Нет ничего более теплого на свете, чем Хогвартс. Никакой дом в жизни Ремуса никогда не мог сравниться с этим огромным замком, ставшим за семь лет родным. И возможность вернуться в эти стены Люпин воспринял с огромной радостью, особенно если принять во внимание ту лачугу, в которой он обитал в последние годы. Нет-нет, не подумайте, Рем и за эту лачугу был благодарен судьбе, все лучше дикого леса, но все же. Конечно, голос разума и совести кричал о том, чтобы Люпин и не смел соглашаться на предложение Дамблдора. Мало того, что он семь лет подвергал опасности окружающих его сверстниках, так еще и собирался вернуться туда снова… Полная безответственность.
Но в конечном итоге Ремус поддался собственным слабостям и, наверное, эгоизму. Аргумент Дамблдора о том, что с аконитовым зельем Люпин будет совершенно безопасен для школы, был, конечно, весомым. Но что-то подсказывало Рему, что он и без волчьего противоядия не смог бы противиться желанию вернуться в школу. Слишком много воспоминаний было у него, связанных с этим местом. Наверное, только там он чувствовал себя настоящим человеком.
И все же первого сентября Люпин выглядел немного печальным. Гарри, как две капли воды похожий на отца, как будто возвращал Люпина в прошлое. Стены Большого зала словно помнили его школьных друзей, казалось, вот-вот к столам побегут, снося все на своем пути, Джеймс и Сириус, следом за ними прошмыгнет Питер, пройдет Лили, прижимая к себе руками стопку книг… Как молоды и беспечны они были тогда. Кто мог знать, какая судьба их ждет? Кто мог знать, что из четверых выживут только двое – он сам и Сириус? Мысль о Сириусе Блэке отозвалась отдельным болезненным уколом – признаться, Люпин до сих пор не мог поверить в то, что Бродяга мог совершить предательство. Не мог, но… Даже Дамблдор в это верил, а директору Люпин доверял как никому больше. Как бы ни была правда болезненна, как бы ни была она абсурдна – ее можно было только принять. Что Люпин и пытался сделать долгие годы.
Конечно, последние события взбудоражили его – да и остальных тоже. Весть о побеге Блэка, дементоры в Хогвартсе… В какой-то момент Люпин даже допустил мысль, что Дамблдор пригласил его в школу именно сейчас не по доброте душевной. Не думал ли директор, что Сириус попытается связаться с Ремусом? Сам Люпин такую возможность исключал, ведь если Блэк действительно предатель, как посмеет он вообще появиться перед Ремусом? Хотя… с Блэка станется, мало ли сумасшедших выходок он совершил за время учебы в Хогвартсе.
Одно осталось неизменным – выражение лица Северуса Снейпа, впервые увидевшего Ремуса после стольких лет. Люпин и не ждал теплой встречи – с чего бы ей быть? В глубине души Ремус надеялся, что Снейп забудет все эти мальчишеские разногласия, хотя, признаться, с Северусом они действительно часто были жестоки. Ремус никогда этого не одобрял, но никогда и не останавливал, хотя мог бы. Просто на тот момент дружба с мародерами значила для Люпина больше, чем благополучие Снейпа. Да, не очень-то благородно… Но что было, то было.
Тем не менее, помочь Ремусу в его нынешнем положении мог только Снейп. Люпин не сомневался, что Дамблдор уже обсуждал это со своим зельеваром. И все же Ремус прекрасно понимал, что должен сам поговорить с Северусом. В конце концов, именно этому человеку он будет обязан своими спокойными полнолуниями в ближайшие месяцы, а значит, нужно сгладить острые углы.
Отлавливать Снейпа в Большом зале Ремус не стал. Подобные разговоры уж точно не предназначены для чужих ушей, тем более детских. Уже после ужина, когда все разбрелись по спальням, Ремус направился в подземелья. Это стоило ему некоторых усилий, потому что он предполагал, что разговор будет неприятным. Снейпа вообще сложно было назвать приятным человеком, зато он достиг определенного мастерства в своем деле, если верить словам Дамблдора.
Стоя перед массивной дверью в тускло освещенном коридоре, Ремус наконец постучал. Когда дверь открылась, Люпин уже стоял с обеими руками в карманах, тщательно подбирая слова.
- Добрый вечер, Северус, - он кивнул в знак приветствия, причем настолько вежливо, насколько это вообще возможно было. – Должно быть, ты знаешь, зачем я здесь? Директор предположил, что ты любезно согласишься готовить зелье для меня.