После трагической, безвременной, но очень удачной кончины обожаемого двоюродного племянника по мужу Элеонора Коветт позволила себе отказаться от походов в гости. Она успела уже позабыть, что траур, если нести его грамотно, освобождал женщину от множества навязанных обществом неудобных светских обязательств, оставляя только одно – необходимость правдоподобно скорбеть об утрате. Но даже здесь ей повезло, потому что регламент для скорби по двоюродному племяннику по мужу был довольно мягким, можно даже сказать – вполне гуманным. И большую часть обязательной программы она уже выполнила, и теперь могла позволить себе расслабиться и, наконец, заняться делами.
За то время, что она носила траур, круг ее знакомых несущественно, но ощутимо поредел – из него, к превеликому Нориному счастью, наконец исчезли все, с кем необходимо было общаться исключительно из-за мужчин семейства Коветт. Иными словами, испарились идиоты, поверившие в их хорошие отношения с Уигмаром настолько, что они рассчитывали что-то от него получить с помощью его любимой тетушки. Оставшиеся знакомые, приятели и друзья Элеоноры не то чтобы безоговорочно радовали ее своим обществом, но все же приносили удовольствие и не доставляли особых хлопот.   
Восемнадцатого сентября, разобравшись с почтой, Элеонора отправилась в гости ровно к таким знакомым – в летнее имение семейства Мальсибер, которое обещало исключительно приятное времяпрепровождение. К тому же, Норе нравилось, как в Бристоле, вокруг дома Мальсиберов отцветала пышная летняя зелень. Отчего-то этот дом напоминал ей о собственном браке, притом воистину магическим образом только то немногое хорошее, что вообще сохранила о Максе ее память. Их первый дом в Британии был похож на дом Мальсиберов – просторный, уютный, полный милый вещиц и обещания счастья, ни дать ни взять настоящее семейное гнездышко. Теперь Элеонора не возражала, разумеется, против чужих семейных гнездышек, но разве что в порядке исключения – гнездышки едва ли априори подходили для людей. Все же люди – волшебники или магглы, чистокровные или нет, - отличались в этом от птиц и прочих живых существ. Если кому-то удавалось найти в них долговечное счастье – что ж, это было замечательным исключением из почти непреложного правила, великолепно работавшего в мире, где браки по-прежнему заключались ради чистоты крови, а не чувств.
Она аппарировала к воротам дома и позволила себе пару минут полюбоваться ранней осенью, которая была дому Мальсиберов удивительно к лицу. Нора вдохнула теплый, еще прогретый летним солнцем воздух, и направилась к крыльцу. Когда она уже взялась за дверную ручку, когда уже постучала, – коротко и решительно – Элеонора вдруг вспомнила, что ужасно давно не была в гостях по-настоящему. В доме, где ей в самом деле хоть сколько-нибудь нравилось и было приятно находиться. Приятных ей людей она уже довольно долго предпочитала принимать у себя.