Мэри Гринвуд, бабушка по матери, магла, мертв
Питер Гринвуд, дедушка по матери, магл, мертв
Фердинанд Уилкинс — отец, чистокровный, погиб в войне с Гриндевальдом
Лилит Уилкинс (р.Гринвуд) - мать, маглорожденная
Амадей Уилкинс — младший брат
У Людвига было обычное детство, пусть и проведенное сразу в двух мирах – маггловском и магическом. Сам мальчик не видел в этом ничего странного: был просто мир, в котором жили они с родителями, там готовили и убирали при помощи волшебства; и был мир дедушки с бабушкой, которые все делали собственными руками. Людвиг, кажется, не возражал против этого, пусть даже одно из самых ярких его воспоминаний того времени – это как сильно он сопротивлялся необходимости переодеваться перед поездкой к бабуле с дедом. Все эти шортики, маечки казались слишком тесными и неудобными, они давили и натирали, по крайней мере, так аргументировал свое нежелание переодеваться маленький Людвиг. С другой стороны, бабушка всегда кормила вкусными пирогами, а дед разрешал ему помогать в столярном деле, которым Питер промышлял всю свою жизнь, да и на старости лет не спешил забрасывать.
В одиннадцать, сев в кресло для распределения на факультет, был поставлен Шляпой перед выбором - Слизерин или Рейвенкло. Шляпа склонялась к змеям, но Людвиг отчаянно сопротивлялся. Он не хотел к плохим, к злым и обижающим маглов, таких как дедушка с бабушкой. Шляпа огласила вердикт - Рейвенкло. Много лет спустя, вспоминая об этом, Людвиг невольно задумывался о том, что, быть может, выбор оказался ошибочным, возможно, зелено-серебристые дали бы ему ровно те навыки, которых позже так не хватало. Но тогда, в свой первый школьный день и последующие семь лет, Людвиг был рад выбору. Были ли при этом рады вороны, вопрос открытый. Людвиг без труда успевал и преуспевал в школьной программе, но его тяга попробовать и проверить нередко переходила границы школьного устава, лишая факультет баллов почти столь же стремительно, как пополняла ими. Его самый последний финт, впрочем, запомнился всем. Еще со сдачи С.О.В. Людвига заинтересоваи способы защиты экзаменов от списывания и прочего мошенничества. Нужды в этом не было, потому как Людвиг ничуть не сомневался в том, что без труда сдаст все экзамены на удовлетворяющем его уровне, и даже если бы не сдал, огорчился бы не сильно. Оценки в его жизни было не главное, но любознательному мальчишке хотелось непременно проверить лично, действительно ли защита настолько непреодолима, как утверждали преподаватели и студенты, уже пробовавшие обойти систему. Два года Людвиг с упоением трудился над своим маленьким (по его собственному мнению) проектом. Пришло время сдавать Т.Р.И.Т.О.Н., и Людвиг привел план в исполнение. Он преуспел, но, волею случая и несчастливого стечения обстоятельств, был пойман с поличным после сдачи двух третей экзаменов. Разразился скандал, чуть не приведший к полной аннуляции всех результатов. Каким чудом этого не произошло, и тем более каким чудом самого Людвига не вышвырнули из школы посреди выпускных, знает один лишь тогдашний директор. Ну и, быть может, еще Дамблдор. Как бы то ни было, экзамены продолжились, и диплом об окончании получил даже Людвиг, но вот друзей у него сильно поубавилось. Благодаря выходке молодого волшебника, факультет воронов лишился кубка. Хуже, он оказался в самом низу факультетского списка.
После Хогвартса Людвиг собирался поступать стажером в Отдел Тайн и даже успел наладить кое-какие контакты, но, увы, сниженных после выходки с экзаменами баллов на поступление уже не хватало, да и кто-то успел пустить по Министерству слушок, что Уилкинс имеет проблемы с головой. Людвиг, не принимая отказ за повод отчаиваться, начал писать заявки во все департаменты Министерства подряд, решив, что не так уж важно, где осесть в первое время, главное - попасть в Министерство, а там уже искать новый путь в Отдел Тайн. Единственные, кто оказались готовыми дать ему шанс - Отдел выработки объяснений для маглов. Людвиг, не долго думая, согласился.
Пропахав положенный стажеру срок и став полноценным работником Министерства, Людвиг подал прошение о переводе в Отдел Тайн. Получил вежливый отказ с пояснением, что господин Уилкинс не имеет должного для работы в отделе опыта. Людвиг огорчился, когда он интересовался о поступлении в отдел после выпускных, ни о каком-сяком опыте непонятно чего речи не было, а тут - нате вам. Ну, что же, Уиллкинс стиснул зубы и продолжил работать там же. Спустя год написал еще одно заявление и, о удивление, получил тот же ответ. Людвиг попросил уточнить, какого же именно опыта ему не хватает. Ответ утверждал, что административного. Людвиг удивился, но руки опускать и не подумал, тщательно пройдясь по вакансиям и отделам Министерства, написал еще одно заявление. В этот раз в Регистрационный отдел ДОМП. Те оказались сговорчивее, и после личного собеседования, волшебник перебрался с третьего уровня на второй. Там же, на служебном посту, как говорится, познакомился с Мартой из административной службы по соседству. Въедливость Людвига на новом месте пришлась весьма кстати: зубодробильно скучная на вид работа буквально отлетала от его рук. Нужда уточнить, добавить, исправить, проверить погружала его все глубже в запутанный, но закономерный мир магической бюрократии. А также все ярче высвечивала для него дыры и несостыковки межу тем или иным формуляром или законом. Буквально манна небесная для кого-то, подобного Уилкинсу. Найдя проблему, Людвиг исправно докладывал о ней начальству. То обещало посмотреть, передать в соответствующую инстанцию и все прочее, полагающееся по рангу, но если кто-то где-то и правда делал что-то для устранения недочетов, до Людвига оно не доходило. Впрочем, к тому времени его список «дыр» успевал пополнятся еще минимум одним или двумя пунктами. Мечта об Отделе Тайн начала блекнуть, но карьера в службе тоже отчего-то не шла в гору. Мимо носа прошло одно повышение. Второе. После третьего, Людвиг постучал в дверь начальника. Снова посыпались отговорки, Людвиг в них уже не очень верил. Четвертое повышение, доставшееся вместо него зеленному юнцу с безупречной родословной чуть ли от самых основателей, и терпение Людвига лопнуло. Он ушел, громко хлопнув дверью. И тем же вечером разругался вдрызг с Мартой. О последнем он сожалел дольше.
Неделю Людвиг кис, затем допившись до беспамятства в компании лучшего друга Ника, а потом очнувшись в его доме с дичайшим похмельем, он внезапно нашел идею для дальнейшей жизни. Промышляющий торговлей Николас завис с заполнением бланков для ввоза в страну нового товара, Людвиг же, даже несмотря на непроходящий рвотный позыв и головную боль, заполнил все бумажки за час, глядя на те лишь одним, полуприкрытым глазом (второй открывать оказалось слишком больно). Мысль о создании консультационной фирмы возникла сама собой. Еще через месяц, заняв у Ника денег для начала бизнеса, Людвиг торжественно открыл перед собой дверь конторки будущего предприятия «Уилкинс и Ко».
По началу бизнес шел так себе, и его главными клиентами оказались бабули, не столько не могущие заполнить, сколько даже прочитать, что же именно с них требовало могучее и беспощадное Министерство Магии. Людвиг им не отказывал, даже если платили они скорее пирожками, чем сиклями. Иногда попадались клиенты серьезнее, люди отчаявшиеся, но не имеющие больших денег. Людвиг помогал и им, и иногда они возвращались – кто, приводя новых клиентов, а кто, чтобы поставить на стол денежный бонус. Дело понемногу налаживалось. В одиночку уже не справляясь, Людвиг принял на работу сперва секретаря, а потом нашел и компаньона, специализирующегося в вопросах экономики. Сам же Людвиг не брезговал ничем, при нужде обкладываясь новыми и новыми фолиантами и свитками, просиживая ночи, лишь бы найти решение, могущее помочь клиенту решить его или ее «маленький бумажный» вопрос.
Его судьбу кинуло в очередной водоворот в день, когда в дверь конторы постучала Элеонора Коветт – свежеиспеченная вдова, имеющая проблемы с закреплением за собой наследства мужа. Столь крупное дело им раньше не попадалось, и напарник поначалу даже желал от него отказаться, но Людвиг, наоборот, видел в нем возможность поднять бизнес до нового уровня дел и клиентов. И если бы дело состояло лишь в бумажной волоките, они непременно бы преуспели, но, увы, наследие Максимиллиана Коветта влекло не только его вдову. Первым тревожным звоночком стал поздний визит в контору странного господина, представившегося Людвигу Мидженом. Поздний визитер, начавший с извинений, закончил предупреждением или, как он сам выразился, отеческим советом, бросить дело. Людвиг, перед глазами которого уже маячил приз, даже не подумал послушаться. Правда, сказал о визите компаньону, а тот, в свою очередь, написал в аврорат. Имело ли оно какую-то связь или нет, но буквально сутки спустя, в канун последнего слушанья, когда Людвиг возвращался от Элеоноры, на него напали. Детали последующего смешались в одну сплошную кучу, а большинство просто затерялись. Людвиг до сего дня не имеет понятия, ему повезло, или его похитители по какой-то им одним известной причине решили его отпустить, но полуживой, а скорее мертвый, чем живой, он аппарировал. И повалился без сознания на пороге дома Элеоноры Коветт. Очнулся он три дня спустя, уже внутри дома. Его о чем-то спрашивали, его чем-то лечили, может, он даже отвечал, а может, сопротивлялся. Все осталось в тумане. По-настоящему Людвиг пришел в себя лишь спустя неделю. Как оказалось, Элеонора посчитала небезопасным отправлять его в Мунго и даже уговорила напарника не сообщать о нападении в ДОМП. Людвиг не спорил, у него на это просто-напросто не было сил, а еще пришлось отвечать на вопросы вдовы, с треском проигравшей дело. Спустя месяц Людвиг поднялся на ноги. Еще через один, прикрыв ослепший левый глаз повязкой и упираясь на трость, Людвиг вернулся в контору. Дело с наследством не выгорело, но было полно других. А вместе с этим Людвиг не собирался спускать случившееся с рук. Может, у него было не так много средств, но у него был ум. И кое-какие связи. Он вполне мог начать поиск, благо то, кому в итоге досталось наследство Максимиллиана, секретом не было. Для того, чтобы найти всех причастных, потребовались три года и бесконечное число не совсем законных услуг, но в итоге Людвиг знал имена и адреса их всех. И принялся скрупулезно очищать мир от скверны. Куда более осмотрительно, чем когда-либо раньше (ошибки прошлого стоили ему слишком дорого), но с куда большей целеустремленностью. Еще через два года последнее из имен было вычеркнуто из списка, а вместе с этим дело Людвига приобрело новую грань. Он наладил контакты с миром теней, людей вне закона. И, как оказалось, им тоже требовалась толковая консультационная фирма, могущая подсказать, как и где обойти бюрократическую махину Министерства. Мир теней приобрел новую фигуру, ходящую под кличкой «Оберон». |
пост
Праведный гнев доктора доходил до него будто сквозь толстое матовое стекло. Заглушенным и смазанным. Не значительным. Словно Джон Уотсон был не более чем назойливая мушка отчаянно пытающаяся пробиться к свету. Вот только света по эту сторону не было, а непроходящий стук глухим эхом отдавался в голове. Он выматывал, раздражал и заставлял ворочаться во сне нечто еще более темное, чем просто отсутствие света. Нечто, что даже мимолетом не задумывалось о мушках. Впрочем, не только о них. Оно лишь избавлялось от раздражителей. Небрежно, безучастно, не оставляя шанса на возвращение. Оно не ценило жизнь, не ценило слезы или смех. Оно верило только в себя. В сверхчеловека.
Краем глаза Майкрофт уловил движение, что выбивалось из общей картины. Но толково выбранный бывшим хозяином угол для расположения своего, доминирующего не только над гостевой, но всей квартирой, кресла означал, что ему даже не пришлось поворачивать голову, чтобы обозреть то, о чем, поглощенный бурей собственных эмоций, доктор Уотсон видимо и не подозревал. То, что резкость его тона, привлекала внимание и за пределами гостиной. Что, еще мигом ранее раскладывающий в специально заготовленной коробке химические запасы Шерлока, Фин приостановил свое дело и сосредоточил внимание на бывшем капитане фузилерного полка. Прислушивался и оценивал расстояние и силы пока еще только лишь потенциального противника. Майкрофту даже не пришлось бы особо напрягаться, лишь взмахнуть рукой или бросить короткое слово. И все было бы кончено. Тут и сейчас.
Холмс подавил улыбку, склонил голову на бок и слегка прищурился, пристально вглядываясь в фигуру, что возвышалась по центру комнаты.
Добрый доктор.
Храбрый солдат.
Хороший человек.
Не идеальный, совсем нет, но все же хороший. То, в чем Джон Уотсон преуспевал более всего. В бытие человеком. То, чего, наверное, не хватало Шерлоку. То, что он сам был не в состоянии почувствовать. Эти терзания, что рвали на части. Эти импульсы, которым так трудно противостоять. Эту невозможность сделать пол шага назад и взглянуть на все трезво.
Но это ровно то, что бывает, когда воображаешь себя неуязвимым, Джон! Когда теряешь себя в вихре эмоций, когда веришь, что ты и твои чувства, это все, что есть в этом мире. Миг, когда реальность любит напоминать о себе беспощадным ударом поддых, спазматическим сжиманием диафрагмы и невозможностью вдохнуть. Пониманием, что ты ничто в этом мире и ему все равно дышишь ли ты или нет.
Шерлок верил в иную неуязвимость. В то, что если все равно, дышит он или нет, будет ему, можно победить безразличие мироздания. Можно его просто игнорировать, вместе со всеми его бесконечными законами и правилами, но им все равно, что ты не желаешь считаться с законами земного притяжения, братец дорогой. Им все равно, и по этому твой прыжок в небо не имел шанса закончится полетом. Только падением. Закономерным финалом далеко, далеко внизу.
Это то, почему я вам кажусь неуязвимым, Джон.
Тот крохотный нюанс, что я никогда не забываю, насколько на самом деле хрупки и ломки человеческие жизни. Насколько просто сделать невыносимо больно, насколько легко оборвать жизнь. Вашу. Его. Фина. И даже мою.
Майкрофт опустил взгляда на собственную бледную длань и начал ее рассматривать, - Да, Джон, все читатели вашего блога давно в курсе, что разговору вы предпочли бы геройский жест и личную жертву... -
Освобождение от ответственности думать, что потом. Что с другими, кто не имеет столь легкий путь освобождения из пут Джеймса Мориарти и жизни как таковой. Нет, все это вы оставляете, для людей в дубовых кабинетах. И ненавидите их за это.
А они презирают вас.
Глупо.
Непродуктивно.
Но как есть.
|
