Байки из склепа.
(родословная в вольном стиле)
Каждый человек — цитата из всех своих предков
Часть 1. Совсем древняя история — от Генриха до Генриха.
В роду Кэрроу за сотни лет истории еще ни разу никого не выжигали, не вырезали и не выкалывали с фамильного гобелена. Неожиданная толерантность? Нет, просто фамильного гобелена не существует. Переплетение семейных линий выцарапывается на камне. Так уже сложилось.
Камень этот появился в особняке при Генрихе Кэрроу (1030 — 1087). Появился, на самом деле, вместе с самим особняком. А землю под ним Генрих Кэрроу получил от Вильгельма, того который из Нормандии, когда тот раздавал вновь завоеванные земли отличившимся при Гастингсе рыцарям. Был это 1066 год. Предыдущих владельцев и всех претендентов на новые владения, Генрих вкопал в ту самую землю, сверху поставил тот самый камень, на котором магией нацарапал свое имя. Так аквитанский маг из Ажена стал родоначальником древнейшего британского чистокровного рода Кэрроу. Точнее, в тот момент, когда он царапал имя на камне, ставшем надгробием старой истории этой земли, он еще не был родоначальником. Прежде чем им стать он вокруг камня построил сначала первый, исчерченный заклятиями, венец особняка, а потом и весь особняк. Затем он женился на дочери одного из товарищей магов-рыцарей. Ее звали Аделаида (1059 — 1073), история тактично умалчивает, была ли она ведьмой. Но двух сыновей родить смогла — Генриха-младшего (1071 — 1155) и Гийома (1073 — 1090). На том и померла, что для истории рода значения не имеет. Генрих-теперь-официально-старший был достаточно прагматичным для своего времени, он решил, что делить наследство между сыновьями и дробить землю на кусочки — это путь никуда, поэтому он особняк зачаровал так, что хозяин может быть только один, лишние — пусть уйдут в иные земли или под землю, это же заклятие было вложено и в перстень главы рода. И на всякий случай, чтобы исключить варианты с бастардами и претендентами по боковым веткам, Генрих добавил второй виток чар — хозяйка в доме тоже может быть только одна, это заклятие вложено в кольцо — у кого оно, та и хозяйка — остальные, либо ни на то не претендуют, либо быстро умирают. Спустя века позиция Генриха не выглядит ошибкой, столетиями Кэрроу присоединяли к своим владениям землю, но никогда не дробили и не отдавали. На этой земле росли здания, кварталы, предприятия, а из ренты складывалось состояние, которое делало род аристократичным, покрывало любые капризы и позволило стать «священным чистокровным» даже не смотря на некоторые нюансы, от которых кривились поборники морали. Впрочем, нюансы были позднее. А в 11 веке первый Кэрроу над чарами потрудился на славу, они получились исключительно сильными и стойкими, фамильный краеугольный камень — можно сказать, въевшаяся в плоть и кровь магия — вот уже девятое столетие неизменный спутник любого представителя рода. Но вернемся к Генриху. Как это бывает, сильная магия не жалеет того, кто ее создал. Генрих-старший Кэрроу умер через три месяца после того, как старший его сын дорос и доучился до права считаться взрослым магом. Умер Генрих-старший Кэрроу от несчастного случая — лошадь оступилась, упал и сломал шею — нелепая смерть для мага. «Так внезапно. Будто кто-то проклял,» — шептались вокруг. Вот только то, что проклял себя сам не сообразил никто, даже сыновья. На том и похоронили Генриха-старшего, но от основателя британской ветви рода сквозь века остался тот самый зачарованный перстень главы рода, колечко хозяйки, а еще фамильная ошибка, которую потомки повторят многократно, — самые страшные проклятия маги с фамилией Кэрроу накладывают сами на себя. 
Закопали Генриха-старшего, статус главы рода достался Генриху-младшему. Второй сын — Гийом не получил ничего. Младший сын рассчитывал силой заставить брата пересмотреть завещание отца и разделить земли, но магия сильнее амбиций. Заговор брата против брата еще даже не успел толком сформироваться, как Гийом умирает от холеры. И снова быстрая, неожиданная и нелепая смерть — как проклятие. Генрих-младший остается главой и единственным представителем рода. Поскольку в окрестных владениях шепчутся, что род проклят, жену приходится искать среди местных англосаксов, но хоть потомственная ведьма, и то хорошо. Звали ее Этельгифа (1112 — 1130), кроме имени на фамильном камне от нее ничего и не осталось, даже портрета. Но детей родить успела и при родах умерла. Детей — близнецов — назвали Гектор (1130 — 1132) и Гийом (1130 — 1183).  И хорошо, что двое было, потому как один, научившись ходить, дошел до лестницы, упал и сломал хребет. Но наследник у рода остался. Были у него по молодости, по глупости порывы рвануть в какой-нибудь крестовый поход, скуку развеять да за трофеями. Но отец попридержал — не время покорять чужую землю, когда на этой корни еще не вросли глубоко. А потом стало уже не до походов, потому как отец перепутал склянки с ядом и лекарством и, поскольку не родился еще тот, кто объяснил миру, что все едино, от своей ошибки Генрих Кэрроу умер. Гийом как раз до сознательного возраста дорос и стал главой рода, который на британской земле может быть только один. Став главой рода, Гийом Кэрроу резко охладел к идее походов, войн и мелких дрязг, даже на турниры смотрел без интереса. Вел исключительно скучную жизнь, даже портреты на стенах зевают, когда его вспоминают. Кроме зарубки на камне толком и не осталось от него ничего. Разве что первое в особняке приведение завел — история, едва ли стоящая внимания. Когда Гийом женился — на ведьме в третьем поколении из соседнего графства по имени Эдгит (1148 — 1183) — и обзавелся наследником, он увлекся одной из служанок, если точнее, то нянькой, которую в особняк-то взяли как раз из-за детей. Вначале все было без затей, но даже с какой-то искрой чувств, вот только когда замаячил риск обзавестись бастардом, Кэрроу резко охладел к девушке и, на всякий случай, проклял. Ребенка девица, естественно, потеряла, а потом взяла и с горя утопилась. Но совсем исчезнуть не смогла — у проклятия образовался побочный эффект — так и осталась призраком в особняке, она не может покинуть дом и не может перечить главе рода. А в остальном — обыкновенное привидение. На фамильном камне ее и выкидыша ее, естественно, нет и не было. Там только законные дети. Их у Гийома было трое — дочь старшая Аделаида (также как бабка) (1165 — 1183), сын-наследник Эдгар (1170 — 1221) и еще одна дочь Эдгит (в честь матери) (1170 — 1201). То ли магия основателя рода в этом поколении проявила себя особенно ярко, то ли время вокруг было неспокойное, но Гийом Кэрроу отправившись по делам в немагическом стиле на коне, упал и сломал шею, не дожидаясь окончательного взросления сына. Хозяин в особняке должен быть всегда один, и теперь это был Эдгар. А вот претенденток на роль хозяйки вдруг оказалось слишком много, и тут напомнило о себе и второе проклятие. Кольцо хозяйки по праву и по возрасту принадлежало матери, младшая Эдгит считалась еще ребенком, а вот старшая дочь уже могла на что-то претендовать. Будь время спокойнее, ее бы может быть успели выдать замуж подальше от дома, но мир вокруг кипел, так что Аделаида оставалась в особняке и тихо сходила с ума, в одном из припадков она умудрилась попасться на глаза кому-то из окрестных святош, сожгли как ведьму в итоге. Эдриг-мать в испуге попыталась усилить защитные чары вокруг особняка, но где-то ошиблась, так и померла. И род Кэрроу сошелся до двух живых представителей. Три смерти в один год опять сгустили над фамилией тучу слухов про проклятие, что затруднило поиск невесты для наследника, да он и не особо стремился искать, им с сестрой было хорошо и вдвоем. Так в роду Кэрроу открыли счет инцестным бракам. Ребенок от этого брака был один, очередной Генрих Кэрроу (1201 — 1265), мать традиционно скончалась при родах. Эдгар Кэрроу был не глупее фамильного камня и, разглядывая этот самый камень, начал подозревать, что есть какие-то регулирующие численность рода чары. Помирать рано Эдгар не хотел, так что отправил сына на всякий случай в ученики к известному магу, а сам затеялся проводить ритуалы, снимающие проклятиями. Этими ритуалами он себе силы истощил, на том и умер. Главой и единственным представителем рода остался Генрих.
Часть 2. Фамильная история отравления — от Генриха до Генриха.
С такой родней враги не нужны
Шло второе десятилетие тринадцатого века, и на британской земле существовал только один Кэрроу — Генрих (1201 — 1265). От отца кроме всего прочего он унаследовал тяжкие мысли о фамильном проклятии — пока соседние феодалы молились, Генрих пытался измыслить вариант, как бы этот груз наследия предков смягчить, облегчить. Среди соседей прослыл безбожником, что, впрочем, для мага было не так страшно. В итоге дошел Генрих до идеи, что раз уж заклятие связывает кровь и британскую землю, то ослабить его можно разбавлением. Он вспомнил, что основатель рода-то пришел с другой стороны пролива, туда Генрих и отправился за невестой. Женился на ведьме в пятом поколении из Анже, звали ее Изабелла (1230 — 1266). Время было неспокойное — вокруг сплошная междоусобица, а с Францией не так давно воевали — так что брак этот популярности Генриху среди соседей не добавил. Пришлось ему усиливать магическую защиту владений — он вырезал на камнях руны и заклятия, и вкопал эти камни по границе своих земель и еще отдельно виток вокруг особняка, превращая его в крепость. Занимаясь активно укреплением владений, дома Генрих бывал редко, так что с наследниками удалось не сразу. С первым ребенком у Кэрроу возникли подозрения, что не он отец, поэтому младенцу, на всякий случай, голову отрубили. Второй ребенок был девочкой, к тому же очень хилой — Генрих решил, что не надо ему этой мороки и отравил дочь. С третьей попытки получился наследник. Дали ему имя Жан (1248 — 1322) — вот именно так, на французский манер, идея разбавить уровень англискости в крови и тем самым ослабить проклятие, все еще довлела над Генрихом. Но и другими способами он не пренебрегал. Поскольку на его голову все-таки свалилось какое-никакое систематическое образование, Генрих положительно воспринимал идею сбагрить сына поучиться, а самому пожить спокойно. Изучив островные слухи, новости и сплетни, Генрих узнал о существовании аж целой школы магии, куда наследника можно отправить аж на семь лет. Так Жан Кэрроу оказался первым из Кэрроу, кто учился в Хогвартсе. Идея — спихивать детей в школу, тем самым обеспечивая хранение подальше от особняка — быстро вошла в традицию. Жить представители семейства стали дольше. Но были и минусы — жизнь не на фамильной земле, а где-то там, в школе не прививала должной почтительности к предкам. Когда ученый Жан вернулся в особняк, он заспорил с отцом о мелком хозяйственном вопросе, землей Жан хотел управлять на свой манер. В пылу спора младший Кэрроу приложил старшего оглушающим заклятием, а-то неудачно упал, на том и умер. Главой рода стал Жан Кэрроу.
Через год он задумал жениться и, помня, что двух хозяек у особняка быть не может, отравил мать. Лучше бы голову отрубил, яд-то оказался медленно действующим, и мать, пока помирала, успела сына проклясть. И потом еще пятнадцать лет в особняке хозяйки не было — то законы меняются, нужно разбираться, то аристократию начинают двигать с пьедестала, и опять нужно заниматься делами, то с невестой на пути из родительского дома несчастный случай с летальным исходом произошел, то в окрестностях опять о проклятии шептаться начали.  Но все-таки женился на чистокровной в четвертом поколении из соседнего графства — звали ее Анна (1288 — 1305). Жена умерла при родах, но это не было трагедией, так как родила близнецов — очередного Гектора (1305 — 1387) и, с именем не заморачивались, Анну (1305 — 1348).  Руководствуясь личным опытом, что знания — не лишние, сына старший Кэрроу отправил учиться, а потом — снова из опыта, что поиск жены вещь сложная, особенно, когда нужна чистокровная, — женил на сестре (тем самым он думал сразу решить проблему количества хозяек в особняке — история показала, что не сильно это и помогло). На свадебном пиру Жан и помер — то ли проклятие, то ли возраст давал о себе знать. Кэрроу осталось двое, вели они достаточно скучную жизнь.
Первенец родился быстро — вот только это девочка была — Элеонора (1326 — 1371), а наследником не получалось — сразу рождались мертвыми или жили не больше недели. Гектор Кэрроу тогда решил, что, видимо, из-за того, что дочь растет, проклятие точит здоровье Анны, и шансы на наследника падают. Тогда было принято неожиданное решение — отправить дочь учиться. Так Элеонора стала первой девицей из рода Кэрроу с внедомашним образованием. Высылка дочери из особняка ситуации немного помогла, родились два подряд здоровых ребенка, но оба — девочки. Обеих отец отравил в колыбельке, потому как и третья девица в доме с проклятием — это перебор. А потом Анна умудрилась умереть от чумы. А наследник так и не случился, что было неприятно. А тут еще чума начала победное шествие по стране, и искать новую жену показалось Кэрроу неудачной идеей, так что он заводит отношения с дочерью. Та в итоге и рожает наследника. Точнее почти рожает. На последнем месяце шарахается от фамильного призрака и падает с лестницы. Полуживую ее вводят в стазис, и вот где-то на грани недожизни и полусмерти из нее извлекают ребенка. Живого, что удивительно. И мальчика, что повезло. Сама же Элеонора на том и померла, что было даже, кстати, вместе с ней похоронили все подробности появления наследника. Чтобы не было лишних слухов, Гектор Кэрроу отравил в особняке всех слуг, заменив на новых — исключительно ради репутации рода. Что до наследника, то мальчика назвали Джон (1371 — 1405) — вроде как в честь деда, но без французского подтекста, война все-таки. Мальчика традиционно отправили учиться, после учебы — как это было и до него — он вернулся в особняк. Установилось двоевластие, которое было упразднено проклятием. Гектор Кэрроу умер в результате несчастного случая.
Новый глава рода — Джон Кэрроу — был слаб здоровьем, что — приняв во внимания обстоятельства его рождения — не удивительно. Поэтому он поспешил обзавестись невестой, и чтоб гарантированно без намека на родство. В итоге женился на шотландской ведьме в седьмом поколении по имени Маргарет (1378 — 1425). Детей в этом браке получилось двое: старшая дочь очередная Анна (1391 — 1408) и сын наследник Роберт (1393 — 1441), а вот тут внесли разнообразие. В этом колене обошлись без проклятий — здоровья Джона Кэрроу сдало раньше, чем вырос сын. А дочь Анна — удивила всех — сбежала из дома, с кем-то случайным. Больше о ней не слышали, мертвой ее считают со дня побега.  Роберт Кэрроу тем временем женился — невесту нашел в соседнем графстве, потомственную чистокровную ведьму, как и положено, по имени Элизабет (1401 — 1424). Вот только мать-шотландка уступать сдавать английской невестке права хозяйки и перстень фамильный, не собиралась. А без колечка магия особняка душит, так что Элизабет очень быстро зачахла, завяла, начала страдать бесконечными болезнями. Кое-как при помощи зелий и бездны магии наследника она как-то выносила и родила. Мальчика назвали Эдгар (1424 — 1470). При родах Элизабет померла, в предсмертном бреду пожелав свекрови скорого свидания. Маргарет умерла через пару месяцев. Свиделись в аду. Что до оставшихся в живых мужчин Кэрроу, тут история пошла по накатанной колеи. Сын вырос, учился, в особняк вернулся, тут отца несчастным случаем, замешанном на фамильном проклятии, и убило.
Эдгар же, став главой рода, женился. Выбор исключительно банальный — потомственная, чистокровная ведьма, аристократка из соседнего графства. Еще одна Элизабет (1434 — 1457). В галереи фамильных портретов сплетничают, что эта ведьма была «горячая» как фамильный камень и «страстная» как дубовые балки особняка. Поэтому вопрос любовницы у Эдгара возник достаточно быстро, и подходящая девица нашлась. Может быть, оно было бы и нормально, вот только Эдгар зачем-то в особняк любовницу решил таскать. И, чтобы было тайно, придумал сделать ей портключ. Не учел он только всех нюансов проклятия основателя, портключ в особняк зачаровать можно только на фамильные кольца, которых всего два — хозяина и хозяйки. И никаких других порталов — так самый первый Генрих завещал. А Эдгар пытался создать портключ для любовницы при живой жене. Зачаровать решено было браслет, и вначале была иллюзия, что получилось. Вот только девицу переместило не в особняк, а на сотню ярдов над ним. А потом она просто упала. Насмерть.
Вторая попытка — уже с новым браслетом и новой любовницей, закончилась тем, что девицу переместило под особняк, в землю. Узнали об этом от ее призрака, который объявился в особняке. Искать и откапывать тело не стали, кости остались гнить под домом, и потому призрак тоже остался. С этого момента в особняке жило уже два призрака неудачливых любовниц. Между собой они прекрасно поладили, кстати, несмотря на разницу в века. Что до живых Кэрроу, то жену Эдгар в итоге отравил, надоела. Наследника — очередного Генриха (1456 — 1501) — она к тому моменту родить успела. Сам Эдгар на тот свет тоже досрочно отправился — очередную девицу призрак надоумил отомстить, она и отравила Эдгара, что символично, остатками того яда, которым он сам убил жену. В очередной раз главой и единственным представителем рода остался Генрих.
Часть 3. Намешали, проклятые. От Генриха до Генриха.
Эпиграф: А че далеко ходить? И так сойдет.
Новый виток истории рода начинается опять с Генриха (1456 -1501). Этот Кэрроу был исключительно практичный. Основное внимание уделял делам. Провел ревизию фамильной собственности, в первую очередь земли, освежил с выгодой несколько контрактов, расширил владения. По итогу увеличил фамильное состояние в несколько раз. Женился поздно, раньше времени не было, невесту тоже особо не выбирал – дочь одного из партнеров по выгодной сделке, чистокровная и сойдет. Имя у той ведьмы было Хелен (1472 -1493). Это была, пожалуй, самая непрактичная его сделка. Наследник получился не сразу. Сначала был выкидыш, потом родилась дочь Эрика (1492 - 1516), и только с третий попытки сын Гектор (1493 - 1547). Единственное, с чем повезло, Хелен умерла родами, не потребовалось травить или решать что-то с проклятием. На этом везение Генриха, видимо, закончилось. Потому что в очередной поездке в дальние владения подцепил драконью оспу, от нее и умер. Досрочно, даже проклятия не дождался.
Статус главы рода перешел к Гектору, от отца он унаследовал практичность, вот только если тот вел дела прямолинейно, сын предпочитал хитрости. Чтобы не мучатся с убийствами или, что хуже, дележом имущества, женился на сестре. «Очередной раз,» - безразлично вздохнуло достопочтенное общество, выходками типа близкородственный брак в роду Кэрроу уже никто не удивлялся, и даже почти устали осуждать. Эрика сначала родила дочь Хелен (1512 - 1547), чуть позже сына Эдгара (1515 - 1593),после чего она упала с лестницы. Все портреты в фамильной галерее как один твердят, что это был настоящий несчастный случай, даже никто не толкал. Впрочем, это не важно. На этом про Эрику можно забыть. Гектор же, как было сказано, отличался хитростью. Для начала он сына отправил путешествовать на материк – старый дедовский способ дольше жить. После чего задумал он, как и отец, расширить владения. Вот только просто купить приглянувшуюся землю ему было неинтересно. Он присмотрелся к владельцу, вроде маг, слегка чистокровный, без большого количества родни. Сойдет. И выдал Гектор свою дочь за этого мага. Не зря же ее Хелен звали – не прекрасная, конечно, но тоже ничего – пони троянская, вполне себе. Буквально за пару лет подученная отцом девица перетравила всех новых родственников, а потом и мужа. В свободное от убийства родни время, Хелен успела родить дочь Мэб (1529 - 1548), имечко пришло от рода отца, там какие-то фамильные корешки с острова Мэн тянулись, вот и назвали. Едва внучка подросла, Гектор женил ее на своем сыне, тот, что Эдгар. После чего объединил владения. Воспользоваться плодами своей тактической заморочки Гектор не успел. Ради свадьбы сына-то на родную землю пришлось вернуть, два хозяина в особняке, вот и убило Гектора проклятием. Эта же свадьба стала похоронами и для Хелен, пока она существовала на земле своей новой семьи, все вроде было нормально, но после объединения владений, она оказалась на земле Кэрроу, двух хозяек быть не может, так что на Хелен начало давить проклятие, она не выдержала и повесилась. От рода Кэрроу остались новоиспеченные супруги Эдгар и Мэв.
В браке Эдгара и Мэб родились близнецы  Эрик (1548 - 1564) и Эрика (1548 -1564). Первый и последний, когда давали созвучные имена близнецам. Зареклись – никогда больше. Эрик увлекался охотой. Вот нашел себе развлечение, когда кругом малый ледниковый период. Но, видимо, практичность закончилась на деде, осталась только ветреность. И как-то поохотился Эрик  неудачно. Очень опасное ранение, целители в один голос твердили, что не жилец и надо гроб готовить. Все бы ничего, да Мэб – мать его – умерла при родах, так что запасных наследников брать было неоткуда, разве что возиться с новым браком – и то без гарантий – так, по крайней мере, решил Эдгар. И начали искать другой путь. Ритуал в итоге провели, и Эрик выжил, но за счет магического сращивания со вторым близнецом. Двойственная душа, попеременно существующая в двух телах. Что был за ритуал? Подробности спрятаны толщей веков. А фамильные портреты на прямые вопросы кривятся: "Зачем понадобилась эта мерзость?". Какой магией из этого двойственного существа вынули ребенка - портреты тоже рассказывать не любят. Но ребенок был и на фамильном камне проявился, значит, чистокровный Кэрроу. Вот только ребенок оказался девочкой Аннабель (1564 -1578), а нужен был наследник. То, что было одновременно и Эриком, и Эрин, погибло почти сразу после появления ребенка, двойственная сущность выродилась в одну, так что с наследником опять возникли проблемы. Второй раз на это поколение. Родила наследника в итоге Аннабель от деда Эдгара и умерла при родах. Мальчика же назвали Ричард (1578 - 1645). Эдгар, пока жив был, сына-правнука воспитывал, потом подвело здоровье, и это было даже не проклятие, просто простуда.
Став фактическим главой рода Ричард задумался, что кровь полезно бы разбавить, точнее освежить. Занялся поиском жены, чтобы точно без родственных связей в последние пару веков. Чтоб с гарантией, да и просто, чтоб сплетни не мешали браку, а родни было поменьше и подальше, за невестой поехал на край Европы. Женился в итоге на чистокровной ведьме из мадьярского рода. Звали ее Беке (1610 - 1630). На том – родном ее - языке имя это значило «тихая». Вот она такой и была – тихой. Самый молчаливый портрет в фамильной галерее. Тихо появилась в особняке, тихо родила наследника Эдгара (1628 - 1665) и дочь Флору (1630 - 1650), тихо умерла. Говорят, что с ее кровью в род пришла эта меланхолия, которая через век еще напомнит на себе так, что некоторые потомки будут ее проклинать и бросаться с гневными речами к ее портрету. Портрет, кстати, ни на одну тираду пока не отреагировал, молча выслушивает и все. Тихая потому что, а может так до сих пор кроме родного мадьярского других языков и нее знает. Но это уже не имеет значение. Что до Ричарда, то все традиционно для Кэрроу – несчастный случай произошел сразу, как сын вырос. Живых Кэрроу осталось двое. И вот спрашивается, зачем мучился Ричард, освежая кровь и таскаясь за невестой на край мира? Если Эдгар флегматично и особо не раздумывая, женился на сестре. В этом браке случилось пять выкидышей, два мертворожденных младенца и все-таки, тут не обошлось без ритуальных плясок, наследник Генрих (1650 – 1707). Флора – после всех историй с выкидашами – естественно умерла при родах. Эдгара свело сначала с ума, а потом в могилу проклятие. Единственным живым Кэрроу остался Генрих.
Часть 4. Есть ли жизнь после Статута? От Генриха до ...
Три века минуло, а Генриха все нет.
Генрих (1650 - 1707), став главой рода, огляделся вокруг (подивился и удивился сложности мира, можно сказать) и ощутил буквально зависшие в воздухе штормовой тучей – ощущение грядущих глобальных перемен. За приближающейся бурей стоит, как минимум, наблюдать, так что пришлось родниться с Советом Волшебников и жениться на дочери крупного чиновника – более ли менее чистокровной, в меру безмозглой и не совсем уж страшной. Звали ее Каролина (1652 - 1694). С новой родней открылись короткие ходы для лоббизма своих интересов – это была положительная сторона брака. Неприятным было то, что родила Каролина двух девиц – близняшки Агнес (1671 - 1706) и Маргарет (1671 - 1708) - и лишь спустя пять лет, когда Генрих уже был готов пожертвовать расположением тестя и удавить жену, родился сын-наследник Хьюго (1676 - 1721). Каролина была прощена, и ей разрешили жить. В 1689 году грянула та самая гроза – Статут о секретности. И весь магический мир провалился еще не в тартарары, то, по меньшей мере, в подвал. Это было неприятно. Потому что кровь – кровью, можно и потерпеть, охота на ведьм – да, и бес с ней, откупиться можно, а вот то, что рента с магглов ничем не отличается от ренты с магов – это важно. Генриху пришлось заняться ревизий семейных дел, изобретать новые схемы, искать фиктивных управляющих и прочее-прочее, искать пути пройти шторм без потерь. Для продвижения интересов потребовались еще более прочные связи с Советом Волшебников, и тут Генрих вспомнил, что у него есть дочери – аж, целых две. Выдал обеих за чиновников с выгодой для себя. Впрочем, девицы тоже не жаловались – покинули особняк, сменили родовое имя, вынырнули из-под проклятия, как итог жили относительно долго и спокойно. Уникальная история для девиц Кэрроу. Что до наследника, то его Генрих отправил попутешествовать (не очень оригинально, но работоспособно), чтоб успеть завершить дела до проклятия. Когда Генрих почувствовал, что здоровье уже не то, вернул Хьюго на остров и женил его на Анне (1707 - 1735), дочери Агнес – одной из выданных за Совет близняшек – совсем уж раскидывать ветви не стоит, чуть отпустили и пора собирать. В этом браке родились очередные близнецы Агнес (1728 - 1750) и Эдгар (1728 - 1766). Агнес хотели выдать замуж, но жених скоропостижно умер за неделю до свадьбы. Говорят, все дело в земле. До него все приданое золотом брали, а этот сначала согласился, а потом вдруг разинул рот на участок в северном графстве. Как проклял основатель, в роду Кэрроу землю не делят, так что, не успев породниться с Кэрроу, незадачливый жених поймал фамильное проклятие и умер. Агнес пришлось остаться в особняке. В статусе хозяйки, потому что мать умерла достаточно быстро, очередное падение с лестницы – вот проклятие! Тут возник вопрос о женитьбе Эдгара, ему нашли чистокровную невесту Эбигейл (1730 - 1748). Женился. Вот только перстень хозяйки дома у сестры не отобрал, и сестру никуда не сбагрил. Флегматично (кракен проглоти эту депрессивную мадьярскую кровь) решил, что сами разберутся. Так случилось две хозяйки в особняке, но перстень-то был у Ангес, так что проклятие вгрызлось в Эбигейл, как беззащитную. Она чахла, сохла, мучилась, сходила с ума, медленно гасла. Но ребенка зачать как-то все-таки смогла. На время беременности, чтобы не рисковать наследником, Эдгар вдруг очнулся, перстень у сестры отобрал и отдал Эбигейл. Теперь страдала от проклятия Агнес, подхватила лихорадку, в горяченном бреду почти была готова повеситься, но взыграло упрямство, и выжила. Едва родился наследник - мальчик Ричард (1748 - 1789), - и Эдгар махнул рукой "дальше разбирайтесь сами", Агнес насильно у Эбигейл перстень отобрала. Проклятие остервенело вновь вгрызлось в Эбигейл, и принялось ее терзать. Эбигейл долго не выдержала, сломалась, бросилась на землю с крыши особняка. Разбилась насмерть. Похоронили ее, но не очень аккуратно, видимо.  Эбигейл умудрилась из могилы выбраться и попытаться Агнес отомстить, та – естественно – чарами и ритуалами постаралась вернуть ее обратно на тот свет. Но Эбигейл после смерти оказалась крепче, чем в жизни, она вновь вылезла из могилы и попыталась отнять перстень, но была снова возвращена в гроб. В итоге – то ли с третьей, то ли с восьмой попытке, утянула за собой на тот свет Эбигейл Агнес. Но и на этом покойница не успокоилась. Теперь регулярно, когда перстнем хозяйки владеет сестра хозяина, Эбигейл вылезает из могилы и требует отдать ей перстень. Приходится сестрам припоминать обряды "Эби, захлопнись крышкой гроба!" и "Заройся Эби!" и помогать покойнице вернуться на семейное кладбище. Но хватит об инфернальных тварях, лучше уж о живых. После того, как Эбигейл и Агнес друг друга спровадили на тот свет, живыми остались Эдгар и наследник сын. Первый естественно умер от проклятия. И остался только Ричард.
Ричарду за женой пришлось на континент съездить, потому что на острове из-за страха перед проклятием невесты подорожали. Женился на француженке Габриэль (1754 - 1771). Эту девицу невзлюбили оба призрака особняка и донимали постоянно, в итоге добила. Хорошо, хоть детей родить успела - опять близнецы Эрик (1771 - 1802) и Флора (1771 - 1795). В этом поколении все было традиционно - проклятием пришибло отца, пополнили список инцестных браков в роду. Два выкидыша, мертвый ребенок, потом все-таки как-то сообразили наследника Гектора (1793 - 1848).
Гектор (1793 - 1848), желая освежить кровь, женился на пра-пра-пра-правнучке Маргарет (той самой из поживших долго благодаря Статуту девиц). Жену звали ее Оливия (1819 - 1830). Характерами не сошлись капитально, так что Гектор удавил жену, едва она родила. Детей получилось сразу двое – снова близнецы - Эдгар (1830 - 1869) и Элизабет (1830 - 1852). В этом браке родился один сын – Ричард (1852 - 1887), дальше все было неоригинально – Элизабет умерла при родах, а Эдгара похоронило фамильное проклятие. Ричард даже по меркам Кэрроу обладал тяжелым характером (это признают две трети фамильных портретов – значит, правда), поэтому первая его жена из валлийского вполне себе чистокровного рода повесилась через две недели после свадьбы. Звали ее Серен (1855 – 1873), и оказалась она не звездой, а всего лишь тупиковой черточкой на фамильном камне. Со второй попыткой получилось чуть удачнее – девица была фламандского чистокровного рода, который был какой-то дальней боковой веткой от французских магов из Анже, с которыми роднились многократно. Девицу звали Илсе (1857 – 1876) и после свадьбы она прожила аж целых полгода. Третья попытка была так себе - девица из шотландского рода чистокровная ведьма по имени Бриана (1858 – 1877), умерла через два дня после свадьбы, упала с лестницы, кажется, от испуга шарахнулась и все, вроде как очередная жертва призрачной девицы, живущей в особняке. Четвертой попыткой была очередная чистокровная мадьярка, двоюродная пра-пра-правнучка самой тихой из Кэрроу, звали девицу Илина (1863 – 1883), видимо, портрет Беке научил эту девицу молчать, потому как прожила она целых два года после свадьбы, и успела родить двоих детей. Сына Эрика (1882 - 1945) и дочь Агнес (1883 – 1911). После смерти Илины Ричард жениться больше не пытался – безнадежное это дело, наследник есть и так, а для развлечений любовницы найдутся. В итоге, одна точно нашлась, говорят любовница его от обиды и отравила. Главой рода стал Эрик, который, видимо, решив, что отец перебрал жен на три поколения вперед, решил не мучиться и женился на Агнес. В этот момент Эбигейл не то, что перевернулась, она подпрыгнула в гробу, потому что мало того, что сестра, еще и имя-то самое. В общем, вылезла Эбигейл из могилы и утянула на тот свет Агнес. Хорошо, что родить к тому моменту успела. Двоих сыновей Хьюго (1910 - 1944) и Гектор (1910 - 1956). Обоих отпрысков сразу после учебы Эрик отправил на континент, вроде как искать себя, естественно, истинной причиной было желание старшего Кэрроу пожить чуть дольше. Хьюго и Гектор хоть и были близнецами, характерами отличались как день и ночь, так что на большой земле их пути разошлись. Гектор был энергичен и авантюрен, так что он ударился в политические безумия и борьбу за новый мир, а Хьюго унаследовал ту самую мадьярскую флегматичностью, так что утянула великосветская тоска.  Девушку звали Берта (1921 – 1944), и она была самоуверенная и амбициозная. Откуда взялись эти черты в ведьме из чистокровного, но давно уже пришедшего в упадок рода, не совсем понятно, результатом воспитания они точно не были, может врожденные или подсознание - сейчас это уже не важно. Большее значение для этой истории имеет результат: вбив себе в голову, что она достойна большего, чем небольшая усадьба в провинции, чуть погрызенный молью герб и супруг того же круга, Берта все второе десятилетие собственной жизни занималась тем, что всеми правдами и неправдами старалась заполучить себе в мужа из числа богатой аристократии. Берте повезло, ее старания увенчались успехом. Хьюго не повезло, он и оказался этим успехом, "трофейным супругом-аристократом". Говоря по правде, любил он совсем другую, с женитьбой вообще не собирался спешить, рассчитывая спихнуть обязанности наследника на брата, но в силу той проклятой мадьярской флегматичности Хьюго пропустил маневр "всеми правдами и неправдами" в исполнении Берты, а дальше уже не было пути назад, и Хьюго окончательно провалился в меланхолию и смирился. Дальше началась семейная жизнь. И, видимо, Берта рассчитывала на Британию, где почти никто девицей ее не помнил. Но Хьюго к встрече с фамильным проклятием не рвался и выбрал Зальцбург. Так в семейной жизни появились скандалы. Пришлось искать подпорки для отношений. С этим вышла небольшая заминка. Первые три попытки не прожили и года в сумме. Колдомедики говорили: "Наследственность, болезни". Злые языки шептали: " Проклятие". Но не тех, не других разговоров не хватило даже для того, чтобы пошатнуть уверенность Берты в том, что ей удастся сотворить идеальную крепкую семью. Наверное, именно из этой уверенности в итоге и появился ребенок - хрупкая, болезненная девочка, получившая имя Флора (1934 – 1970). Естественно, слабенькая малышка отношением ни капли не помогла, скандалы продолжились. Как-то в очередном порыве эмоций Берта запустила в супруга первым, что попалось под руку. Не повезло, это был артефакт со сложным проклятием. Оба насмерть в итоге. Сиротку Флору дед Эрик забрал в Британию, потому что, во-первых, кровью не раскидываются, от такого случайные наследники появляются, а во-вторых, на всякий случай, вдруг пригодиться девочка.
Пока Хьюго мучился с семейными отношениями, Гектор нашел для себя идею силового приведения мира к идеалу и благу всеобщему. Место в ближнем кругу сторонников Гриндевальд Гектор тоже себе нашел и повоевать во имя всего этого вполне себе успел. Когда случилась та самая дуэль, и Гриндевальд оказался в тюрьме, что сам построил, Гектор Кэрроу предпочел вернуться в Британию, подальше от глаз континентального правопорядка. Вернувшийся сын, традиционно, оказался смертным приговором для отца. Впрочем, Эрик Кэрроу успел и так пожить дольше, чем многие. Да, и смерть у него была простой – от непростительного в упор, потому что вздумал Гектору при встрече читать морали. Что до воспитанницы деда и своей племянницы – Флоры, то с ней поладить Гектору удалось лучше. Женился в итоге на ней. В 1952 году в этом браке получились дети – близнецы, мальчик и девочка. Потом Гектора все же догнали континентальные грехи, так что умер он в 1956 году в Азкабане. Флора же крепким  здоровьем не отличалась никогда, а тут еще проклятие семейное начало давить, так что она медленно угасла примерно к 1970 году. Что до близнецов – двух крайних представителей рода – то оба пока еще живы, имена у них Амикус и Алекто. Назвал бы Гектор сына Генрихом, возможно, была бы точка и новый виток. А так получается лишь многоточие, и свободное место на фамильном камне.

Зал производит угнетающее впечатление. Стены давят, воздуха удушливо мало. Ощущение как при ознобе, как при болезни. Алекто хочется сжаться в комок, но здесь нельзя проявлять слабость, и она прячется за вульгарностью – передвигает предназначенный ей стул вплотную к Амикусу, нарушая идеальную, выверенную симметрию их рассадки вокруг стола, и опирается плечом на брата. Теперь они как сиамские близнецы, или как парочка, которой взбрело в голову обниматься на официальном приеме. Выглядит это совсем не по-светски, но сплетничают же, что приличные манеры двойняшкам Кэрроу выдали одни на двоих, поэтому всегда слегка не хватает, вот пусть и полюбуются на эту не хватку – вряд ли кто-то сейчас позволит себе отвлечься и читать им нотацию. Зато их благородное собрание выглядит теперь не таким уж благородным, пусть даже здесь и присутствует добрая четверть чистокровной магической аристократии.
Вот, собственно, количество присутствующих и действует на нервы Алекто больше всего, вынуждая мобилизовать чуть больше чем все самообладание и опираться на брата, в поисках сил сохранить душевное равновесие. Их здесь слишком много. Чересчур. А это значит, что шутки кончились, иллюзии разбились. Раньше они никогда не собирались все и с открытыми лицами. И все ощущалось как персональная сделка с демоном – кусочек души в обмен на метку, выполнение поручений в обмен на индульгенцию срывать свои эмоции на том, кого укажут, возможность попрактиковаться в том, что запрещено, — это было личное и потому невинно. Сейчас же они здесь все – глядят друг другу в открытые лица. Все ощущается будто ритуал жертвоприношения, на тех костях, что глодали волки в деревне. Как будто клятва на крови. На залившей всю платформу крови. Маски сброшены, они все причастны и повязаны. Дрогнет, сломается кто-то один, и потянет в могильный холод Азкабана всех. Забыть, кто именно здесь сегодня был, явно никому не дадут – им насильно прививают веру в то, что они за общие идеалы и вроде как заодно. Необходимость поверить, что никто из здесь присутствующие не предаст, — для Алекто это настоящая пытка, она умеет доверять только брату, и то не всегда. Ее знобит, она тратит слишком много сил, чтобы сохранить на лице каменную маску ледяного спокойствия и безразличия. Слова Лорда и других присутствующих и вновь вошедших звучат для нее как через толщу воды.
Амикус же наоборот чересчур весел. В его глазах блестит что-то похоже на азарт, и он скалится шальной, чуть злой, но все же улыбкой. Глядя на него, можно подумать, что он находится в казино. Так собственно он себя и ощущает. Амикус разделяет мысли сестры, что детские шалости кончились, Рождество – это только начало, дальше будет серьезнее. Но делить нервозность Алекто он не собирается. Это как рулетка. Крупная акция, открытые лица – это просто повышение ставок. Ему предлагается поставить свою жизнь и жизнь сестры на клетку, и положится на удачу. Амикус готов поставить все на красное, как чистая кровь. Не выживем – так хоть повеселимся. По костям в ад – пускай, главное, чтобы с музыкой, бренди и страстью. Еще развлечемся, так что не сходи с ума, сестренка. Амикус под столом протягивает Алекто руку и чувствует, как она вцепляется в него до побелевших пальцев, до судороги, впивается ногтями до боли и крови. Не очень светский жест получается, вряд ли он украсит их благородное собрание. А впрочем – примерно в этот же момент в зале появляется новый участник, который смотрит исподлобья и начинает разговор с вопросов. Что ж, кажется, он не зря ставил на веселый вечер.