[indent] Бьёрниссон Игорю не нравился. Не нравилась его напористая, всезнающая манера преподавания. Не нравились цепкие, не пойми какого цвета глаза, которые сверлили всех студентов – отличников и прогульщиков – с одинаковым настойчивым остервенением. Даже подход Бьёрниссона к самой некромантии Игорю не нравился: слишком много в нём было дурного, пользовательского отношения к мёртвым. Но выбора, как это часто случалось в жизни, у Игоря не было – учиться он мог у того мастера-некроманта, которого нашёл для него дядя, а оценки в школе получать приходилось всё равно у Бьёрниссона, поэтому его запросам Игорь вынужден был соответствовать. Справедливости ради, впрочем, это было не так уж сложно.
[indent] «Загляни после уроков, Игорь», - сказал ему после занятия Бьёрниссон и добавил, понижая голос, чтобы, если Игорь не понял, что быть не «Каркаровым», а «Игорем» - честь, какую мало кому в Дурмстранге оказывают, до него всё равно дошла общая заговорщицкая атмосфера тайны. «Нужно для младших курсов подготовить препараты на занятия. Займёмся некропсией».
[indent] «Займёмся некропсией», если переводить с языка Бьёрниссона на человеческий, нужно было понимать как: ты займёшься, а я пять минут постою рядом, а потом уйду, сказав, что ты замечательно справляешься. Технически, это даже можно было считать отработкой. Только совершенно не заслуженной. Или заслуженной тем, что познания Игоря в некромантии уже далеко выходили за пределы школьной программы, но в воображении Бьёрниссона всё равно упирались не в перспективы развивать талантливого студента, а в носки ботинок его давнего академического соперника, который посмел полагать, что некромантия, как наука, должна двигаться в ином, противоположном бьёрниссоновскому, направлении.
[indent] Игорь пришёл сразу после уроков, потому что не любил откладывать напоследок не очень приятные дела. Бьёрниссон уже колдовал над очередным несчастным, судьбой определённым в школьный морг, но дела у него продвигались вяло, насколько Игорь мог судить, украдкой поглядывая на преподавателя, пока он переодевался. Работать в одиночестве и собственными руками Бьёрниссон не любил, даже если фактически он работал не собственными руками, а специальными зачарованными инструментами. Студентам, конечно же, он таких поблажек не давал.
[indent] - Я сделал основное, - провозгласил Бьёрниссон, глядя на Игоря насмешливо и с некоторым вызовом. – Разрез.
[indent] Игорь сохранил, видимо, невозмутимое выражение лица, потому что улыбка, появившаяся у Бьёрниссона сначала по привычке только в уголках губ, стала шире и откровеннее.
[indent] - Подхвати отсюда, Игорь, - с напускным, дружелюбием попросил Бьёрниссон и отошёл от стола, всей своей слишком довольной рожей демонстрируя, что он из тех преподавателей, которые охотно дают дорогу молодым. Лишь бы самим не работать.
[indent] Игорь надел перчатки и привычно протянул руку к ящику, где лежали обыкновенные инструменты – магическими студентам работать не дозволялось. По авторитетному мнению Бьёрниссона, такие поблажки приводили к погрешностям в образовании всякого некроманта. По мнению Класа Тульпа, учившего Игоря на летних каникулах, чем проще были «вспомогательные процедуры», тем лучше, потому что всякий приличный некромант и так тратил много сил на то, чтобы кого-то поднять. Спорить, разумеется, Игорь не стал. Игорь был не из тех, кто спорить с профессорами. И не из тех, кто спорит вообще, в целом. Но давать Бьёрниссону лишний повод зубоскалить он тоже не хотел, поэтому за работу сразу взялся с обычными инструментами.
[indent] Бьёрниссон покружил вокруг него, как птица-падальщик, минут сорок, а потом удалился, торжественно сообщив, что вернётся к концу отработки проверить, готовы ли будущие препараты к дальнейшему бальзамированию уже его собственной рукой, наконец, пусть и явно по случайности, назвав вещи своими именами.
[indent] Работать в одиночестве Игорю нравилось. Нравилось хотя бы потому, что ему никогда не нужно было указывать на работу, которую нужно сделать, - Игорь прекрасно видел её и сам. Органы для магического бальзамирования он уже готовил и, пожалуй, сейчас сожалел только о том, что студентов, даже самых хороших, бальзамировать магией Бьёрниссон не учил. Приберегал самое необходимое знание, которое могло вообще исключить его из подготовки к учебному процессу, для самого последнего месяца обучения.
[indent] В коридоре гулко раздались шаги. Шаги всё приближались к моргу, но для Бьёрниссона были слишком энергичными. Игорь бросил взгляд на часы. Половина пятого. И кого сюда могло принести?
[indent] Ответ возник на пороге буквально через секунду: Антонин Долохов. Мальчишка с курса старше, который отчаянно набивался Бьёрниссону в любимые ученики. Игорь не очень понимал, зачем прилагать к этому столько усилий, но в ответ на рассказы Бьёрниссона об успехах Антонина только вежливо кивал – ему-то какое дело до этих успехов? Земля большая. Приютила же она одновременно самого Бьёрниссона и Тульпа. Приютит и их.
[indent] - Попросил подготовить препараты к бальзамированию, - пожав плечами, пояснил Игорь, окинув Долохова взглядом с ног до головы. Долохов полез в шкаф, где хранилась форменная одежда для работы в морге, и Игорь наблюдал за этим вполглаза.
[indent] – А ты что отрабатываешь? – наконец спросил Игорь, подумав, что не спросить будет не вежливо, и Долохов наверняка такого вопроса ждал, и вместе с тем понадеявшись, что Долохова отправили делать то же, что делал он сам, и так они справятся быстрее.

Отредактировано Igor Karkaroff (2021-05-28 10:25:07)

[indent] Долохов Игорю тоже не нравился. Правда, к соперничеству, которое так мечтал им навязать Бьёрниссон, это не имело никакого отношения. Просто Долохов был мудаком. Сам по себе, независимо от того, как к нему относился их общий преподаватель. Правда, наверное, умным мудаком, но в такие подробности Игорь никогда не вдавался. Детей же им не крестить, как говорила его бабушка, - закончат школу и разойдутся навсегда. Оглянуться не успеешь, как уже и не вспомнишь, кто такой Антонин Долохов и как звали того выёбистого мудака курсом постарше, с которым они сталкивались в морге.
[indent] С другой стороны, Долохов был из таких мудаков, к которым даже приглядываться не надо было, чтобы что-то про них понять: у него на лице было написано, что самого себя Долохов считает не просто умным, а невзъебенно умным. Возможно, даже умнее, чем все остальные студенты Дурмстранга вместе взятые, причём взятые с момента основания школы. Может, даже ещё на сколько-нибудь умноженные.
[indent] От Бьёрниссона Игорь знал, что Долохов хотел ассистировать на занятиях с младшими курсами, потому что (по какой-то неясной Игорю причине) хотел некромантию преподавать. Видимо, Бьёрниссон, когда это рассказывал, рассчитывал пробудить в Игоре чувство соперничества и избранности – такое, которое подтолкнёт Игоря к нужному Бьёрниссону решению остаться в Дурмстранге и принять его предложение через годик-полтора ассистировать на занятиях. Для достижения этой цели Бьёрниссон рассказывал о Долохове во всех подробностях: и о том, как Долохов его упрашивал; и о том, как Долохов пытался выслуживаться на занятиях с самыми лучшими ответами; и о том, как Долохов вечно стремился всех оттереть в сторону, чтобы доказать, какой он умный, знающий и понимающий, и как сильно он один достоин чести помогать преподавателю. «Пиздёж», каждый раз слышал Игорь в голове голос своего дяди Георги, а дядя Алекси вторил: «Всегда думай, кто говорит, что говорит и кому это может быть выгодно».
[indent] Проблема с Долоховым состояла главным образом в том, что даже если не учитывать всё, что говорил о нём Бьёрниссон, всё равно оставался человек малоприятный и обожающий выёбываться. Таких Игорь не любил. Впрочем, Игорь и студенческих соревнований не любил – он всегда считал их бесполезными и никому не нужными забавами, которые выгоднее всего в школьных стенах были не студентам, а преподавателям. Например, вот взять того же Долохова. Зря Бьёрниссон надеялся их стравить, чтобы уговорить его. Лучше бы не тратил столько сил, а просто сразу взял Антонина – он был бы идеальным продолжением курса, который взял Бьёрниссон. Курса на самонадеянную некромантию, пользовательское отношение к мёртвым и самолюбование. Но так хотя бы Дурмстранг воспроизвёл бы самого себя – красивая преемственность лучше, чем стопроцентно провальный результат.
[indent] Долохов, между тем, был занят тем, что говнился. Говнился, видимо, он просто без передышки, намазывая на мир дерьмо и чёрную краску: и Бьёрниссон-то хер и старый пердун, и нахуй его послали, бедняжку, и отработку назначили за идеальный ответ. Игорь слушал всё это вполуха и молча делал своё дело – ждал, когда до Долохова дойдёт, что органов для бальзамирования тут явно было на двоих, а не на одного.
[indent] Когда Долохов подошёл к столу, за которым Игорь работал, Игорь отодвинулся, давая Долохову место, и про себя хмыкнул, услышав это самовлюблённое «не будь я сам педантом». Интересно, Долохов всё-таки поддался на провокацию Бьёрниссона или просто по натуре любил сразу и в лоб сообщать всем незаинтересованным о своих достоинствах?
[indent] - Тут на двоих хватит работы, - миролюбиво заметил Игорь, но в основном потому что знал, что людям редко нравилось работать в молчании. И было бы слишком большой удачей, если бы Долохов тоже любил заниматься своим делом в тишине.
[indent] Какое-то время они молча занимались каждый своим делом, а потом Игорь всё-таки спросил, потому что ему было самую малость интересно:
[indent] - Так ты правда что ли мечтаешь Бьёрниссона впечатлить, чтобы он тебя взял?

Отредактировано Igor Karkaroff (2021-08-03 12:14:40)