Marauders: stay alive |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Marauders: stay alive » Незавершенные отыгрыши » [12.05.1978] Stars are only visible in darkness
STARS ARE ONLY VISIBLE IN DARKNESS
закрытый эпизод
◊ Участники: Минерва МакГонагалл, Элфинстоун Урхарт | ◊ Дата и время: 12 мая 1978, вечер | ◊ Место: где обитают кошки |
◊ Сюжет: По печальному стечению обстоятельств, внезапно исчезнувшая Роуэн Росс приходится родственницей профессору МакГонагалл, а мистер Урхарт знает, что она не просто пропала без вести. Что хуже всего, Элфинстоун считает, что Минерва тоже заслуживает знать правду.
Надо следить за своим лицом,
чтоб никто не застал врасплох
[indent] Пятница. Вымоталась. Пять уроков вчера. Четыре сегодня. Завтра продвинутый уровень для старшекурсников и несколько отработок, и снова все это время надо будет надо стоять с идеально прямой спиной, будто вдоль позвоночника по нерву залили свинец, и быть безукоризненно сдержанной и беспристрастной, но ничего. Это было полезное “надо”, к тому же случавшееся не в первый и явно не в последний раз. Надо - значит надо. Быть не только педагогом, но и примером.
[indent] Все это на уровне принципов так давно сформировалось в Минерве, приросло к ней и припечаталось, что даже в уютном одиночестве своего кабинета она продолжала сидеть ровно, не поворачивая головы, казалось, ни на дюйм больше, чем было положено этикетом и приличиями. Шея, конечно, затекала. Вдоль спины, особенно между лопаток отчетливо ныли напряженные мышцы, но пока еще вполне терпимо и контролируемо. Контролируемо так же, как листы читаемых студенческих эссе, которые одно за другим, с проставленной в углу оценкой укладывались педантично-ровной стопкой по правую руку, отбираясь предварительно для прочтения из аналогичной, уголок к уголку сложенной левой стопы с еще неизученными работами.
[indent] Если можно было упорядочивать хотя бы что-то в своей жизни - пусть и заурядные куски пергамента - то это следовало сделать. Если были какие-то ощущения, которые можно было перетерпеть, - не стоило гнать их от себя слишком быстро, ибо им на смену легко могло прийти нечто иное, хаотичное и неуправляемое. Тем более, что даже целиком посвятив себя тем опусам, которые написали её драгоценные ученики, Минерва ощущала, как все нечто нехорошее постепенно подбирается к ней откуда-то из центра груди, где вроде бы, по папиным убеждениям, обитала душа.
[indent] Роуэн не пришла на работу вчера. Несмотря на отправленное ей с совой письмо, она не ответила и сегодня, и если бы не пять уроков, не четыре урока, не стопки эссе, не дежурства по школе и не грядущие отработки - можно было уже давно подпустить к себе панику. Когда-то она могла показаться слишком преждевременной, но не сейчас, когда даже в Хогвартс просочился выпуск Ad Notam с интервью о ликантропии, когда был мертв Гарольд, а над вокзалами и домами расцветали проклятые символы.
[indent] Вчера, убедив себя, что думать о худшем еще рано, Минерва смогла уснуть. Сегодня она уже не была уверена в том, что справится, тем более, что непроверенных работ становилось все меньше, а закатное солнце, окрашивающее квиддичное поле в окне камбинета в пурпурно-розовые оттенки, опускалось все ниже. У нее было время подумать и вспомнить, как в последнюю их встречу выглядела её невестка - худая, нервная, измученная, издерганная. Такая, о которых всегда говорят, что они хорошо не закончат. Которым уже приписывают некое окончание, несмотря на возраст и кажущийся потенциал.
[indent] Наверно, поэтому Минерве казалось еще важным следить за своим лицом. За своей оболочкой, будто сковывая её, она заодно подкрепляла что-то важное внутри себя и делала себя прочнее, надежнее в том числе для окружающих.
[indent] Когда раздался стук в дверь, она, как всегда, была готова, подумав в первую очередь, естественно, о коллегах и учениках, но независимо от статуса гостя, откладывая работу и приветственно вставая из-за стола. Наверно, если бы по ту сторону двери был кто-то другой из ДОМП, не Элфинстоун Урхарт, она бы справилась с тем, чтобы не измениться в лице, но с этим человеком её связывало слишком многое, долгое и, зачастую, неловкое, поэтому на долю секунды, но брови потянулись было вверх, а губы дрогнули. Едва ли заметное изменение в лице, к тому же быстро исправленное и тем более неуместное именно потому, что у хозяйки кабинета с его гостем была своя не шибко мудреная, но в чем-то противоречивая история. С ним ей слишком часто было неловко находиться в одном помещении и тем старательнее она старалась не давать этой неловкости прорваться наружу, чтобы, упаси Мерлин, не поставить в неловкое положение и этого сурового и непробиваемого человека. Чтобы он не понял ее вдруг неправильно.
[indent] Это глупое ощущение преследовало Минерву годами, обострившись особенно в последнее время, когда они стали чаще оказываться под одной, орденской крышей, но сейчас, мелькнув ненароком, оно быстро сменилось чем-то иным.
[indent] Замглавы целого департамента, большой и важный человек не мог прийти в Хогвартс просто так, даже при всем расположении к нему директора и с учетом того, что в стенах школы был курируемый ДОМП спецкласс.
[indent] - Добрый вечер, мистер Урхарт, - впрочем, вполне учтиво поприветствовала мужчину Минерва, не став озвучивать так просившийся на язык вопрос. Наверно, чтобы не уподобиться импульсивностью со всеми вытекающими из нее проблемами той женщине, о которой он должен был быть задан.
[indent] - Я могу вам чем-то помочь?
sanctum andromeda
[indent]В последнее время сложные разговоры случались в жизни Элфинстоуна Урхарта так часто, что он начинал забывать о существовании других вариантов. Сложными они, однако, являлись по разным причинам, и это создавало иллюзию разнообразия. Бартемиуса приходилось осаживать в его пламенной страсти пройтись по всей магической Британии карающим мечом правосудия, Альбус просил его забыть о своём служебном долге и закрыть глаза на «преступника поневоле», Сигнус донимал своими попытками добиться поддержки в продвижении по карьерной лестнице в интересующем его направлении. Разговоры тянулись бесконечно, перетекали из одного в другой и, казалось, заполняли собой всё жизненное пространство, не оставляя места ничему иному, кроме заполнения рабочих бумаг и пролистывания отчётов.
[indent]Очередной сложный разговор Стоуну предстояло инициировать сегодня. О том, что случилось с объявленной в розыск Роуэн Росс, он узнал вчера от Альбуса. Урхарт держал себя в руках, но эта новость поначалу вызвала у него отторжение и резкое чувство противоречия. Он был примерно так же зол на Крауча, когда тот всё-таки объявил о своём Декрете, несмотря на все уговоры этого не делать. По счастью, Стоун умел контролировать свои эмоции. Обдумав всё хладнокровно, он пришёл к выводу, что его возмущение было неуместным, потому что его корень крылся в одном простом обстоятельстве: Альбус сообщил ему о судьбе Росс постфактум, когда необратимое уже свершилось. Из-за этого у Урхарта возникло ощущение, что это решение было принято за его спиной и точно так же, втихую, проведено в жизнь: его поставили перед фактом и требовали принять последствия. Он сравнительно легко переживал подобные ситуации на службе, но Орден Феникса казался Стоуну формированием иного характера, поэтому к такому повороту он готов не был.
[indent]Однако, обдумав всё ещё раз, Урхарт остановился на том, что Альбус на самом деле оказал ему услугу, потому что позволил остаться непричастным к решению о необходимости убийства невинного человека, которое явно и недвусмысленно противоречило служебному долгу любого сотрудника ДОМП. Стоило сказать за это Дамблдору спасибо — тем более что, положа руку на сердце, Элфинстоун на его месте поступил бы так же. Когда у тебя есть агент, внедрённый в стан врага, нельзя отказываться от возможности протолкнуть его ещё глубже по спирали доверия. Других шпионов среди пожирателей смерти у них не было и не предвиделось. Это попросту был слишком ценный шанс, чтобы так легко от него отказаться. Но цена — цена оказалась высока, и в некотором смысле Урхарт был даже рад тому, что поневоле остался в стороне. Особенно сейчас, когда шёл по знакомым с детства коридорам Хогвартса к кабинету Трансфигурации. Может быть, директор предвидел и это?
[indent]Минерва не состояла с Роуэн Росс в кровном родстве — Элфинстоун даже не знал, были ли они хоть сколько-нибудь близки — однако считал, что она так или иначе имеет право знать. И точно не из газет, которые всё равно едва ли когда-нибудь напишут по этому поводу что-то определённое. Для мира Роуэн Росс оставалась пропавшей без вести, но пока ещё живой. По факту этому миру она больше не принадлежала. Как он мог знать — и не сказать? Ведь это была Минерва, одна из немногих женщин, в которых можно быть уверенным. Она не закатит истерику, не раскроет их тайну; её знание никому не помешает и не навредит. Она должна знать.
[indent]Несмотря на всю уверенность и привычку к непростым ситуациям, меряя шагами коридоры замка, Стоун ощущал неуместное волнение. Неуместным оно было по той причине, что, вопреки мрачным обстоятельствам, к нему примешивалась доля почти радостного предвкушения встречи. Человек — удивительно противоречивое создание, и даже принадлежность к миру магии не может этого изменить. Видеть Минерву Урхарт был рад всегда, независимо от причин и повода, повлёкшего за собой встречу. Он вспоминал иногда её лицо — лучистые глаза, строго поджатые губы, внимательный, сосредоточенный взгляд и уверенную отточенность движений, удивительным образом всегда сохранявших грацию и достоинство. Какой она встретит его сегодня?
[indent]Время уроков кончилось, а Урхарт избегал особенно популярных у студентов путей, поэтому ничто не мешало ему посвятить эту пару минут своим мыслям, и, чем ближе он подходил к кабинету Трансфигурации, тем больше места в этих мыслях занимала профессор МакГонагалл. Перед дверью Элфинстоун мгновение помедлил — проверил, в порядке ли одежда — и только потом постучал.
[indent]С первым изумлением Минерва справилась почти идеально, он едва успел уловить наметившиеся было движение бровей и отблеск эмоций во взгляде. Она всегда прекрасно владела собой, даже когда ещё только проходила у него стажировку. С тех пор прошло больше двадцати лет…
[indent]— Минерва, — Урхарт поприветствовал её коротким кивком. Не улыбнулся, хотя был рад её видеть. Цепким взглядом оценил собранный, но усталый вид. — Нам нужно поговорить. Где можно сделать это так, чтобы нам не помешали?
[indent]Студенты иногда захаживают к профессорам без приглашения. Не хотелось бы, чтобы такое случилось в разгар этого разговора.
[indent] Упомянутая неловкость, которая, как казалось Минерве, нарастала между ней и мистером Урхартом в геометрической прогрессии с каждой минутой, стоило только им остаться одним, сгущалась в небольшом преподавательском кабинете и тем пятничным вечером, несмотря на то, что внешне ничего не происходило. И хозяйка помещения, и ее гость стояли далеко друг от друга, времени с того момента, как раздался стук в дверь прошло совсем немного, да и официально не было никаких поводов к существованию никакого неудобства в общении.
[indent] И заместитель директора, и заместитель главы департамента были уже взрослыми, солидно состоявшимися людьми, если не сказать больше - членами магического общества. Их обоих уважали их круги общения, а подавляющему большинству они оба, пожалуй, казались непоколебимыми и нерушимыми столпами, на которые можно положиться в любой момент времени. И она, и он - оба привыкли быть поддержкой, пусть для разной, но отнюдь не для малочисленной группы людей, и вряд ли когда-либо задумывались, что может держать их самих. Вероятно, именно поэтому возникающие между ними вибрации, казались такими ощутимыми. По крайней мере, ей, Минерве. Что, находясь с ней рядом, ощущал мистер Урхарт, она представлять и додумывать не хотела, хотя бы потому, что отчасти стыдливо и как-то совсем несолидно для её пятого десятка лет опасалась угадать.
[indent] Тем не менее, воздух в кабинете по ее ощущениям уплотнился, когда нежданный гость назвал ее по имени. Воздух стал вязким, когда мужчина попросил полного уединения.
[indent] Ей эта просьба показалась едва ли не постыдно-возмутительной оттого, что кроме кабинета под личное пространство у профессора МакГонагалл была отведена разве что примыкавшая к нему же спальня, и пожалуй даже при наличии камина - это было единственное место, где им действительно “никто бы не мог помешать”. Градус всколыхнувшегося на почве этого факта возмущения мог бы поутихнуть, если учесть, что мистер Урхарт вряд ли о нем знал и совершенно точно ни о чем таком не думал, но Минерва на тот момент была уже слишком усталой, слишком волновалась о невестке, и затягивающееся приветствие не сулило ничего хорошего, чтобы самоконтроль оставался столь же абсолютным, каким был во время уроков.
[indent] Либо бывший наставник пришел с плохими вестями.
[indent] Либо, что вряд ли было многим лучше, с одним из тех своих предложений, которые в какой-то момент в прошлом и сделали её с ним сосуществование в одном помещении донельзя неудобным.
[indent] Если приватности общения требовала последняя причина, то Минерва могла бы сказать, что мистер Урхарт выбрал максимально неподходящий момент, даже несмотря на то, что предыдущие три также казались аналогично неудобными в свое время. И все-таки, в глубине души она надеялась, что случится именно что-то подобное. Потом бы ее мучил стыд за свое поведение и чужие обманутые надежды, но стыд все еще оставался лучшей опцией, чем страх и отчаяние - верные спутники того дурного, лихого времени, в которое приходилось жить.
[indent] Оперевшись больше на предвкушение стыда, Минерва ответила так, как никогда бы не ответила своему бывшему наставнику хит-визарду, но точно так, как приучила себя говорить за долгие годы преподавательской карьеры - с невольно вплетавшимся в речь оттенком менторства.
[indent] - Если вас смущает возможное появление моих учеников, то вы слишком плохо думаете о современной молодежи. Они может и не так дисциплинированы, как старшее поколение, но пока еще стучат в дверь.
[indent] Можно было дополнительно сказать, что, учитывая её репутацию, ни ученики, ни коллеги не стремятся лишний раз соваться к ней в кабинет без предварительно согласованной аудиенции, но это было бы уже слишком невежливо по отношению к человеку, который когда-то учил ее, да и попросту был старше. Который, несмотря на всегда очень спокойное, очень сдержанное лицо смотрел на нее как-то по-особенному.
[indent] Минерва достала палочку из рукава мантии:
[indent] - Впрочем, если вы находите это более уместным… Colloportus.
[indent] На двери за спиной мистера Урхарта щелкнула задвижка и захлопнулся замок. Не самая надежная защита, но вряд ли в Хогвартсе кто-то мог, да и решился бы обойти и её незамеченным. К тому же Минерва решила, что даже простенькое заклинание может оказаться достаточным символом того, что она согласна к серьезному и действительно приватному разговору. Разве что кроме желания быстрее перейти к сути, в противовес выступало желание отодвинуть все неприятное подальше.
[indent] Ну и хваленая британская вежливость, конечно.
[indent] - Может быть вы не откажетесь от чая? Печенье?
sanctum andromeda
[indent]Минерва была слишком хорошо воспитана для открытых проявлений неудовольствия, тем более по отношению к человеку, которого судьба когда-то определила на роль её наставника, но она не могла скрыть своё состояние полностью. Во всяком случае, не от Урхарта, который знал её так давно и проявлял к ней столь неравнодушное внимание. Сейчас он видел перед собой клубок тщательно сдерживаемых эмоций, замешанных на усталости, беспокойстве и психологическом утомлении — вероятно, от всё тех же волнений и тревог. Ожидание в неопределённости порой хуже твёрдого знания… Значит, за Роуэн Росс Минерва всё же по-настоящему переживала — слишком чётко всё складывалось в единую картину для случайного совпадения. Плохо.
[indent]Элфинстоун не сообщил с порога о цели своего визита, поэтому за Минервой оставалось право додумать варианты самой, и у него были основания полагать, что хотя бы некоторые из этих версий он угадал верно. Это тоже отчасти объясняло, почему профессор трансфигурации встретила его так холодно: памятуя о прошлом, она хотела избежать неудобных ситуаций и сразу выстроить между ним и собой оборонительную стену. Урхарт этого не понимал — в его представлении, чувствовать себя неловко Минерве было абсолютно не с чего — но уважал её право занять ту позицию, которую она посчитает необходимой.
[indent]— Прошу прощения, мне стоило предупредить о своём визите заранее.
[indent]Не стоило. О смертях не предупреждают — они просто случаются, и всегда невовремя. Но извинения могли помочь сгладить первые резковатые, нервные секунды, и Элфинстоун посчитал их уместными, тем более что укор в словах Минервы был вполне прозрачным. Дверь она, тем не менее, заперла с помощью чар, и Урхарт кивнул.
[indent]— Спасибо. Не нужно, — это уже про чай. Он просто не мог представить, как они говорят о смерти не совсем чужой для Минервы женщины, как ни в чём не бывало попивая чай с бисквитами. — Лучше просто присядем.
[indent]Обведя взглядом кабинет Минервы, Урхарт обнаружил, что сделать это можно только за пресловутым чайным столиком, но выбирать не приходилось, поэтому он пересёк свободное пространство и отодвинул кресло для хозяйки помещения, прежде чем устроиться в соседнем самому. Минерва, конечно, чувствовала, что что-то не в порядке. Интуицию не обманешь, да и он не заявился бы к ней просто так, без повода — это она должна была прекрасно понимать.
[indent]Установившиеся между ними отношения не очень хорошо вписывались в рамки дружеских. Друзья не постесняются лишний раз побеспокоить друг друга просто потому, что давно не виделись. Друзья чаще общаются между собой и делятся тем, что для них важно. Друзья могут позволить себе иную степень деликатности и вовсе не обращать внимания на то, что остались наедине за запертой дверью. В этом смысле до друзей им было далеко. И всё-таки сегодня он пришёл к ней, как друг. Как заместителю главы ДОМП или бывшему наставнику стажёра-следователя Урхарту здесь делать было нечего, как человеку, два с лишним десятилетия влюблённому в женщину, которая не отвечает ему взаимностью, — тем более. Злая ирония ситуации заключалась в том, что, останься Роуэн жива, и этой встречи не было бы вовсе. Абсурдная, искажённая логика реальности. Элфинстоуну не нравилось то, что происходило в стране, но, если бы не эта война, они не пересеклись бы с Минервой снова, возможно, ещё долго, — а теперь у них обоих вновь появилось что-то общее. На вынужденных, угнетающих, печальных основаниях, он всё-таки получил возможность время от времени видеться с ней.
[indent]— У меня плохие новости. Не буду ходить вокруг да около: я пришёл из-за Роуэн Росс, — Стоун старался говорить как можно проще и короче, но с первых же фраз не мог отделаться от ощущения, что его слова падают тяжеловесно, как булыжники, и бьют точно по нервам Минервы. Это была боль в чистом виде, боль, которую он вынужден был ей причинить и разделить с ней в эти мгновения, пусть для него всё это и имело совершенно иные очертания. Поэтому Урхарт неотрывно смотрел Минерве в глаза. Это был трудный путь, однако других не существовало. — Официально она объявлена в розыск как пропавшая без вести. Но её не найдут. Точно не живой. Мне очень жаль.
[indent]К сожалению, это было только начало.
[indent] Соблюдаемый ими с мистером Урхартом церемониал встреч, с дежурными, ни к чему не обязывающими фразами, за которые было удобно цепляться, чтобы хоть как-то начать беседу, казался Минерве одновременно и тошным, и удобным. Казалось бы, с учетом того, как давно они знали друг друга, расшаркивания вокруг чая и извинений за внезапный визит можно было и пропустить, но без этих формальностей им будто бы не с чего было начинать беседу. Будто бы прямой переход сразу к сути, не привыкнув предварительно к звукам голосов друг друга и не адаптировавшись к положению тел в пространстве, должен был закончится непременно чем-то неудобным, если не болезненным.
[indent] Чаще всего это ощущение было не очень ярким, но не сегодня. Настолько не сегодня, что Минерва, издергавшись от всех неизвестностей последнего времени, вероятно, не отказалась бы действительно продолжить эту беседу вокруг обсуждения погоды и вкуса бисквитов. Это было бы даже удобно - разойтись в итоге ни на чем, просто перетерпев время друг с другом, но что-то подсказывало ей, что так не будет. Что не существует таких совпадений, в которые твой знакомый представитель сил правопорядка появляется на пороге как раз тогда, когда ты узнаешь, что одна из твоих пусть некровных, но все же родственниц, исчезает бесследно.
[indent] К тому же что-то в выражении лица мистера Урхарта, в его ли бесстрастно сжатой линии губ или по особенному сложившихся в уголках глаз морщинках намекало Минерве, что и ему самому будущий разговор может быть неприятен. И от этой неприятности, вероятно, еще больше хотелось и оттянуть его основную часть, и начать быстрее. Будто это был не разговор, а присохший к ране бинт, с которым непонятно как вернее было поступить, чтобы болезненных ощущений было меньше.
[indent] Они сели. К этому моменту Минерва уже слышала как тревожным метрономом пульсирует в висках кровь, разгонавшись всего-то от пары коротких шагов из-за рабочего стола, не предвещая ничего хорошего. Кажется, прилегающая к горлу короткая стойка воротника мантии начала давить ей шею, затрудняя дыхание. В этот раз даже как-то по касательной прошелся момент, в котором мистер Урхарт подвинул для Минервы кресло, хотя раньше она всегда вспоминала, и что он не вел себя так в годы её стажировки, и что процент мужчин в её окружении, которые скатывались в такую галантность, в принципе был не столь велик. Такая галантность и на бывшем хит-визарде смотрелась не слишком изящно и было в ней что-то временами очаровательно неловкое, что сейчас, как и многое прочее ускользнуло из внимания и вовсе забылось, стоило в тишине кабинета, за его закрытой дверью прозвучать имени: “Роуэн Росс”.
[indent] Упомянутый воротничок сжал горло Минервы еще плотнее, и руки, лежавшие на подлокотниках кресла, внезапно потяжелели так, что их решительно нельзя было подвинуть ни на миллиметр. Будто спасаясь от неизбежного продолжения, мысль в голове судорожно метнулась в сторону чая, которого все-таки не хватало, хотя бы ради приличия, на столике возле вазочки с печеньем, но спастись в чем-то столь простом и будничном у нее не получилось. Мистер Урхарт в тех же лаконичных, простых фразах, какими когда-то объяснял своему стажеру, что предстоит делать в течение дня, сказал то, что Минерва, очевидно, знала, но во что отчаянно не хотела верить. Парой слов он обрубил последние сомнения и вместе с ними надежду.
[indent] Потянулась пауза. Как реагировать на подобные новости Минерва не знала. У нее не получалось толком вздохнуть или моргнуть, а за упавшей на несколько минут на сознание кататонической, оглушающей тишиной, в него, буквально мгновением спустя, ударил целый шквал из вопросов, предположений, догадок и ошибочных суждений. Роуэн вела себя так, как человек, который искал смерти, и оттого воспринимать то, что она её нашла, было даже тяжелее, чем гибель Гарольда от клыков оборотня в Рождество, но все же было непонятно, как, когда, за что… И, главное, почему старый знакомый мог утверждать об этом событии с такой уверенностью и скорбью, чтобы прийти и сообщить о нем лично, явное не делясь больше ни с кем.
[indent] Минерва не знала, сколько просидела неподвижно в своем кресле, но когда её отпустил первый шок, ей пришлось подключить всю силу воли, чтобы остаться в том же положении. Шум из вопросов в голове отзывался дрожью в теле, которая, в свою очередь требовала какой-то активности, вроде того, чтобы хотя бы встать и пройтись до окна, а заодно отвернуться от источника плохих новостей и от спокойных серых глаз мужчины, в которых ей отчетливо виделись не то волнение, не то жалость по отношению к ней.
[indent] Неуместные, разумеется. Она - Минерва МакГонагалл. Она была способна справиться и удержать себя в руках. Надо было только сглотнуть тяжелый комок в горле, поправить спину и, вероятно, что-то сделать с лицом.
[indent] - Спасибо, что рассказали мне об этом, - если концентрироваться не на обстоятельно подсовываемых воображением образах Роуэн с закатившимися глазами и бледнеющей кожей, то дрожь в голосе почти получалось унять, а беседу - отвратительно отошедшую в сторону от такого удобного вежливого формализма - перевести в что-то, что было проще воспринимать, чем факт чужой смерти. В сухие обстоятельства того, как она случилась.
[indent] - Полагаю, у вас есть веские доказательства, чтобы утверждать подобное. Это были Пожиратели Смерти и информацию не обнародуют, потому что не хотят пугать население?
sanctum andromeda
[indent]Шок и потрясение — вот что увидел Урхарт, пока продолжал смотреть на Минерву, уже сообщив ей печальную новость. Конечно же, она знала, что такое возможно. Разумеется, она не хотела в это верить. Известие о смерти близкого человека — это всегда удар, который не становится менее тяжёлым и внезапным от рассудочного понимания, что всё к тому шло.
[indent]Урхарт смотрел Минерве в глаза, когда произносил роковые слова, потому что так было нужно, но и после того, как они были сказаны, не смог отвести взгляд: оцепенение волшебницы, сидящей напротив, подействовало и на него. Они оба замерли в неподвижности: Минерва — поражённая вестью о гибели родственницы, Урхарт — прикованный к месту собственным бессилием. Он ничего не мог сделать ни для неё, ни для Роуэн Росс, не мог ни что-либо исправить, ни забрать чужую боль. Как человеку действия, привыкшему браться за решение проблемы, как только она появляется на горизонте, Урхарту трудно давались ситуации, на которые он никак не мог повлиять. Поздно искать варианты, когда смерть уже вступила в свои права. Можно только пережить это, каким бы жестоким ни казался этот неуместный каламбур, и двигаться дальше. Переход от одной фазы к другой, как правило, требовал времени. Минерве его понадобилось немного.
[indent]Времени прошло даже слишком мало, и оттого делалось очевидным, что переживания были просто задвинуты на дальнюю полку, отложены до более подходящих обстоятельств и заперты где-то внутри. Урхарт знал, что подходящими обстоятельства не будут никогда, и что так сразу взять своё горе и изолировать его, не позволяя выйти наружу, вовсе не просто. Ещё он знал, как в большинстве своём реагируют люди на известие о смерти тех, кто им дорог.
[indent]Минерва к большинству не относилась. Её взгляд не пустился в лихорадочное странствие в попытке спрятаться от того, что уже произошло, её движения сохранили благородную минималистичную сдержанность. Она не вскочила с места, не начала мерить помещение шагами, не засыпала вестника тонной необдуманных вопросов. Сквозь её поразительное самообладание не просочились даже попытки отрицать услышанное. При всём горячем сочувствии, которое Урхарт сейчас испытывал по отношению к Минерве и которое точно так же, как она своё горе, заключил под замок глубоко внутри себя, он не мог не восхищаться этой женщиной, её силой духа, стойкостью, способностью рационально мыслить даже в такой трагической ситуации.
[indent]Сердце в грудной клетке кольнуло холодной иглой, когда Минерва произнесла первое после тягучего, тяжёлого молчания слово. Он принёс ей чистую боль — и она ещё нашла в себе силы поблагодарить его за это. Урхарт не ответил ни словом, ни кивком: великодушие Минервы парализовало его. Потребовалось несколько секунд, чтобы полностью вернуться в дееспособное состояние. Единственный вопрос, который она задала, уже больше походил на новую проблему, требовавшую решения, и это должно было отчасти облегчить дело — но не облегчало.
[indent]— Да, — твёрдо сказал Урхарт, и это подразумевало как наличие доказательств, так и ответ на прямой вопрос Минервы. — Это были Пожиратели смерти. Но информацию не обнародуют по другой причине.
[indent]Он пришёл сюда, чтобы обо всём рассказать, и скрывать детали не имело смысла. В конце концов, Дамблдор тоже с этим согласился, хотя и без особого энтузиазма. Оставалось только донести информацию до Минервы, и Урхарт предпочитал сделать это как можно яснее — и как можно короче. Где бы только найти универсальный рецепт, как осуществить это на практике.
[indent]— Министерство не владеет никакими данными о судьбе Роуэн. Она действительно была убита по прямому приказу так называемого Лорда Волдеморта, но об этом знают всего несколько человек. Альбус, Элфиас, я и теперь ты. И Эдгар Боунс, который об этом сообщил.
[indent]Урхарт сознательно выбирал максимально конкретные и тщательно выверенные формулировки, чтобы не возвращаться дважды к тому, что уже было сказано, и чтобы оно не оставляло никаких неясностей или сомнений. Минерва должна была чётко понимать ситуацию. Именно поэтому ей следовало знать всё, от начала и до конца.
[indent]И всё же кое-что Урхарт хотел бы от неё скрыть. Знал, что не должен и не сможет, но категорически отказывался сообщать в лоб. Минерва спросит. Может быть, не сразу. Первый вопрос, как предполагал Элфинстоун, будет другим. Однако она спросит обязательно, и ему придётся ответить. Удивительно, но, несмотря на то, что Альбус предусмотрительно избавил его от угрызений совести, именно их Урхарт сейчас и испытывал. Всё это было как-то по-особенному нечестно по отношению к Минерве, потому что, оставшись незапятнанным, он так или иначе всё равно оставался соучастником совершившегося зла.
...Жизнь, которой,
как дареной вещи, не смотрят в пасть,
обнажает зубы при каждой встрече.
От всего человека вам остается часть
речи. Часть речи вообще. Часть речи.
[indent] Разговор с мистером Урхартом был обречен состоять из пауз ровно настолько же, насколько он был им обоим неприятен и необходим. Помимо основной его темы, такой очевидной и напрашивающейся в свете последних месяцев, признаков и событий, была в его неприятности и иная, скрытая сторона, которую Минерва чувствовала, но никак не могла сформулировать, оглушенная и притупленная как невеселыми новостями, так и произнесенными словами и пространством тишины между ними.
[indent] Она шла к восприятию этой скрытой стороны слишком медленно для бывшей школьной отличницы и эрудированного профессора ныне - сказывалось оглушение горем и портящая четкость картинки перед собой органза из сдерживаемых слез, которую, как на окна, набросили на глаза. До принесенной бывшим наставником тайны Минерва продвигалась, сначала сожалея, что все-таки не поставила на журнальный столик чай и чашки – у нее не получилось бы сделать ни глотка, но можно было бы посмотреть на маленькое круглое донце сквозь прозрачную коричневую жидкость, или, как за спасательный круг, держаться за полукруглые края, пряча за ними лицо, якобы чтобы вдохнуть ароматный пар над кругом из горячего отвара.
[indent] Потом Минерва пыталась как-то пробраться через нагромождение знакомых, но все равно звучащих приглушенно и будто бы со стороны имен: Элфиас, Альбус, сам мистер Урхарт и…
[indent] - Эдгар Боунс? – Она отозвалась на это имя искаженным от удивления эхом, сама не понимая, что в нем странного, скорее интуитивно натыкаясь на что-то пока неформулируемое и бестелесное.
[indent] Эдгара она помнила приятным юношей, должен был он стать и стал, насколько ей было известно, весьма респектабельным мужчиной, но от одной приятности и респектабельности не вязался пока в их с мистером Урхартом общий, несколько самоубийственный круг друзей по интересам. Эдгар будто состоял элементом в строчке теста, из которой, подключив логику, стоило зачеркнуть лишнее.
[indent] Наверно, зацепись Минерва за эту мысль сама, она бы справилась с тем, чтобы развернуть её дальше и задать достаточно наводящих вопросов, чтобы добраться до истины самой, но слишком много сил уходило на поддержание своего внешнего вида и усмирение того, что не стоило проявлять на людях. Не стоило даже перед теми из них, кого она знала больше двадцати лет, и которым могла доверять почти как своим родным, и причина такого воздержания крылась ни в желании сохранить собственное лицо, а только лишь в необходимости не преумножать горе.
[indent] Ведь горе, как дурная болезнь, было слишком заразным и имело нехорошее качество отражаться на лицах собеседников, как в зеркале, множась и нарастая.
[indent] Потом его получилось бы выплакать, завыть в подушку, застучать кулаком в стену, но пока, чтобы держать его поодаль, Минерва пользовалась удобным инструментом из готовых выражений и оборотов, с которых удобно было начинать фразу, будто заменяя ими глубокий вдох, чтобы потом сказать то, что действительно хочется и должно.
[indent] - Простите мне мою возможную прямоту, мистер Урхарт, - одна из удобных, готовых конструкций, как стойка у атлета перед забегом или прыжком вниз с вышки в воду, - но я чувствую, что раз ни Альбус, ни Элфиас не включили меня в круг посвященных ранее, то вопрос гибели моей кузины не так однозначен, как очередная кровавая акция нашего врага. И раз вы пришли, чтобы уведомить меня о Роуэн, то вероятно, вам известно, несколько больше. Не знаю, меня вы жалеете сейчас или себя, но, прошу вас, наберитесь мужества и, хотя бы из уважения к памяти моей кузины, скажите мне, что вам известно. Я – выдержу.
[indent] Она могла бы карабкаться по наводящим вопросам до истины очень долго, возможно, в чем-то облегчая себе участь, но отчего-то ей казалось, что подобная легкость будет мнимой, да и вряд ли нужной и ей, и мистеру Урхарту. Удобные конструкции и подводные слова были полезны, но если каждый раз ими пользоваться, то слишком многое из телесного, из того, что стоило сохранить в эмоциях и образах, было бы прикрыто за ту или иную часть речи.
sanctum andromeda
[indent]К сожалению, он угадал. Первый вопрос Минервы был тем самым, которого Элфинстоун ждал от неё. Отличался по форме, выходил далеко за пределы одного повторённого имени, однако оставался всё тем же по своей сути. Отсутствие чёткой формулировки только добавляло ему смысловых обертонов. В тоне Минервы читалась догадка, пока ещё смутная и неясная, не обретшая уверенных очертаний, но навязчивая и неотступная, как зубная боль. Он дал ей подсказку, и Минерва зацепилась за неё, несмотря на шок и травмирующие известия, с которыми он пришёл. Не будь эмоциональное потрясение столь велико, она бы уже обо всём догадалась. Сейчас же изрезанное переживаниями сознание женщины нуждалось в ясности без всяких загадок — Урхарт понял это раньше, чем она заговорила снова.
[indent]Извинения за возможную прямоту были, конечно, не чем иным, как попыткой вызвать его на столь же прямой ответ, — попыткой, которая к концу монолога Минервы сложилась в недвусмысленное, почти гневное требование. Урхарт не относил этот гнев на свой счёт. Он знал, каково это — ощущать собственное бессилие, и как трудно бывает примириться с тем, что от тебя ровным счётом ничего не зависит. И он тем более восхищался выдержкой Минервы, её самообладанием и верой в свои силы вопреки чувству полной беспомощности, от которого невозможно отделаться перед лицом смерти близкого человека. Элфинстоун не сомневался, что она выстоит, справится с известием о гибели родственницы. Но удар, который он ещё только готовился нанести, был намного сильнее и обладал потенциалом выбить из колеи даже очень сильную личность, какой, без сомнения, являлась и Минерва.
[indent]Она сама этого ещё не понимала. Она не знала и не могла знать, почему он выдаёт информацию так осторожно и дозированно, почему не торопится с подробностями, давая ей время справиться с первым потрясением. Узнать, что те, кому ты всегда доверял, позволили свершиться убийству небезразличного для тебя человека — как такое можно принять или хотя бы просто пережить? Не стоило ему приходить. И в то же время, стоило. Лучше сразу рубануть с плеча, чем оставлять ноющий гнойник, который может лопнуть в любой неподходящий момент. Такие тёмные тайны способны годами отравлять существование всех сопричастных и привести к тотальному краху, когда правда вскроется. Годы лжи не идут на пользу никаким отношениям. Но ещё одну короткую задержку они всё же могли себе позволить.
[indent]— Найдётся что-нибудь покрепче чая? Где? — Урхарт поднялся с места, опережая Минерву, и, следуя её указаниям, достал бутылку огневиски и пару стаканов, плеснул в оба совсем немного. Пить не стал, её тоже не уговаривал — пригодится чуть позже. Бросил на Минерву взгляд исподлобья — острый и одновременно предостерегающий. Время пришло. Больше никаких отсрочек.
[indent]— Боунс работает на Орден с Рождества в режиме повышенной секретности. Завербован Дожем, контактирует только с ним и Альбусом. За прошедшие полгода он подобрался очень близко к верхушке Пожирателей смерти, — тон Урхарта похолодел, сделался бесстрастным и как будто каменным — твёрдым и безжизненным, не знающим ни жалости, ни сострадания, словно начисто лишённым способности к передаче человеческих эмоций.
[indent]— Смерть Роуэн стала проверкой его лояльности и пропуском в ближний круг. — Это было жестоко, но Элфинстоун сознательно не пытался смягчить свои слова. Такой была правда. Сколько бантиков к ней ни прилепи, лучше от этого она не станет.
[indent]— Мы не могли её спасти. Если бы этого не сделал Боунс, они послали бы кого-нибудь другого. А мы лишились бы шпиона в этом пожирательском гадюшнике.
[indent]И Боунс бы легко отделался, если бы он и его семья после этого остались живы и здоровы — сбрендившие тираны с манией величия не терпят, когда им отказывают. Но этого Урхарт Минерве не сказал: он был далёк от того, чтобы защищать убийцу перед родственницей жертвы. Тем более что все они, допустившие это убийство, стали его соучастниками, и даже его запоздавшая осведомлённость не отменяла факта — он поддержал бы это решение. Поэтому Элфинстоун говорил «мы» и не вдавался в детали. Прикрываться абстрактными нуждами «Ордена» было бы бесчестно. Он не мог так поступить. Не перед Дамблдором. И не перед Минервой.
[indent] “Что-нибудь покрепче чая” пряталось у Минервы в поставленном недалеко от рабочего стола дубовом шкафчике из тех, в которых за верхними, прозрачными створками хранилось то, что не стыдно показывать ученикам, - папки с работами, книги, журналы, - а внизу в сущности было то же самое, но имелись и пару вещей, которые стоило закрыть на замки, зачарованные на возраст постарше семнадцати. Без чего-либо предосудительного, но кроме работ по трансфигурации, включавших по тексту нечто, что могло натолкнуть неокрепшие умы на сомнительной безопасности подвиги, и аналогичных артефактов, там был и извлеченный мистером Урхартом прозрачный штоф со скотчем, которым необыкновенно гордился Роберт, утверждавший, что наконец-то открыл секрет идеального способа проращивания ячменя.
[indent] Напиток у брата по этому идеальному способу получался крепким, смолянистым, очень дымным и только в самом конце на послевкусии, будто чтобы хоть как-то сгладить ощущения от только что пройденного испытания, баловал нотками печеных яблок и корицы.
[indent] Возможно для своеобразных поминок по Роуэн он годился лучше прочего - аналогичным образом ведь сквозь скорбь лежала дорога к катарсису, но Минерве отчего-то казалось, что достать его мистер Урхарт хочет все же не в дань памяти чужой душе, а потому что правда, которую с него спрашивали, была до того тяжела, что при передаче ее от одного человека к другому, нужен был хоть какой-то рычаг, пусть даже и из легких спиртных паров.
[indent] Понятно, что ни мистер Урхарт, ни Минерва бы к своим стаканам не притронулись, привыкнув не то, что перед другом, а даже перед зеркалом оставаться крепкими и непоколебимыми, все предлагаемые им жизнью ноши они предпочитали тащить на себе, сохраняя невозмутимость облика и для смерти или перед лицом её. Одно время Минерве даже казалось, что она способна вынести все или практически все, что научилась держать голову при рассудке, не подавать виду и прятать эмоции внутри, как их внешние проявления - за закрытыми дверьми своей спальни. Что строгая и чопорная леди стала ей больше чем маской, а скорее удобным щитом, и, прикрывшись им, даже на не столь давних похоронах Гарольда можно было недрогнувшей рукой поднять в небо палочку с зажженным на конце огоньком. И это в дань памяти кровному родственнику. Теперь же речь велась о некровной, о его жене, и не надо было ни палочек в небо, ни савана, ни омовения тела, но выходило все тяжелее и тяжелее, и уже начинали в голове путаться мысли о том, почему так происходит, если и Роуэн смерти искала, и сама была глубоко больна, и действительно ее вряд ли можно было спасти, и все, что говорил мистер Урхарт было таким простым, понятным, логичным и правильным.
[indent] Все сходилось, и вот теперь-то, а не несколькими минутами ранее было самое время благодарить за правду, но перед глазами уже было темно, и слова на язык не ложились, и смотреть на мистера Урхарта не было никаких сил, не то, чтобы поднять в ладони наверняка тяжеленный стакан со скотчем.
[indent] Минерва встала, не успев подумать, что тем самым с потрохами выдает себя - неправильную, эмоциональную и ранимую. Встав, она сделала пару неуверенных шагов до окна, за которым догорал восхитительно безмятежный, почти летний день над полем для квиддича. Завтра по планам был продвинутый уровень для старшекурсников и несколько отработок, которые надо было провести с идеально прямой спиной, будто вдоль позвоночника по нерву залили свинец, и оставаться безукоризненно сдержанной и беспристрастной.
[indent] Теперь величайшей загадкой было как это сделать, когда едва ли не все, во что она верила, рассыпалось на осколки. Все, что сказал мистер Урхарт, было более, чем справедливым - враг хитер и надо быть хитрее. Шпион в рядах, да повыше - это важное преимущество, а там, где есть оно, - есть много больше спасенных жизней, но каким же несправедливым, неправильным казалось то, что они начали считать.
[indent] Их скромный кружок по интересам с самого начала был готов жертвовать собой. Когда так случилось, что они научились жертвовать другими?
[indent] - Получается, мы уже начали выбирать из зол? - Минерва произнесла это едва слышно и как-то куда суше, чем ощущала, будто едва набрала в себе вежливости на вопросительный знак в конце. Почему-то ей совсем не думалось о Боунсе - образ примерного светловолосого юноши, каким она его помнила, никак не вязался с кем-то, кто может поднять на другого палочку с непростительным заклятием, или как он это сделал? У нее скорее было куда больше вопросов к Альбусу, к Элфиасу и к тому же мистеру Урхарту, который сейчас отвечал за всех них.
[indent] - Получается, и мы уже идем против закона? - Теперь вежливости у Минервы наоборот не хватило, чтобы голосом не подчеркнуть “и мы”, подразумевая в виду тех, других, из-за которых Орден и был когда-то собран. А что, ведь у них тоже могли иметься и какие-то оправдания, и какие-то намерения, и расчеты в пользу большего блага. Так чем теперь она оказывалась лучше их, кроме разве что слабого, глупого, жалкого аргумента о незнании того, что замыслили остальные люди. Её люди.
sanctum andromeda
[indent]Несколько мгновений в тишине, тяжёлой и душной, словно выпали из реальности и ухнули в безвременье, последовав в небытие следом за Роуэн Росс. Потом Минерва встала, прошла несколько шагов и остановилась возле окна спиной к своему посетителю. Урхарт не двинулся с места: сильным потрясениям ещё больше, чем горю, нужно личное пространство. Он готов был дать Минерве столько времени, сколько ей потребуется. Это, однако, не означало, что ожидание давалось ему легко.
[indent]Два стакана с огневиски остались на столе нетронутыми; Урхарт чувствовал исходивший от них терпкий запах крепкого алкоголя, и этот прямой и пронзительный, странным образом отрезвляющий аромат, словно стал тонкой ниточкой, удерживающей его в реальности.
[indent]Элфинстоун знал, как паршиво всё это выглядит — и со стороны, и изнутри. Всё, что говорила сейчас Минерва, уже приходило на ум ему самому. Все аргументы, которые она предъявляла, он точно так же мог предъявить (и частично предъявил) Альбусу, — пока не сообразил, что тот наверняка провёл не один аналогичный диалог сам с собой в поисках правильного решения. Дамблдору это тоже не нравилось. Но так было нужно.
[indent]А Минерве сейчас нужно было выговориться, насколько это позволяли воспитание и истинно британская сдержанность, чтобы хоть как-то выплеснуть боль, злость и возмущение несправедливостью мира. Такой была естественная сила отдачи от нанесённого ей удара, и Урхарт готов был выступить в роли амортизирующего буфера. Пусть лучше она всё выскажет ему сейчас, — чтобы к тому моменту, как у неё состоится диалог с Дамблдором, Минерва уже могла не бороться с эмоциями. Альбус, конечно, нашёл бы для неё подходящие слова, и сделал бы это лучше, чем он сам. Но на нём и без того лежит избыточный груз ответственности за других, за решения, которые меняют чужие судьбы, за то, каким будет их завтрашний день, если он вообще наступит. И каким бы непоколебимым столпом ни казался многим прославленный волшебник Альбус Дамблдор, он всё же оставался выдающимся, но человеком, а любому человеку не чужды свои слабости, и у любого человека есть свой предел прочности. На Альбуса сейчас и без того давило слишком многое, чтобы добавлять ему неприятностей изнутри. Если Урхарт и мог сделать что-то полезное для него и для Минервы разом, так это принять на себя ответную волну, порождённую решением о судьбе Роуэн Росс. По-видимому, именно для этого он и пришёл сегодня сюда.
[indent]«Получается, мы уже начали выбирать из зол? Получается, и мы уже идём против закона?» Элфинстоун поднялся с места. Это «мы» звучало не столько солидарностью, сколько упрёком, он это почувствовал. Упрямое, нарочитое, вызывающее «мы». Урхарт приблизился к Минерве и остановился в шаге от неё.
[indent]— Это неправильно, — сказал он. — Я это понимаю. И Альбус тоже понимает. Ничто не оправдывает убийство невинного человека, ни перед законом, ни перед моралью. Но мы живём в искажённом мире, в котором привычные правила уже не действуют, и чтобы изменить его, кто-то должен прибегнуть к нестандартным средствам.
[indent]В сущности, именно это пытался сделать и Бартемиус, когда выдавал аврорам разрешение на применение Непростительных. Только толку от этого пока было мало, — возможно, потому что его «нестандартные средства» оказались недостаточно радикальными. Какой парадокс.
[indent]— Борьба, в которую мы ввязались, — это не только сбор информации и размахивание палочкой. Это ещё и ответственность за неприятные решения, которые нам приходится принимать, потому что больше этого сделать некому.
[indent]Когда идёшь на войну, невозможно остаться в чистой мантии. За время службы в ДОМП Урхарт чётко усвоил условность и относительность добра и зла. Строго говоря, объективности не гарантировал даже закон. Как, к примеру, быть с тем же Боунсом, который убил Росс с их ведома и одобрения — очевидно, даже не молчаливого? Насколько его вина в гибели этой женщины больше их собственной? Однако вряд ли всё это сейчас имело хоть какое-то значение для Минервы. Элфинстоун тихо сделал шаг вперёд и поравнялся с ней.
[indent]— Понимаю, слова тут помочь не могут. И всё же мне очень жаль.
[indent]Он хотел поддержать её, коснуться её плеча; может быть, обнять, — но боялся, что этот жест окажется неуместным. Сейчас это уж точно было бы лишним.
Вы здесь » Marauders: stay alive » Незавершенные отыгрыши » [12.05.1978] Stars are only visible in darkness
