Открытие лавки всякой зачарованной маггловской всячины вызывало у Деи восторг. Идея, на ее взгляд, была чудесная, тем более, что магам, в их закостенелом консервативном быте явно не хватало того, что могло облегчить их существование. Как минимум то, что касалось бытовых приборов, успешно применяемых магглами. В каких-то вопросах те, конечно, были в разы прогрессивнее всего этого магического общества, застрявшего где-то в средних веках. Она, конечно, утрировала, но на некоторые наряды и традиции без слез взглянуть было невозможно.

Ведьма считала их подход невероятно смелым. Не глупым, хотя вероятно таким и был, но у нее он вызывал лишь восторг и трепет. Она испытывала особую любовь к людям, способным так откровенно бросать вызов. В условиях их реалий это было несомненно безрассудно. Когда прочие старались не уточнять лишний раз собственное происхождение, отрицая любую связь с магглами, эти двое всячески ее подчеркивали. Ей это нравилось, и она решила, что непременно купит у них что-нибудь. Зачарованный тостер, к пример, в буклете было написано, что он сообщает о готовности и не забывает пожелать приятного аппетита. Штука казалась до абсурда забавной, даже если и не особо нужной.

Дея прогуливалась по магазинчику, приглядываясь к стеллажам и не стесняясь задавать вопросы, когда в помещение ворвались. Те самые приятные собеседники, с которыми она уже имела удовольствие пообщаться, а потому не долго думая скользнула за портьеру в поисках укрытия. Она, конечно, была не в пример храброй девчонкой, но разумно полагала, что в этот раз ей следует храбро отсидеться в сторонке. Судя по их возгласам, Пожиратели были настроены серьезно, а испытывать судьбу и надеяться на повторное чудо она не желала.

Ведьма сидела в небольшой подсобке, затаив дыхание и прислушиваясь к происходящему за дверью. Слышимость была замечательная, и у нее пару раз уходило сердце в пятки, когда голоса раздавались слишком близко. Судя по тому, что она услышала, пленных они не брали, хотя кому-то и удавалось отделаться оглушающими заклятиями. Она вздрагивала от каждого грохота и звуков взрыва, пока эта шайка мародеров громила помещение.

Все изменилось внезапно. Медичи услышала еще голоса и полетевшие заклинания. Потасовка авроров и Пожирателей Смерти не внушала доверия - не хотелось попасться под руку ни одним, ни другим. Тем более никому ничего объяснять. Впрочем, Авроры хотя бы разговаривать умели.

Ей показалось, что она услышала знакомый голос. Прямо рядом с дверью, призывающий остальных уходить. Голос, который, вероятно, должен являться ей в кошмарах после той злополучной ночи, когда она впервые испытала на себе действие круциатуса.

Ручка двери дернулась, заставив ее отпрянуть от нее, и на мгновение в подсобку пробралась тонкая полоска света, дававшая отчетливо разглядеть маску Пожирателя. Медея распрощалась с жизнью быстро, без особых сомнений, но сжала в руках палочку крепче. На всякий случай.

Применить оглушающее, как самый логичный вариант, она не успела. Услышала чужое тяжело дыхание, явно не слишком уверенную походку и ощутила... Смесь различных эмоций, наталкивавшая на мысль, что что-то было не в порядке.

Она осветила подсобку, создавая небольшую, но стабильно светящуюся сферу и чертыхаясь следом.

- Твою мать.

В целом, она подразумевала под этим все - нападение на лавочку, ее присутствие здесь и его намокшую, прилипшую к телу ткань, не оставлявшую простора для воображения.

- Да ты просто издеваешься, - она бросила раздраженно, но негромко, взмахивая палочкой и используя "акцио", чтобы сорвать с него чертову маску и поймать ее следом в воздухе легким, быстрым движением. Открывшееся лицо Эйдана Эйвери заставило ее вспомнить, что в ее лексиконе есть еще несколько уже непечатных выражений на родном языке.

- Тронешь меня - закричу так, что сюда все Авроры сбегутся. Так что будь джентельменом и не дергайся.

Она сделала пару шагов ближе, пытаясь разглядеть рану.

- Чем тебя так?

Отредактировано Medea Medici (2020-08-02 18:47:21)

Медея считала, что абсурднее ситуация стать не могла. Ей, несомненно, везло как утопленнице на всю эту чудесную семейку, и она не понимала, какого черта именно она должна вечно оказываться в таком нелепом положении. Не говоря уже о том, что пребывание с Эйданом Эйвери на одной тесной территории в компании швабр и какого-то еще барахла, было удовольствием интригующим, но по итогу сомнительным. А что еще хуже - способным закончиться как угодно. Пусть он однажды и оставил ее в живых, она не тешилась иллюзиями, предполагая, что он сделал это ради нее. Несомненно, ради сына. Того самого, с которым ее более ничего не связывало, кроме своеобразных воспоминаний. Так что она, конечно, верила в чужую человечность настолько, чтобы подойти ближе, но вместе с тем не стремилась забывать, что перед ней был кровожадный псих. Убивший только что владельцев этой лавочки.

Впрочем, несмотря на разумность рассуждений, ведьма не чувствовала страха. Слишком хорошо думала об Эйдане, основываясь на каких-то иррациональных выводах и несомненно вспоминая его сына. Совсем не похожего на своего отца, и она отчего-то позволяла себе мысль, что старший Эйвери, конечно, был чудовищем, но все же имел определенные представления о благородстве. И немножко о сопереживании.

Ее устраивало то, что он ее узнал. Это, пожалуй, облегчало задачу, и она, не сомневаясь, сделала еще шаг вперед, полагая, что он позволит ей осмотреть его. Чего она не ожидала точно, так это того, что он кинется на нее, зажимая ладонью рот, да еще так крепко, что она вмиг засомневалась в том, что ему было очень уж плохо. Нормально, уж сил-то у него было хоть отбавляй, судя по ласковому объятию, грозившему то ли задушить, то ли сломать в конечном итоге ей грудную клетку.

Она безуспешно попыталась его укусить, чтобы он убрал свою чертову руку.

Медичи вышла из себя мгновенно, стоило ему выдвинуть условия. Будто бы она изначально собиралась кричать и дергаться, а вовсе не шла к нему с миром, желая помочь. Помочь Пожирателю Смерти, из-за которого в ее жизни все и пошло наперекосяк. Немыслимо! И он теперь зажимал ей рот грязной рукой, призывая к тишине и порядку.

Она не церемонилась, пытаясь войти в его положение, когда ударила каблуком наугад, попадая с первого раза по мужской стопе. Ударила снова и хорошенько в третий раз, брыкаясь и стараясь вырваться следом. Извернулась, укусив, заставляя убрать руку и прошипела зло:

- Эйдан, ты агрессивный придурок, - вопреки ситуации, кричать она действительно не собиралась. - Пусти меня, я хотела помочь.

Медичи чувствовала как ослабевает хватка, вероятно от того, что у мужчины не хватало сил на борьбу. Несмотря на это, ей все же требовалось определенных трудов, чтобы развернуться к нему лицом и толкнуть от себя, вырываясь.

- Ты явно порываешься помереть раньше меня, - она бросила раздраженно, чувствуя на пальцах что-то теплое и липкое. Осознание, что это была его кровь, пришло достаточно быстро, и она отреагировала уже привычно - руганью. - Черт бы тебя побрал, Эйдан! Я теперь вся в твоей крови!

Ведьма услышала голоса слишком близко, прислушалась к происходящему, напрягаясь, и прошипела недовольно:

- Они обыскивают лавку. Рано или поздно все равно найдут тебя.

Медея не возражала, когда он вздумал отобрать у нее свою маску, которую она держала в руках цепко, так и не выпустив. Ей та, в общем-то, была категорически не нужна даже как сомнительный трофей. На стену гордо не повесишь, продать не продашь, а ассоциации с ней пренеприятнейшие. В общем, не стоила того, чтобы упираться.

Она не понимала, что именно было с ним не так, но что-то было точно. Вероятно, что-то со слухом. Еще один вариант - Авроры перестарались и повредили те отделы мозга, которые отвечают за логику и причинно-следственные связи. В любом случае, по ее скромному мнению, она всем видом давала ему понять, что не собирается, черт побери, сдавать его Аврорату. Поэтому было бы просто замечательно, если бы он перестал тыкать в нее палочкой. Это заставляло ее нервничать, учитывая непредсказуемость мужчины и какое-то поразительное нежелание слушать то, что она ему говорит.

Ведьма взмахнула собственной палочкой, направив ее на себя, чтобы убрать наспех самые заметные пятна крови. Она подозревала, что их предостаточно, но надеялась, что к ней не будет никто особо приглядываться. Вопреки логике она действительно собиралась помочь Эйвери выбраться отсюда.

Медичи не знала, зачем это делала. В благодарность ли за то, что оставил ее в прошлый раз в живых, или из теплых чувств к Эрлингу, привязанному к отцу настолько, что рушил все вокруг себя. Возможно, потому что противилась мысли, что Эйдан действительно чудовище и монстр. Все же чтобы он ни делал, сына он по-своему да любил. Хотя способы проявления этого находил весьма сомнительные и странные. В общем, ответа у нее не было, как и не было желания рушить чужие жизни. Пусть даже того, кто подобными категориями задумывался редко.

- Опусти палочку, пожалуйста, она меня нервирует, - она старалась быть вежливой, помня, что с душевнобольными, а он явно был не в себе, стоило говорить медленно и спокойно, не провоцируя на агрессию. - Сиди тихо, я скажу, когда можно будет выйти.

Ей не нравилось врать стражам порядка, но в конце концов, она всегда могла сказать, что Эйдан заставил ее это сделать.

Ведьма выглянула из-за двери осторожно, выходя на свет. В руках в поле видимости держала палочку на всякий случай, не желая быть покалеченной из-за подобной оплошности. Сделала большие и честные, а главное испуганные глаза, пользуясь тем, что всегда была больше похожа на подростка, чем на взрослую девушку. А после затараторила, рассказывая взбудоражено, какой неописуемый ужас происходил здесь. Как все взрывалось и падало, а она спряталась за дверью и просидела там все время, пока не стихло. Прислушивалась и вышла, когда поняла, что больше ничего не угрожает. В подсобке сидела одна, конечно. Вы что, думаете она бы вышла целая и невредимая оттуда, будь там с ней Пожиратель?

Медея обращалась к тому, кто по ее мнению здесь был главным. Чувствовала от него больше расположения, пусть и определенную долю скептицизма к ее рассказу о чудесном спасении. Она приправила его парочкой благодарностей за то, как вовремя они явились, и пустила внезапно трогательную слезу, заведя шарманку вновь о том, как это было страшно. В какой-то момент их всех это утомило.

Она вышла из магазинчика первая, но не торопясь уходить, наблюдая за тем, как запирают дверь простенькими заклинаниями. Поблагодарила вновь сердечно, оставила свой адрес на случай, если понадобится дать показания, сделала шаг в сторону, проводила взглядом аппарирующих авроров и бросилась обратно к двери. Справиться с замком оказалось несложно.

- Выходи, чудовище, - она позвала негромко, но в целом слышно, шутливо скорее для себя, чем обращаясь к нему так всерьез. Ожидала услышать брань в свой адрес, но столкнулась с непривычной тишиной. Заглянула в подсобку, не закрывая дверь и давая свету проникнуть внутрь.

"Чудовище" не подавало со стороны признаков жизни и отчего-то ей казалось, что он не просто заснул, переутомившись. Ведьма сделала пару быстрых шагов к мужчине, чертыхнулась, проверяя пульс. Бросать его здесь было бессовестным, тащить в Мунго... В таком случае лучше бы сразу сдала аврорам. Выход был один и не слишком приятный.

Она приподняла его насколько могла, попросила у всех богов помощи и аппарировала, не слишком уверенная, что они оба приземлятся со всеми конечностями. Аппарировать с кем-то ей еще не приходилось. Они оказались на полу в гостиной, и девушка бросила беспомощный взгляд на диван, осознавая, что у нее нет ни единого шанса перетащить его туда, пока он в отключке.

Дея не слишком церемонилась, вспарывая заклинанием мантию, мешавшую добраться до самого ранения. Раны были словно вспоротые, и она не сразу заметила металлические пластины , а заметив ахнула пораженно. Она могла их вытащить, пусть и не горела желанием касаться открытой раны, но для этого ей нужно было, чтобы он был в сознании.

Она действовала на свой страх и риск, направляя палочку ему на грудь и произнося заклинание, призванное ускорить и активизировать работу сердца и кровообращения. Ведьма рассуждала логично, что хуже сделать не могла - хуже, в общем-то, было некуда.

Ведьма вздохнула, зная, что ему чертовски это не понравится, но все же ударила пару раз не слишком сильно мужчину по щекам.

- Эйдан, хватит прохлаждаться. Ты должен прийти в себя, если не хочешь помереть в маггловском квартале, - она заметила шевеление и слабые признаки жизни, развеселившись следом, - смотрите-ка как испугался, даже помирать передумал.

Медея почувствовала облегчение, когда Эйдан перехватил ее руку, сжимая запястье. Не сильно, но все же демонстрируя серьёзность намерений в случае, если она продолжит это безобразие. Судя по всему, с таким упоением хлестать по щекам Эйдана Эйвери никому раньше в голову не приходило, и она, в общем-то, понимала почему, но другого выхода не видела. Для него, впрочем, тоже - его упрямству стоило позавидовать, хотя самым правильным в этой ситуации было просто смириться. Да, он в маггловском Лондоне, в маггловской квартире полукровной, прости, Господи, волшебницы. Смириться. И стараться не делать резких движений.

-  Да ты помрешь раньше, - с энтузиазмом, вызванным его пробуждением, пообещала ведьма, наблюдая за мужчиной. Ожидаемо ему все не нравилось.

Она дёрнулась тревожно, когда он попытался приподняться не локтях, но быстро осознал тщетность усилии. Ощущения вряд ли были приятные, но это было лишь малой частью того, что ему предстояло вытерпеть дальше. Медичи стоило лучше учиться в лицее, быть терпеливее и усидчивее, раз уж взялась изучать колдомедицину, но по итогам целитель из неё выходил так себе. Однако стоило отдать должное ее наставнику, не избегавшему маггловских методов, что это давалось ей куда лучше, чем заклинания. Так что определённые нехитрые манипуляции она провести могла. И надеялась, что этого будет достаточно.

- В моей квартире, - девушка признала бодро, вставая с колен и направляясь к одному из шкафчиков. Там в глубине лежали зелья, а чуть ближе обычная аптечка, по образу и подобию которой собиралась такая же когда-то для Эрлинга. Ей, правда, после того дня хотелось надеяться, что она больше никогда не пригодится, но выходило все иначе.

- Лежи смирно и слушай внимательно, - она не стеснялась командовать, пусть даже знала, что ему это не понравится, - я дам тебе сейчас обезболивающее и попробую вытащить из тебя эти железки. Предупрежу сразу, пока ты не начал опять угрожать - вытаскивать буду с помощью пинцета и высших сил, так что прими это сразу.

Медичи и правда собиралась применять подручные средства и импровизировать с магией там, где это было возможно. Никаких более конкретных представлений о предстоящей операции у неё не было, да и операцией это называть не хотелось. Слишком много ответственности приходилось на себя брать. Ещё очень хотелось думать, что ей и вовсе должно быть без разницы на отца ее бывшего парня, тем более - Пожирателя Смерти. Сможет помочь - хорошо, нет - очень жаль, такова жизнь. Цинизм, впрочем, ее сильной стороной никогда не был.

- Мне будет поприятнее, если ты будешь держать глаза открытыми и что-нибудь говорить. Чтобы я была точно уверена, что ты ещё живой, и я не зря стараюсь.

Дея собрала все, что ей могло понадобиться - аптечку и склянки - и вернулась к мужчине, устраиваясь на коленках рядом. Взмахнула палочкой, создавая дополнительный свет и направляя на рану. Поморщилась. Зрелище было не из самых приятных, к тому же за это время он успел заляпать кровью нежно-голубой ковёр у дивана. От семьи Эйвери было чертовски много бед.

- Это обезболивающее, и оно не поможет настолько, чтобы ты ничего не чувствовал, - «обрадовала» ведьма, добавляя поспешно и протягивая склянку мужчине, - но будет полегче.

Она вздохнула глубже, морально готовясь к тому, что собиралась сделать. Вооружилась длинным, острым пинцетом, не забыв предварительно обработать его и руки, и пообещала себе, что это последнее проявление ее альтруизма.

- Можешь пока рассказать, что это было за заклинание. Честно говоря, всегда думала, что авроры ловят вас проповедью и уговорами.

Аврорат постарался на славу, создавая чересчур благородный образ рыцарей, охраняющих правопорядок в стране. Отчего-то их деятельность ассоциаций с убийствами не вызывала, но Медичи признавала, что в целом имела своеобразные представления о людях.

Ведьма завернула большой кусок ваты в широкий бинт, подставляя к ране не случай усиливающегося кровотечения, и поднесла осторожно пинцет, подцепляя за край тонкую, острую пластину, крепко засевшую в плоти.

Эйдану, для блага его же психики, не стоило задавать вопросы и слишком уж углубляться в ее колдомедицинские навыки. У Медеи они были в очень ограниченном количестве, построенные, в основном, на обрывках теории и непробиваемой уверенности, что что-нибудь придумает. Тут вроде не сложно – вон, торчит лезвие, очевидно, что его нужно вытащить, а пинцет обработать. Кровь остановить, рану перевязать, ну и прочие очевидные вещи. В свою защиту она могла сказать, что несмотря на определенную безалаберность в обучении, она всегда схватывала новые знания достаточно легко, а к целительству, по словам ее наставника, даже имела определенную предрасположенность. Объяснял он это просто – натурой, человеческими качествами, теми самыми, которые раздражали сейчас Эйдана. Дея, впрочем, всегда считала, что наставник ей неприкрыто привирал.

- У меня был курс по колдомедицине в лицее, - она произнесла несколько неуверенно, подозревая, что это вряд ли станет убедительным аргументом для него, но не имея иных козырей. Сомнительная помощь, которую она однажды оказала Эрлингу, вряд ли могла считаться за полноценное медицинское вмешательство. Впрочем, в отличие от Пожирателя, она хотя бы имела хоть какое-то представление о колдомедицине, чтобы не пытаться штопать на живую.

Ведьма представила это чересчур ярко - как будет оправдываться перед аврорами, почему на ее чудном ковре в чудной совершенно маггловской квартирке лежит тело преступника и убийцы. По совместительству главы рода Эйвери, что вообще вызовет совсем не нужные расспросы.

- Боюсь, что Эрлинг не сможет объяснить, откуда у его отца и у него самого такие уродливые татуировки, - она парировала легко, не придавая словам лишней драмы и не желая вдаваться в дискуссию всерьез. Ее, в общем-то, устраивало делать вид, что она ничего не знает об их семейном хобби. Иногда ей казалось, что если бы не то чертово пыточное, она бы могла так долго - закрывать глаза на происходящее, изредка срываясь на Эрлинга, но в целом игнорируя все, что выходит за рамки ее уютного, спокойного мира.

- Так что возьми себя в руки и не думай умирать.

Медичи старалась не слишком отвлекаться от раны, но все же слушала с интересом. Ситуация была столь абсурдна, что единственное, что ей оставалось, получать в какой-то степени удовольствие. Не от возможности потыкать в плоть старшего Эйвери острым пинцетом, а от того, что они вели сомнительную, но вполне мирную беседу. Впрочем, первое в какой-то степени доставляло удовольствие тоже.

Описываемая им концепция авроров все же вызывала у нее вопросы.

- Говоря по правде, они и не должны быть к вам слишком гуманны, - она протянула задумчиво, бросая взгляд на лицо мужчины. - В конце концов, они хотя бы светлыми идеями прикрываются и ловят преступников, а вы что? Пытаете и убиваете людей, чья кровь недостаточно, как вы там говорите... чистая? Чушь какая-то.

Последнее, чего хотела Медея - говорить о насущном. То есть о том, почему она поступила так, а не сдала всю эту семейку блюстителям порядка. Ни раньше, ни сегодня, проявив дурацкое безрассудство в попытке его прикрыть. Она взяла паузу, отвлекаясь на лезвие и не отвечая, а после фыркнула, развеселившись, в ответ на его возмущение.

- Обычный виски подойдет? Твой сын, кстати, его принес.

Она взглянула обеспокоено на рану, потревоженную неаккуратным вмешательством и оттого кровоточащую еще больше, и прижала к ней вату, завернутую в бинт. Наказала Эйдану держать крепко и поднялась резво с колен, направляясь к шкафчику. Поборола желание достать два бокала, но осознала быстро, что тогда его точно хватит удар. Налила не жадничая и вернулась к мужчине, протягивая бокал с отпечатками его же крови, оставшимися от ее пальцев. Зрелище было своеобразное, но впечатляющее.

- Я бы остановила кровь, но это бессмысленно, пока не вытащим все.

Медичи действовала увереннее, подцепляя второе лезвие, и потянула аккуратно, но не медля. Она осознавала, что промедление было дурацким, когда она отвлеклась на то, чтобы действительно принести ему виски, и сейчас чувствовала тревогу. Все обязательно должно было пойти не так.

- В тот вечер, когда вы заявились в мой салон, к твоему фирменному высокомерию и суровости, которые чувствуются с порога, добавилось еще немного заботы, - она задумалась на мгновение, подбирая слово, но остановилась на самом простом. - Об Эрлинге, я имею в виду.

- Не подумай, мне нравится считать тебя чудовищем, Эйдан. Но, к сожалению, приходится признать, что в тебе есть что-то человеческое.

Ведьма вздохнула глубже, прерываясь для того, чтобы подцепить последнюю из вредных пластин, и улыбнулась мягко, поднимая взгляд на лицо Эйвери:

- Наверное поэтому я не сдала тебя аврорам.

Медея считала очевидным тот факт, что они видели все чертовски в разном свете. У нее-то как раз складывалось ощущение, что они кошмарят всех подряд, не углубляясь в детали и сходя с ума от собственной безнаказанности. То, что творили Пожиратели не укладывалось в голове и выходило за рамки насколько это только возможно. Ей сложно было понять, почему они все еще разгуливали на свободе при тех зверствах, которые творили. Судя по логике Эйдана, мешали им вообще все магглорожденные, просто одним везло меньше, чем другим.

- В вашей стране еще каждый имеет право на жизнь, - она парировала, не стесняясь, - нет, Эйдан, вы кошмарите всех подряд. Я уверена, что двух волшебников с соседней улицы убили просто так, ради забавы.

- Как и убили бы меня, если бы не... обстоятельства.

Называть отношения с Эрлингом "обстоятельствами" было странно, но она не хотела вдаваться в излишнюю сентиментальность. Эйдан, кажется, не испытывал восторга от разговора о чувствах и уж тем более от их открытого проявления. Тем более, что обсуждать с ним свои отношения с его сыном она не собиралась вовсе. Слишком уж щепетильная была тема, и вообще они уже однажды на этот счет пообщались. Ей хватило с головой.

Она поморщилась рефлекторно следом за ним, когда он еле стерпел боль от очередного акта садизма с ее стороны. Полагала, что приятного в этом было мало, но считала, что с его родом деятельности к такому стоило быть готовым всегда. Ну, и освоить в конце концов к его почтенным годам хоть какие-то базовые навыки колдомедицины. Ей было интересно не слишком всерьез, но все же, как он справлялся с подобными ситуациями раньше. Отчего-то ей слабо верилось, что он никогда в них не оказывался.

- Будем считать, что я вернула тебе долг.

Так или иначе, какие бы цели ни преследовал Эйвери в тот вечер, он сохранил ей жизнь, и ей приходилось с этим считаться. Быть должной ей не нравилось, тем более - быть должной ему. Несмотря на те самые зачатки человечности где-то в глубине его души. Так глубоко, что без особых способностей и не найдешь при всем желании.

Ведьма вспомнила об этом внезапно, напрочь забыв ранее - как Эрлинг пришел к ней с твердым намерением стереть ей память. Или, если быть точнее, не слишком твердым, вполне себе сомневающимся, а потому ее память все еще была при ней, а она сейчас с таким энтузиазмом помогала мужчине не отправиться на тот свет.

- Да, он что-то говорил об этом. Передай ему, что я его сдала.

- Только не ври, что ты всерьез рассчитывал, что он это сделает, - она не постеснялась бросить скептический взгляд на него, полагая, что Пожиратель врал то ли ей, то ли самому себе. - Не забудь сказать ему за это спасибо.

Медичи усмехнулась, вздохнула поглубже и выдернула последнюю застрявшую пластину, зажимая тут же рану целиком бинтом. Отбросила пинцет в сторону уже не обращая внимания на заляпанный ковер, и потянулась к палочке, приставляя кончик к коже. Собралась с мыслями, надеясь, что не перепутала заклинания и не сделает хуже (а это в случае с ней было возможно всегда), и взмахнула палочкой. Заклинание должно было остановить кровь, и ведьма наблюдала страдальчески напряженно, как та переставала хлестать бодрыми ручьями. Воображение рисовало яркие картинки, как внезапно кровь брызжет фонтаном, начинает вытекать еще сильнее, превращая ковер в багровый, а Эйдана в мертвенно-бледный труп. К счастью, фантазиям суждено было остаться в ее голове.

- Тебе придется приподняться, чтобы я перебинтовала, - гадалка протянула с сомнением, оглядывая мужчину, - я, конечно, могу попробовать воспользоваться магией, но у меня всегда были с этим проблемы. Есть вероятность, что бинт тебя просто задушит, а я не могу позволить, чтобы мои труды пошли насмарку.

- В любом случае, тебе нужно будет перебраться на диван. После сна на полу, боюсь, ты и правда меня убьешь.

Отредактировано Medea Medici (2020-08-07 22:23:47)

Медея считала его веру в сына очаровательной, но не могла не благодарить судьбу за то, что Эрлинг вовсе не был таким примерным сыном, как Эйдану того хотелось бы. Она готова была даже признать, что в рассуждениях Эйвери-старшего была логика, но только так... абстрактно, неприменимо к ней. Потому что она не собиралась их сдавать, как и не собиралась лишаться ни одного из своих воспоминаний. Как минимум - потому что это были ее воспоминания, и она не собиралась отдавать кому-то право распоряжаться ими. Уж точно не самодуру Эйдану, у которого очевидно помутился рассудок от собственной безнаказанности и власти, базирующейся на самом низменном, что можно было только взять за основу - на страхе.

Она, впрочем, не постеснялась фыркнуть, развеселившись, от комментария про магглорожденных. Воспринимать его всерьез сейчас отчего-то не получалось, пусть она и считала, что определенная доля правды в этом была. В конце концов, он действительно нагонял страх и ужас на всех, чья чистота крови вызывала сомнения. Вероятно, кроме нее. Ее он просто раздражал тем, что не мог вести себя по-человечески, когда для этого были все предпосылки.

- Избавь меня от своего командирского тона, - ведьма закатила глаза на его приказ помочь ему снять одежду. По ее мнению, он был не в том положении, чтобы командовать ею, пусть ее и забавляли эти попытки. - Эрлинг, между прочим, воспитан куда лучше, чем ты. Его манерами явно не ты занимался.

Дея болтала, не отвлекаясь от дела. Убедилась, что он, вроде бы, сидит достаточно устойчиво, и принялась за одежду, признавая, что объективно будет ловчее, чем он сейчас. От мантии избавиться особых трудов не составило, а вот пуговицы на рубашке, которую явно оставалось только выбросить, были той еще подставой.

Она чувствовала себя по-дурацки смешно, расстегивая их, и не сдержалась, ловя взгляд мужчины, находившегося теперь по стечению обстоятельств слишком близко и, к сожалению, куда больше в сознании, чем раньше, неловким своим:

- Давай никогда не вспоминать об этом моменте, - она предложила усмехнувшись, полагая разумно, что этот вечер он в принципе захочет забыть как страшный сон. Ведьма старалась расправиться с пуговицами как можно скорее, а оттого движения выходили немного неловкими, досадно затягивая процесс. Поэтому когда последняя пуговица наконец-то была побеждена, она выдохнула с явным облегчением, потянув рубашку с плеч и скомандовав бодро: - Хватит прохлаждаться, помоги мне.

Она считала, что у него помутился рассудок от боли и ужаса происходящего, раз он собирался отправиться куда-то. Вероятно, домой. Совершенно точно - по частям, если вздумает аппарировать. Дея бросила на него скептический взгляд, откидывая в сторону рубашку и ища глазами остатки бинта.

- Далеко уйдешь? - она поинтересовалась искренне, желая понять, как он себе это представляет. - Прибереги свой суицидальные наклонности для следующего раза. Я не для этого убила столько времени и заляпала твоей кровью свой ковер. Кстати, он мне очень нравился.

Медичи взяла в руки бинт, разматывая рулон и прикладывая конец к телу мужчины.

- Подержи, - она скомандовала вновь, придвигаясь ближе, чтобы обмотать по телу, и вздохнула на первом же круге обреченно, - не то чтобы мне когда-то хотелось, чтобы мы с тобой были так близки. Так что давай об этом не будем вспоминать тоже.

Медея фыкнула весело, несмотря на определенное смущение, когда он назвал ее "милой", пообещав запомнить эти мгновения навсегда. Она считала это отчасти трогательным и, несомненно, по-дурацки забавным. Несмотря на ту самую неприязнь, которую она испытывала к тому, чем он занимался, и не собиралась делать ему поблажек в характеристике, считая, что "чудовище" все еще было лучшим описанием, она не могла не отметить, что ладить им удавалось. Очень своеобразно и для этого стоило приложить усилия, чтобы не обижаться на его вечно ворчливый тон и гипертрофированное высокомерие, но смирившись с этим оказывалось, что у него были какие-никакие чувства. Например, хотя бы, чувство юмора.

- Всегда знала, что на самом деле тебе нравлюсь, - она протянула, стараясь держаться невозмутимо, и больше не отвлекалась от бинтов. Шутки шутками, а наложить их стоило со всем вниманием и аккуратностью, если она не хотела, чтобы посреди ночи, ворочаясь, он от них избавился, а рана начала кровоточить вновь. Потому что с его своеобразным безрассудством он мог и не пожелать опускаться до того, чтобы просить у нее помощи. А аппарировать, как она уже определила, он мог только по частям.

Ведьма помогла ему встать и добраться до дивана, наблюдая с определенным удовлетворением за тем, как он рухнул на него и тут же заснул, совершенно не смущаясь того, где и в чьем обществе находится. В общем-то, в определенных обстоятельствах о своих принципах забыли даже такие как он, что давало надежду, что совсем безнадежным он все же не был.

- Пф, а гонору-то было, - она проворчала шутливо, негромко, направляясь к шкафу за тонким пледом. Май хоть и баловал солнышком, однако ночи порой были прохладными, а окна она предпочитала оставлять открытыми. Девушка накрыла его аккуратно, стараясь не тревожить лишний раз, бросила напоследок скептический взгляд на мужчину, а после на хаос, оставленный на полу, и решила, что все закончилось лучше, чем могло бы. В целом, ее все устраивало. Ковер она запишет на счет Эрлинга. Его же отца пришлось реанимировать.

Медичи просыпалась пару раз посреди ночи, прислушиваясь к тишине, и засыпала обратно, не различая просьб о помощи. Судя по всему, Эйдан либо мирно спал, либо помер тихо и не привлекая к себе внимание. Во второе верилось с трудом. Отчего-то ведьма была уверена, что если бы он умирал, то умирал так, чтобы она, несомненно, была в курсе. Определенная демонстративность мужчины была им обоим на руку.

Она проснулась раньше, убедилась, что он все еще дышит, и направилась на кухню. Вытащила пару зелий, которые могли ему пригодиться, и задумчиво оглядела содержимое холодильника. Блинчики казались ей самым безобидным вариантом, к тому же к ним был вишневый джем. О предпочтениях Эйдана в еде она могла лишь догадываться.

Она успела сделать небольшую стопочку, прежде чем он появился на пороге. По ее мнению, не в самом лучше виде. К тому же - все такой же полуголый. Впрочем, ее смущало это мало, да и помочь ей ему было нечем.

- На завтрак блинчики. Могу сварить кофе, но сначала выпей зелья, а то выглядишь, честно говоря, так себе.

Дея не собиралась его щадить, когда скомандовала деловито, полагая, что в ее доме имела право сама устанавливать правила:

- Раз умирать ты пока не собираешься, будь добр достань тарелки из того шкафчика.

Придя в себя, Эйдан не сразу осознал, где он и что происходит, потому что его лица касалось что-то влажное, тёплое, шершавое и совершенно не вписывавшееся в его картину мира. Открыв глаза, он обнаружил в непосредственной близости от себя упитанное рыжее создание крайней степени пушистости, и сейчас эта животина старательно облизывала ему лицо, топчась по нему мягкими лапами возле одной из ран. По счастью, поверх пледа, которым кто-то его заботливо укрыл.

— Прекрати, чудовище, — буркнул Эйдан, рукой отодвигая кошачью морду от своего лица. Кот не растерялся и переключился на облизывание его пальцев. — Ты прямо как твоя хозяйка, — не удержавшись, фыркнул Эйвери и почесал рыжего за ухом. Кот не возражал.

Эйдан полежал ещё немного, раздумывая над тем, насколько он жив, чтобы шевелиться. Доносившийся, видимо, со стороны кухни запах свежеиспечённых блинчиков сообщил ему, что жив достаточно, чтобы встать, но недостаточно, чтобы аппарировать с места в карьер. К тому же, на квартире наверняка были наложены антиаппарационные чары, а значит, сначала пришлось бы выйти на улицу, что было уже слишком далеко для его состояния. И для его количества одежды тоже.

Когда решение было принято, Эйдан без всякого зазрения совести — которой у него, как известно, отродясь не водилось — спихнул кота на пол. Животное обиженно мяукнуло и улизнуло в направлении кухни, жаловаться хозяйке на плохое поведение гостя.

— Ябеда, — бросил Эйдан ему вслед.

Первым делом Эйвери вызвал домовика и велел принести ему одежду. После этого он осторожно поднялся с дивана. Судя по тому, что это удалось ему без видимых потерь, всё было не так плохо, хотя раны от порезов саднили и немного чесались. Зато он совершенно определённо был жив, что не могло не радовать.

Запах горячей еды привёл Эйвери на кухню. Медея бодро возилась там, занимаясь завтраком, и держалась при этом так, словно нет и не может быть ничего более естественного, чем полуодетый Пожиратель Смерти на её кухне, которого необходимо срочно накормить блинчиками. Трогательно. Безумно. Беспощадно.

Блинчиков Эйдану хотелось, а «быть добрым» — нет, поэтому вместо того, чтобы доставать тарелки, он взял одну — ту, на которой высилась горка блинчиков — и переставил её поближе к себе, тут же уводя с неё верхний экземпляр и сворачивая его треугольником. На вкус, как ни странно, было ничего. Сносно. Достаточно съедобно для того, чтобы, разобравшись с первым блинчиком, сразу потянуться за вторым. Зелья он, впрочем, тоже выпил, рассудив, что Медея вряд ли будет травить его после всего, что они пережили вместе. Новый блинчик неплохо пошёл на закуску.

И тут вместо домовика из Эйвери-мэнора на пороге появился Эрлинг собственной персоной. Эйдан бросил взгляд на сына и продолжил трапезу. Не хотелось прерывать её на середине блинчика. Остынет, невкусно будет.

Между делом Эйвери-старший оценил, как его отпрыск с невозмутимым видом поцеловал гадалку в щёку. От миролюбивого настроения, которым его встретило это утро, не осталось и следа.

Вещи он, значит, принёс. Ну, держись.

— Мы случайно столкнулись в лавке, а потом провели бурную ночь вместе, — не удосужившись поздороваться с сыном, поведал Эйдан. — После этого Медея осознала всю глубину своего заблуждения и упрашивала меня стереть из её памяти подробности нашей интимной близости, но я отказался. У нас в семье не принято влезать в воспоминания женщин, с которыми мы спим под одной крышей. Не так ли, Эрлинг?