ожидании чего-то неприятного. Или, вернее сказать, кого-то. Да тебя он дожидался, тебя.

Эдгар прошёл вглубь помещения, осматриваясь в поисках чего-нибудь подозрительного, потенциально опасного или хотя бы проливающего свет на цель его визита в эту холостяцкую берлогу отпрыска благородной фамилии. Ничего подобного он, естественно, не обнаружил. И у него по-прежнему не укладывалось в голове, как такой славный малый, как Хэмиш Фоули, мог загреметь из аврората прямиком в лапы рыцарей тьмы. То есть, как именно это могло получиться, Эдгар себе примерно представлял. Другое дело, что Хэмиш казался ему подходящим для этой тусовки не больше, чем он сам. Правда, бравый аврор был моложе, а голова у него, возможно, горячее. И у него, определённо, не имелось сдерживающих факторов в виде жены и детей, за которых он должен был нести ответственность. В одиночку влезать в любые сомнительные авантюры не так страшно, потому что и весь риск ложится исключительно на твои плечи… но это до поры до времени. И что-то я не припоминаю, чтобы наличие семьи тебя остановило.

Приходилось признать: Фоули имел полное право попасться на ту же удочку, что и он сам. Только Эдгар успел осознать своё заблуждение и свернуть с этого пути, тогда как Хэмиш… Боунс понятия не имел, что по этому поводу думает младший барсук, но подозревал, что очень скоро выяснит это во всех подробностях. Если только его догадка верна. Однако если теперь даже авроры переходят на сторону террористов, это, как минимум, заставляло крепко задуматься о перспективах их движения.

Хэмиш, тем временем, гостеприимно предложил ему выпить, и в данной ситуации это было настолько неуместно, что уже снова начинало казаться хорошей идеей. Однако Эдгар, чуть подумав, отрицательно мотнул головой.

— Мне сегодня ещё работать.

Если следовать логике предыдущих обращений неравнодушных к судьбе магической Британии сограждан, ему снова предстояло заняться корректировкой чужих воспоминаний, а для этого нужна трезвая голова. Но это если шаблон не изменился.

— Ты больше никого не ждёшь?

Эдгар прошёлся по комнате, рискнув на несколько мгновений оставить Фоули у себя за спиной, но комната была не так чтобы огромной, и уже через несколько шагов ему пришлось остановиться и повернуться к аврору лицом. «Какими судьбами», значит?

— Да вот, шёл мимо — дай, думаю, загляну в гости. Барсуки же должны держаться вместе, верно? — усмехнувшись, сказал Боунс, совершенно не заботясь о правдоподобии этих слов, совсем уж откровенно шитых белыми нитками. Собственно, он и не пытался что-то скрывать — напротив, косвенно давал аврору понять, какая тёмная дорожка его сюда завела. Однако ходить вокруг да около можно было бесконечно.

Эдгар облюбовал себе место, приземлился на диван и снова обратил взгляд на Фоули.

— Ну, и что ты натворил, Хэмиш? Признавайся, не стесняйся, — доброжелательно посоветовал Боунс. — Если я полезу к тебе в голову, всё равно узнаю. — Он выдержал короткую паузу. — Шутки шутками, но было бы неплохо, если бы ты просветил меня по поводу того, что происходит. Потому что я понятия не имею, какого Мерлина я тут делаю, — честно признался Эдгар.

В глубине души Эдгар вздохнул с облегчением: в какой-то момент его посетила мысль, что задание получил вовсе не он, а Фоули. К примеру, запустить Авадой в лоб тому, кто первым придёт к нему домой этим вечером, а после образцово-показательно спрятать два метра трупа. Вполне себе вступительное испытание в стиле тех, кто громит поезда с детьми.

Но нет, это было для них чересчур расточительно. Склонности стрелять из пушки по воробьям и забивать гвозди микроскопом за сборищем высокородных ублюдков до сих пор замечено не было — только чистейший беспощадный и абсурдный кровавый террор. Сегодняшний вечер на него никак не тянул. Эдгар вытянул левую руку, положив её на спинку дивана.

Хэмиш заявил, что не вляпался в какую-то тёмную историю, а влез в неё намеренно, причём в его тоне, как показалось Боунсу, проскользнули нотки раздражения. Значит, предположение о нечаянно допущенной оплошности было ему не по вкусу — возможно, потому что оплошности в самом деле не было: сознательный барсук добровольно влез в террариум с рептилиями. Эдгара это печалило. Хотелось ласково взять этого умника за шкирку и хорошенько встряхнуть, чтобы выбить из него всю дурь, но он пока не решил, насколько откровенным может быть с аврором-перебежчиком. Если всё закончится стиранием памяти, говорить они, конечно, могли о чём угодно: Эдгар умел выполнять свою работу хорошо и не сомневался в результате — если он сейчас аккуратно удалит из чужой головы последние воспоминания, заново они там не появятся и ни из каких щелей не повылезают. Однако последние недели взрастили в нём параноика, поэтому он предпочитал не торопиться.

— Ничего, заслуживающего порицания, я пока не натворил, — ответил Эдгар, полагая возможным не уточнять, порицание с чьей стороны он имел в виду. — Стирать ненужные воспоминания — это моя работа, Хэмиш. Кому их стирать — мне безразлично. Хотя, должен признать, есть определённая ирония в том, чтобы получить повышение по службе, выполняя ту же работу, которой требует эта служба, но за её пределами. Так что, можно сказать, я тоже сделал свой выбор намеренно.

Только расплатиться за него в полной мере ещё не успел. Наверное, к счастью.

— А что пообещали тебе?

Между делом Эдгар осознал, что Фоули проговорился: своим вопросом он косвенно признал, что речь в самом деле идёт о стирании памяти. Это было хорошо — позволяло говорить свободнее.

— И что такого ужасного ты сделал, что теперь от тебя требуют это забыть?

А от меня, по-видимому, запомнить. Щекотливая ситуация, если предположить, что Хэмиш узнал и передал Пожирателям Смерти какую-то «страшную тайну» — потому что до сих пор задания Эдгару подбрасывали очень аккуратно, чтобы он не смог использовать полученную информацию против кого бы то ни было. А теперь что — ему стали больше доверять? Пока что никакой ясности на этот счёт не было — она должна была появиться после того, как он немного поворошит сознание Фоули.

— Я должен знать, что искать, чтобы это стереть. — Эдгар посмотрел Хэмишу в глаза. — Скажи, как ты вообще на это согласился?

Невероятно, но факт: чем больше говорил Хэмиш, тем дальше его засасывало в чёрную дыру «осознанного» сближения с тёмной стороной. Все эти немного резковато прозвучавшие «не обещали», «не просил», «не требуют» в совокупности с замечанием о единственном выходе наводили Боунса на мысли о том, что Фоули увяз в этом болоте намного глубже и основательнее, чем он сам. Изобилие отрицаний, к слову, ничего хорошего не предвещало: если повестка формируется через негативные вербальные конструкции — значит, жди беды. И Хэмиш её, по-видимому, уже дождался; более того — влез в историю по собственной инициативе. Это если, конечно, верить его заявлениям, которые могли не вполне соответствовать истине даже в том случае, если сам Фоули был уверен, что говорит правду, только правду и ничего кроме правды.

— И что подтолкнуло тебя к смене стороны? — поинтересовался Эдгар. — Просто любопытно.

Сейчас это действительно было ему непонятно. С чего бы вдруг аврору из состоятельной и уважаемой семьи менять своё положение на нечто опасное, неизвестное и туманное? Юношеские порывы ещё не исчерпали себя? Душа просит революционной романтики? И потом — как далеко он зашёл?

Информация о принципе действия аврорских трейсеров на Чёрную Метку — а Эдгар до этого момента вообще не знал, что они существуют, — переданная Пожирателям Смерти, становилась тяжёлым отягчающим обстоятельством против Хэмиша в глазах его сослуживцев. Однако это всё-таки не имело прямой связи с убийствами и не подразумевало личной вовлечённости пока ещё аврора в события кровавого Рождества. Или Фоули тоже был там? Устраивал погром на перроне, крушил поезд, нападал на детей и сопровождающих? Но всё могло быть и по-другому. Может, все его устремления — только дым, который ещё можно развеять — просто Фоули до сих пор не встретил своего Дожа…

— Я так понимаю, ты в деле уже достаточно долго, — задумчиво произнёс Эдгар, стараясь говорить максимально непринуждённо и в то же время вглядываясь в лицо Хэмиша. — Что думаешь о рождественских нападениях на вокзал и Хогсмид? Если говорить совсем откровенно, меня они несколько смутили. У меня там были брат и сестра, и они оба пострадали.

Во-первых, это нельзя было считать тайной, потому что оба Боунса-младших, как минимум, отметились в Мунго. Во-вторых, Эдгар всё равно собирался стереть их разговор из памяти Фоули. Теперь, когда он получил подтверждение своей задачи, можно было осторожничать в меньшей степени.

— Там было и много жертв, — заметил Эдгар, помрачнев лицом. — Не только со стороны закона и порядка, но и среди ни в чём не повинных волшебников. Дети, оставшиеся без родителей. Родители, которым пришлось хоронить своих детей. Тебе не кажется, что это перебор?

Если бы Хэмиш сейчас начал распинаться о необходимой жертве и сопутствующем ущербе, Эдгар задумался бы о сеансе глубокой и безотлагательной лоботомии. Интересно, его друг-барсук имел в виду нечто в этом роде, когда говорил о возможной смене задачи при проникновении к нему в сознание?

— Не доверяешь, — усмехнулся Эдгар. — Не могу тебя винить: у этих ребят явные проблемы с доверием. Видимо, нужно совершить что-то по-настоящему выдающееся, чтобы тебя приняли в семью. Это, кстати, тоже напрягает — ну как окажется, что для прохождения очередного отбора надо убить своего непосредственного соперника на место в их рядах? Представь, если через недельку мы окажемся друг напротив друга на арене смертельного поединка…

Выждав одно мгновение, Эдгар тихо рассмеялся, будто бы в самом деле думал, что его версия слишком далека от реальности, чтобы её можно было воспринимать всерьёз, хотя на самом деле эта шутка шуткой вовсе не была.

— Ладно, — кивнул он, — если ты можешь сказать, когда это было, и дать мне пару зацепок, это будет не лишне. Чтобы я ненароком не удалил тебе что-нибудь не то. И ещё, — вспомнил Эдгар. — Я так понимаю, ты хочешь забыть некоторые моменты только на время? Тогда нужно сделать копию этих воспоминаний, чтобы при необходимости ты мог их восстановить.

Эдгар, к примеру, считал, что Хэмишу будет полезно вспомнить о содеянном — хотя бы на случай, если в конечном итоге он всё же решит оформить явку с повинной.

Эдгар смотрел на Хэмиша и сомневался. Сомнений было много. Например, в том, что Фоули понимает, что творит. Или в том, не следует ли попытаться найти другое решение — поговорить с ним подольше, попробовать переубедить, объяснить, в чём именно он заблуждается. А ещё в том, не стоит ли не только стереть из сознания Хэмиша «опасные» воспоминания, но и вложить ему в голову ростки мысли о том, как он ошибался, когда выбрал этот путь. Но полностью перевернуть для человека картину мира за один разговор вряд ли было возможно — не говоря уже о том, что Фоули всё равно забудет, что эта встреча вообще имела место. А если провести ему сеанс принудительной реморализации, он либо сбрендит, когда интуиция начнёт подсказывать ему одно, а рассудок — другое, либо рано или поздно вернётся к собственным прежним настроениям.

К тому же, присутствовал ещё один сдерживающий фактор, о котором сам Эдгар едва не забыл: если он не выполнит поставленную перед ним задачу или выполнит её не так, как заказано, это вызовет массу вопросов уже к нему — а у него были догадки относительно того, какие меры «дисциплинарного воздействия» могут применять Пожиратели Смерти. Шантаж и захват заложников возглавлял хит-парад роившихся в мозгу Боунса идей по этому поводу, поэтому прежде всего нужно было обезопасить семью, а уже после пускаться в сомнительные авантюры и эксперименты. Неприятно, но один маленький бонус тут всё-таки имелся — маячил перед ним возможностью узнать чуточку больше о тех, под чьи знамёна он чуть было не встал и с кем теперь предпочёл бы не иметь ничего общего.

Заявление Хэмиша о «своей» стороне для Эдгара прозвучало грустно. Вот из-за таких опасных иллюзий нормальные волшебники и рискуют вляпаться в зыбучие пески самообмана. Шанс опомниться есть всегда, но никто не гарантирует, что это не произойдёт слишком поздно, когда уже не останется никакой возможности выбраться, и всё, что можно сделать — это побиться в предсмертной агонии, как муха, угодившая в каплю смолы. И то недолго.

— Погоди, — моргнул Эдгар после новой порции объяснений от Фоули, потому что они слишком резко переворачивали всё с ног на голову, чтобы он мог поверить, что не ослышался. — Хочешь сказать, ты думаешь, что нападения на Кингс-Кросс и Хогсмид спровоцировали кто — авроры? Но ты же сам аврор, Хэмиш! Тебе ли не знать, что…

Эдгар осёкся, мотнул головой и сдержанно выдохнул. Излишняя горячность ни к чему, это всё равно не поможет. «Успокойся, Эдгар, всех не переделаешь», — внутренний голос почему-то звучал, как голос Элфиаса Дожа.

— Ладно, — хмуро сказал Боунс. — Ты в любом случае не вспомнишь о нашем разговоре. И всё-таки, просто любопытно — ты в самом деле считаешь, что готов к этому? Что если завтра тебя выставят из аврората, а послезавтра потребуют, чтобы ты принёс голову кого-нибудь из нынешних коллег? Ты правда это сделаешь?

Возможно, Эдгар ошибался на его счёт, но Хэмиш казался ему, скорее, заблудившимся упрямым подростком, чем злодеем. Наверняка до сих пор никто не ставил перед ним вопрос настолько остро — эти люди знали толк в подготовке неокрепших умов и повышали планку постепенно, шаг за шагом затягивая «новобранцев» всё глубже в омут. И они умели выжидать, пока мозги избранного кандидата промаринуются достаточно для того, чтобы вытолкнуть его на новый уровень. Но уж сейчас-то можно было догадаться, к чему всё идёт…

Тем не менее, дальнейшие «технические» объяснения Фоули Эдгар выслушал со всем вниманием, периодически кивая. Позаботился заранее о копиях воспоминаний — молодец. Додумался припрятать их подальше — тоже умно. Спрашивать, о какой девушке идёт речь и с кем встречается Хэмиш, ему даже не пришло в голову — не потому, что всё равно сейчас увидит: в тот момент это просто не показалось Эдгару важным.

— Не волнуйся, — хмыкнул он, — меньше всего меня тянет на просмотр интимных сцен с участием моих знакомых. Боунс хотел было продолжить свою мысль, но недоугроза Фоули заставила его фыркнуть.

— Да какие они «свои». Если тебе помогают, значит, ты для чего-то нужен. Перестанешь быть нужен, быстро окажешься сам по себе. Жаль, ты этого не запомнишь — предложил бы тебе прийти ко мне снова, когда разочаруешься.

Именно «когда», а не «если». Но вряд ли он узнает, когда это произойдёт.
Однако это были не все потрясения на сегодня.

Когда Хэмиш назвал первую дату, Эдгар с трудом подавил усталый вздох и потёр висок. Наивный маленький барсук нашёл себе проблемы всего три недели назад. Не потому ли он был так уверен, что всё делает правильно? Или, может, он даже не соотносил тех людей, с которыми встречался, с Пожирателями Смерти? Это удобное заблуждение было бы Эдгару понятно — он и сам в своё время попался на ту же удочку.

Названное Фоули имя ему не понравилось. Если глава международного департамента — тоже один из них… А если он такой не один? Зачем вообще человеку такого уровня связываться с террористами? Или он достиг этого уровня именно потому, что с ними связан? Но тогда они должны вести свою деятельность уже очень давно. И если они пробрались в самые верха Министерства, то к чему эти кровавые акции устрашения? Ведь тогда власть уже у них в руках… Нелогично. Нужно будет поговорить об этом с Дожем. Эдгар нахмурился, размышляя.

— Ты мог пойти в «Белого кролика» на ещё какую-нибудь встречу? Если поссорился с девушкой и хотел найти себе другую, к примеру?